***
Огромный зал, наполнившийся народом, готов был лопнуть от такой толпы и такого наплыва гостей. С Кевином они распрощались гораздо позже, чем обычные зрители, и тот повёл их вперёд по коридору, выводя на забронированное для особых гостей ложе. Кевин угрюмо бросил Нилу, чтобы тот «мотал на ус», даже когда играли другие инструменты, а Эндрю удостоил лишь беглым взглядом. — Они с Кевином встречаются? — как-то неожиданно даже для самого себя спросил однажды Нил. Ники непонимающе на него уставился. — Кто? — Нил замешкался. Понял, что Ники не мог прочитать его мысли, и уж точно не мог понять, что говорит он именно об Эндрю. — Эндрю, — Ники удивлённо на него таращится, а потом издаёт сдавленный смешок. — Надеюсь, что нет! — тот отмахнулся от Нила, не успевшего спросить, чего стоит столь бурная реакция. И только когда он хмурится, Ники поясняет: — Я поставил на то, что у них начнутся отношения с Рене, хотя… Честно говоря, и этого я не хочу. Рене… Что-то знакомое. — Подруга Дэн и Элисон? — догадывается Нил, и Ники кивает. Джостен морщит лоб в недоумении. — Она выглядит… милой. Неподобающе милой для кого-то вроде Эндрю, хотя… — В тихом омуте черти водятся, — жмёт он плечами. — Ты бы понял, если бы знал их чуть дольше. Они неплохо общаются, насколько мне известно. Нил ничего не отвечает, веря на слово Хэммику. Всё же, ему и правда виднее. Спросить у Эндрю за эти пять минут ожидания он так и не решился. Что-то ему подсказывало, что этот вопрос вызовет в нём только больше подозрений насчёт Нила, особенно после его сцены в их комнате. Конечно, он мало сомневался, что они не воспримут это за правду, но процент вероятности всё же был. И увеличивать его своими вопросами о возможных отношениях Эндрю у него самого он не хотел бы. К тому же, была Рене. Возможно, у них с Эндрю действительно что-то намечается? Сначала ему стоит получше узнать её, а потом уже делать соответствующие выводы. И всё же, в такие моменты он понимал, что однажды излишнее любопытство его убьёт. Кевин играл на скрипке. Его навыки остались на таком же высоком уровне, как и при первой их встрече, и чувств в этой игре Нил тоже слышал точно столько же. Ноль. Спасением для него были быстрые ритмичные произведения, завораживающие разве что виртуозностью игры скрипача, не более. Кевин никогда не играл медленных и заунывных произведений на публике, хотя и, Нил не раз замечал, как тот репетировал их. Видимо, и сам понимал свою проблему. Или просто хотел лишний раз похвалиться своим мастерством. Когда на сцену выходит следующий музыкант, всё меняется. Улыбка объявленного Джереми Нокса, кажется, может ослепить весь зал. По рядам слышатся удивлённые ахи-вздохи, когда Джереми садится за рояль, грациозно стоящий на этой огромной сцене, словно бык в пустом загоне. Джереми играл с чувством и нежностью, неприсущей, кажется, никому из сыгравших до. Даже хрупкая на вид девушка сыграла громко и грузно, била по клавишам, не щадя рояля. А после Джереми был дуэт скрипачек… — Выглядишь как наркоман, — отстранённо бросает Эндрю. Нил замечает, что сегодня тот гораздо разговорчивей обычного. Он жмёт плечами. — Возможно, — провокационно поворачивается к нему. — А что, завидуешь, что меня хоть что-то в этом мире трогает? Эндрю не смотрит на него. — Ты прав, меня ничего не трогает. В том числе, и твои колкие замечания. Он говорит это с таким спокойствием в голосе, что Нил почти что верит ему.***
— О чём бы ты ещё хотел поговорить, Нил? Джостен беспорядочно стучит пальцами по своему колену, глядя в окно. Непонятно было, думает он о чём-то, или же, наоборот, пребывает в прострации. Они молчат чуть больше минуты, Нил думает, а Добсон его не торопит, позволяя собраться с мыслями. — Иногда… я испытываю гнев и ярость, — женщина медленно кивает, призывая продолжить. — Или грусть. Я не могу их контролировать, знаете… но я бы хотел… — он переводит взгляд на Добсон, — научиться их подавлять. — Гнев? — уточняет та, чуть подумав. — Эмоции. — А почему ты решил, что эмоции можно только подавлять? — Нил переводит на неё пессимистичный взгляд, словно бы давно для себя всё решил, и теперь понимает, что снова в голову это придётся вбивать другому человеку. — Плохие эмоции лучше подавить. Это вызывает неприятности, — он морщится, — для окружающих и для меня. — А какие эмоции для тебя плохие? — подумав, спрашивает Добсон. — Вы прекрасно знаете, какие. — Те, которые порицаются обществом? — она едва заметно вскидывает брови, как бы удивляясь. Нил думает пару секунд и кивает. — Я, честно говоря, теряюсь в догадках. Будет проще, если ты скажешь сам. Нил молчит. Секунды растягиваются в минуты, прежде чем он выдаёт ответ. Что для него действительно негативные эмоции? То, что принято порицать обществом? А каким? Тем, что его, или тем, что нормальное? Нил всё чаще ловил себя на мысли о том, что даже сменив общество, он остаётся всё с теми же установками старого. Страх — смерть. Хладнокровность — поощрение. В нормальном обществе, со всеми извращениями этого слова, хладнокровность обычно порицается. Нил же каждый раз ловил себя на мысли о том, что в себе он её одобряет. В нормальном обществе принято радоваться, плакать и смеяться, принято _жить_. В его обществе любые проявления подобных эмоций считались за слабость духа. Слабохарактерность. В его прошлом обществе. Человека можно выкинуть из прошлой жизни, а вот прошлую жизнь из него — никогда. Нил ощущал это липкой плёнкой внутри лёгких, которая мешала ему дышать. Бронхи словно вымазали дёгтем, противным, тягучим, но в то же время сладким, словно мёд. Что-то было в той жизни, на грани самоубийства… — Гнев. Страх. И слёзы. Добсон принимает его слова со всей своей открытой для него душой психиаторши, недолго думает, глядя немного мимо него. — Гнев может навредить близким, — внезапно и как-то издалека начинает она, медленно переводя взгляд на Нила. — Он затуманивает разум, не позволяет трезво и рационально мыслить. Страх тоже не позволяет мыслить рационально и быстро действовать в критических ситуациях. А слёзы делают морально слабее, как бы размягчая дух. Так ты рассуждаешь? Последнее предложение она произнесла мягко и с понимающей улыбкой. Нил неуверенно повёл плечом. — А ещё после слёз происходит выброс эндорфина, чтобы заглушить душевную боль. Как наркотик, вызывает привыкание, — он жмёт плечами. — Становишься зависимым. — Не любишь зависимости? — Они тянут на дно. — Хорошо, — ничего хорошего в их напряжённом разговоре не было. Нил едва ощутимо сжал рукой собственное колено. — Нил, — она обращается к нему с толикой тепла, — негативные эмоции — тоже эмоции. Их нужно проживать. Просто научиться делать это, как умеешь. Конечно, это не делается за один сеанс или даже два, но, со временем, мы можем прийти к этому. Если ты этого, конечно, хочешь. Нил не знает, что ответить. — Долго копить в себе эмоции опасно. Опасно для твоего организма, Нил… Есть подозрение, что такую бурную реакцию из-за всего лишь одного пропуска таблеток вызвала измотанность твоей психики и нервной системы постоянным самоконтролем. Самоконтроль — залог выживания. — И неизвестного количества выпитого виски, — дополняет Нил, и Добсон кивает. — И неизвестного количества выпитого виски, — повторяет она. — Мы не начнём терапию, пока ты сам этого не захочешь… — Я знаю. Будет безрезультатно, — он жмёт плечами и поджимает губы. Внутри него ведётся борьба. Ему интересно, каково это, спокойно проживать все негативные эмоции, будто так и нужно? Каково это, когда ты не стесняешься своих вполне естественных реакций на что-либо? Когда не душишь себя от осознания того, что снова позволил себе хоть что-то почувствовать? — Нил. Мне неведомо твоё прошлое, — мягко начинает она. Нил замирает — она знает? О чём она успела догадаться? — но поверь, я не буду рыться в нём, если ты сам мне о нём всё не расскажешь. Я не узнаю больше, чем ты мне позволишь узнать. Нил поджимает губы и прячет руки, сцепленные в замок, между бёдер. — Я это к тому, — мягко продолжает она, — что что бы ни произошло в твоём прошлом, оно остаётся там. Какие бы установки тебя в нём ни преследовали — они все останутся там. Прошлое забыть нельзя, но его нужно принять и двигаться дальше. Нил понимает. Понимает, но подсознательно не может позволить себе это сделать. — Я… — он поджимает губы. — На словах легко. А на деле я каждый раз… — Понимаю, Нил, — после недолгой заминки Нила говорит она. — Мы можем… Немного обмануть твой мозг с помощью одной терапии. Если хочешь, — Нил немного заинтересованно поднимает на неё взгляд. — Какой терапии? — Стояние на гвоздях. Может, слышал, — она едва заметно жмёт плечами и поднимается с кресла, медленно отходя к одному из шкафов. — За счёт небольших болевых ощущений, сродни, скорее, раздражению, нежели боли, нервная система перегружается, — она достаёт из шкафчика две небольшие деревяшки, густо утыканные гвоздями, — и даёт сбой. Это может привести к тому, что эмоциональный барьер с человека спадает. Если, конечно, он будет идти этому навстречу, — она мягко ему улыбается, демонстрируя доски. — Я… Слышал об этом, но разве это не шарлатанство? — Бетси хмыкает. — Это относят, скорее, к «нетрадиционной медицине», хотя мне нравится использовать такое на некоторых консультациях. В лечении все средства хороши, если они помогут, верно? — Бетси улыбается. — Наверное… вы правы, — Добсон кладёт дощечки рядом с собой. — Если тебя такие методы напрягают, мы можем не прибегать к ним, ты же знаешь? — Да, но… Это же может помочь, верно? — Добсон уверенно кивает. — Да, могут. Но знай, что помогут они далеко не сразу. К тому же, эти гвозди могут помочь нам на первых консультациях, а дальше, я уверена, мы справимся и путём обычной терапии. — А чем они хороши для первых сеансов? — Иногда наш мозг препятствует нашим попыткам изменить какие-то устои подсознания, — она поднимается с кресла и отходит в сторону на свободное пространство. — Такая терапия позволит как бы сбросить замки со всех дверей, а вот входить в эти двери и осматривать дом мы будем постепенно, — Бетси улыбается. — Но сразу скажу, может быть непривычно, и я говорю не о самой терапии, а, скорее, о последствиях… Но я уверена, что оно того будет стоить. Нил смотрит на неё несколько секунд. Смотрит на две дощечки, лежащие перед ним. — Я готов попробовать, если это действительно может помочь. И он делает шаг вперёд.***
Удар. Снова удар. Нил открывает глаза и с ужасом понимает, что он снова в своей маленькой комнате, в которой Мэри сидит напротив на стуле, закинув ногу на ногу, и отбивает ему ритм, стуча ладонью по столу. Но уже через мгновение наваждение спадает, и он снова в просторной аудитории преподавательницы истории с необычной акустикой. — Всё не так. Кто тебя учил играть без ритма? — Нил смотрит на него глазами, с которых ещё не до конца сошла пелена. Если Кевин и видит это, то никак не комментирует. — Я попадаю в ритм, — спокойно отвечает Нил. — Не всегда. — Потому что я играю это произведение всего второе занятие. Кевин морщится и презрительно фыркает. — К соблюдению темпа себя нужно приучать с самого начала. — Нил выдыхает, бормоча себе оскорбление на испанском под нос, за что Кевин смеряет его недовольным взглядом. — Не возмущайся. Ты знаешь, я прав. Возможно, он действительно прав. Присутствие Эндрю как никогда ощущается неприятным грузом на душе, его спасает только то, что тот всегда находится в его поле зрения. — Играй более allegro, — взмахивает руками Кевин, — ты хоть знаешь, как это? — Да, Кевин, я знаю, как играется allegro, — цедит он сквозь зубы, почти до побеления костяшек сжимая смычок в руке. Кевин душит его колкими замечаниями, посылая одно за другим. После сеанса с Добсон, когда его нервы натянуты до предела, каждое замечание ощущается мерзким осадком на душе. Это мучение не может продолжаться вечно, поэтому Нил в какой-то момент просто резко опускает смычок и скрипку. Его поза в этот момент необычайно расслаблена, несмотря на Кевина, что готов сожрать его взглядом непонимания. — Что заставило тебя остановится? — его голос кажется обманчиво ровным и спокойным, но Нилу слишком хорошо знакомы эти интонации, едва прослеживающиеся в нём. И вопреки плохому предчувствию и внутренней дрожи он всего лишь бросает ничего не выражающий взгляд на Кевина и с невозмутимым видом пожимает плечами. — То, что я этого захотел. — У меня нет времени на твои детские замашки, Джостен, я… — Тогда не трать своё время на меня и займись собой, — он подходит к чехлу и под молчаливое замешательство Кевина погружает туда скрипку. — Нил… Ты не можешь просто взять и уйти, — его встречает взгляд Нила, полный саркастичного удивления. — Правда что ли? Ой, а мне кажется, уже смог, — он пожимает плечами. Берёт скрипку и подходит к ступеням. — Нил. — У меня нет желания с тобой сейчас препираться, Кевин, — он встаёт вполоборота к нему, оставляя спину опасно открытой и теряя из виду Эндрю. Но сейчас это не так важно, — Мы взрослые люди, так? Можешь вообще перестать со мной заниматься, найди себе другую жертву… — Блять, да как ты не понимаешь?! — Он разводит руками в стороны, пугая Нила громким голосом. Тот щурится и отводит взгляд в сторону, всё ещё оставаясь к Кевину вполоборота. — У тебя есть то, что не дано многим: предрасположенность. У тебя есть талант! — Je ne suis pas un putain de talent! — глаза Нила горят огнём, а Кевин замирает от громкого голоса. Джостен пытается отдышаться, будто пробежал марафон, и не даёт Кевину сказать что-то против или удивиться, заткнув того резким взмахом руки. — Je ne suis pas un putain de talent… — повторяет он уже шёпотом и резко разворачивается, взбегая по ступеням. И даже напрягшийся от такой резкой смены языка Эндрю его не волновал. Он сказал это. Он даже не заметил, как слова вылетели на французском. Во время занятий скрипкой его мать говорила с ним по-немецки или по-французски, чтобы параллельно с игрой подтягивать язык. Сколько раз Натаниэль слышал «Mon petit talent» от матери, которая обращалась так к нему даже тогда, когда у того ноги отнимались от усталости, и он не мог стоять. Не мог делать абсолютно ничего, тело болело от постоянных репетиций и недосыпа, а Мэри лишь хлопала рядом в ладоши, чтобы держать темп. Он так часто хотел сказать ей это. Он не успевает даже покинуть университетских стен, как встречается взглядом с идущей навстречу Элисон. Она приветливо ему машет, и Нил чувствует, как всё в груди теплеет от её улыбки. — Привет. Есть планы на вечер? — Нил замирает. Он даже не думал увидеть Элисон здесь, в его корпусе, да ещё и так поздно. Он говорил ей о своих репетициях, но также не думал, что она придёт к нему. — Да нет, — он слабо улыбается, чувствуя некоторое облегчение от её компании. — Вот, свалил с репетиции, и пока мисс-истеричность не прописала мне в лицо, — он указывает большим пальцем себе за спину и улыбается, — давай лучше куда-нибудь свалим. На лице Элисон играет довольная улыбка. — Как раз хотела предложить! Я на машине, можем съездить в кафе, я такое хорошее знаю, и работает до десяти, времени вагон, — она идёт вперёд, как бы побуждая Нила следовать за ней. — Бросишь скрипку в багажник! Уже выйдя на парковку Нил понял, кому именно всё это время принадлежал стоящий на парковке общежития белый кабриолет. Элисон ловко снимает блокировку и так же ловко подцепляет длинными ногтями крышку багажника, куда Нил действительно помещает скрипку. — Твои друзья тебя не потеряют? Ты, вроде бы, с ними ездишь всегда? — Друзья, — Нил морщится, и Элисон непонимающе хмурится, оглядываясь на него. Нил усаживается в машину, пожимая плечами. — Кевин мой профессиональный наставник-мозгоёб, а Эндрю, — он поджимает губы, думая, как бы красочней описать его положение в их небольшом трио, — хуй его знает. Таскается везде за Кевином. — Да? А почему, не знаешь? — Элисон заводит машину, выруливая с парковки. — Понятия не имею. Но самому интересно, а лично их спросишь — хуй ответят. Особенно Эндрю, — он слабо улыбается и с немного хитрым прищуром косится на Элисон, — кто знает? Может, они там трахаются, одна комната на двоих, гормоны, все дела… — Фу, — Элисон наигранно морщится, и Нил слишком громко смеётся от такой её реакции. Он думает, что если бы та могла, то обязательно засунула бы два пальца в рот, имитируя рвоту. — Именно, — он смотрит вперёд на дорогу. — В общем, они меня вряд ли потеряют. Найдут чем заняться. Кафе, выбранное Элисон, оказалось до жути уютным местом. Нил огляделся вокруг, понимая, что заведение не из дешёвых, и даже одобрительно улыбнулся. — Я угощаю, — говорит Элисон, видимо, не совсем точно распознав его взгляд. Нил щурится и недовольно фыркает. — Я сам за себя заплачу. — Брось, Нил, это не по этикету, — она изящно отмахивается от него рукой. — Пойдём, вон там столик свободный. Нил изменяет себе, и оба выбирают американо и яблочное пирожное, которое на вкус скорее пустое, чем сладкое, и оба усмехаются совпадению своих вкусов. — Не любишь сладкое? — Элисон вздёргивает брови, а Нил склоняет голову на бок. — А по мне скажешь что люблю? — Элисон посылает ему взгляд с хитрым прищуром и недобро ухмыляется. — Сказала бы я, что по тебе видно, ты любишь, — а потом как-то слишком быстро меняется в лице и поднимается со стула. Нил хочет было последовать за ней, но она его останавливает: — Нет, сиди здесь, охраняй столик. Пойду сделаю заказ. Элисон вернулась с двумя пирожными, которые они и выбрали, а Нила отправила за кофе, который вот-вот должны приготовить. Когда же они оба уселись, Элисон повесила на стул своё пальто, оставаясь в яркой шифоновой сиреневой блузке с необычным радужным отливом. Свободный крой и объёмное жабо удачно сочетаются с узкой юбкой, почему-то, ядрёно-зелёного цвета. Меньше всего Нил ожидал увидеть под светлым классическим пальто именно это, но он соврёт, если скажет, что девушке это не идёт. — Как всегда потрясающе выглядишь. Необычно и ярко, — Нил улыбается и говорит это без тени сарказма. Элисон немного краснеет и поджимает губы, чуть стянутые матовой помадой. — Спасибо. Не привыкла такое слышать от парней. Он понимает почему она так говорит. Атмосфера становится немного тяжелее, но всё из-за того, что Нил боится задеть Элисон неуместной фразой. — Как ты… Вообще? — Элисон жмёт плечами, отпивая американо из аккуратной белой чашки. — Не знаю. Помаленьку как-то всё устаканивается, — она неуверенно склоняет голову в сторону. — Думаю, жизнь налаживается. — А как с… — он не может сказать это напрямую, хотя это действительно его волнует. Больше всего. Он понимает, что это одна из главных травм Элисон, но спрашивать напрямую об этом опасно. — С сексом? — она говорит это до одури спокойно, и Нил даже замирает. Осматривается по сторонам и видит, как с соседних столиков на них покосились пара ребят из компаний, а девушка, сидящая с парнем, судя по всему, на свидании, густо покраснела. Всё это выглядит так забавно его глазами, что он не может не наклониться ближе к Элисон, одним взглядом на неё указывая. Та косится на эту самую парочку и переводит взгляд на Нила, тоже неосознанно наклоняясь. Секунда, и они начинают смеяться, как можно тише, не привлекая к себе дополнительного внимания, а когда успокаиваются, Нил только кивает, как бы подтверждая уточняющий вопрос Элисон. — Ну, можно и так сказать. — Да всё… неплохо, — уклончиво отвечает она с улыбочкой на лице. Нил щурится и кладёт локти на столик, призывая выдать все подробности. — Ну, я хожу к одной психиаторше уже несколько лет, и она, вроде как, хорошая… Это первая травма, с которой мы стали работать, не до конца проработали, конечно, но, как мне сказали родители, она достаточно опытная в плане проблем с сексом, принятия себя и… — она поджимает губы, поднимая взгляд на Нила. — Если хочешь, могу дать тебе её контакты. Ну, ты понимаешь, там… — Нет, не нужно, спасибо, — на обеспокоенный взгляд Элисон он закатывает глаза. — У меня уже есть мисс Добсон. Она, вроде как… — он долго думает над более точной характеристикой, — хорошая. Элисон недолго смотрит на него в упор и жмёт плечами. — Я рада, что ты не тонешь в этом всём и дальше. Какое-то время они сидят в приятной тишине, и Нил пробует пирожное. То оказывается более сладким, чем он ожидал, но это не становится для него проблемой, когда он запивает его горячим американо. — Слышал, у тебя там подруги появились, — он мягко улыбается. Тема, кажется, распаляет Элисон, и она начинает много говорить, что безумно радует Нила. Ему нравится узнавать что-то новое из жизни Элисон, из новой и спокойной жизни Элисон, и каждый новый факт о ней зарождает в его душе сколь необычное, столь и приятное чувство. Он может бесконечно вслушиваться в её быстрый голос и наслаждаться им. Она (по секрету) рассказала Нилу о её подруге по комнате Дэн, с которой они очень сдружились, потому что она пережила почти то же, что и она. Конечно, она была стриптизёршей, и в постель к мужчинам не ложилась, тем более, «работала» так она с пятнадцати лет четыре года, чтобы обеспечивать своих младших сестёр и закрыть все кредиты, оставленные им отцом после того, как он умер в одном из затхлых клубов от передоза. А ещё она очень много рассказывала о Рене, о том, какая она хорошая, добрая, и сколько денег жертвует на благотворительность, и что она религиозная, но очень сильная, и может даже уложить Нила на лопатки… И что-то ему подсказывает, что категория «подруга» для неё со стороны Элисон — огромное преуменьшение характера их взаимоотношений. Но после одного факта, в ходе разговора случайно мелькнувшего в словах Элисон, Нил чуть не давится кофе. — С кем ты встречалась?! — Элисон закатывает глаза. — Я была идиоткой. — Нет уж, нужно быть как минимум слепой, чтобы встречаться с Сетом, — она отмахивается от него, и Нил поджимает губы. — Прости, я просто удивился. — Ничего, после пары сеансов терапии я поняла, что это было самое отвратительное моё решение, — она морщится и заговорчески наклоняется к нему, но не понижает голос. — А я ведь ему практически дала, — оба морщатся, а потом смеются. Оба доедают пирожные одновременно, и Элисон думает сходить взять ещё по чашке кофе. Нил не останавливает её, и та выбирает себе карамельный раф для разнообразия, Нил же просит обычный чай. — Ты про себя лучше расскажи, — она усаживается на место и пробует свой горячий напиток. Нил жмёт плечами. — О чём рассказывать? Лекции проходят скучно, в жизни ничего не происходит… — А что у тебя с соседом по комнате? — Нил давится чаем и морщится, глядя на улыбающуюся Элисон. — Абсолютно ничего, и слава богу, — та улыбается ещё шире и даже смеётся. — Или ты про Сета? — Упаси господь, — отмахивается она от него, и черёд улыбаться наступает уже Нила. Он чувствует вибрацию в кармане штанов, вытаскивает телефон и, видя на экране знакомое имя, усмехается. — Вспомнишь солнышко, вот и лучик, — он принимает вызов, жестом показав Элисон, что это ненадолго. — Да, слушаю? Что? Вернусь я конечно… Да, свидание. Это всё? Не нуди, — он морщится, прежде чем нажать кнопку сброса звонка, а Элисон подпирает голову рукой, довольно, словно кошка, улыбаясь. — Ревнивый парень? — Параноик-Ники, — Элисон смеётся. — Что? Знаешь, на самом деле у меня был огромный соблазн сказать, что меня похитили. Он обещал в таком случае лично набить морду Кевину, — Рейнолдс понимающе улыбается. Нил недолго смотрит перед собой и тяжело вздыхает. — Слушай, а как у тебя самого-то с отношениями вообще? — Нил вскидывает бровь и тут же морщится, обжигая губы горячим чаем. — С чем, прости? — С отношениями, — по слогам произносит Элисон. Он было хочет предъявить ей за то, что она сама умолчала о своих отношениях с Рене, — а он был более чем уверен, что они либо в отношениях, либо у Элисон к ней явные чувства, но в итоге решает поступить классически — съязвить. — Смотря к чему. — Нил, — предупреждающе вскидывает брови Элисон. Тот закатывает глаза и разводит руки в стороны. — Как видишь, чертовски привлекателен и холост, — Элисон смеётся то ли с фразы, то ли с того, каким равнодушным голосом он это сказал. — А если серьёзно? — Ну… Тут такое дело… Я с психиатрами ещё не говорил о своей… проблеме, — он морщит нос, снова пытаясь отпить чай после недолгого медленного помешивания его ложкой. Элисон поджимает губы, понимающе кивая. — Понятно. Тогда, наверное, мне не стоит больше задевать эту тему? — немного виновато интересуется она. Нил почти беспечно махает рукой, показывая, что всё в порядке. — Да ладно, не грузись. Она для меня… Скорее далёкая, чем запретная, — он пожимает плечами и мягко улыбается, демонстрируя правдивость своих слов. — Ну ладно-ладно, — Элисон резко заговорщически улыбается, наклоняясь к нему. — А с Кевином у вас что-то есть? Нил закатывает глаза. — Я тебе сейчас в лицо плюну.***
Нил вдыхает прохладный вечерний воздух и оглядывается вокруг. Уличные фонари уже зажглись, а многие вывески потухли, однако им на смену приходят новые. Это небольшой городок, и к тому же достаточно тихий, чтобы не иметь практически никаких ночных заведений. Нил сверяется по времени, сколько его у него осталось до комендантского часа, и понимает, что выдвигаться нужно прямо сейчас. Он пишет короткое сообщение Элисон «я иду», чтобы она не волновалась, и убирает телефон в карман джинсов, как вдруг… Земля будто уходит из-под ног. Он знает это чувство, это ощущение, будто проваливаешься в сон и пытаешься бороться с ним, но выходит ужасно. Он пробует поднять руки, но конечности не поддаются, они словно обмякли и более не слушаются его. Всё происходит в один миг Нил чувствует, что уже вот-вот встретится с землёй, но… Ничего. Пустота. Он словно провалился в пропасть.***
Ники долго ходит по главной комнате туда-сюда. Уже давно перевалило за одиннадцать, и он правда хочет надеяться, что Нил просто решил уехать к своей матери, пусть и посреди недели. Кто его знает… Он пишет ему миллион сообщений в надежде на то, что тот увидит хоть одно. В ответ тишина, Нил либо игнорирует его, либо не видит их. В дверь стучат, и после на пороге появляются двое. — Ну наконец! — Ники всплескивает руками. — Где Нил? Кевин хмурится и переглядывается с безучастным Эндрю. Оба в унисон жмут плечами, доводя Ники до ручки. — Ах вы не знаете! А кто его на репетицию утащил, а? И кто обещал вернуть его в целости и сохранности? — Мы ничего не обещали, — Эндрю безучастно жмёт плечами, — и за его выходки мы не отвечаем. Он свалил с середины репетиции, и, судя по всему, уехал с Рейнолдс. — С Элисон… Точно, свидание, — Ники накрывает рот рукой. — Бог ты мой, я думал, он шутит! Кевин недовольно цыкает. — И ради этого он прервал репетицию… — Уймись, Кевин! — фыркает на него Ники. — То, что ты ебёшься только со скрипкой, вовсе не значит, что с ней должны ебаться все. У мальчика любовь, оставь его в покое, они, наверное, просто уехали куда-то и… — Вот только машина её здесь, — замечает Эндрю. Ники поджимает губы, вспоминая, что Робин сегодня жаловалась на доклад, который она будет писать, наверное, до завтра, а значит, комната точно не может быть свободна. Он недолго думает, прежде чем покинуть свою комнату и направиться к практически соседней — девушек. Он стучится, и ему открывает недовольная Элисон, которая, кажется, только что приняла душ. — Нил у тебя? — улыбается Ники. Элисон хмурит брови, и Ники слышит женский голос позади. Рене в пижаме улыбается ему и машет рукой. — С чего это ему быть у меня? — она склоняет голову. Ники усмехается. — Все мы взрослые люди, и знаем, чем заканчиваются поздние свидания… — Придурок, он пошутил, — спокойно отвечает Элисон, но вмиг напрягается, словно что-то осознав. — Погоди… Нил не вернулся? — Нет… — Они оба смотрят друг на друга, и Элисон срывается в глубь комнаты. Рене обеспокоенно бегает взглядом с Элисон на Ники, и в глазах последнего видит тревогу. Девушка набирает его номер, гудков нет. Оператор сообщает, что абонент находится вне зоны действия сети. Она поджимает губы и смотрит на время, в которое пришло его последнее сообщение. «22:27» стоит рядом с лаконичным «я иду». — В половине одиннадцатого с ним точно было всё в порядке. Или… — Она хмурится. — Кто-то написал с его номера телефона. — Когда вы разошлись? — Не помню… В половине десятого, кажется… Я предложила его довезти до общежития, но он решил прогуляться, я знаю, что он иногда так делает… Ему нужно было отдохнуть, — она снимает полотенце с головы и бросает телефон на диван. Подпирает бока руками и стоит, не шевелясь. — Подожди, ты хочешь сказать… — Да. Скорее всего, на него напали. Ники неверяще на неё смотрит. — Нет… Этого не может быть, может он просто… — она смеряет его ледяным взглядом, и Ники уже сам не верит в правдоподобность своей теории. — Нужно заявить в полицию… — Нет. Не нужно, — он непонимающе смотрит на неё. — Не прошло и двух часов. Никто за это дело не возьмётся. Ники оседает на пол. — И что же… Что же нам делать? Элисон сглатывает тугой ком в горле и поднимает глаза к потолку. Отвратительно. Если это те, о ком она думает, то вызов полиции раньше времени может только всё усугубить. Поэтому она может только надеяться, что это не они. — Ждать. Мы можем только ждать.