Один вечер в Риме

Дамиано ничего не говорил. Повисла тишина. В его голове ещё стоял голос из телефона. — Я так больше не могу! Дамиано. Мне нужен муж, дети. У меня нет ни сил, ни желания играть с тобой в крутых музыкантов! Сколько можно надеяться на звёздное будущее? Вернись в реальность! — на том конце провода женский голос чётко проговаривал слова, будто читал их по бумажке. — Ну, ты так и будешь молчать? — Лукреция сорвалась на крик. Дамиано упорно молчал. В дверях появился Томас со своей шестиструнной красавицей. Улыбка на его лице мгновенно сменилась гримасой обеспокоенности, стоило только увидеть Давида. Его рука яростно сжимала стол, за которым он сидел, губы были плотно сомкнуты, а глаза метали молнии. Томас услышал знакомый женский голос. И всё понял. Ещё мгновение, и телефон полетел бы в стену, а для них сейчас — это роскошь. Раджи в три шага преодолел всю комнату, выхватил трубку из рук друга и завершил вызов. Дамиано перевёл взгляд на Томаса в боевой готовности взорваться от любого слова. Томас ничего не ответил. Только сочувственно похлопал по плечу и сел рядом. Его друг нуждался в нём, всего лишь в присутствии, но не больше. Время близилось к отбою. На проекте за этим следили особенно тщательно. Завтра съемка нового выпуска, все артисты обязаны быть во всеоружии. В комнату зашёл куратор, забрал телефон и предупредил о времени. — Позвать Вик? Дамиано покачал головой. Томас не стал задавать вопросы. Он просто вышел за дверь. Виктория придёт позже — они вдвоём с Дамиано делят комнату. Когда девушка пришла, свет выключили, а Давид делал вид, что уже уснул. Глупо было бы предположить, что ему сегодня удастся упасть в руки Морфея. В его голове сотни разных мыслей сплетались в единое «Какого хрена?». Как он мог доверить этой женщине свои тайны, самое сокровенное. Как целовал её, был с ней, если она смогла так просто от них отказаться, да ещё и в такое сложное время. Под утро Дамиано, наконец, впустил в своё сознание чувство вины перед другой. Перед Джо. А если быть до конца честным, перед самим собой. Неужели он думал раньше, будто расстояние — это помеха? Их с Лукрецией разделяли какие-то 100 метров аллеи, в Риме, и где эта женщина? Рассвет выпрыгнул из горизонта, как вор-домушник, подбирая к измученному сердцу Дамиано самые больные отмычки — его воспоминания. Их утро с Джорджией в день его рождения. Три дня, которые они провели в постели после. Их ночь перед её возвращением в Милан. Воспоминание об их последнем разговоре заботливая психика стёрла из памяти, как вредоносный компьютерный вирус. Иначе как бы объяснил себе Дамиано, что согласился остаться друзьями, потому что жить на два города было бы глупо… А Джорджия считала себя совсем не той спутницей жизни, которая нужна ему. — А какая нужна? — прокричал бы ей Дамиано, будь хоть малейший шанс на ответ. Казалось, что Давид нуждается в опытной женщине, которая смогла бы оценить по достоинству рассудительность и несвойственную восемнадцатилетним ребятам мудрость. Она смогла бы держать его в узде, не давать ставить призрачные цели, направлять в сторону реальности. С этими качествами в комплекте неизменно шли властность, эгоизм и желание исполнить свои мечты за счёт партнёра. Джорджия такой не была. Она, напротив, всегда твердила Дамиано, как важно строить воздушные замки. Представлять себя там, где мечтаешь. Видеть и замечать возможности, открытые перед тобой. Эта девушка предпочитала доказывать что-то себе и сравнивать себя только с самой собой. И никогда не желала отдаваться во власть клише, которые общество привыкло одобрять. Обязательный брак, дети, стабильная работа. Всё это в голом виде, ради галочки, не представляло для неё никакой ценности. Она сама вершила удачу, ей для этого не нужен был кто-то ещё. Она обладала силой. Она вдохновляла. Как же глуп был Дамиано, что не увидел эту фундаментальную разницу раньше. Только теперь слишком поздно. Да, он драматизировал, но разве можно в такой ситуации устоять? Очередной выпуск X-фактор на следующий день получился сногсшибательным. Но совсем не это заставило коленки Дамиано подкоситься. Лукавая улыбка, искорки в глазах, губы сердечком. Зрительный зал был полон, но Давид видел только одного гостя шоу. Самого важного.