Раскрепощенный

Бильбо сидел в библиотеке, погруженный в чтение. Чтобы помогать Торину в правлении ему следовало многому научиться, не говоря уже о необходимости выучить кхуздул. О, как же Бильбо был счастлив, когда ему позволили выучить тайный язык гномов… Однако сейчас он склонился вовсе не над «Наставлениями для юных принцев» или «Королевским искусством ведения переговоров». Нет, сейчас Бильбо, отчаянно краснея и борясь с желанием захлопнуть книгу и сбежать, изучал фолиант в красном бархатном переплете, на обложке которой золотыми буквами на вестроне было выведено: «Харадский трактат». На гравюре, которую разглядывал Бильбо, двое мужчин удивительным образом переплелись телами так, что было непонятно, где чьи руки или ноги, но отчетливо было видно, как поистине огромный член одного погружается в нутро второго, в то время как он запрокинул голову в неописуемом экстазе. После той ночи, когда Торин показал, как именно можно получать и дарить удовольствие возлюбленному в постели, Бильбо с азартом принялся изучать все, что мог найти в библиотеке Эребора по этой теме. И даже успел пару раз удивить Торина своими познаниями. Например, после очередных переговоров с Бардом, когда люди и гномы покинули тронный зал, а Торин устало откинул голову на спинку трона. Бильбо тогда подошел к нему, уселся на его колени и развязал завязки на его штанах. И провел рукой по члену Торина, но не тем движением, которым раньше ласкал себя, а по-особенному, как было описано в том самом трактате. Реакция Торина была для него высшей похвалой. Король громко вскрикнул, и эхо стократ усилило его крик. На шум в тронный зал тут же ворвался свирепый Двалин, готовый положить жизнь, защищая своего короля, но, увидев распаленного Торина на троне и восседающего на его коленях хоббита, только тихо выругался и захлопнул за собой дверь. А Бильбо продолжал массировать тяжелый член возлюбленного, то усиливая, то ослабляя нажим, то обхватывая всей рукой, то едва касаясь одними пальцами. То быстро двигая рукой по головке, заставляя Торина дрожать в подступающем экстазе, то пережимая у основания, вырывая из уст любимого недостойный короля жалобный стон. Торин кончил так, как, пожалуй, не кончал ни разу в своей жизни. После этого он несколько минут сидел, развалившись на троне и не слыша возмущений своего супруга. Возвращаться в покои Бильбо пришлось закутанным в королевскую меховую мантию, а позже он застирывал безнадежно перепачканный семенем Торина любимый бордовый сюртучок. Сладкие воспоминания прервало деликатное покашливание. Бильбо дернулся и, покраснев до кончиков ушей, уставился на замявшегося на пороге комнаты Ори. — Привет, Бильбо! — смущенно поздоровался гном. — Я тебе не помешал? — Нет-нет, Ори, что ты, — Бильбо засуетился, вскочил и подтащил к своему столу еще один стул. — Заходи, садись. Ты по делу? — Нет, — Ори замялся. — Ну, не совсем. Я заметил, что ты читаешь… Бильбо проследил за его взглядом и наткнулся на ту самую гравюру. Покраснев еще сильнее, хоть и казалось, что это невозможно, он нервно захлопнул книгу. — В этом нет ничего постыдного, Бильбо, — мягко улыбнулся Ори. — Мы учимся на протяжение всей нашей жизни тем вещам, которые нам необходимы. И искусство творить любовь — одна из таких вещей. И твоя тяга к этим знаниям вовсе не то, чего следует стыдиться. Ты ведь не стыдился, когда родители учили тебя ходить? — Нет, наверно, я плохо помню, — помотав головой, Бильбо попытался сменить тему. — Так о чем ты хотел поговорить, Ори? — Все о том же, — гном улыбнулся еще шире и положил на стол книгу в коричневом кожаном переплете. Надпись на обложке была сделана на кхуздуле, но Бильбо уже мог ее прочитать и понять. «Искусство творения любви. Наставления мужьям, женам и возлюбленным». Бильбо почувствовал, как у него закружилась голова. — Эти книга написана гномами для гномов, — рассказывал тем времени Ори. — Она никогда не переводилась на другие языки и никогда не показывалась другим народам. Но, полагаю, твоих познаний в кхуздуле должно хватить, чтобы осилить ее. — Спасибо, Ори, — сдавленно прошептал Бильбо. — Всегда рад служить моему королю, — Ори отвесил хоббиту шутливый поклон. Когда он выпрямился, его волосы сместились и открыли часть шеи. — О, Эру, — воскликнул Бильбо, — Ори, как же это… что… — Что такое? — Ори сперва тоже всполошился, но заметив, куда смотрит Бильбо, успокоился. — Ах, это. Это Двалин… Ори, неловко покраснев, потер ужасный темно-фиолетовый синяк на шее, почти под самым ухом. — Но как же… Ори, за что? Как он посмел? Почему ты терпишь это?! Он же избивает тебя уже сейчас, что же будет, когда ты станешь его мужем! — Бильбо не мог поверить в то, что видел. Неужели Двалин, которому он верил на протяжение всего похода как самому себе, в невинность которого он почти поверил недавно, мог поднять руку на того, кого называл своим возлюбленным. — Избивает? — Ори нахмурился и странно посмотрел на хоббита. — Бильбо, ты не знаешь, от чего остаются такие следы? Бильбо помотал головой, уже ничего не понимая. — Они остаются от очень крепкого поцелуя, — объяснил Ори, смущенно и немного мечтательно улыбаясь. — Двалин любит так целовать меня, а мне нравится носить на себе такие знаки принадлежности ему. — Но ведь это же больно, — полувопросительно сказал Бильбо. — И вовсе нет, — Ори улыбнулся еще мечтательнее. — Это приятно. Даже очень приятно. Неужели Торин никогда не оставлял на тебе таких следов? Хотя, что это я, конечно не оставлял, иначе ты бы не спрашивал. — Не понимаю, — хоббит нахмурился. — Зачем это все? Зачем наносить увечья возлюбленному? Зачем бить его? Я же видел, что делал с тобой Двалин тогда… когда, ну… — Я понял, Бильбо, — Ори ненадолго задумался и продолжил. — Это несколько сложно объяснить словами. Такие вещи мы просто понимаем и обычно не говорим о них. Видишь ли, гномы обожают показывать собственную удаль и силу, а уж особенно перед тем, кого любят. И Двалину приятно каждый раз словно бы завоевывать меня, показывать, что он силен, что способен и удержать меня, чтобы доставить удовольствие, и защитить, если это потребуется. А мне в радость ощущать его силу и знать, что она мне принесет не вред и боль, а блаженство и счастье. — Вот как, — пролепетал Бильбо, совершенно огорошенный таким откровением. — А Торин? Что же он? — В Эред-Луине о нем ходили слухи, что в постели он также неистов, как и в бою. И у меня нет причин считать это только слухами. — То есть ты и Торин… — Что? — удивился Ори. — Конечно нет, что ты! Но я был знаком с одним его любовником. Он рассказывал, что Торин мог не давать спать ему всю ночь, от заката до рассвета. И останавливался лишь тогда, когда его буквально молили о пощаде, — заметив напуганное лицо хоббита, Ори рассмеялся. — Но видел бы ты счастливые глаза того гнома! И то, с какой радостью он бежал в Торинову постель на следующую ночь. — Тогда почему со мной иначе? — растерянно спросил хоббит. — Я думаю, это из-за того, что он боится, — серьезно ответил ему гном. — Боится, что напугает тебя или покалечит, не рассчитав силу. Или что ты не примешь такого его напора, — Ори тяжело вздохнул, — ты ведь сильно отличаешься от нас, Бильбо, и физически, и по культуре, и по воспитанию. А Торин любит тебя сильнее всего на свете. Он готов был сделать все, чтобы ты ответил благосклонно на его ухаживания еще в походе. Он был готов оставить трон и уехать за тобой в Шир, если бы ты захотел. И он бы не простил себе, если бы сделал что-то, что оттолкнуло бы тебя. — Торин всегда был так нежен со мной, — покраснев проговорил Бильбо. — Я даже и подумать не мог, что он желает иного. — Подумай над этим, Бильбо, и скажи ему, если ты готов принять не только его нежность, но и его силу, — Ори ласково улыбнулся и успокаивающей погладил хоббита по руке. — А лучше почитай книгу. Особенно рекомендую тебе место, отмеченное закладкой. Ори хитро подмигнул Бильбо и выскочил из читальной комнаты.