***
Хюррем, выйдя из лечебницы, кивнула Сюмбюлю-аге многозначительный взгляд. Евнух, прекрасно поняв намёк госпожи, поклонился и подошёл ближе к двери и, провожая хасеки и её дочь глазами, прислонился ухом к двери. Но стоило ему только дотронуться до холодного дерева, как из-за поворота показался Мерджан-ага. Заметив действия Сюмбюля, он усмехнулся и поспешил подойти, дабы не дать евнуху исполнить задуманное. — Что такое, ага? Что-то ищешь? — Пёс плешивый, — слуга хасеки ворчал себе под нос. — Тебе то какое дело? — Если ты не забыл, я Шах-султан служу, — Мерджан кивнул головой в сторону лечебницы. — А вот Хюррем-султан уже ушла, а ты всё тут ошиваешься. Или вынюхиваешь что-то? — Да как ты смеешь! — мужчина предупреждающе поднял палец. — Придержи язык, глупый ты индюк! Слуга Шах угрожающе двинулся в сторону другого аги. Сюмбюль испуганно попятился назад, но по-прежнему злобно глядел исподлобья. — Ага, шёл бы ты отсюда. Если не хочешь проблем. Ворча под нос проклятья, Сюмбюль семенящей походкой поспешил к Хюррем-султан, дабы доложить ей о назойливости Мерджана-аги, что, собственно, помешало подслушать разговор Шах-султан с дочерью.***
— Зачем вы попросили их уйти? — Эсмахан осторожно высвободила руку из ладоней женщины и попыталась сесть рядом с Шах. Госпожа глубоко вздохнула, будто пытаясь подобрать слова для правильного изложения своих мыслей, — Эсмахан, мне нужно тебе кое-что рассказать, — султанша прикрыла глаза и вновь из открыла, переведя взгляд на дочь. — Только выслушай меня и постарайся понять. — Что случилось, мама? — девушка не выдержала и вскочила с постели, прерывая всякие попытки усадить её обратно. — Скажите прямо, не тяните. — Хорошо, — женщина медленно встала в след за дочерью. — Ты должна знать, что с повелителем, с шехзаде и с твоим отцом всё хорошо. Более того, они ни в какую засаду не попадали и Мустафа из Манисы никуда не выезжал. Эсмахан обернулась к матери, восторженно глядя на неё и беря её руки в свои ладони, — Матушка, что же вы сразу не сказали? — Милая, послушай, — Шах перехватила её ладони и сама сжала руки дочери. — Об этом пока никто не должен знать. — Но почему? — она вопросительно изогнула бровь. — Хюррем-султан тоже не знает? — Нет. Она не должна знать об этом в первую очередь. — Что за игры, мама… — с лица Эсмахан медленно сползла улыбка, а после отразилась догадка. — Или… Неужели и вы ввязались в интриги? Шах-султан прикрыла глаза, покачав головой, — Послушай… Однако девушка, не желавшая ничего слышать, спешно направилась к двери, не собираясь более находиться в обществе матери. Но женщина быстро преодолела расстояние между собой и дочерью и захлопнула открывшуюся дверь ровно перед лицом Эсмахан. — Нет, ты меня выслушаешь. Юная госпожа обернулась, всем своим видом выражая недовольство, однако кивнула головой, пусть и раздражённо, тем самым показывая, что готова выслушать мать. — Дочка, ты же уже не маленькая и должна понимать, что между людьми не всегда складываются хорошие отношения. — Шах на пару секунд замолчала, внимательно следя за реакцией Эсмахан, а затем продолжила: — Между мной и Хюррем такая же ситуация. Ты знаешь, что вся наша династия относится к ней, мягко говоря, не очень. Наша покойная Валиде-султан, Хатидже, Мустафа, Махидевран… Она всем доставила не мало проблем. — Потому вы решили так жестоко поиздеваться над ней? — Эсмахан разочарованно смотрела на мать. — Вы хоть представляете что сейчас творится в её душе? Да вы всех нас очень сильно напугали. Откуда такая жестокость, мама? — А Хюррем, по-твоему, не жестока? — Может быть у Махидевран и Мустафы достаточно причин не любить госпожу, — девушка недовольно сложила руки на груди. — Но а у вас какая причина? Когда мы только приехали, всё было хорошо. Вы с Хюррем-султан были как подруги. Да вы даже меня, свою единственную дочь, за сына её выдали. А сейчас что не так? Что случилось? Шах-султан тяжело вздохнула. Она не знала как объясниться перед дочерью, что бы в последствии между ними не возникло недопонимания. Но госпожа чувствовала, что это неизбежно, так как в данной ситуации их мнения абсолютно противоположны, — Эсмахан, вот именно. Ты единственный ребёнок в семье, если бы у тебя была сестра, тогда бы ты меня поняла. — Так значит, дело в Хатидже-султан, — девушка усмехнулась, догадавшись в чем причина перемен матери. — Да, я не хочу предавать сестру, — Шах твёрдо посмотрела в глаза дочери, надеясь тем самым остановить всякое сопротивление с её стороны. Женщина часто так делала, когда Эсмахан в более юном возрасте пыталась противиться матери. Тогда это помогало и юная госпожа подчинялась воле султанши. Но каково было удивление Шах-султан, когда Эсмахан не стала отводить своего взгляда, что означало бы мысленное соглашение со всеми доводами матери, а, напротив, так же твёрдо смотрела на женщину в ответ. Сестре султана ничего не оставалось, как продолжить своё оправдание: — Она считает, что Хюррем виновата в смерти Ибрагим-паши. Пойми, Хатидже потеряла человека, которого любила больше жизни, она хочет отомстить за него. Эсмахан задумчиво отвела взгляд в сторону окна, а после, придя к какому-то выводу, вновь посмотрела на мать, — Насколько я помню, вас изначально звала в столицу Хатидже-султан, я думаю это не просто так? — не став дожидаться ответа Шах-султан, девушка продолжила: — Вы встали на сторону Хатидже-султан только после смерти Ибрагима-паши. Неужели непонятная месть в непонятно каких целях стоит счастья вашей дочери? — Эсмахан, ты тут совершенно не причём. Это касается только меня, Хатидже и Хюррем. — Вы так в этом уверены? — девушка раздражённо расцепила руки. — Скажите мне, мама, зачем вы меня замуж за Мехмеда выдали, если сейчас поддерживаете шехзаде Мустафу?! Шах-султан изумлённо посмотрела на дочь, — Что ты такое говоришь? Все шехзаде для меня равны, они мои племянники, Эсмахан. — Тогда какую цель вы преследовали, когда всё это затевали? Какую реакцию ожидали от Хюррем-султан? — заметив, что её мать взволнованно забегала глазами, Эсмахан поспешила добавить: — Только не нужно лгать. Скажите мне правду, раз уж взялись объясняться. — Хорошо, я скажу. По моей задумке, Хюррем должна была посадить на трон шехзаде Баязеда. Думаю, ты понимаешь какие последствия ожидали бы её после такого предательства? Эсмахан ошарашенно смотрела на мать, не веря сказанному. Она желала, что бы эти слова были играми её фантазии. Однако, пару раз тяжело прикрыв глаза и глубоко вздохнув, девушка поняла, что это реальность, самая настоящая, — Я понимаю какие последствия это возымело бы. Но не только для Хюррем-султан. Это был бы конец и для шехзаде Баязеда, вы понимаете это?! — Я бы объяснила всё падишаху, сказала, что это козни Хюррем, что шехзаде здесь не причём! — Вы сами то в это верите? Султан никогда не простит того, кто посягнул на его трон! И после этого вы говорите, что поддерживаете всех шехзаде?! — Эсмахан разочаровано покачала головой. — Я просто не могу поверить, что вы пошли на такое только ради мести. Вы этим подставляете всех! Как я смогу спокойно спать, зная, что моя собственная мать способна на такое?! — Успокойся, прошу тебя. Я тебе сообщила обо всём не для того, что бы ты меня осуждала! Я рассказала для того, что бы ты не переживала, ты ведь беременна. Девушка нервно рассмеялась, немного пугая Шах-султан своим поведением, — Вы крайне добры, матушка, — голос Эсмахан сочился не скрываемой иронией. Но вот она замолчала, вновь твёрдо смотря в глаза матери. — Вы должны прекратить всё это. Как угодно, но я не допущу такой ужасной ситуации. Если же вы заходите довести до конца начатое, я посчитаю, что вы признали то, что вы на стороне шехзаде Мустафы. Окинув на последок мать недовольным взглядом, Эсмахан стремительно покинула пределы лазарета, едва не ударив Мерджана-агу дверью по носу. Ага, проводив юную госпожу недоуменным взглядом, вошёл в лазарет, где стояла крайне расстроенная Шах-султан, — Госпожа, что случилось? — Не спрашивай, Мерджан, — султанша сокрушенно покачала головой. — Эсмахан никогда так со мной не разговаривала. Я обо всём ей рассказала, а она такое устроила! — А что случилось с госпожой? Почему она была в лазарете? И почему вы решили ей всё рассказать? — Эсмахан беременна, поэтому я ей всё и рассказала. — Беременна? — Мерджан удивлённо посмотрел на Шах-султан. — Что тогда нам делать? Отменить наш план? Госпожа прикрыла глаза, нервно потерев лоб, — Да, отправь Мустафе-паше анонимное письмо о том, что новость и о повелителе, и о шехзаде Мустафе — ложный слух. — Как прикажете, моя госпожа, — ага поклонился и поспешил исполнять приказ Шах-султан.***
Сюмбюль-ага спешно вошёл в покои, склоняясь на ходу, — Госпожа! — протяжно запричитал евнух. — Простите, мне ничего узнать не удалось. Как вы ушли, пришёл этот змей Мерджан, стоял, как коршун. Я ни звука не смог услышать. Хюррем-султан раздражённо вздохнула, злясь тому, что разговор Шах и Эсмахан для неё останется неизвестным, — Ясно, — она подошла ближе. — О Сулеймане нет вестей? — Нет, госпожа, всё по прежнему. — О Аллах! — женщина подняла глаза к потолку. — Защити Сулеймана и моих сыновей. — Мама, позвольте, я пойду и посмотрю как там Эсмахан? Хюррем-султан повернулась к дочери, стоящей чуть поодаль у тахты, и коротко кивнула, — Конечно, иди. И постарайся узнать о чём они разговаривали. Михримах неловко улыбнулась и, спешно поклонившись, вышла из покоев матери.***
— Ты узнала, что с Эсмахан произошло? — Нурбахар ожидающе смотрела на Эсен-хатун. Служанка отрицательно покачала головой, поджав губы. — О Всевышний, надеюсь, ты хочешь избавить меня от напасти в её лице, — девушка возвела руки к потолку. — Я кое-что слышала… — наложница взволнованно посмотрела на фаворитку шехзаде. — Разговор Шах-султан и Гюльфем-хатун… — И о чём они говорили? — улыбка с лица Нурбахар медленно сползала, поскольку она заметила, что Эсен чем-то расстроена. — Они… — девушка на пару секунд запнулась. — Гюльфем-хатун была вся в слезах, она говорила, что не может поверить, что повелитель ранен. Шах-султан её успокаивала, говорила, что это ещё не точно… — Что ты такое говоришь… — Нурбахар приложила ладонь ко рту. — О Аллах, если повелитель ранен… То что тогда с Мехмедом?! Девушка обессиленно села на тахту, растерянно глядя в одну точку. Эсен-хатун подбежала к султанше, садясь рядом с ней на корточки, — Не переживай, Нурбахар, это ведь ещё не точно. Если бы что-то в самом деле случилось, об этом уже сообщили бы. Фаворитка шехзаде быстро закивала головой, соглашаясь со словами подруги, — Да ты права. Нельзя накручивать себя раньше времени, — девушка встала. — Но и сидеть на месте я тоже не могу! Пойду к Хюррем-султан, может что-то и удастся выяснить.***
Нурбахар-хатун лёгкой походкой вошла в покои Хюррем-султан. На лице девушки сияла нежная улыбка, но госпожа видела, что с ней что-то не так. Однако, хасеки решила ничего не спрашивать, лишь, улыбнувшись, указала на подушку по правую сторону от неё. — Я пришла узнать как ваши дела, госпожа, — девушка поклонилась и присела на указанное место. — Всё хорошо, благодарю, — женщина кивнула. — А ты как? Как мой внук? — Неустанно молюсь о вашем здоровье, госпожа, — Нурбахар произнесла давно заученную фразу. — Шехзаде Хасан чувствует себя хорошо, только иногда вечером ни с того, ни с сего начинает капризничать, но лекари говорят, что это нормально, прорезаются первые зубы. — Я навещу его сегодня вечером. Нурбахар тепло улыбнулась госпоже. Девушка хотела невзначай завести разговор о султане и таким образом, попытаться что-то выяснить у хасеки, однако фаворитку шехзаде перебили двери, которые были открыты с такой силой, что отскочили от стен. — Госпожа, повелитель! О Всевышний, какая новость! Сюмбюль-ага вихрем влетел в покои Хасеки-султан. Сначала он не заметил Нурбахар, однако когда увидел — остановился, не зная что делать. Но благо, Хюррем-султан всё взяла в свои руки и, неловко улыбнувшись невестке, подошла к евнуху. Ага что-то быстро зашептал на ухо госпоже, отчего хасеки не могла сдержать облегчённого вздоха и широкой улыбки. Из всей этой конспирации до Нурбахар донеслись только слова -"повелитель», «слух», «не правда», потому девушка сделала вывод, что всё-таки с повелителем всё хорошо и новость о его ранении — грязная клевета, которой кто-то, очевидно, хотел посеять раздор. Однако фаворитку беспокоил ещё один вопрос: судьба шехзаде ей не известна. Но будто прочитав её мысли, Хюррем-султан слишком громким и резким шёпотом спросила: — А мои дети?! Сюмбюль ответил что-то с улыбкой, отчего и на лице хасеки расцвела самая тёплая улыбка. Женщина, кивнув аге в сторону двери, повернулась к Нурбахар, которая после узнанной информации была в хорошем расположении духа безо всякого скрытого сомнения. Госпожа это заметила, но по-прежнему решила не спрашивать, уж слишком она была рада последним новостям. Но её до сих пор беспокоил вопрос — кто и для чего распустил такой слух? Хасеки-султан тряхнула головой, решив поразмышлять об этом позже. Счастливая от последних новостей, Нурбахар неожиданно вспомнила об Эсмахан-султан. Окрылённая радостью девушка решила, что именно сейчас подходящий момент спросить султаншу об этом, тем более что и Хюррем-султан была в крайне хорошем настроении — Госпожа. Хюррем посмотрела на девушку, всем своим видом показывая, что готова выслушать фаворитку сына. — Говорят, что Эсмахан-султан сегодня плохо стало. Не знаете, что с ней? Хасеки удивлённо подняла брови, не ожидавшая такого вопроса. Она видела, что Нурбахар спрашивает это далеко не из беспокойства, хотя всем своим выражением пыталась показать переживание. Хюррем-султан решила подыграть девушке, — Не стоит беспокоиться, Нурбахар. Аллах благословил Эсмахан, скоро она подарит ребёнка моему сыну. Госпожа наблюдала за тем, как с лица девушки сползает наигранная улыбка. Нурбахар перевела взгляд на пол, будто что-то выискивая, а потом вновь посмотрела на султаншу, которая, кажется, в эту минуту о чём-то задумалась, пусть и глаза её были направлены на девушку. И в самом деле, Хюррем-султан в этот миг вспоминала себя — такую же юную девушку, с горящим от любви сердцем. Госпожа помнила свою реакцию, когда она, ещё будучи простой наложницей-фавориткой, успевшей провести с султаном всего несколько ночей, узнала о беременности Махидевран. Хюррем тогда разлила щербет на мраморные полы дворца, так как её руки отказались держать лёгкий стакан, который она наивно приняла из рук Айше-хатун, после этой новости. Из воспоминаний женщину вывел подавленный голос Нурбахар, — Госпожа, позвольте, я пойду к себе… Должно быть шехзаде Хасан уже проснулся. — Да, конечно, — Хюррем растерянно кивнула. Девушка поклонилась и поспешила скорее покинуть покои хасеки-султан, пока гневная вспышка не вырвалась наружу.***
Эсмахан нервно теребила край длинного шёлкового рукава. Мирай-хатун стояла рядом с госпожой, переживая как бы чего не случилось. Ей уже стало известно, что девушка беременна, оттого служанка не хотела оставлять султаншу одну, особенно видя то, как сильно она обеспокоена чем-то. — Госпожа, что случилось? — уже в который раз наложница пыталась достучаться до Эсмахан-султан, но та будто и не слышала, слишком сильно погруженная в свои тревожные мысли. — Меня погубят, Мирай, — султанша, кажется, вернувшаяся в реальность, покачала головой и, наконец-то оставив несчастный рукав в покое, сложила руки на груди. — Что вы имеете в виду, моя госпожа, — наложница заметно успокоилась, но слова султанши её, всё же, заставили вновь насторожиться. — Кто погубит? Эсмахан глубоко вздохнула, прикрыв глаза и оперевшись лбом о руку, — Моя собственная мать. — Что вы такое говорите, с чего вы это решили? — Мирай широко раскрыла глаза, недоуменно смотря на госпожу. Вновь сложив руки, султанша рассмеялась, из-за чего наложница снова обеспокоенно посмотрела на неё, на этот раз в серьёз переживая за её эмоциональное состояние. — С чего я так решила? — Эсмахан резко обернулась в сторону Мирай. Лицо султанши было таким, будто она удивлена тому, что служанка не понимает очевидных вещей. — Мама решила идти против Хюррем-султан! А она может посчитать, что я с матерью за одно и тогда неизвестно что со мной станется. — она вновь обернулась к окну. Немного помолчав, девушка вновь заговорила, но уже более спокойным и привычным голосом: — Всю эту историю якобы с ранением повелителя и восстанием Мустафы придумала моя достопочтенная матушка только чтобы заманить Хюррем-султан в ловушку. В итоге она хотела, чтобы госпожа посадила на трон Баязеда… Ты же понимаешь чем для неё это обернулось бы? Да и шехзаде пришлось бы не сладко. Не могу поверить, что она пошла на такое… Если бы не моя… — Эсмахан на секунду запнулась, боясь произнести слово, застывшее на языке, но, всё же решившись, просипела: — Беременность, то матушка ничего бы мне и не сказала и эта ужасная интрига свершилась. — О Аллах! — Мирай ошарашенно приложила ладонь ко рту, не веря во всё сказанное. Разговор девушек перебила вошедшая в покои Асие-хатун, — Госпожа, к вам Михримах-султан пришла. — Да, конечно, — Эсмахан как можно скорее натянула улыбку. — Зови скорее. Луноликая дочь султана лёгкой походкой вошла в спальню кузины. Темноволосая госпожа кивнула своей служанке в сторону двери. Поняв намёк, Мирай-хатун поочерёдно поклонилась двум госпожам и вышла из покоев. — Эсмахан, как ты? — Михримах подошла к жене брата, потрепав за предплечье. — Замечательно, — султанша улыбнулась своей самой ослепительной улыбкой, дабы убедить кузину, что в самом деле всё замечательно. — Ну конечно, уверена ты сейчас очень счастлива. Дочь Шах-султан активно закивала головой, показывая Михримах-султан, что она с ней абсолютно согласна. — А о чём твоя матушка хотела с тобой поговорить? — златовласая султанша как бы невзначай спросила подругу. Эсмахан некоторое время молчала, не зная что сказать, ведь как бы там ни было, мать она выдавать не хотела, потому она попросту сказала самую банальную вещь, так как придумывать ложь на ходу она ещё не научилась, но всеми фибрами души чувствовала, что предстоит научиться, — Она просто хотела меня поздравить наедине. Михримах понятливо кивнула и, бережно взяв Эсмахан за локоть, повела подругу к тахте, — Мне всё мучает один вопрос: ты Мехмеду то хоть написала? Девушка вновь не знала, что сказать. Она даже не думала об этом, не размышляла, так как с момента осведомлённости этой новостью ей было совсем не до этого. Эсмахан даже толком порадоваться не успела — сначала она переживала об отце и о муже, потом была ошарашена откровениями матери, после была занята терзаниями своих мыслей, так что на эту счастливую новость времени как-то не осталось. Но сейчас девушка осознала этот факт, по-настоящему. Она поняла, что под сердцем носит ребёнка от любимого человека. Поняла, что в её чреве зарождается новая жизнь. Она в миг представила маленького малыша, неважно — мальчика или девочку, которого держит на руках. И её сердце в ту же секунду наполнилось таким теплом, что Эсмахан не сдержалась и осторожно притронулась к своему животу, как тогда в лазарете, и она почувствовала всем своим нутром такую распирающую нежность, что её лицо в миг озарила улыбка, самая настоящая и самая искренняя. Из радостных мыслей девушку вырвал наигранный кашель. Эсмахан опомнилась и повернулась к подруге, неловко улыбаясь. Она так погрузилась в свои мечты, что и забыла о присутствии Михримах-султан. — Извини, задумалась. — Ничего страшного, — дочь падишаха улыбнулась, а после хитро прищурилась. — Ну так что, ты написала письмо брату, сообщила эту радостную весть? — Ещё нет. — Так чего же ты ждёшь? — Михримах удивлённо смотрела на кузину. Она не понимала, почему Эсмахан медлит. Если бы она была замужем за человеком в которого влюблена и если бы носила его ребёнка, то она в первую же очередь всё ему рассказала бы. Поняв, что она предаётся своим мечтам, Михримах тряхнула головой. — Позже, — Эсмахан уклончиво ответила подруге. Однако себе девушка признавалась, что попросту боится писать об этом. Почему? Удивительно, но она сама не понимала. Возможно, она переживала из-за его реакции: рад ли он будет, или же наоборот расстроится, что ребёнка ему родит нелюбимая. Хотя умом то она понимала, что Мехмед обрадуется, ведь этого его ребёнок, его кровь, его душа, но сомнения всё равно мучили султаншу. С другой стороны она подозревала, что переживает из-за интриг матери. Эсмахан осознавала, что ей попросту страшно, что вся эта подлая ситуация раскроется для Мехмеда и он вовсе откажется от неё даже как от друга. — Ты боишься, верно? — Михримах догадливо прищурилась, внимательно следя за реакцией кузины. Эсмахан глубоко вздохнула, удивлённая догадливостью дочери падишаха. Для Михримах такая реакция стала подтверждением её слов. — Хочешь я напишу? — она накрыла руку девушки своей ладонью. Эсмахан улыбнулась ей и кивнула. Хотя, конечно, какая-то часть её души умоляла, просила, требовала, что бы она сама написала обо всём Мехмеду, однако страх перед неизвестностью его реакции оказался выше.***
Шехзаде сидел в шатре отца. Они обсудили многие вопросы касаемо этого похода. Мехмед даже осмелился возразить падишаху, выразив своё мнение, однако султан напротив остался доволен размышлениями сына и, похвалив его, отпустил наследника в его собственный шатёр. Мехмед в приподнятом, от разговора с повелителем, настроении шёл в палатку, дабы немного отдохнуть, но его остановил голос одного из янычар, который, очевидно, о чём-то беседовал со своими друзьями-однополчанами. Наследник, довольно хорошо воспитанный, не стал бы подслушивать, однако в разговоре промелькнуло его собственное имя и имя старшего брата Мустафы, потому шехзаде, против воли, остановился. Мехмед как раз проходил мимо палатки одного из пашей, что позволяло ему остаться для янычар незамеченным. — Ты прав, — другой солдат, очевидно что-то жевавший, ответил другу. — Я вообще не понимаю для чего шехзаде Мехмед нужен здесь, от него толку никакого. Уж лучше взяли бы шехзаде Мустафу, он хотя бы поопытнее, был бы намного полезнее. — Тише, — шикнул третий из друзей. — Вдруг кто услышит? Не сносить нам тогда головы! — А что? — всё не унимался второй. — Я не прав разве? — Прав… Наверное, — согласился его приятель. — Но всё равно, так не правильно говорить о наследниках, если кто-то услышит — нам всем конец. — Ха! — первый янычар, которого изначально услышал Мехмед, вновь подал голос. — Что они этим добьются? Максимум, что они получат — липовое уважение в сторону шехзаде Мехмеда. А вот Мустафу мы уважаем по-настоящему, он наше уважение заслужил! Ведь так? Очевидно, что два его друга просто кивнули, так как больше они не разговаривали, спокойно продолжая свою трапезу. Наслушавшись вдоволь, Мехмед стремительно направился в свой шатёр. Вся радость от недавнего разговора испарилась. Он не знал, что ему нужно сделать, что бы янычары почитали его также, как его старшего брата. Он активно участвует в походах, со всеми ведёт себя уважительно, ни слова плохого не сказал ни одному янычару, старается всегда быть с ними приветливыми, заводит беседы, однако они лишь угрюмо что-то отвечают, пытаясь поскорее отвязаться от нежелательного разговора. Мехмед понимал, что, возможно, дело в том, что народ, в большей степени мужчины, не любят его мать, отчего не воспринимают в серьёз и её детей. Шехзаде спешно вошёл в шатёр. Только оказавшись там, он смог поддаться эмоциям. Он со всей силы ударил ногой по сундуку, желая тем самым избавиться от своих негативных мыслей. Мехмед думал, что он уже привык к тому, что значительная часть империи выделяет одного наследника — шехзаде Мустафу. Однако раз за разом он понимал, что нет — не привык. Слыша такие разговоры, на его душе и сердце оставались раны. Мехмеда злило, что его попросту не хотят воспринимать как наследника, а на все его успехи закрывают глаза. Особенно его огорчала ситуация с янычарами. Вот уж кто по-настоящему не любили сыновей Хюррем — так это они. Мехмеда также не воспринимали в серьёз и паши, считая его, должно быть, ещё юнцом. Наследник глубоко вздохнул, присаживаясь на мягкую обивку тахты. Он закрыл лицо ладонями, всё ещё размышляя о словах тех янычар. «От него толку никакого». Мехмеду было невероятно обидно от этих слов, ведь он предлагал действительно достойные предложения по счёт этого похода. Конечно, это всё оставалось только между отцом и сыном, но всё же шехзаде угнетало то, что янычары, даже не узнав его толком, делают выводы о нём. Но шехзаде не завидовал своему брату. Он считал, что Мустафа заслужил всё уважение, что оказывают ему. Мехмеду лишь не нравилось то, что его самого замечать никто не желает. Наследник убрал ладони от лица и, подеперев локти о колени, поддержал подборок о скреплённые руки. В эту секунду он вспомнил их с Эсмахан прогулку, с момента которой прошло уже много месяцев. Когда-то его точно так же не желали воспринимать жители Амасьи. И тогда девушка поддержала его, сказала, что не стоит опускать руки, просто нужно делать то, что он умеет, показывать всё своё мастерство, и рано или поздно он добьёшься успеха. В конце концов, опыт с народом Амасьи это чётко показал — сначала о нём отзывались плохо, называли сыном славянской ведьмы, а сейчас о нём искренне возносят молитвы и благодарят за то, что именно шехзаде Мехмеда поставили на должность санджакбея их провинции, ведь именно он улучшил их жизнь. В шатёр вошёл один из стражников, держа в руках тубус, — Шехзаде, вам письмо от Эсмахан-султан. Мехмед улыбнулся. Даже так она умудряется поддерживать его. Стоило ему только подумать о ней, о её советах, которые могут ему помочь и в данной ситуации, как Всевышний тут же послал ему от неё весточку. Наследник воспринял это как знак того, значит он всё размыслил правильно. Нужно просто делать своё дело и всё обязательно получится.