любимица твоих дьяволов

Смена подходила к концу, на наручных электронных часах привычно-зеленым горело «21:45», и Алёна, отпустив всех домой, завершала рабочий день, снимая холдер от кофемашины и промывая ее водой. Настроение было чудесным, выручка за последнюю неделю порадовала, Кирилл почти перестал косячить, и ей удалось за день пофлиртовать с двумя симпатичными незнакомками. Их номера телефонов она позже найдет, в бонусной программе. В колонках громко играла песня, которую нельзя было ставить при посетителях, ну а себе любимой — конечно же можно: Найкраще місце для хорошого сексу — Бібліотека — бібліотека! Секція української класики, Індійський епос і спадщина греків! Подпевая себе под нос, Косторная вытирала стаканы и думала о превратностях этой странной судьбы. Вот её бывшая общается (общается ли?..) с её хорошей подругой, и очень даже имеет виды на Анечку. Трусова неисправима, Алёна это давно знала. Устоит ли вечно правильная Щербакова под натиском огненно-рыжей бестии — хороший вопрос. По крайней мере, Алёне очень хотелось в это верить. И в справедливость Вселенной. Но Вселенную, конечно же, вообще мало что волнует. — Вы ещё работаете? — произнес робкий голос у входной двери. — Вообще да, но кофемашина уже отключена, — на автомате произнесла Алёна, и подняла взгляд. — Классная у тебя тут музыка играет. В голове ярко вспыхнуло: «блядь, только не разлей раф в этот раз». *** — И понимаешь, в мире происходит вот такая неразбериха, эпидемии, голод, войны, а мы здесь сидим с тобой и пьем вкусный кофе. С сиропом. А у людей даже сахар в дефиците, для них это деликатес, а не привычная добавка. И вот они узнают как-то новости о «нормальном мире», и для них странно, что мы с тобой здесь пьем кофе, пока они экономят питьевую воду. Понимаешь? Алёна на автомате кивает и отпивает глоток воды. Невероятно ценной, по мнению Камилы Валерьевны. Тонкие пальцы почему-то непривычно дрожат, когда к ней наклоняется Ками в процессе разговора, и до нее доносится терпкий аромат шоколада и едва уловимый — цветов. — Ты давно во флористике? — спрашивает Алёна, пытаясь унять дрожь под столом. Она понятия не имеет, в чем причина — возможно, в литрах кофе, выпиваемых за день. По крайней мере, она очень хочет в это верить. — Да не так уж давно, — пожимает плечами Камила, беззаботно облизывая верхнюю губу от пенки. Движение такое обыденное, и такое… волнующее. — Скучная история. Косторная мотает головой. Ещё не хватало, чтобы Анина девочка ей понравилась. — Я бы с удовольствием послушала, — тихо говорит она куда-то вбок. — Да? — искренне удивляется Камила. — Не знала, что кому-то так хочется слушать про то, как я сутками копаюсь в цветах, пытаясь угодить клиентам. — Я ведь тоже пытаюсь угодить клиентам, — смеется Алёна, и натыкается на любопытный взгляд Ками. Прямой, добрый и открытый взгляд, не прикрытый какими-то тайнами да уловками. Ореховые глаза, раскрашенные тонкими золотистыми прожилками, длинные ресницы, которые придают особое очарование. Тонкий прямой нос, губы, подведенные прозрачным бальзамом с блестками. Все это вкупе с бесхитростным поведением Камилы подкупает, так и хочется тянуться навстречу, возможно, даже прикоснуться… — Алёна, ты что, заснула? — смеется Валиева, и кладет руку ей на плечо. Как говорила ее потрясающая, на все века запоминающаяся бывшая Саша Трусова, когда тебе начинает нравиться человек, задай себе вопрос: зачем, а главное, нахуя? Вот она и не знает, зачем сидит с этой квинтэссенцией добра и прекрасных цветочных ароматов в одном помещении, давно закрытом на ключ, ведь завтра с утра вставать на смену, на которую подойдет стажер. Стажера нужно учить со свежей головой, а она застыла изваянием напротив чужой девушки и забывает, как дышать. В последний раз так было с Сашей. Больше уже так не будет. Алёна себе обещала. Зарекалась. Клялась Анечке после расставаний с Сашей, что теперь ее интересует только работа и ничего более. — Знаешь, Ками, — Алёна откашлялась перед тем, как это произнести. — Кажется, сегодня хорошая погода. Не хочешь прогуляться по городу? *** Аня перекладывала бумаги в кабинете далеко за полночь, когда в дверь постучали. — Анна Станиславовна, Вы ещё здесь? Щербакова поднимает глаза и тонет в этом хитром взгляде каре-зеленых глаз, на которые спадают отдельными прядками огненная рыжина волос. Тонет так, что все дела становятся неважны, отступают на задний план, когда в грудной клетке начинает гореть пламя. — Александра Вячеславовна, — цедит Аня сквозь зубы. — Что вас принесло в ночь ко мне в офис? — Ваши горящие окна, — невозмутимо ответила Саша, прислоняясь к дверному косяку. — Увидела, что вы ещё работаете, решила заглянуть. — Что-то не слышала вашего мотоцикла. — А я сегодня и не на нем. Ладно, Анна Станиславовна, я приехала просить прощения за тот вечер. Трусова подходит к столу, берет стул и садится напротив Анечки, испытующе смотря ей в глаза. Смотрит, не отводя взгляда, будто ей ничего не страшно, смотрит, практически не моргая, смотрит упорно, пока Анечка не сдается и не поднимает руки в сдающемся жесте. — Пока я веду ваше дело, я готова вас простить за что угодно. Так зачем вы пришли? Саша откидывает волосы назад каким-то невероятно сексуальным жестом, и сообщает проникновенно: — Анна Станиславовна, я хочу вам показать самое красивое место в городе. И нет, это не мой клуб, хотя я его тоже считаю великолепным. Поднимает бровь, кладет руку на стол (а на пальцах массивные кольца, которые так гармонично вписываются в образ Александры), слегка склоняет голову, и ждет, ждет чужого ответа. — Вам что, нечем заняться? Никуда я с вами не поеду. А сама ведь хочет все бросить и поехать. Врет же сама себе. — Это вас ни к чему не обязывает. Обязуюсь вас вернуть домой в целости и сохранности. — Нет, Александра. — Да, Анна. Зачем вы боретесь с течением, просто следуй ему. Перестаньте бояться, я не причиню вам вреда. У вас завтра выходной, у меня нет дел. Проедем медленно по главному проспекту, спустимся к набережной. Посмотрим на воздушные фонарики, которые запускают глупые влюбленные. Выпьем безалкогольный глинтвейн, и вы поедете домой. Будет весело. Что скажете? — То, что вы уже слышали. Нет. Трусова поджимает губы, встает со стула, отбросив его одним движением назад и бросает напоследок, разозленная: — Ну и сиди здесь, раз так хочется динамить тех, кто тебе нравится. — Вы не учли одного, Александра Вячеславовна, — Аня с каменным лицом закрывает папку с документами, — глинтвейн должен быть алкогольным. Тогда поеду. Но ненадолго. Лицо Саши озаряет плутовская улыбка, и она протягивает руку в шутливом жесте: — Тогда поедете? — Поедем. А на месте разберемся, кто больше глуп: влюбленные или те, кто соглашаются на полуночные предложения своих клиентов.