Найденыш, который сам меня нашел

Арсений сидит за своим столом в медкабинете, равномерно постукивая по нему колпачком с обратной стороны ручки, и вчитывается в документы, лежащие перед ним небольшой стопочкой. Начало осени — начало вакцинации детей, а с этим наваливается и дополнительная отчётность. Попов вздыхает, и откидывается на спинку мягкого стула, оглядывая мебель вокруг, и вслушивается в шум за дверью, параллельно разминая плечи. Самый обычный школьный медкабинет, состоящий из двух совмещенных комнат. Одна из которых служит процедурной, где находятся только чистая белая кушетка и пара тумбочек на колесиках с разными препаратами, а также дверь в коридор, но она почти всегда закрыта. В приемной немного поинтереснее. У свободной стены стоит небольшой мягкий диванчик мятного цвета и простой белый шкаф с полочками. Напротив белой двери стоят письменный стол с выдвижными ящичками и пара одинаковых дополнительных стульев. Рядом, у окна, еще один небольшой стеллаж с документами и книгами. Вход в процедурную находится справа от главного входа, а между ними стоит маленькая раковина. Понимая, что во время перемены, когда все дети хотят поговорить и отдохнуть перед следующим уроком, сосредоточиться вряд ли получится, мужчина встает, чтобы поставить чайник, непроизвольно вслушиваясь в приглушенные разговоры и даже умудряясь разобрать некоторые слова из десятков голосов. — Ой. Нет, не надо. Я не хочу… — слышится немного знакомый детский писк почти около двери. Арсений уже собирается щелкнуть по кнопке чайника, но на секунду замирает, пытаясь понять, что там происходит. — Это же не больно совсем, не переживай. Давай заходи, — пара стуков, и в следующее мгновение дверь открывается, впуская внешний шум в кабинет. — Арсений Сергеевич, — молодая учительница начальных классов за руку затягивает слегка сопротивляющегося ребенка в кабинет, что пытается выставлять ножки вперед, и закрывает дверь. — Все, это последний из моего класса на прививку, а у остальных отказы, — протягивает несколько листочков мужчине в одной руке и один из них отдельно. Мальчишка, оказавшись внутри, сразу затихает и прижимается спиной к ближайшей стенке возле двери, боязливо опуская головку. Он не собирается оглядываться по сторонам, чтобы не испугаться и не расплакаться окончательно, тихонько шмыгая носом. Арсению даже не надо видеть его лицо, чтобы узнать в первоклашке Антошку по забавным растрепанным кудряшкам на макушке, которому пару дней назад помогал найти классный кабинет. — Хорошо, спасибо, Екатерина Сергеевна, — мило улыбается Арсений, принимая соглашения, и сразу раскладывает их на места. — Вы можете идти, я сам Антошу доведу. — заметив, что девушка озадаченно поглядывает то на часы, что показывают начало урока через минуту, то на мальчика, предлагает Арсений. Ребенок, услышав знакомый добрый голос, на автомате резко поднимает головку. Он встречает искреннюю полуулыбку того самого доброго знакомого, неспециально демонстрируя свои влажные глазки, и снова отводит взгляд, вспомнив, зачем его сюда привели. Мужчина уже не выглядит так безобидно, как в прошлый раз. По крайней мере, по мнению Антона. Арсений во все тех же черных джинсах, что и тогда, но вот поверх веселой серой футболки со Стичем надет белый медицинский халат, который очень бросается малышу в боязливые глазки. Учительница, поблагодарив врача, скрывается за дверью, плотно закрыв ее. Первоклассник, что, кажется, превратился в столб и застыл там, у двери, остается наедине с Арсением. Мужчина тихонько вздыхает, поджимая губы. Он видит, что мальчик боится — это даже ежику понятно. — Антон Шастун, шесть лет… — одними губами проговаривает старший, читая с листочка, как бы собираясь с мыслями. — Антош, подойди ко мне. Садись на стульчик, будем мы с тобой температуру измерять, — ласково говорит врач, по-доброму улыбаясь мальчику, и указывает на стул, что стоит сбоку от стола. Малыш слегка поднимает голову, сцепляет ладошки рук перед собой, поочередно с силой сжимает пальчики, пытаясь унять дрожь, и, не торопясь, маленькими шажочками направляется к столу. — Расскажешь мне, что случилось? — Арсений присаживается на свое место за столом, достает из ящика градусник и отдает его малышу, что старательно прячет взгляд, рассматривая свои маленькие пальчики и заламывает их в разные стороны. Мужчина детей очень любит, но вот успокаивать их и подбадривать не очень умеет. За пару лет работы в школе делать это как-то не приходилось. Первоклассники часто, уже считая себя очень взрослыми, сами старались выпендриться перед новыми одноклассниками, показать, какие они смелые, и благодаря этому уверенно шли на прививку. Нет, конечно, были те, что немного пугались иголок и просили не делать, но пара ласковых слов врача, и они спокойно переносили эту процедуру, а так, чтобы боялись даже в кабинет зайти, как этот малыш, — такого еще не было. — Ничего… — все же одарив Арсения взглядом своих ясных глазок и слегка выпятив нижнюю губку, произносит ребенок и неумело пытается засунуть градусник под одежду. Узкое горлышко рубашки немного усложняет ситуацию, и, хоть кулачок мальчика маленький, он никак не хочет туда пролезать. — Ничего? — удивленно спрашивает Арсений, мотая головой. Улыбнувшись, он сдерживает смешок, умиляясь мальчишке пару секунд, наклоняется и помогает ему расстегнуть пару пуговиц сверху. — А чего глазки мокренькие? И носик шмыгает… — мягко спрашивает старший. Он аккуратно перехватывает маленькую ладошку в свои руки, тем самым не давая мять пальцы в разные стороны, и пытается заглянуть первокласснику в глазки. Но Антон их старательно отводит вниз и закусывает нижнюю губку. — Хорошо, солнце мое… Давай-ка сначала посмотрим тебя, а потом уже займемся прививкой, — вздыхает, так и не дождавшись ответа от первоклассника, Арсений, медленно перемещает ладони на кожу мальчика около подбородка с двух сторон, чтобы не испугать его, и мягко прощупывает подушечками пальцев лимфоузлы, поворачивая головку, как захочет. Тоша внимательно следит за движениями старшего и потихоньку тает от нежности его прикосновений и ласкового голоса. Мужчина не кричит, не говорит строго, как это делают многие врачи, когда не в духе. К нему хочется тянуться, чтобы получить побольше внимания. Хочется, чтобы он сам усадил к себе на колени и обнимал. Но сам Антон это, конечно, не покажет. Пока мальчик боится предстоящего укола и сторонится хоть и доброго, но все же врача Арсения, не зная, как с ним лучше всего себя вести. Сам мужчина еще тогда завоевал сердце и доверие ребенка, но вот его белый халат на плечах и кабинет заставляют ребенка держаться подальше. — Покажи мне горлышко, — ласково просит врач, слегка задирая голову мальчика. — Умница! Закрывай, — медленно тянется рукой к груди Антоши, из-за чего ребенок немного откланяется назад, не понимая. Арсений, поджав губы в полуулыбке, забирает градусник и, мельком посмотрев, где остановилась ртуть, убирает медицинский прибор на место. — Так… Все хорошо… — произносит мужчина и тянется к другому ящику, чтобы достать стетоскоп. — Иди ко мне, солнышко, — мальчик сначала медлит, боясь подойти, но, видя, что Арсений достает безобидное и вовсе не страшное приспособление, смело сползает со стула и становится рядом с мужчиной. Он послушно заранее начинает поднимать рубашку вместе с футболкой. — Давай поближе, Антош, чтобы мне не тянуться, ладно? — осторожно взяв ребенка за поднятый локоток, ставит его между своих коленей. Несколько секунд погрев в ладонях прохладный прибор, Арсений аккуратно прислоняет его к нежной коже. Другой рукой он мягко придерживает мальчика за талию, не позволяя отойти дальше. Врач внимательно вслушивается в шумы, задумчиво поджав губы, водит головкой стетоскопа по груди малыша, на самом деле уже обдумывая, как лучше сделать прививку, чтобы не напугать ребенка. — Всё, солнце, посиди немного, — закончив аускультацию легких, мужчина, заботливо поправив на ребенке верхнюю одежду, принимается заполнять документы, лежащие на столе, чтобы дать время настроиться не столько мальчику, сколько самому себе… Ставить прививки, когда малыши сами смело заходят в кабинет, намного легче, чем наблюдать, как один совсем нежный кудрявый малышок чуть ли слезки не льет, сидя на стуле, но при этом полностью слушаясь, боясь сделать что-то не так. Врач пытается вчитываться в заумные слова на бумаге, что никак не хотят приобретать смысл в голове, и одновременно наблюдает за первоклассником с помощью бокового зрения. Ребенок тихонько болтает ножками, иногда специально зацепляясь кроссовками за ножки стула, переплетаясь с ними, вертит головой, оглядывая обстановку, и сжимает ладошками край сидения. Чем больше Арсений тянет, тем больше только мучает мальчишку. Быстрее начнет, быстрее сможет… успокоить это солнышко. Врачу кажется, что без слез сегодня вряд ли обойдется, но попробовать все-таки стоит. — Ладно. Пойдем, мой хороший, — через минуту, вздохнув, мужчина откладывает документы, толком-то ничего не написав, и бережно берет ребенка за ручку, направляясь в процедурную. — Постараешься быть смелым? Ладно? А я постараюсь все сделать очень аккуратно и небольно… Договорились? — мальчишка неуверенно кивает, снова опустив взгляд в пол, и произносит тихое «угу», отшатываясь к кушетке. Антоше страшно, даже очень, но сбегать он сейчас уже не собирается. Раньше вот хотел остаться незамеченным в классе и мечтал, чтобы учительница забыла про прививку, но, увидев уже знакомого Арсения, он твердо решил мужественно все вынести, Арсений ведь такой добрый, что бежать от него как-то стыдно. Врач отходит к небольшому столику у противоположной стены, вставая к первокласснику спиной, и начинает подготавливать шприц, стараясь не шуметь и не пугать звуками ребенка. Мальчик стоит, опираясь ручками на кушетку, внимательно прожигая взглядом белый злобный халат на спине старшего и наблюдая за четкими движениями рук. Приглушенный звук надломленной ампулы и шелест упаковки от шприца все же заставляют первоклассника вздрогнуть и прижать плечики ближе к ушам, как бы скидывая невидимых мурашек. — Солнце, приспусти джинсы и ложись на кушетку, — Арсений, переложив все необходимое на небольшой столик с колесиками, подкатывает его ближе к кушетке, стараясь ничего не показывать маленькому трусишке. Услышав эти слова, мальчишка вдруг резко поднимает голову. Ребенок смотрит на старшего большими зелеными и снова влажными глазками, будто пытаясь понять серьезность его слов и узнать, можно ли это обжаловать. Антон ясно понимает, что это, скорее всего, значит, и уж очень не хочет раздеваться. Мальчик с самого детства очень стеснительный, и даже в садике, когда воспитатели мыли других детей после мокрых аварий во время сон часа, Шастун боялся оказаться в такой же ситуации. — Не надо в… — тихонько и плаксиво пищит ребенок, не договаривая, и убирает ручки за спину, прикрывая ими попу. Мальчик медленно пятится назад, прикусив нижнюю губу, стараясь не плакать. — Не бойся, ну ты чего? Я аккур… — ласково начинает успокаивать мужчина, сначала опешив от столь резкой реакции. Врач не сразу понимает такую реакцию, но, увидев, куда направлены ручки, примерно понимает, в чем дело. — Антош, я совсем чуть-чуть приспущу, не переживай. Не надо меня стесняться, — Попов сам садится на кушетку и бережно ловит ребенка за талию, подтягивая обратно ближе. — Иди ко мне, малыш. Давай быстренько сделаем, и все. Расстегни просто штанишки. Ладно? — мягко поглаживая мальчика по спинке, произносит мужчина и мягко хлопает трусишку по бедру. Ребенок не сопротивляется, подчиняясь доброму голосу. Хоть и очень страшно, и слезы уже наворачиваются, но уговорить поставить прививку именно в ягодицу у врача все же получается. Мужчина как будто бы знает, что и как нужно сказать, чтобы успокоить малютку, ведь подкативший ком в горле, что собирался вылиться в слезы еще пару секунд назад, вдруг резко исчезает. Ребенок расстегивает большую пуговичку на джинсах, что, видимо, никак не хотела поддаваться из-за стресса. — Мой ты хороший, ложись вот так, — тепло проговаривает Арсений и, осторожно приподняв мальчика, укладывает на одно колено. Антон наклоняется, упираясь ладошками на кушетку для удобства, а его ножки находятся между ногами старшего. Арсений нежно поглаживает малыша по спинке, чуть задирая рубашку выше, пока не собираясь торопиться с самим уколом. Врач старается все делать плавно, чтобы не напугать ребенка заранее. — Малыш, я сегодня вечером мультик хочу посмотреть. Но не знаю какой. Вот какой у тебя любимый? — Арсений пытается отвлечь малыша от неприятных мыслей, почти бесшумно надевая перчатки, а затем осторожно, еле прикасаясь к крохе, чтобы не засмущать, немного приспускает одежду. — Я люблю… «Холодное сердце»… И «Моану». А еще «Рапунцель» и «Лука»… — вспоминает мальчишка, пытаясь сосредоточиться, серьезно отнесшись к вопросу, но, почувствовав прикосновение холодной ватки к коже, весь ежится, пропищав последние слоги, сжимая плечики. — Расслабься, солнце мое, я же еще ничего не делал, — легонько хлопает по бедру, пока кроха не расслабился, и незаметно берет шприц со столика, снимая колпачок. — «Лука»? А я его не смотрел. Про что там? Интересно? — Тоша начинает по-детски пересказывать основную задумку мультфильма, боязливо иногда пытаясь оглянуться назад, но, как назло, ничего не получается разглядеть. Арсений подыскивает момент получше и, осторожно взяв кожу в небольшую складку, вводит иглу. Ребенок договаривает еще пару слов, думая, что острое ощущение ему лишь кажется. Он пытается прислушаться к тому, что происходит у него за спиной, но, как только мужчина давит на поршень, распространяя неприятное чувство, мальчишка тут же тихонько и жалобно хнычет, начиная ронять слезки. — Тише-тиш… Малыш… Ну что же ты… — Арсений мягко придерживает ребенка, немного прижимая его ножки, чтобы исключить лишние движения. Антон, слегка приподнявшись, упирается ручками в бедро мужчине и негромко плачет, своими хныками проходясь по всем ноткам. Это немного удивляет мужчину, ведь обычно через пару секунд тихого плача у детей начинается громкий ор, а этот мальчуган продолжает жалобно всхлипывать, пытаясь неуверенно сопротивляться. — Ай! Не надо больше… — пищит малыш, зажмурив глазки, и осторожно заводит ладошку назад, стараясь защититься. На самом деле, распространяющаяся боль не такая сильная, чтобы сильно плакать и сопротивляться. Но незнание того, будет ли в следующую секунду еще больнее или же это почти вся боль и есть, добавляет страх в маленькое сердечко. — Антош, нельзя ручками трогать! — с мягкой строгостью произносит врач, аккуратно убирая крохотную ручку на место. — Все-все, малыш, тише, — врач доводит поршень до конца и, вынув иглу, бережно массирует место укола через ватку. — Тише, Тошенька, сейчас поцелую и все пройдет, — ласково обращается к мальчику, быстро снимая перчатки и выкидывая весь мусор. Мальчик продолжает плакать, вытирая личико рукавом и отворачивая головку, будто пытается спрятаться. Антон очень не любит плакать на людях, и сейчас немного стыдно, но успокоиться не получается. Арсений бережно возвращает на место трусики и джинсы, поднимает хнычущего малыша на ручки. Он придерживает ребенка под попу и нежно чмокает в висок, рукой прижимая ребенка за спинку к себе. Мальчик утыкается носиком в белый халат, пряча свои мокрые глазки, и крепко сжимает в кулачках белую ткань на груди мужчины. Тоша начисто верит последним словам мужчины и, прислушавшись к своим ощущениям, удивленно поднимает головку, даже перестав на секунду всхлипывать, глядя на этого «волшебника». — Уже не болит? — спрашивает Арсений, с заботой смотря на нежного ребенка. Малыш шмыгает носиком, мотнув головой, смущенно отводит взгляд и вновь утыкается лобиком в чужую грудь, тихонько хныкнув… Первоклассник настолько маленький по сравнению с мужчиной, что идеально помещается у него на руках, ножками обвивая за пояс, а головой лежа на плече. Вздохнув, педиатр заходит в свой основной кабинет, нежно поглаживая мальчишку по спинке, что старательно пытается избегать взгляда старшего. Антон все время опускает головку в другую сторону и вниз, но при этом крепко держится ладошками за плечи, чтобы старший его не опускал с рук. Обиды обидками, а наверху все равно как-то приятнее. Хотя обидой-то это не назовешь. Мальчишка просто не знает, как себя теперь вести. Перед Арсением теперь и стыдно, и страшно. Он же врач… Но при этом он все равно хороший… У кудряша просто голова кругом от этих мыслей. — Ты знаешь, какой ты умница? — начинает хвалить Арсений, когда мальчишка полностью успокаивается. Антоша, лежащий у того на плече, смущенно опускает голову, поджимая губки, и шмыгает носиком. — Ну все-все, солнце, — врач прижимает головку мальчика и чмокает его за ушком, направляясь к шкафу. — Хочешь печеньку? Будешь? — тихонько спрашивает Арсений около ушка, почти перейдя на шепот, открывая одной рукой дверцу, и, пошелестев там пакетиком, достает большую овсяную печеньку. Ребенок, заинтересованно наблюдая за рукой старшего, застенчиво кивает, прикусив нижнюю губку. — Держи… Чудо, — улыбается старший, протягивая печенюшку мальчику, которая оказывается больше его ладошки. Большая круглая шоколадная печенька. Снизу она полностью покрыта шоколадом, а сверху только тоненько полита в виде клетки. Антон аккуратненько держит ее маленькими пальчиками и понемногу откусывает, продолжая обнимать старшего одной рукой, чтобы его не спустили с ручек. — Будешь чай пить? Или тебе лучше водичку? — Водичку… — голос звучит тихонько, но уверенно, и Шастун даже на секунду поднимает взгляд на мужчину, разглядывая добрые серо-голубые глаза. — Будет исполнено, мой господин, — в шутку произносит Арсений и делает вид, будто слегка кланяется головой, отчего мальчишка начинает негромко хихикать, запрокидывая головку назад. Попов улыбается в ответ. Он присаживается за стол и умещает малыша у себя на коленках, поворачивая боком для удобства. — Ваша водичка, сэр, — изображает интонацию, как у дворецкого из мультика «Утиные истории», и осторожно отдает Антоше стакан с теплой водой, что веселит первоклассника еще больше, заставляя растягивать рот в улыбке до ушей. Антон быстро съедает печеньку, тщательно запивая водой, а Арсений только успевает замечать, как ребенок успевает извазюкаться. Тоша, конечно, очень старается кушать аккуратно, но шоколад все равно делает свое дело. — Ну все? Я прощен? — обняв мальчика, чтобы придержать, врач достает большую пачку влажных салфеток из нижнего ящичка. Взяв маленькую ладошку в свои руки, врач тщательно начинает вытирать каждый пальчик. — Арсений снова хороший? — Антоша снова усмехается, но все же кивает, внимательно наблюдая, как шоколад стирается с его рук. — Малыш, посмотри на меня, — взяв новую салфеточку, мягко протирает шоколадные губки, будто боясь как-то не так надавить. — Постараемся в следующий раз не плакать? Хорошо? — В следующий раз? — испуганно переспрашивает ребенок, раскрывая глазки шире. Арсений медленно спускает мальчика на ножки, ставя перед собой. — Ну он еще не скоро будет… Через полгодика где-то… Но это ведь не так больно? Ты просто испугался сильно, да? В следующий раз не будем бояться ведь? — Арсений, наклонившись, заботливо застегивает пару верхних пуговиц на рубашке Антона. Мальчик согласно кивает, с восторгом смотря на мужчину. — Я, кстати, не только прививки ставить могу… — вдруг решает объяснить старший. — Если у тебя что-то заболит в школе, то прибегай ко мне. И я помогу. Ага? Пойдем, малыш, — дождавшись ответного кивка, Арсений берет кроху за ручку и направляется вместе с ним к кабинету.