***
— Р-раз-два-три, р-раз-два-три, р-р-а-а-з! Фукудзава-доно, как я, по-Вашему, должен буду отвлекать внимание от нашей цели, если Вы сейчас отдавите мне ноги? — Мори, вцепившийся в чужие руки, изо всех сил пытался научить напарника танцевать, но чем дальше продолжалось «обучение», тем сердитее становился Юкичи. — Где же Ваш боевой стиль? Где грация? — Я дерусь, а не танцую, — прогудел Серебряный Волк. Только Ками известно, с каким трудом он держал лицо в процессе тренировки. Мечнику никак не удавалось подстроиться: за пределами поля боя их умение срастаться в единый разум работать отказывалось, и теперь Юкичи страдал. — Не рассказывайте мне, Фукудзава-доно! Не после того раза, когда Вы по перилам в своих гэта пробежали и даже не накренились! — фыркнул врач. Песня в стареньком проигрывателе доиграла, кассета зашуршала вхолостую. — Перерыв! — Мори всплеснул руками и отошёл назад, спеша вернуть музыку, но его коллега практически рухнул на кресло, всем своим видом выражая протест. — Выберите кого-то из знакомых. Да хоть с первой встречной танцуйте, но не трогайте меня, — произнёс Юкичи, прикрыв ладонью глаза. Сосредоточенное лицо коллеги порой мерещилось ему при медитациях и портило их течение настойчиво всплывавшими пузырями мыслей. — Никак нет! Вы — мой телохранитель, Вы должны, — отрезал Огай, наклонившийся к чужой макушке. — Я-то драться не умею, а на приём не смогу пронести ножи. — Только по легенде, — у отнявшего руку от глаз эспера взгляд казался холоднее льда. — Всё Вы умеете, Мори-сэнсэй. Хотите заниматься уловками — пожалуйста. Я не мастер. В тени постою и выдерну Вас, если станет жарко. — Нет, Элис-тян, ты только посмотри: он не в настроении! — возвёл очи горе медик. — Человек, который на голове стоит, танцевать не умеет! Да в жизни не поверю! — Это одна из причин, по которым я не пошёл работать в военную полицию со своим другом, — тяжко вздохнул мечник. — Не люблю людей. Не люблю взаимодействовать с ними так близко. — Поздно! Вы сами согласились стать моим телохранителем, значит, своё выполните, — Огай упёрся ладонями в бока, нависая над напарником. — Неужели уважаемый воин боится один-единственный раз посветить своим мрачным лицом на публику? — Факт нашего состоявшегося контракта не подразумевает моего беспрекословного подчинения Вам, — покачал головой Фукудзава. — Станцуете один. Цель увезём раньше начала вечера, вот и всё. — Чудесная мысль! Какая жалость, что наша цель — ведущий этого самого мероприятия, и без него ничего не состоится, — Мори фыркнул громче. — Элис-тян, он артачится! Да что же мне делать? Элис, до того молчавшая, сердито прищурилась, высунула язык и, подбоченившись и сграбастав карандаши с деловыми бумагами, удалилась в коридор, намеренно громко топая новенькими лаковыми туфельками. — Фукудзава-доно, Вы не оставили мне выбора. Иду один, а Вы... Сидите в кустах. В зале спрятаться негде, я же говорил? Человек Вашей комплекции и Ваших вкусов в одежде будет слишком заметен, — Мори покачался с пятки на носок. — Впрочем, ещё не поздно согласиться... День-то обещают холодный. — Рад, что Вы проявили здравомыслие, — спокойно ответил Юкичи.***
Мори — угорь, и в стайках человекорыбок он смотрится прекрасно. Бокалы на длинных ножках идут ему гораздо больше всех ножей мира, приталенный костюм — больше халата. Лицо, чистое и улыбчивое, иное, чем в клинике: в глазах — искры, уголки губ точно и не опускаются. Телохранитель наблюдал за ним сначала из сада, через открытое окно, но потом пробрался мимо охраны через чердак и зашёл за колонну. В зале и правда почти негде было спрятаться, и Юкичи, в своей традиционной одежде, да ещё и с мечом, казался смехотворным на встрече людей, чьи смокинги и платья стоили порой больше заказа на убийство профессионального киллера. Тонкий металлический звон не почудился, и только привычка держать ухо востро позволила отпихнуть врача в сторону, когда ведущий мероприятия догадался, что за ним охотятся, и вытащил пистолет. Рядом истошно завизжали. Женщины и мужчины, уже не беспокоясь о своём внешнем виде, бросились прочь из зала, позабыв про верхнюю одежду, и они — двое нанятых Нацумэ одарённых и их цель — остались наедине посреди перевёрнутых столов и разбитых бокалов. Между Мори, всё-таки пронёсшим боевой пистолет, и атаковавшим того ведущим завязалась перестрелка. Преимущество у военного было одно: объект охоты испугался аж двух наёмников. Он никак не мог сосредоточиться, потому стрелял в панике, почти не целясь, за что быстро схлопотал пулю в плечо. На этом всё могло бы кончиться, но последний выстрел, пришедшийся со сцены вниз, под углом, должен был страшно ранить дёрнувшегося навстречу Огая. Времени думать не было, Юкичи бросился наперерез, сшиб медика и сначала даже не понял, почему у того такие нежданно-негаданно испуганные глаза и почему в боку так горячо. — Вставать не вздумайте, — тихо уронил Мори, развязав шарф на его шее и, сложив его, плотно прижал к коже. — Прижмите. Лежите. Я его сейчас загоню в угол и вызову помощь. Не двигайтесь, слышите? Прескверная рана. Дышите. Всё будет нормально. «Я не покойник же», — подумал Юкичи и скосил глаза вниз. Тёмное пятно стремительно расползалось по одежде, под рукой жгуче пульсировало. Резко закружилась голова, невыносимо захотелось пить. Где-то на фоне истошно завопила жертва подпольного врача. Последним, что Фукудзава запомнил, был испачканный в крови клиент, пытавшийся его растрясти. Близкий к панике Огай Мори — это что-то новенькое.***
В больничной палате пахло хлоркой: пол мыли совсем недавно. Юкичи пошевелился — резь в боку прошила до макушки, он со свистом выдохнул и, постаравшись успокоиться, расслабился. — Работа работой, но, если честно, я не в восторге от того, что мне пришлось везти Вас сюда, — покачал головой сидевший около койки подпольный врач, до того потягивавший воду из бутылки. — Подлатали Вас своевременно, но я предпочитаю контролировать такие манипуляции. — Сомневаетесь в своих руках? Вы? — Фукудзава слабо усмехнулся, но остановил взгляд на минералке. В горле до сих пор не было ни росинки. — Ни за что не поверю. — Обещают выписать скоро, если будете паинькой. Как ощущения? — напарник наклонился ближе, видимо, сообразив, что ему отвечают с трудом. — Так, как будто скоро выпишут, — постарался приободрить его Юкичи, — только очень пить хочется. — Понемногу, — Мори наклонился ниже, отвинтил крышку, подхватил Фукудзаву, выровняв позу и подстраховав пациента, и поднёс ко рту того горлышко. — Ну... Вот так... «Странно... Ничего лишнего. Мне уже привычны его руки», — Юкичи зажмурился, постепенно сглатывая жидкость. Обычная вода казалась вдвойне вкусной, а брезгливости и в помине не было: давно знали друг друга. Положение он нашёл очень комфортным. — Лучше? — Огай прищурился. — Да, спасибо, Мори-сэнсэй, — тихо закончил мечник, чувствуя, что начинает проваливаться назад, в темноту. — Если бы Вы всегда так меня слушались, жизнь была бы такой простой и, пожалуй, скучной, — померещилось ему на границе сонного тумана. — Не вздумайте, ладно?