Ты всегда думал, мы часть замысла Бога…
Клочья рваных туч спрятали звезды, укрывая их от чужих глаз по приказу луны, будто угрожая уронить прохладные дождевые капли. Шорох шагов по мертвой земле разносился по всей округе, и лишь сильный ветер, привычный для этих мест, мог хоть как-то перекрыть этот шум, шурша листвой редких фруктовых деревьев и низких кустов. Речка, что вливалась в достаточно большое озеро с высушенными берегами, казалась сегодня особенно тихой, неприметной, неродной. Фигура человека возвышается над всем этим безмолвным великолепием, позволяя родным потокам воздуха трепать длинные вьющиеся локоны, подхватить несколько лепестков дрожащего в волосах пышного бутона колумбийской розы и унести его куда-то туда, в сторону расколовшихся гор. Девчушка еле заметно наклоняет голову вперед-вправо, щурится, всматриваясь в темноту меж огромных каменных глыб. Она оглядывается назад, останавливаясь взглядом на ярких огоньках среди поля, кажущегося бесконечным в темноте. Последний огонек все еще близко к ней, но так старается догнать другие, что ей даже смешно — и губы трогает легкая ухмылка. «Я только гляну…» — …юная леди, вернись сейчас же! Скоро рассвет, пора бы и честь знать! — властный голос пожилой женщины заставляет ее выпрямиться, как по команде, и раздраженно фыркнуть, закатывая яркие голубые глаза. Давно запримеченная трещина снова оказалась так далеко. Когда она появилась? Может, меньше года назад, но, в отличии от многих других, будто бы поверхностных, открыла полноценный проход куда-то туда и манила к себе стабильно несколько раз на месяц, несмотря на скрывающие ее кофейные деревья и низкие кустарники. И для места, где редко что-то происходит, это было будто бы глотком свежего воздуха. — Живо! «Да не особо-то и хотелось.»***
В Энканто с раннего утра кипит жизнь. Люди спешат, кто куда — на работу, на поля, в церковь, встретится с близкими за чашечкой кофе, купить чего на рынке к приходу гостей вечером, пообсуждать нынешнее поколение, проверить ослов, которых уже на автомате ловит и возвращает в загоны Луиза Мадригаль. И она здесь не одна — вот на каменном мостике через речку кружится ее сестра, Изабелла, привлекая к себе внимание утренних прохожих и резвых детей, которых незамедлительно одаряет цветами разных форм, цветов и размеров; вот под ее ногами, задевая пестрое платье, пробегает троица коати, за которыми, ловко огибая прохожих, бежит большой пятнистый зверь с самым младшим членом магического семейства — Антонио; вот у самого моста, по ту его сторону, пританцовывает девчушка в очках в зеленой оправе и старается увлечь в свой танец кузину, Долорес, выцепив ее, похитив из толпы; но та отвлекается на младшего брата и его подколки, а Камило, весело посмеиваясь, запрыгивает на спину пробегающему мимо Парсу и случайно ловит пролетевший потрепанный лепесток бежевой розы, но не смеет мешать вольному лепестку, а потому отправляет его в полет дальше и начинает трепать младшего брата, переключая все внимание на него. А ближе к вечеру уже в Касите кипит жизнь, и милый домик только рад этому, о чем свидетельствует перебивка досок на втором этаже, перестук резной плитки на первом, игривый скрип петелек на дверцах, створки окон, то и дело игриво разводящиеся в сторону от вопросов, будто бы человеческие руки, или любовно шлепающие кого по плечам, а может и вовсе дающие «пять» то и дело проходящей мимо Луизе с очередной большой вазой для цветка, что еще днем передал кто-то из местных жителей со словами «тесновато ему уже у меня, а выкидывать жалко». Мирабель накрывает на стол, совершенно не отказываясь от помощи Антонио. Кудрявый ангелок то и дело перескакивает со стула на стул, дабы поставить стаканы под сок чуточку подальше от края, чтобы, упаси боже, никто их случайно не задел, не уронил. Младшие затем встречают подходящую с большой тарелкой салата Джульетту поцелуями в щеки сразу с обеих сторон, что заставляет старшую из тройняшек Мадригаль мимолетно смутиться, улыбнуться и, поставив блюдо на стол, растрепать детям кудри. Детям… Время летело с бешеной скоростью, и даже Альма только недавно поймала себя на мысли, что скоро пройдет год с казавшихся когда-то роковыми событий. Но, признаться честно, это время даром не прошло, урок был усвоен — нужно быть внимательнее к родным. И пусть все еще случались какие конфликты, недопонимания и неприятные события — Мира признавала себе, что сейчас все было гораздо лучше. Она не была пустым местом, она была важна, она была любима — могла ли девчушка когда-то даже мечтать об этом, хотя и сбивалась с ног, стараясь постоянно что-то кому-то доказать?.. Мечтала. Много. Обо всем. И, наконец, белая полоса пришла и в ее жизнь. Сказать, что из прошлой жизни у обладательницы очков в зеленой оправе совсем не было приятных воспоминаний — было бы самой большой ложью, но сейчас их, как и внимания к ней, было гораздо больше. Даже несмотря на то, что приходилось помогать Бруно вновь привыкать к семье, быть ему опорой, возможно, самой сильной, хотя ему так же помогали сестры и мать, тем не менее, Мирабель оберегала его от неудобных вопросов и остаточных обид, как только могла. Зеленоглазый провидец был рад вернуться в семью всей своей душой. Пусть не все было гладко, особенно на первых парах — он действительно любил эту семью, старался быть полезным не меньше племянницы, а потому его часто можно было застать на кухне, помогающим сестре с нарезкой продуктов. Бруно и раньше любил ей помогать, но сейчас чувствовал себя просто обязанным это делать. А как только он попадался на глаза Пепы — та в очередной раз могла на эмоциях заключить младшего брата в свои крепкие объятия, окатить дождиком и сразу же высушить солнцем, однако Бруно готов был это терпеть — он скучал по ней, по Летти, по матери. Альме так же многому пришлось научиться, многое понять, а всей семье в целом — слушать и слышать друг друга, каждый раз с удивлением понимая, что они далеко не все знают друг о друге… …про новое предсказание сына Альмы никто не знал. Очередная зеленая стекляшка прямоугольной формы упала ему в руки через несколько часов после совместного ужина. Зачем он вообще решил погадать? Это его любопытство было почти спонтанным — он почувствовал, что должен. И увиденное его не то, чтобы напугало, не то, чтобы насторожило — он, если честно, мало что понял. Увидел только обрывками какие-то неоднозначные события, связанные между собой чужими ему людьми — вот сам Бруно с кем-то вполне расслабленно пьет чай, вот Камило с кем-то общается, а потом подает руку какой-то девчонке его возраста, вот Летти что-то делает на кухне под разговоры с каким-то пацаном возраста той девочки, вот Долорес что-то испуганно кричит своей матери и младшему брату… Бруно все это пугает, пугает боль в ее голосе, пугает полушепотом «Мамочка…» от Антонио, хотя он потом замечает его живым, но жутко напуганным — и зеленоглазый мужчина случайно роняет предсказание, отчего то разбивается на кучу мелких осколков. Надо сказать Мирабель. Она должна знать… должна? А если Бруно испортит судьбу, сунувшись? А если все будет еще хуже? Если все это — в его руках, то у Бога плохой вкус на своих посланников. Что делать?…но возможно… возможно, мы ошибка Бога.