Пыль Интейвата

Люмин всю ночь мучилась бессонницей. Мысли роились вокруг неожиданного появления Итэра. ИИ пробыл рядом едва ли с десяток минут, но его присутствие взбудоражило нёрфов. Сообщения заполонили чат, девушке едва ли удалось усмирить поток пугающих строк. Слушая концерт Сирасаги Химэгими, Люмин была так глубоко в своих размышлениях, что едва ли осознавала происходящее. Пустой взгляд, устремленный на сцену, транслировал в сеть песню за песней, чат разрывался восторженными воплями, на счет приходили пожертвования, но разум девушки был порядком далек от реальности. По окончанию концерта Люмин послала беглое сообщение Горо и поспешила скрыться в потоке людей. Удушающие пальцы, смыкающиеся на горле, давили сильнее, перекрывая доступ кислорода к легким. Платье вдруг стало слишком тесным. По спине стекали капельки пота, медленно, дразняще. Хотелось поскорее вырваться из толпы, очутиться в своей уютной квартире, но ноги будто бы отяжелели. Каждый новый шаг давался огромными усилиями. Впервые она почувствовала подступающую панику еще в Натлане. Острые когти вцепились в ее сердце и больше не желали отпускать. Время от времени их присутствие становилось практически неощутимым, но Люмин знала — там, под сплетением ее мышц, жило чудовище, бомба замедленного действия, готовая рвануть в любую секунду и разнести ее ошметками на радость нёрфов. Кем бы ни были люди по ту сторону нейросети, им не было дела до ее души, даже если ту пожрет изнутри оголодавший монстр. Поэтому, даже лежа в своей квартире, девушка не чувствовала себя в безопасности. Не было и мгновения, когда бы внутри наступил столь желанный штиль. Ее бросало о скалы снова и снова, и этим Люмин не могла поделиться ни с кем. Все, что хоть на мгновение попадало в нейросеть, в любой момент могло стать достоянием общества. Сияя столь ярко, она знала, что однажды выгорит дотла. Как и многие звезды на этом небосводе до нее. Смерть Сенатора означала одно — выборы. Изменения в политике. Тейвату едва ли удавалось балансировать на грани. Ежедневно кто-то умирал в трущобах, пока богачи искали способ продления жизни. Глядя в глаза Альбедо, презентующего очередное нововведение для упрощения их существования, Люмин чувствовала себя обманутой. Обратившись в реальность, фантазии оказались вовсе не столь желанными. Быть может, это было самым искусно-провернутым трюком AlCorp — то, что они заставили горожан желать прогресса, когда же их собственные души все больше утопали в безнравственности. В ту ночь Люмин впервые затосковала по прошлой жизни. Годы в Фонтейне превратили ее в кого-то, кем она не являлась. Носить одежду дома Минчи было гордостью, только вот сама девушка все меньше и меньше узнавала в отражении себя. Та, кто носила платья готической Лолиты, подводила глаза неоновыми тенями и красила волосы в яркие цвета, была незнакомкой. Образом, за которым готовы были следовать, но совершенно пустым изнутри. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь неплотно зашторенные окна, заставили поморщиться. Часы показывали далеко за полдень. Обычно к этому времени Люмин уже выходила в эфир с новым рецептом завтрака, зарядкой или пробежкой по близлежащему парку. Зеленый огонек стал ее привычным спутником. Только вот в то утро у девушки не нашлось сил включить прямую трансляцию. Сменив статус на «Погрязла в мыслях», Люмин поднялась с постели. Ей срочно требовалась чашка латте с воздушной пенкой и карамельным сиропом. Правила дома Минчи обязывали ее надевать платья при каждом выходе в люди, но девушка приняла решение его проигнорировать. С помощью ликориса она создала проекцию непримечательного лица, чтобы скрыться от любопытных глаз, и натянула на себя спортивный костюм, созданный AlCorp и позволяющий придавать телу любые формы. Не лучшая в мире маскировка, но для похода в «Кошачий Хвост» должно было хватить. Закрывая дверь в квартиру, Люмин отправляла сообщение подруге. Ей срочно требовался кто-то, способный отвлечь от гнетущих мыслей, а присутствие Горо обычно не помогало. Ответ пришел практически мгновенно, высветившись перед глазами мигающим окном. «Буду через десять минут».

***

После того, как Джинн покинула особняк Рагнвиндр в сопровождении одного из телохранителей, Дилюк вздохнул гораздо спокойнее. Присутствие невесты служило отвлекающим фактором, пусть они оба и не испытывали чувств друг ко другу. Девушка то и дело оказывалась на его пороге, взглядом моля о помощи, и ему ничего не оставалось, кроме как пойти на уступку. Ради ее же блага. Мужчина понимал природу ее тоски. Нечто подобное и он испытывал глубоко в душе. Джинн жаждала свободы. Научившись быть сильной и достигать поставленных целей, она ненавидела быть заключенной в клетку обязательств, навязанных их семьями. Аристократия тщательно оберегала чистоту рода и традиции, заложенные фундаментом задолго до появления на свет самого Дилюка. С детства его и всех остальных детей Драконьего Хребта учили соблюдать правила, написанные кем-то более тысячи лет назад. Это давно выжглось на сердце незыблемым кодексом. Именно поэтому чувства самой Джинн казались ему несуразными. Та, кого воспитывали в идеальных условиях, не имела права перечить семье. Понятие «счастья» давно стерлось из их ДНК, к чему сам Дилюк успел привыкнуть. Глядя на брак родителей, мужчина слишком явно видел картину своего будущего: спокойствие и власть. Это было гораздо привлекательнее, чем тщетные попытки отстаивать право на выбор спутника жизни. — Ты не думал, что оставлять ее спать в гостевой унизительно? — Розария лениво развалилась на софе, забросив ноги на стол. К потолку медленно струилась струйка дыма. Наплевав на правила, девушка расстегнула две пуговицы на рубашке. На фильтре сигареты, зажатой между зубами, остался отпечаток багровой помады. — А не слишком ли ты много болтаешь, как для телохранителя? — огрызнулся мужчина, бросая на Розу тяжелый взгляд поверх книги. — Нет, все в границах дозволенного. Крепус не запрещал мне высказывать свое мнение, — пожала плечами девушка. Пепел осыпался на белую ткань. Постепенно серое пятно становилось все светлее, поглощенное встроенными нанитами. В повисшей тишине отчетливо слышалось поверхностное дыхание. Дилюк терпеть не мог привычку Розарии вторгаться в его дела. С первых дней назначения в ней все было совершенно неправильно. Манера говорить, неуважение к выстроенной иерархии. Девушка позволяла себе фамильярничать, встревать со своим мнением в ситуации, что ее не касались, и нагло увиливать от работы. По какой-то немыслимой причине, никто в поместье, кроме самого Дилюка, не придавал этому особого значения. — Так что, мистер наследник? Разве твоя невеста заслужила подобного отношения? — Я не обязан делить с ней постель. До свадьбы так точно. Поэтому избавь меня от своих надоедливых умозаключений. Послышался снисходительный смешок. Взглянув на телохранителя, мужчина едва сдержал грубый комментарий. Ему вовсе не хотелось разбираться в чужих чувствах, когда часы настойчиво отсчитывали минуты его мнимой свободы. Не одна Джинн чувствовала себя загнанной. Только вот Дилюка пугала вовсе не свадьба, а то, что последует после. Он не был создан для семейной жизни и не планировал приносить новую жизнь в этот мир. Не в подобное мертвое место, где единственным возможным исходом было добровольное рабство. Внутрисистемный таймер показывал несколько часов до приема в честь помолвки. Розария запрокинула голову и выдохнула облако дыма. Обманчиво расслабленная, телохранитель продолжала следить за наследником рода Рагнвиндр через полуприкрытые веки. Казалось, ту единственную попытку побега, предпринятую более десяти лет назад, ему не забудут никогда. Значимые даты из раза в раз сопровождались подобными якобы невинными разговорами с кем-то из охраны. Бросив тяжелый взгляд на Розу, Дилюк вернулся к чтению. Нейросеть была переведена в пассивный режим. Пусть его свобода горела столь ярко, он мог проиграть на своих условиях. До того, как клятвы были произнесены, еще оставался шанс найти оружие, что позволит противостоять аристократам.

***

Саре потребовалось прибегнуть к использованию Ишвен, что строго запрещалось законом. Только вот иначе ее организм попросту не выдержал бы нагрузки. Она привыкла спать мало из-за работы, но не спать вовсе было выше сил. Женщина ощущала, как с треском рвалось нечто внутри нее, удерживающее сознание на поверхности. Она не имела права покинуть кабинет до тех пор, пока рабочий день Сенатора не подойдет к концу. Поэтому дополнение, разработанное специально для Мелилитов, стало единственным возможным решением. Еще с раннего утра Сара заметила несколько настороженных взглядов, брошенных в ее сторону. Подозрения постепенно всплывали на поверхность. Агрессивная политика Райдена не осталась без внимания народа. Во всем Тейвате вряд ли нашелся бы человек, что не слышал о грубых высказываниях в адрес Сенатора Чжун Ли и его позиции. Это было во всех новостях. Их противостояние началось задолго до того, как Сара вступила в должность. Став секретарем, женщина быстро разобралась во всех хитросплетениях тех взаимоотношений и начала помогать в разработке стратегии по уничтожению оппозиции. Если бы она знала, к чему все это приведет, старалась бы порядком усерднее в попытках сохранить репутацию Сенатора девственно чистой. Только вот прошлого не воротишь. Оставалось встретиться лицом к лицу с последствиями. Первым же, что произнесла Сара, оказавшись в присутствии мужчины той ночью, было «Мне не важно, причастны вы к этому или нет. Сейчас нужно сделать все возможное, чтобы Тейват поверил именно вам». Ее действительно не волновало, был ли Райден замешан в убийстве, ведь женщина продала ему свою душу и попросту не имела права сомневаться. Это была тяжелая ночь. Большую ее часть Сенатор молчал, время от времени давая Саре распоряжения. Между его бровей пролегла складка, из-за которой мужчина вдруг начинал выглядеть гораздо старше. Известный своей харизматичностью и любовью народа, Райден лишь изредка давал кому-либо заглянуть за кулисы. Даже сама женщина лишь изредка догадывалась, о чем на самом деле он думал. Ведя свою собственную игру, Сенатор не привык безоговорочно полагаться на чьи-либо плечи. Всегда оставалось нечто, скрытое за взглядом лиловых глаз, о чем он предпочитал не говорить. Разум Райдена был загадкой. Головоломкой, которую Саре нравилось распутывать. Быть его тенью, его тайным оружием стоило того, чтобы отказаться от нормальной жизни. Женщина уже с трудом помнила все, что было «до». Что ее тогда интересовало? Чем она жила? О чем мечтала? Все скрыла пелена. Нейросеть издавала едва заметное потрескивание из-за использования Ишвен. Организм противился тому, каким образом потреблялась энергия. Сара просматривала обновляющуюся информацию по поводу расследования, чтобы предугадать последующие действия Мелилитов. Она попросту обязана была оставаться впереди, предугадывая шаг за шагом стратегии власть имеющих. — Секретарь Сара, — дверь отворилась, и на пороге показался сам виновник разгоревшейся суеты. Сенатор собрал длинные волосы в высокий хвост, открывая лицо. Костюм, пошитый на заказ в доме Miko, сидел идеально. Лисица всегда оказывала колоссальную поддержку в любых вопросах. Не было сомнений, что в ее лице они могли сыскать столь необходимого союзника. Именно ей и было отправлено первое же сообщение после длительной проработки стратегии. — Есть какие-то поручения, Сенатор? — женщина смахнула все открытые перед глазами вкладки. — Возьмите выходной. Я планирую совершить небольшую дипломатическую поездку, и вы будете мне в ней нужны. Поэтому завтра хорошо отдохните. Взгляд мужчины сосредоточился на лице Сары. Ее всегда интересовало, кого Райден видел в ней. Союзника? Ценный ресурс? Кого-то, кто может прикрыть его спину? Это навсегда останется тайной, ведь спросить она не посмеет. Существовали негласные границы, пересечь которые женщина себе бы не позволила. — Должна ли я сделать что-то перед уходом? — Передайте, пожалуйста, мое расписание помощнику. И секретарь, — мужчина бросил на Сару пронзительный взгляд, — я запрещаю вам связываться со мной в течении последующих суток. Если я получу малейший сигнал, вы будете уволены. Она послушно кивнула. Это означало только одно — план, разрабатываемый ими ночью, начал действовать. Пришло время ей уйти в тень на время, позволив Райдену расставить шахматные фигуры в необходимом им положении. Партия предстояла не из легких. — Слушаюсь. Хорошего вам вечера, Сенатор. Не проронив больше ни слова, мужчина покинул кабинет. Сердце в груди Сары колотилось с утроенной силой. Если они ошибутся хотя бы на йоту, все закончится. На кон было поставлено слишком много. Больше, чем она рассчитывала. Оставалось надеяться лишь на то, что Тейват поверит спектаклю, который разыграется на авансцене.