***
Желудок сводило от голода. Фишль свернулась калачиком на старом матрасе, из которого торчали несколько пружин. Девушка пыталась отыскать позу, при которой боль будет не столь ощутимой. Сил выйти на улицу и попрошайничать давно не осталось. Голову все чаще посещала идея просто вернуться в приют и позволить леди Сангономии завершить начатое, только бы получить тарелку горячего супа. Она все пыталась понять, как Беннету удавалось сохранить силу духа и не отчаяться. Раз за разом, несмотря на множество отказов и пустоту в животе, мальчишка улыбался во весь рот, обещая им с Рэйзором новый день и новые возможности. Фишль бы никогда не озвучила этого вслух, но она успела забыть о том, когда в последний раз видела кровь на белье. Ее собственное тело прекрасно осознавало происходящее. Даже если она сама не могла позаботиться о себе, организм перевел большинство функций в фоновый режим. Через год их должны были бы подключить к нейросети. Сиротам предоставлялась такая привилегия по достижению пятнадцатилетия. Если бы они все еще оставались живы к тому моменту. Только вот никто из их троицы не был слепым. Сперва пропала Синь Янь за несколько дней до назначенной даты. После Чунь Юня признали неспособным перенести операцию. Детский дом «Ватацуми» оказался черной дырой, что засасывала сирот в бездонный колодец. Никто за его пределами не подозревал о происходящем внутри. Тишину заброшенного здания в округе Натлан нарушал лишь звук падающих капель. Фишль успела насчитать более шестиста прежде, чем послышались шаги в глубине коридоров. Инстинктивно девушка подорвалась, готовясь прятаться, но следом до нее донеслись слова, произнесенные бодрыми голосами друзей. Даже чересчур бодрыми, насколько могла бы судить девушка. Она присела обратно на матрас и прижала колени к груди. Изорванные лосины открывали обнаженную кожу, позволяя налипать трущобной грязи. Несколькими днями ранее Рэйзор откуда-то раздобыл пару литров воды, и троица сумела немного смыть налет пыли с тела. Мальчики, не сговариваясь, отдали Фишль добрую половину. Только вот дни в полуразрушенном доме с покрытыми плесенью стенами не слишком-то способствовал поддержанию гигиены. Первым, что учуяла девушка, стал запах свежей выпечки. В глазах зажегся огонь, а рот наполнился слюной. Не успели мальчики показаться в поле ее зрения, как Фишль в мгновение ока подскочила к ним. Подгоняемая голодом, она вдруг почувствовала небывалую легкость во всем теле. — Мы достали хлеб, — улыбкой Беннета было впору освещать целые кварталы Натлана. — Ты достал, — поправил друга Рэйзор. — Я просто стоял рядом и таращился на свои кроссовки. — Да какая разница? У нас есть еда, это самое главное, — фыркнула Фишль, выхватив из рук мальчика пакет. Как же давно она не ощущала этот аромат. В приюте им давали уже остывший, а временами даже затвердевший хлеб. Никому не было дело до того, чем питались дети. Леди Сангономия получила чэрджи за каждого, кто не достиг пятнадцати лет, и распоряжалась ими по своему усмотрению. Не то, чтобы «Ватацуми» было плохим местом. Их кормили, одевали и заботились, но в этом всегда чувствовалось безразличие. — Там по две на каждого, — предупредил Беннет. Первым порывом было сразу же расправиться с угощением. Желудок жалобно заскулил, отзываясь на пьянящий запах. Поэтому Фишль достала лишь одну булочку и разделила ее натрое. Им следовало экономить пищу насколько хватало возможности, ведь каждый новый день мог стать еще менее успешным предыдущего. Рэйзор вытянул из потрепанного рюкзака литровую емкость, наполненную речной водой. Мутная жидкость вызывала воспоминания о тухлом запахе во рту только при одном лишь взгляде на нее. Девушке стоило догадаться, что за каждым успехом их поджидало новое испытание. Соорудив небольшой вигвам из веточек, Беннет разжег костер. Натлан круглые сутки окружал смог, рвущийся из топливных труб, поэтому ни у кого не вызывала подозрения струйка дыма, поднимающаяся над пламенем. Фишль то и дело спрашивала себя, как та старая, работающая через раз зажигалка все еще не отжила свой последний день. Из раза в раз, она преданно служила им крошечным напоминанием о надежде, разгоняя тьму по углам. Мальчишки уселись на полу, давая возможность Фишль занять табурет. Они старались держать огонь подальше от спальных мест, чтобы ненароком не накликать беду. Пара матрасов, сдвинутые вместе, стали их убежищем. Единственным планом, что оставался у ребят, был день их пятнадцатилетия. У девушки он должен был наступить всего через пять месяцев. Следующим на очереди стоял Рэйзор, а уж после Беннет, которому едва исполнилось четырнадцать. «И как мы проживем столько времени, ютясь в таком месте, словно помойные крысы?» — спрашивала себя Фишль каждую ночь, укладываясь спать. Они провели вне приюта десять недель. Тяжелые, невыносимые, раздирающие на части десять недель, что выскребли на костях девушки свое проклятое клеймо. Она должна была заботиться о мальчиках, как старшая, но все, что ей оставалось, это прятаться. Оказалось, мир был полон чудовищ, мечтающих ее сломать. Находились и те, кто желал бы заполучить одного из мальчишек, но такие встречались крайне редко. Единогласным решением стало держать Фишль подальше от улиц, когда сил недоставало на банальную защиту и концентрацию. Сумеру был безопасной гаванью, которую пришлось покинуть. Спуститься в Каэнри'ах троица не решилась, осознавая всевозможные риски. Поэтому-то выбор и пал на промышленный округ Натлан. Здесь никто не задавал вопросов. Лишь пытались выжить и вырваться на поверхность, к чистому небу и безбедной жизни. Фишль скучала по звездному небу. Скучала по тем дням, когда леди Сангономия покидала приют, и удавалось выбраться на крышу. Лежа там в обнимку с Озом, она чувствовала себя живой, как никогда. Оз умер, звезды остались в прошлом. Именно это и останавливало ее от возвращения. Падая в глубокую бездну отчаяния, девушка напоминала себе о том, ради чего сбежала. Она обещала жить. Клялась на крови, прижимаясь губами к чужим губам. Пришла ее очередь дышать за двоих. — Ты как? — спросил Беннет, присаживаясь рядом. Переведя на мальчика пустой взгляд, Фишль подумала о том, что в его зеленых глазах отражался луг, залитый солнечным светом. Тот, кто снова и снова проклинал себя за неудачи, сопутствующие в пути, так и не сумел распознать истинную катастрофу среди них. Именно Фишль и была их источником. Сосредоточием бед. Она тянула мальчиков на дно вместе с собой. — Завтра я пойду с вами. Обычно так больше платят. — Ты еще слаба, не стоит. Мы сами справимся, — отмахнулся Беннет, даря девушке улыбку. Невольно она потянулась к его волосам и слегка растрепала. Они были еще совсем детьми. Позади них Рэйзор мостился на матрасе, пытаясь не напороться на ржавые пружины. Он так и остался нелюдимым, пусть и пытался стать частью команды. — Иди спать. Утром все решим, — Фишль похлопала Беннета по плечу и направилась отдыхать. Костер тихонько потрескивал, выбрасывая в воздух облака дыма. Желудок все еще постанывал, умоляя заглушить голод. Девушка легла рядом с Рэйзором и прижалась к нему ближе, пытаясь не только согреть его, но и самой восполнить внутреннее тепло. Где-то вдалеке послышался перестук колес, движущихся по рельсам. В небо взлетали клубы смога, ставшего сущностью округа. Кто-то сдавал смену и шел домой, кто-то только заступал на вахту. Фишль закрыла глаза и изо всех сил попыталась разогнать гнетущие мысли. Если уж она вытащила их троих из приюта, она и была обязана позаботиться о мальчиках. Несмотря ни на что. Ради Оза и ее собственной сгнившей души.***
Сара как раз заканчивала составлять график Сенатора, как в кабинет проскользнула тень. Женщина свернула календарь и повысила четкость изображения. Существовало довольно ограниченное количество людей, что могли бы показаться на ее пороге в такой час. Сенатор успел покинуть здание часом ранее, ссылаясь на встречу. Представители AlCorp обычно предупреждали о визите. Поэтому лицо Скарамуччи, скрытое капюшоном, не стало удивлением. Нейросеть тут же была переведена в фоновый режим. Обычно вести, принесенные Сказителем, стоило хранить в секрете. Сам он редко пользовался дополненной реальностью, предпочитая полагаться на собственные инстинкты. Сперва Саре это казалось подозрительным, глупой тратой бесценного ресурса и угрозой репутации Сенатора. Только вот неприметный парнишка, скрывающийся в тенях, оказался крайне полезным информатором. — Новости видела? Полезным, но грубым и невежественным. Ему было плевать на положение Сары в обществе. Для Скарамуччи будто и не существовала классовая система. Он не здоровался, не вел светские беседы, не умел держать себя в социуме. Зверь, которого попытались приручить, но так и не смогли вытравить всю дикость из сплетений ДНК. Глядя на него, женщина видела живое воплощение своего прошлого. — Какую их часть ты имеешь в виду? — привычная холодность отгораживала Сару стеной. Внутренний голос подсказывал, что она уже знала ответ. Смерть Сенатора Чжун Ли стала самым значимым событием на мировой арене. Все лидеры мнений в полноте своей осознавали, что с этого дня грядут перемены. Стоило одному из самых громких голосов, что боролся за приватность общества, исчезнуть, как оппозиция пошла в наступление с удвоенной силой. Именно поэтому Райден стал одним из первых, кто назначил встречи с большинством Сенаторов. Сеять следовало в свежевскопанную почву. Не успело рассвести, как Сара уже усиленно забивала график мужчины обедами, ланчами и совещаниями. Ее работой было следить за малейшими колебаниями в обществе, чтобы реагировать первой. — Это не моих рук дело. Неожиданное признание зависло в воздухе. Женщина нахмурилась и потерла переносицу. Самого Скарамуччу словно и не волновали произнесенные слова. Он продолжал стоять, скрытый тенью, с выражением абсолютного безразличия на лице. Короткостриженые волосы баклажанового цвета делали его похожим на Сенатора. Те же лиловые глаза, тот же взгляд. Единожды Сара спросила об их предположительном родстве, на что получила отрицательный ответ. По крайней мере, ни один из них не знал или не желал говорить о подобном. — В каком это смысле не твоих? — Я понимал, что вы оба подумаете на меня. Так вот, я не причастен к смерти Чжун Ли, — парень передернул плечами, словно пытаясь что-то с них смахнуть. — Поэтому мой совет — не высовывайтесь какое-то время. Как знать, кто стоит за всем этим. — Это угроза? — Сара сложила руки на груди. Скарамучча закатил глаза и вздохнул. Женщину раздражал весь этот высокомерный вид, который парень напускал на себя. Он был всего лишь выгодным ресурсом, от которого не составит труда избавиться в любой момент. Продолжая сверлить его взглядом, Сара сделала мысленную заметку поговорить с Сенатором о допустимых методах контроля в отношении тех, кто знал слишком много. — Это акт вежливости. Мне плевать, если вас двоих загребут Мелилиты. Если понадоблюсь, ты знаешь, где искать. Отвесив Саре демонстративный поклон, Скарамучча выскользнул за дверь так же тихо, как и появился. В опустевшем кабинете все еще стояла напряженная атмосфера. Женщина встала из-за стола и распахнула окна, впуская в помещение свежий весенний воздух. Без помощи нейросети ей с трудом удавалось разглядеть очертания высоток. Все расплывалось, теряя фокус. Сара потерла виски. Все вдруг стало слишком трудным. Она никогда не понимала противостояния между Сенаторами, но осознавала свое положение и держалась в тени. Через ее руки прошло безмерное количество информации. Сделки, построенные на костях. Слежка и вторжение в приватную жизнь. Сара видела слишком многое, чтобы выйти сухой из воды или остаться в живых, решись она на предательство. Политика успела стать ее сущностью, просочиться в вены нефтяным топливом. Женщина сознательно заменила всю жизнь перспективой стать призраком за спиной Райдена. Заново подключившись к нейросети, Сара открыла календарь Сенатора. В пустующем окошке, отведенном на сон, она вписала лишь одно слово. «Eternity». Ночь обещала быть долгой.