***
Увидев Крыса, режиссёр Ниткин воскликнул: – А мы уж думали, вы тоже куда-то исчезли! Утром вас не было, я-то было всё, считал, пропал день... – Валентин Андреевич, я могу сниматься ещё примерно в течение месяца, потом надо будет срочно уезжать, – быстро сказал Крыс – если Ниткина не прервёшь, он будет ещё пару минут всплёскивать руками и жаловаться на тяжёлую долю режиссёра. – Месяца! Прекрасно! Я и рассчитываю закончить съёмки за ближайший месяц, – Ниткин мгновенно засиял как сверхновая. – А вашего помощника сегодня нет? – Нет и не будет, вот он уже уехал с концами, – сказал Крыс. Режиссёр пришёл в ещё больший восторг: Весельчак двенадцать лет назад был для съёмочной группы полным балластом – за установку декораций, с которой группа неплохо справлялась и без него, он требовал ту же зарплату, которую получал Крыс, что сильно ударяло по ниткинскому кошельку. – У меня только одна просьба, – сказал Крыс, и Алиса, до этого стоявшая в отдалении, подошла поближе. – Это моя жена Алиса Игоревна. – Очень приятно, – кивнул Ниткин, но чуть насторожился. Наверняка подумал, что Крыс будет требовать дать какую-нибудь роль и ей. – Нам удалось найти жильё только до десятого мая... Вы не могли бы помочь нам с каким-то номером получше в гостинице? Алиса ждёт ребёнка, и ей нужны хорошие условия. Без подселений и всякого такого. Алисочка широко раскрыла глаза и изо всех сил изобразила этакий хрупкий цветочек. В подселениях в номер, которые в этом времени случались, Крыс действительно не видел ничего хорошего, но они бы их пережили – если бы не вечный риск временного парадокса. – Только при условии, – сказал режиссёр, – чтобы больше не было краж приборов. – Этого не будет, – заверил его Крыс. – Можете даже на четверть уменьшить мне гонорары. Теперь Ниткин выглядел так, будто ему дали премию Галактического кинофестиваля, не меньше. Другой человек на его месте хоть заподозрил бы, что Крыс не похож на того Крыса, который снимался у него до сегодняшнего дня – но мозги Ниткина в разгар съёмок были сосредоточены на двух предметах: фильме (в первую очередь) и деньгах; всё остальное он отметал за ненужностью. Если бы даже временщики прилетели на своём разведкатере прямо сюда, режиссёр бы не обратил на это внимания – конечно, если бы разведкатер приземлился в стороне от съёмочной площадки и не испортил кадр.***
На следующий день их снова навестил Ричард и принёс диагност, планшет, передатчик и коробочку, в которой Алиса с радостью обнаружила своё обручальное кольцо. – Благополучно пришло из Галактического центра, – сказал Ричард. – Кстати, с директрисой музея на Лемкэторе тоже всё улажено. Она позвонила в ИнтерГПол и сообщила, что связалась с продавшей ей кольцо фирмой, объяснила всю историю, а те вернули ей восемьдесят процентов оплаты, сказав, что вышло невероятно забавно. – Вот спасибо, Ричард, – воскликнула Алиса, надевая кольцо обратно. Удивительно – за эту пару дней оно постарело на двенадцать лет... Для золотого сплава это был ерундовый срок, так что оно ни капли не изменилось, но само ощущение от всей этой путаницы со временем были поразительным. – Диагностом проверяйся каждый день, мне все врачи, которым я сказал о твоём положении, в один голос велели его привезти. Крыс, если вдруг понадобится экстренная помощь, особенно если у Алисы что-то будет со здоровьем, ваша «вертушка» под Ленинградом так и стоит, где стояла – я настроил её на настоящее и включил вокруг силовой барьер под вашу ДНК. – Хорошо, – сказал Крыс. – Если ничего не стрясётся, то в следующий раз тогда мы к вам приедем уже на эвакуацию – начиная с двадцать третьего мая будьте готовы. После суматошной погони за саморцем начались даже непривычно мирные дни. Почти каждый день они ездили на съёмки – Алиса дожидалась Крыса, гуляя кругами по близлежащим улицам: малышу не пойдёт на пользу, если она совсем засядет в четырёх стенах. А по возвращении в квартиру уже сама Алиса садилась за планшет: Космонета здесь, естественно, не было, но и на самом планшете у неё было сохранено достаточно материалов, а заряжался он от солнечной энергии. Обидно было только, что, кроме съёмок, никуда было не съездить – даже на парад девятого мая (нет, Алиса понимала, что в её положении надо серьёзно опасаться толп – но всё же было очень жаль).***
Десятого числа вернулись с курорта владельцы квартиры – старые академики. Крыс встретил их в облике Эфуля Перенна, а Алиса притворилась, будто только что пришла помогать ему съехать (хотя помогать там даже теоретически было не с чем – из больших вещей у них была только автокухня, да и та лёгкая). – А где же ваш аппарат? – с интересом спросил хозяин квартиры. «Вертушку», естественно, забрали временщики вместе с самим Перенном. – Отправил знакомым, чтобы посмотрели, – сказал Крыс. – Значит, смастерили его всё-таки? – Да вот как раз-таки не знаю, – неопределённо ответил он. Кто знает, как именно объяснил присутствие «вертушки» саморец и чем он её назвал – вечным двигателем, реактивным мотором, гигантской кофеваркой? К счастью, расспрашивать академик не стал. Пришлось, правда, выложить деньги – Перенн, рассчитывавший к возвращению хозяев уехать в свою античность и начать завоёвывать мир, естественно, снял квартиру, пообещав заплатить при выселении. В гостиницу поблизости от центра, где с администрацией уже переговорил Ниткин, заехать удалось почти без проблем – даже валапасского ужа, которого теперь, с его негнущейся шеей, нельзя было спрятать в сумке, Алиса сумела укрыть под курткой (куртку с капюшоном, которую она сама купила в Твери, она себе и оставила). Небольшая заминка произошла только с паспортами – администрация требовала доказательств, что Крыс и Алиса женаты, чтобы заселить их в один номер, поэтому с ментальной иллюзией пришлось напрячься, – но больше никаких проблем не возникло. А через две недели возле съёмочной площадки снова замаячила долговязая фигура Ричарда Темпеста.