...будущее бело. туман. порошок. и один на всех бог. тот самый отче наш. наш отче. я кричу: будет все хорошо я кричу. ты делаешь музыку громче.
День обещал быть долгим. С утра Нил отправился в Колумбию на консультацию с Бетси Добсон, — утренние пары отменили ещё несколько дней назад, поэтому он перенёс приём на более раннее время. Сначала он удивлялся, почему Бетси, будучи такой прекрасной специалисткой, располагает большим количеством времени, и Нил без труда переносит консультации, но однажды та ему сказала, что качество порой позволяет брать меньше рабочего времени, а прибыль оставлять ту же. Ему показалось это логичным. Потом ему предстояло вернуться домой и сходить на две дневные пары с часу дня, а до этого планировалось ещё заехать к Анне-Марии ненадолго, потому что в выходные он хотел усерднее заниматься скрипкой, да и не факт, что Кевин его так просто отпустил бы. Нил тяжело вздыхает, ожидая перед дверью Добсон, думая, что этот сеанс будет тяжёлым. Ведь он совсем не знает, о чём говорить. А значит, он предоставит возможность Бетси выбрать тему для разговора. — Скажи, Нил, — говорит она спустя десять минут после начала сеанса, — А вы говорили с предыдущими врачами о сексуальном насилии? Ну, приехали. В конце концов, однажды это должно было произойти. — Почему вы решили… Запись первого разговора, — понимает Нил. Бетси слабо кивает со своей привычной улыбкой на губах. — Ну… Раньше никому не удавалось… Замечать этого. Поэтому нет. — Ты бы хотел заняться этой темой, или пока не готов? — Нил неуверенно поджимает губы и стучит пальцами по коленям. Он склоняет голову на бок и тяжело вздыхает. — Я… не знаю. Я ни с кем не говорил об этом, — он стучит пальцами по коленям. — Ты обращался в полицию до этого? — серьёзно спрашивает Добсон. Нил мотает головой. — Нет… У меня просто не было возможности, и всё, — он криво улыбается. — Просто, понимаете, они… Ну, им полиция была, так сказать, ни по чём. — Это очень печально, — понимающе говорит Добсон. — Что тогда происходило, или что ты чувствовал? Если тебе страшно или неприятно об этом вспоминать, не отвечай. Он поджимает губы. Нил помнит большинство из тех раз. Помнит острые ногти на собственной шее, помнит сухие сильные руки, с которыми подросток не в силе справиться, помнит, как всё плыло перед глазами, когда его в очередной раз накачивали наркотиками. Он помнит, как просил, чтобы ему дали их или снотворное, чтобы просто отрубиться и не чувствовать всей этой боли, не ощущать позора… Но так было слишком скучно, и Лоле с Ромеро не нравилось, что Натаниэль совсем не сопротивляется. «Пропадал игровой дух», — говорили они. Ему приходилось сопротивляться, а иногда он соглашался добровольно. Вернее, добровольно-принудительно. Когда к виску приставляют ствол, особо не посопротивляешься, даже если приставили его не к твоему. И всё же, чаще всего его приходилось связывать или поить наркотиками, чтобы он не отрубался, но не мог дать отпор. Они давали ему выбор между ним и Эдисон, и он уже не мог сопротивляться, зная, что на кону стоит его подруга. Он просто не мог позволить, чтобы она вновь страдала. Натаниэль привык закрывать глаза и притворяться, что ничего не происходит. Когда ему не связывали руки, он закрывал себе уши. Наркотики помогали, действуя не только как дезориентирующее, но и обезболивающее, Натаниэль правда… Правда пытался держаться. Но образ Ромеро всё ещё живёт у него в голове, образ человека, который наслаждался не игрой, не сексом, а насилием. Он помнит всех тех неизвестных, которых Натаниэль должен был убить под видом наркоторговца, которые по сговору с ДиМаччио вырубали его и насиловали. Он помнит каждого. И далеко не всех ему позволено было потом убить. Он набирает в грудь воздух, поджимая губы и разглаживая джинсы без складок на ногах. — Я расскажу. Но не уверен, что смогу сейчас с этим работать.***
Нил и не заметил, как наступил вечер. Он вздрагивает, когда в комнату влетает Ники и набрасывается на него с объятиями. Джостен фыркает и пытается отпихнуть от себя радостного Хэммика, который ерошит ему волосы. — Пятница! — воодушевлённо чуть ли не пищит он. — Нил, я так ждал этого дня! — День как день, — он, вымотанный после усиленной репетиции наедине (кажется, Эндрю нужно было что-то уладить по учёбе) с Кевином, почти не сопротивляется. — Слезь с меня, ты тяжёлый. Не заезжая в кафе, они сразу направились в «Сонет», где Ники очень быстро куда-то исчез. Нил не спрашивал, но Кевин не удержался от комментария и фыркнул что-то о том, что видел Ники с каким-то парнем. Нил воздержался от шутки о недотрахе Кевина, вернее, у него просто не было настроения шутить о подобном. Вместо этого он ретируется в туалет, чтобы хоть на пару минут остаться наедине с собой. Вот только в нём, сидя на подоконнике, какие-то парни курили неизвестную траву. По запаху, доносящемуся до него, а также по быстрой беспорядочной речи на испанском — а вернее, по её урывкам — Нил догадывается, что курят они «испанку». Его мутит уже от упоминания такой дряни. На самом деле, он немало слышал о ней, когда работал в Германии, и уже тогда её окрестили дьявольской травой: вставляло не по-детски, а отходняк был просто невыносимый, будто курил марихуану фурами. А главное, что известно Нилу сейчас, так это то, что в их штате эта херня точно запрещена. Когда план спрятаться на какое-то время в туалете от раздражающего его Кевина с треском проваливается, Нил возвращается к ребятам. Аарона теперь тоже нет за столом, Кевин переписывается с кем-то, а Эндрю, судя по всему, свалил за выпивкой. Не проходит и двух часов, когда Нил снова прячется в туалете, но теперь задержаться ему не позволяет какая-то парочка. Возвращаясь к их столику, он хмурится и оглядывается вокруг. С неким ужасом, застывшим в крови, и плохим предчувствием, он понимает, что ни Ники, ни Кевина с Эндрю давно нет. И если ушедших практически в одно время Кевина с Эндрю он ещё мог приписать к числу тех парочек, что наиромантичнейше зажимаются в туалете под кайфом от наркоты и выпитого алкоголя, то отсутствие Ники, который обычно шлифует танцпол и иногда сосётся с разными парнями на нём же, его немного напрягает. — Ты не видел Ники? — Нил не то чтобы любитель разговоров с Аароном, но на данный момент за столом остался только он. — Понятия не имею, — он опрокидывает в себя содержимое рюмки Кевина и морщится. — Может, опять с каким-нибудь парнем зажимается на втором этаже в туалете. Кевин же говорил, что видел его с кем-то. — В том-то и дело, что он уходил на улицу. У меня плохое предчувствие, — Аарон безучастно пожимает плечами, когда Нил встаёт из-за стола и направляется к выходу. На улице никого не оказалось, но что-то подсказывало ему, что если что-то происходит, то происходит это явно не на парковке и не перед яркой вывеской клуба, где на входе стоят вышибалы. Нил осматривается, видит ближайший переулок, ничем не освещённый, заворачивает за угол и идёт по нему за клуб. Он замедляет шаг, когда видит сначала Кевина, а потом Ники, который что-то то ли обеспокоенно, то ли в страхе кричит, схватившись за голову… кажется, имя Эндрю. Он скользит взглядом по незнакомому парню, тоже стоящему в стороне, и видит ещё двоих, валяющихся на земле, один из которых стоит на четвереньках и, кажется, отплёвывает кровь, а на другом сидит Эндрю и… бьёт его по лицу. Его руки в крови, лицо первого парня похоже на месиво, второго — очень близко к этому, и, судя по отсутствию сопротивления, он уже без сознания. Нил молниеносно сокращает расстояние между ним и Эндрю, чего явно побоялся сделать Ники, пытаясь криками вразумить кузена остановиться, пребывая на расстоянии. Нил не может его в этом винить, учитывая то, что тот сделал сразу с двумя парнями. Быстро наклоняясь, он резко просовывает руки Эндрю подмышки и так же быстро выпрямляется, делая шаг назад. Когда до Миньярда доходит, что что-то случилось, и он начинает брыкаться, Нил уже ловит его в захват и медленно оттаскивает подальше от того парня, шагов хотя бы на пять. — Пусти, блять, — шипит Эндрю. Нил только усиливает хватку, когда тот добавляет к сопротивлению ноги. — Не дёргайся, — зло шипит он на немецком на ухо, в котором ещё остался слуховой аппарат. Элемент неожиданности берёт своё, и Эндрю даже на секунду замирает. — Сейчас ещё пара ударов, и убьёшь их, и сядешь не в колонию, а в тюрьму за два особо жестоких убийства, тебе это нужно? — Не твоё дело. Мне плевать, — отвечает он резко по-немецки и предпринимает более вялую попытку выбраться. — Понятия не имею, что здесь произошло, но если хочешь убить, то хотя бы делай это не при свидетелях, идиот, — он смягчает голос, пытаясь подействовать на Эндрю и привести его в чувства. — Тебе-то какое дело, сяду я или нет? — Терпеть не могу грязные убийства. Умей уничтожать улики. Хочешь мести — я помогу, если объяснишь, что произошло. Но сейчас оставь их. И так на пятнадцать суток себе наработал минимум. — Не нужна мне твоя помощь, Джостен, — выплёвывает он, словно змея яд. — Пусти. Нил думает две секунды и разжимает хватку. Эндрю делает шаг вперёд, чтобы сохранить расстояние между ними, и разворачивается к Джостену, чтобы держать его в поле зрения, зло смотрит исподлобья. Нил складывает руки на груди и обращается к Ники. — Что тут произошло? — Нил не заметил, но тот уже смотрел на него. Не так, откровенно пялился, будто увидел самого Иисуса. Он сокращает расстояние между ними и повторяет вопрос. — Мы с… — Ники оглядывается на незнакомого парня, который всеми силами еле сдерживает рвотный позыв, видя двух парней на земле. Нил косится на обоих, они оказались в сознании, но слишком пьяны и накурены, так что даже до избиения бы, наверное, на ногах не устояли. — Они решили напасть на нас с Клаусом и «выбить всю пидорскую хуйню», — Нил морщится от этих слов. — Эндрю хотел защитить, и… — его лицо приобретает оттенок печали. — Боже, что теперь будет… — Уходите отсюда, нечего вам тут делать. Идите в клуб к Аарону, а Эндрю скажи, чтобы смыл с себя кровь, и попытайся узнать, не ранен ли он, — лицо Ники вмиг становится бледным. — Нил, я что же по-твоему, совсем самоубийца… — Тогда просто свалите отсюда, — он смотрит на Кевина, который тоже не двигается с места. — Живо. Спустя пару секунд переглядок трое уходят в направлении клуба. Нил оглядывается на Эндрю, что всё ещё смотрит на него исподлобья. — Ты тоже иди. Я с ними разберусь, — бросает он, но заранее знает, что тот вряд ли двинется с места. Эндрю делает несколько шагов в направлении к нему, не говоря ни слова. Вокруг тишина. Была бы, если бы звуки хрипов и кашля одного из нападавших не отражались эхом от стен здания. — Что же планирует наш вундеркинд? — начинает он по-немецки, надменно. — Избавиться от тел? Сделать то, на что ты только и способен? Убить и замести следы? По телу Нила пробегает холодок. — Можешь сам убить, если так хочешь. А я замету следы. Так поступают все криминалы в разных фильмах, да? — он скрещивает руки на груди. — Но можешь, конечно, просто дать мне спокойно с ними поговорить, и всё обойдётся без дополнительного кровопролития. — Какой жест щедрости, — он склоняет голову на бок, — для такого загадочного человека, как ты. Сколько же языков ты знаешь, а, Джостен? — В совершенстве не владею ни одним, — парирует Нил, на что Эндрю усмехается. Лениво оглядывает его с ног до головы и проходит мимо без слов. Джостен позволяет ему исчезнуть за поворотом и в несколько шагов подходит к одному из парней, чьё лицо кажется ему менее избитым. — Спасибо, парень, — он пару раз кашляет. Нил не помогает ему подняться и занять сидячее положение, но смотрит в упор одним из самых своих холодных и в то же время прожигающих взглядов. Незнакомцу становится не по себе, даже при том, что один из его глаз заплыл кровью и почти закрыт из-за отёка вокруг. — Вы его ранили? — Да… Ножом, кажется, руку, — он выплёвывает сгусток крови. — Схватился за него рукой, когда мы пытались его пырнуть, — Нил думает несколько секунд. — Я не ваш друг, и не на вашей стороне, — легко парирует он. — Я надеюсь, мы обойдёмся без вызова полиции, и побои потом, как протрезвеете, снимать вы не пойдёте? — тот смотрит на него ошарашенно одним единственным глазом. — Ты чё… Он же нас… чуть не… того, — он хмурится настолько, насколько позволяет ему лицо. — Иди-ка отсюда… — Ну вызовете вы полицию, и что? — он невинно склоняет голову на бок. — Ну дадут ему пару лет в тюрьме, вам что, от этого легче будет? — Да этот уёбок!.. — …а вот вас, господа, могут упечь далеко и надолго, если кое-кто взболтнёт о том, какую дурь вы курили, — он улыбается и щурит глаза. — Мало ли кто вас избил, он вымоется, сменит одежду, и следов на теле не останется, как и на ваших его, в такой-то крови что-то отыскать! — он наигранно восхищённо взмахивает руками, а потом его тон и лицо резко меняются до непробиваемых. — Ну и кто у вас из свидетелей? Я, да пара его друзей? А на вашей стороне кто? Вы? Как думаете, кому поверит полиция, вам, обдолбанным, или мне, законопослушному гражданину, не употребляющему даже алкоголь? — ледяные глаза Нила заглядывают в самую глубь, трогая то, что, кажется, не трогало раньше вообще ничего. Это напоминает ему о том, кто он есть на самом деле. — Знаете, сколько выводится из крови та дурь, которую вы курили? Оба молчат. Один из них даже кашлять перестаёт, на что Нил удовлетворённо ухмыляется. Приняв молчание за согласие, он усмехается и кладёт руку на плечо тому, с которым говорил. — Я рад, что мы пришли к взаимопониманию, ребята. Я бы мог вам предложить деньги за молчание, но раз уж у вас такое отношение к гомосексуальным людям, — он цокает, качая головой. — Мы поняли, — Нил снова улыбается, поднимаясь на ноги. — Я рад. Когда он подходит к их столику, его, кажется, никто не замечает. Ники, уже, судя по всему, пересказавший Аарону всё в подробностях, сейчас сидит, прислонив руки к лицу. Нил падает на своё место, и все вздрагивают. По чистому лицу и рукам Эндрю Нил догадывается, что тот уже умылся в туалете. Как бы вспоминая о пришедшем Ниле, Ники снова распаляется. Кажется, Эндрю, ака виновник всего этого торжества, сейчас сидит спокойнее всех. — Ах, Нил! Я думал, ты потерялся, — он падает на руки, сложенные на столе. — Что же теперь будет, что будет… За такое избиение и в тюрьму упечь могут, как же так… А если они умрут! Боже, что тогда будет… — Они не вызовут копов, — спокойно говорит Нил, глядя куда-то в сторону танцующей толпы. Все оборачиваются на него, и он не может не повернуться, чтобы уверенно посмотреть в глаза Ники и так же уверенно добавить: — И никому ничего не скажут. Хэммик бледнеет. — Ты что, убил их?.. — Нилу нужно несколько секунд, пока все застывают от такого предположения Ники, и сам он в том числе. Нил трёт переносицу и тяжело вздыхает. — У них из свидетелей я, ты и Кевин, а в крови внушительная доза «испанки». Как думаешь, им есть резон идти в полицию? Да и если пойдут, как думаешь, кому копы поверят? Тому, кто трезв, или кто обдолбан запрещённой тяжёлой дурью? — Ники ошарашенно на него смотрит. — Так они… — Не проблема, — он допивает лимонад из своего стакана, пока все откровенно на него пялятся. Он же переводит взгляд на Эндрю. — Тот тип сказал, что порезал тебе руку. — Пустяки, — он хмурится, а Ники ахает. Нил лишь жмёт плечами. — Как знаешь. Но смерть от заражения крови — самый хуёвый вариант из возможных. Какой идиот в здравом уме схватится за лезвие ножа голой рукой? — говорит он себе под нос, и его действительно никто не слышит кроме Эндрю, который на это замечание, ожидаемо, никак не реагирует.***
В последние дни перед концертом Нила Кевин улетает в Детройт. Прилететь обратно в Южную Каролину он не успевает, поэтому будет ждать их с Эндрю в Ричмонде. На самом деле, Нил удивился, когда узнал, что Миньярд так просто отпустил Кевина одного куда-то, но сам он аргументировал это тем, что Эндрю смыслит в концертной деятельности хоть что-то и Нилу пригодится больше. Вот только узнал Нил о том, что Эндрю остаётся, вовсе не от Кевина, и даже не от Эндрю. А просто… Случайно. Из-за того, что репетиции он теперь проводил в последние два дня перед концертом один, ему пришлось внимательно изучить расписание проходящих в аудитории истории пар и, к его радости, в эти два дня здесь пройдёт всего три пары, и все они закончатся до часа дня. Поэтому он решил, что может не подстраиваться, и спокойно пошёл на репетицию в аудиторию около четырёх вечера. Когда он подходил, оттуда слышался звук скрипки, и сначала Нил не замечает подвоха, но, когда уже на автомате нажимает на ручку двери, чтобы открыть её, и та с лёгкостью поддаётся, он замирает. Музыка за дверью не прекращается, и Нил обладает достаточно хорошим слухом, чтобы понять, что это именно живая игра. Он быстро проникает внутрь аудитории, тихо закрывая за собой дверь, смотрит вниз, и… Видит там Эндрю. В первую очередь он удивляется, что тот вообще остался в Южной Каролине, а не улетел в Мичиган с Кевином. А уже во вторую удивился тому, что конкретно в данный момент Миньярд не просто стоял со скрипкой в руке — явно его собственной, потому что скрипку Кевина он бы узнал, да и не оставил бы он её здесь, когда сам принимает участие в концерте — так ещё и играл на ней… Лунную сонату. А вернее, партию для скрипки. Невероятно нежное и печальное произведение для такого резкого и угрюмого человека как Эндрю. «Внешность иногда рознится с тем, что есть внутри» — вспоминает Нил слова Рене. Но ни тогда, ни сейчас он не может… или не хочет верить своим глазам, не верит тому, что видит, а видит он играющего на скрипке — пожалуй, самом нежном и чувственном инструменте — Эндрю, ещё и такое лирическое произведение... Но то, что он видел до этого, то, что он слышал до этого, абсолютно рознится с тем, что он видит и слышит сейчас. Буквально пару дней назад Эндрю до полусмерти избил двоих парней и, Нил не сомневается, избил бы и до смерти, если бы только он его не остановил. А теперь он стоит посреди аудитории и играет невероятно пронзительное крещендо, быстро касаясь пальцами струн и уверенно водя смычком. Он даже глаз не открыл. Нил не знает, есть ли слуховой аппарат в его правом ухе, но в левом он его не видит. Он понимает, что, скорее всего, он должен быть, ведь как тогда он слышит собственную игру? Нил не знает, руководствуется ли Эндрю тем же правилом, что и он: «играй до конца, несмотря ни на что», или действительно его не слышит, но он спокойно спускается вниз, встаёт напротив него на расстоянии трёх метров и складывает руки на груди, просто наслаждаясь игрой. Возможно… Он действительно поторопился с некоторыми выводами насчёт Эндрю? Не то, чтобы его это сильно располагало к себе, но такая прекрасная игра и профессионализм определённо притягивают. Он не понимает, как тот может так хорошо играть, и при этом не заниматься с Кевином, не выступать на концертах, как он может вот так просто зарывать свой талант, пока не понимает… …что у всего могут быть свои причины, не всегда понятные ему. Не всегда те, что он может понять, не всегда те, которые дано или позволено ему понять. Эндрю заканчивает игру, отнимая смычок от струн, и опускает скрипку вниз, выпрямляет плечи и тяжело вздыхает, только тогда открывая глаза. На миг в них мелькает испуг, и от Нила это не остаётся сокрытым. Он был настолько тих? Или Эндрю действительно его не слышал, потому что был без слухового аппарата. — Это было… Потрясающе, — на выдохе произносит Нил, окончательно расплываясь в довольной улыбке, даже не замечая этого. Эндрю сводит брови и шарит в кармане, а потом достаёт из него один слуховой аппарат, вставляя его в правое ухо. — Что ты здесь делаешь? — спокойно спрашивает он, подкручивая на аппарате громкость. Нил непонимающе вскидывает бровь и кивает головой на скрипку. — Пришёл позаниматься. Я думал, ты улетел с Кевином, — Эндрю ничего не отвечает и отворачивается, чтобы положить инструмент в чехол. — А как ты… Как ты играл, если не слышал? — Эндрю замирает, прекращая застёгивать скрипку, и оборачивается к Нилу. Сводит брови и непонимающе на него смотрит. — В плане? — Ну… У тебя фетиш такой, жизнь себе усложнять? — Нил склоняет голову на бок, как бы рассматривая его под иным углом. — Зачем ты играл… Без слухового аппарата? Зачем ты его вытащил? Как ты вообще слышал, что играл, вдруг, там, были ошибки, и всё такое… Эндрю смотрит на него пристальным тяжёлым взглядом некоторое время и не торопится отвечать. В какой-то момент Нил замечает, что тот медленно скользит по нему взглядом, всё таким же нечитаемым, так что он даже не представляет, что бы это могло значить. Резко у Эндрю звонит телефон. Рингтона не раздаётся, зато Нил слышит громкую вибрацию. Эндрю неспешно достаёт телефон из кармана, читает имя контакта и переводит взгляд на Нила. Он делает несколько шагов навстречу, преодолевая расстояние между ними, и Джостен пугается, когда тот резко поднимает руку, и даже готовится отскочить, но левой Эндрю быстро хватает его за шею, чуть наклоняя к себе, вызывая у Нила разряд, пробежавшийся по коже, и, кажется, короткий приступ паники от нахлынувших воспоминаний, а затем так же быстро прислоняет к его шее тёплый корпус телефона. Почувствовав несколько волн вибраций, Нил хмурит брови, а потом до него резко доходит. — Я чувствовал, — спокойно отвечает Эндрю и одновременно с принятием вызова отстраняет телефон от его шеи. В тот же миг он делает несколько шагов назад, уже прислоняя телефон к уху и поворачиваясь к Нилу спиной. — Нет. Он свалил. Да, остался, — Нил осторожно подходит к скрипке, тихо расстёгивая молнию. — Нет… — он оборачивается и смотрит несколько секунд на Нила, из-за чего они встречаются взглядами, и по телу Нила вновь пробегают мурашки от этого, будто он коснулся им так же, как его шеи меньше минуты назад. — У меня дела, — спокойно отвечает Эндрю абоненту и тихо угукает, прежде чем сбросить. — Почему ты отпустил Кевина? — интересуется Нил. Эндрю разворачивается и опирается бёдрами о первую парту. — Его родственнички будут слишком заняты на этой неделе, — спокойно отвечает он. — Поэтому, у меня нет стольких причин для беспокойства, как обычно. — Но всё равно, перестраховка не помешает, верно? — он изгибает бровь. — Или ты просто хочешь отдохнуть от него? — Не то и не другое, — фыркает Эндрю, скрещивая руки на груди. — Он просил присмотреть за тобой. Нил вскидывает брови и указывает смычком себе на грудь, неверяще повторяя за ним. — За мной? По-моему, меня не преследуют чокнутые родственники или типа того, чтобы за мной нужен был присмотр, — Эндрю отводит взгляд и пожимает плечами. — Лучше скажи мне вот что, — начинает он спустя несколько секунд молчания, — откуда ты знаешь немецкий? — Нил вскидывает бровь. — Я уже говорил тебе, что лингвист. Мне кажется, этого достаточно. — Профильные языки на лингвистике у тебя другие, к тому же, ты владеешь им на уровне носителя, — Эндрю склоняет голову. — Я слышал твой французский и немецкий, обоими ты владеешь настолько хорошо, что акцент почти не слышится. К тому же, у тебя вряд ли был смысл скрывать это, ведь не счесть, сколько раз мы при тебе говорили по-немецки… — Ничего важного из ваших разговоров кроме того, в каких местах Ники бы со мной потрахался, и о том, что вы все считаете меня суицидальным придурком, я не услышал. А, ну, ещё обилия матов от Ники, — он пожимает плечами. — Секретов вы мне никаких не выдали, увы. — А ты их ждал? — От вас? Не то что бы каких-то интересных. — Вот как, — Эндрю склоняет голову. — Мне кажется, ты чего-то не договариваешь. — Хочешь сыграть в правду? — Нил щурится. Эндрю думает почти минуту, а потом немного меняет положение тела, опираясь руками о край парты. — Хорошо, — отвечает Эндрю. — Скажи правду, откуда ты знаешь немецкий и французский. — Я раньше жил во Франции до семи лет, а потом в Германии какое-то время, потом снова во Франции... вот и вся правда, — спокойно пожимает плечами тот. — Тогда почему ты хорошо владеешь английским? Где-то ты недоговариваешь. — Лжи не было, — спокойно пожимает плечами Нил. — Просто до моего рождения родители жили в США, и только потом переехали во Францию из-за работы отца. Они говорили со мной преимущественно по-английски, но и французский приходилось знать, чтобы как-то коммуницировать с окружением. А потом, когда я переехал в Германию, выучил и немецкий. — Что же заставило тебя переехать в Германию? — недоверчиво вскидывает бровь Эндрю. — Смерть родителей? — будто задавая вопрос сам себе, отвечает Нил. — Меня потом забрали… что-то вроде хороших друзей отца, и какое-то время я жил с ними. — Смерть родителей. По классике смерть в какой-нибудь автокатастрофе? — Вскидывает бровь Эндрю. — Или же твой папаша крутился в криминале, и его убийство заказали, а мать не смогла смириться с потерей мужа и повесилась? — Нил хмурится и морщится от глупости его предположений. — Странные у тебя теории, — Нил кладёт скрипку на стол и садится на него же. — Ни одной пока не угадал. — Может, ты грохнул их? — Нил нервно усмехается. — По себе судишь что ли? — Ну так? — Эндрю поворачивает к нему голову. Нил поджимает губы. — Да всё не так интересно, как ты думаешь, на самом деле, — он ведёт плечом. — Отец напился и избил мать до смерти, вот и всё. Обычная бытовуха, — он презрительно фыркает. — А отец? — Нил переводит на него спокойный, ничего не выражающий взгляд, но при этом внимательно следит за реакцией парня, и отвечает: — Я перерезал ему глотку. Эндрю не реагирует абсолютно никак, будто бы знал ответ заранее. А может, ожидал большей драмы. — В семь лет? — Да брось, это было не сложно. Он был пьян вусмерть, а после того, как понял, что мать мертва, вообще завис. Ну, я и… — Понятно, — Эндрю о чём-то думает, глядя перед собой. — Ты, видимо, очень любил её, поэтому решил отомстить? — Да нет, в общем-то… — Нил поджимает губы, думая, как бы ответить так, чтобы это было правдой, но при этом не сболтнуть лишнего. — Наверное, мне просто стало очень… Обидно, что он всегда забирает у меня всё, что есть. Даже если это «всё» не самое хорошее. — Обида довела до убийства. — Мне было семь. Я был ребёнком и поступал по-детски глупо, — пожимает плечами Нил. — Твои рассуждения звучат не по-детски жестоко, — Джостен криво ухмыляется. — Я был жестоким ребёнком, — он переводит взгляд на Эндрю и встречается с его спокойным. Почему-то… Это немного смиряет нервную дрожь по всему телу. — Честно говоря… в тот момент я ещё никоим образом не был связан ни с чем криминальным, так что, можно сказать, эта херня была во мне с детства. Они молчат какое-то время, и Нил думает, что разговор подошёл к его логическому завершению. Хочет подняться за скрипкой и приступить к репетиции, как слышит голос сбоку: — Мой отец был полным уебаном, а мать свою я убил, — Нил поражённо смотрит на него, и Эндрю пессимистично вскидывает бровь. — Ты удивлён. — На самом деле пиздец как, — он усмехается. — Но не тем, что ты сделал, а тем, что ты впервые рассказал что-то нормально о себе, хотя я даже не спрашивал, — Эндрю саркастично вскидывает бровь. — Что? Мне редко открываются люди. Ну… не считая Ники. Хотя мне кажется, он открывается вообще всем, — На миг Нилу кажется, что губ Эндрю касается тень улыбки. Нил ошарашенно распахивает глаза, спрыгивая с парты. — Ого, сегодня что, какой-то праздник? — Заткнись и репетируй, — выражение лица Эндрю снова меняется на нейтральное, и Нил даже тихо фыркает. — Слушай, а если не секрет, — Эндрю уже почти занимает своё привычное место в средних рядах, когда Нил встаёт посреди аудитории, — почему ты её убил? — Она не понимала с первого раза, — Эндрю склоняет голову и пытается подобрать слова. — И ей бы стоило получше заботиться об Аароне. Нил понимает: пока что эту тему развивать не стоит, поэтому только кивает и начинает репетировать.***
Ники тихо бубнит себе под нос песню, которая заела уже в голове даже у Нила, как раз из-за него. Джостен готовит себе быстрый салат из того, что есть в холодильнике — уже первый час ночи, и для вылета ему вставать в четыре утра; ему бы по-хорошему лечь пораньше и выспаться, а он и вовсе не собирается. Не то чтобы энергия бьёт ключом или что-то вроде того, скорее, у него просто стресс. Он правда не может уснуть. — Ники, — зовёт Нил осторожно, усевшись на его кровати с чашкой кофе. Сет где-то пропадает, что неудивительно. Хэммик с поразительным энтузиазмом разворачивается к нему, бросая проект, и улыбается. — Слушай, а если не секрет… Как Эндрю потерял слух? — Ники вмиг то ли мрачнеет, то ли тень сомнения появляется на его лице. Он неловко улыбается и потирает шею, нервно усмехаясь. — Ну… А с чего ты взял, что он потерял его не с рождения? — Нил пожимает плечами. — Предположил. Человек, который не слышит с рождения, обычно не выключает слуховые аппараты при любой удобной возможности, а он, скорее, ведёт себя так, будто… Наслушался. — Ну… Вообще, это случилось в аварии, — он поджимает губы. — Они попали в неё с тётей Тильдой, и она умерла… — Тётей Тильдой? — Это… Мама Аарона и Эндрю, — Ники стучит пальцами по колену. — Эндрю… Чудом выжил, но получил механические повреждения. Он… моментально оглох. Пока что он не изъявляет желания пойти на операцию, хотя врач говорит, что случай далеко не безнадёжный… Нил думает почти минуту, а потом подносит кружку с остывающим кофе к губам. — Какой идиот будет инсценировать несчастный случай, когда сам может умереть, — говорит он себе под нос. Выражение лица Ники вмиг меняется. Он ошарашенно смотрит на Нила, и тот смотрит на него в ответ. — Ты… Что ты такое говоришь? — Ники кажется напуганным. — Ты хочешь сказать, что он… что Эндрю… Он не мог… — Ты правда не знаешь? — Нил вскидывает бровь. — Какие отношения были у их матери с Аароном? — от резкого перевода темы у Ники плывёт перед глазами. — Отвратительные, — морщится он. — Тётя… Подсадила его на наркоту, с которой он еле слез не без помощи Эндрю, она постоянно пила, часто водила мужиков в дом, ну и… била его. Очень сильно. — Поэтому он её и убил, — спокойно заключает Нил. — Он сам мне сказал. — Поверить не могу, — Нил вскидывает бровь. — Что ты можешь так спокойно об этом говорить. — А он не рассказывал? — удивляется Нил. Ники хмурится, кажется, даже не понимая, о ком он говорит. Неужели Эндрю не рассказывал ничего из того, что узнал о нём? Он хотел оградить их от всего этого дерьма? Он даже Ники об убийстве Тильды не рассказал… — Знаешь, я… Подозревал, что это его рук дело, — Ники поджимает губы. — Ну, стечение обстоятельств… поразительное. Нил думает несколько секунд и поднимается с кровати. Он хочет выйти из комнаты, но замирает, так и не коснувшись дверной ручки. — Думаю, вы с Аароном ему очень дороги, — он встречает удивлённый взгляд Ники и никак на него не реагирует. Дверь поддаётся, и он выходит.