Летний лагерь

— Здравствуй, Фурихата-кун. Фурихата удивлённо смотрит на гостя, после чего, тряхнув головой, быстро включает в коридоре свет. — Акаши, ты весь мокрый!.. — испуганно лепечет он, — Проходи скорее… Он закрывает за ним дверь и несётся в комнату за сухой одеждой. Акаши, сняв обувь, робко проходит за ним. — Переодевайся, я пока заварю чай… Фурихата неловко спешит на кухню, по пути думая о том, что с Акаши сегодня что-то не так. Пусть его лицо, как обычно, не выражает никаких эмоций, но… Он встряхивает головой: конечно, что-то определённо не так. Хотя бы потому, что он весь мокрый, без зонта, в одном пальто. Это совсем на него не похоже: на такого аккуратного и предусмотрительного Акаши. «Но ведь, это не всё» — думает он и закусывает губу, внимательно перебирая чайные листочки. С момента их общения — Фурихата бы даже сказал, регулярного, — он никогда не видел Акаши таким, даже тогда, на балконе в летнем лагере. Он расстроен? Да. Но это всё равно не то. Когда Акаши расстроен, он выглядит больше сосредоточенным, как в прошлые выходные. Может ли это быть связано? Но, тогда его просто что-то беспокоило, а сейчас… Сейчас он сломлен. Другое слово на ум и не приходит — кажется, что его сломили изнутри, выбили то, на чём он держался. По телу пробежала дрожь. Фурихате страшно представить, что произошло, если Акаши настолько плохо. Ему очень хочется спросить, помочь, но что-то подсказывает, что это не лучшая идея. Он заваривает чай и в последний момент думает о том, что чая в таком случае, маловато. Он вспоминает их маленькую сейриновскую традицию и решительно открывает верхний шкафчик. И чем больше зефирок, тем лучше. Через несколько минут, он несёт огромную кружку с какао — хотя, на вряд-ли это какао, учитывая, сколько тут зефирок, печенек и вафелек, — в спальню, где Акаши с интересом рассматривает его фотографии на полке. Их там не так много — всего три, и все с командой. Их первая победа на товарищеском матче против Кайджо, победа на Зимнем кубке и снимок со дня рождения Куроко. — Я заварил чай, но подумал, что какао будет лучше… Акаши оборачивается и улыбается, глядя на кружку. Забирая её из рук, он словно останавливается, когда их пальцы соприкасаются. — Это какао для Мурасакибары? — Фурихата краснеет, на что он улыбается шире, — Спасибо, Фурихата-кун. Они сидят в тишине, пока Фурихата не замечает, что его гость всё ещё немного дрожит. Он достаёт из шкафа плед и накидывает его на Акаши. Тот благодарно кивает и, допивая напиток, скрывает лицо в коленях. Думая, чем ещё разбавить напряжение, Фурихата не находит ничего лучше, как предложить посмотреть фильм. — Хэй, — он выводит Акаши из задумчивости, — Может посмотрим «Крестного отца»? Это ведь, твой любимый фильм, — он прикусывает язык, решая не говорить про поднятие настроения. Акаши удивлённо моргает, после чего слегка улыбается и кивает. Фурихата включает телевизор и мельком наблюдает за Акаши: тот смотрит на экран, но за сюжетом явно не следит. — Акаши-кун… Он резко поворачивается. — Может, ещё какао или чая? Акаши качает головой и прижимает нос к коленкам. — Теперь я понимаю, почему Куроко выбрал Сейрин, — со странными, пустыми глазами произносит он. Фурихата вздрогнул от тона его голоса — обречённого, отчаявшегося. Не верилось, что с ним говорил Акаши Сейджуро — непобедимый капитан команды Ракузан. — Вы не такие, как остальные сильные школы. Ваша командная работа не держится на индивидуализме каждого — это я давно понял, но… Он перевёл взгляд на Фурихату и улыбнулся. — То, что делает из вас команду, куда сильнее, чем кажется. Не зная, куда деться от такого неожиданного признания, Фурихата закусил губу и смущённо уставился в пол. Акаши засмеялся. — Мне бы хотелось быть частью вашей команды, — немного погодя, он с грустью добавил, — Наверное, из-за этого мы и поругались с отцом. Фурихата придвинулся ближе и убавил звук фильма, внимательно посмотрев на Акаши. Задумавшись, стоит продолжать или нет, он всё же сказал: — Я… Стал слабее. Гораздо слабее. У меня были победы во всем, чего бы я ни касался. За последний месяц, мои оценки стали набирать меньше ста баллов, а вчера я и вовсе проиграл Шинтаро в сёги, — он тяжёло вздохнул, — Отец хочет, чтобы всё было как прежде, и я тоже, но… Он сильнее закутался в плед и снова спрятал голову в колени. — Я… Не хочу больше этого. Я устал от этих ненужных побед, моя полка ломится от кубков и медалей… А мне, — он переводит взгляд на Фурихату, слегка улыбаясь, — Мне хочется, чтобы моя комната была похожа на твою. Фотографии друзей, любимые книги, любимые фильмы. Фурихата вздрогнул, не зная, что ответить. Что-то сказать необходимо, но что — он просто не знал. — Акаши… — только бы не ляпнуть чушь, — Я думаю, твой папа просто волнуется за тебя… А ещё ты устал, это со всеми бывает… Акаши усмехается. Его взгляд не убийственный, мягкий, но тот, от которого стыдно. Так смотрят на людей, которые никогда ничего не поймут. После этого он скидывает с плеч плед и встаёт. — Я… Наверное, ты прав. Мне не стоит разочаровывать отца… Стоит серьёзнее… — Что? Нет! — Фурихата неловко вскакивает и поддаётся вперёд к Акаши, — Я не то имел ввиду! Акаши чувствует его дыхание близко: Фурихата смотрит ему в глаза, его лицо в нескольких сантиметрах. Пульс наверняка превышает норму — Акаши даже не сомневается. — Я знаю, что я стал слабее. Но… Я ничего не могу поделать, — вырывается тихо, почти не слышно. Он едва касается пальцами запястья Фурихаты. — Я никак не могу сосредоточиться. Что бы я не делал, я всё время думаю… Он смотрит в его глаза, что терпеливо ждут ответ. И снова эта искренность на мягком лице. — О тебе, Фурихата-кун. Сердце Фурихаты подпрыгивает. Что? Что… Что это значит? Он растерянно хлопает глазами, на что Акаши с грустью усмехается и поворачивается к выходу. — Акаши-кун, стой! — он хватает его за руку — также резко, как тогда, на балконе: абсолютно не зная, что собирается сказать, — Я… Акаши ждёт, пока сердце Фурихаты готово выпрыгнуть из груди. Он знает, что он хочет сказать, но стоит ли оно того?.. Акаши выдыхает и хочет уйти, но Фурихата резко поддаётся вперёд, мимолётно оставляет на щеке Акаши поцелуй. После этого, весь красный, он смотрит в сторону, пытаясь что-то сказать. Акаши округляет глаза и краснеет не хуже Фурихаты. — Я… Кхм прости, это просто… Ты хотел уйти, а я не знал, что сказать… То есть… Я… Думал, в смысле, что можно… Я не уверен, но может быть… — он поворачивает голову к Акаши, и сталкивается с ожидающим взглядом, — Мы могли бы… Встре… Встре… Чаться? Акаши краснеет сильнее. — Ну, кхм, я в том смысле, что чаще… Да, мы просто в основном списываемся, ну, я понимаю, от Киото до Токио далеко, но ты ведь часто в Токио, и в эти моменты мы могли бы встречаться чаще, ну просто живое общение оно ведь лучше, можно кино там посмотреть, или ещё чего… — на одном дыхании произносит Фурихата, всё ещё говоря в пол. Акаши берёт его вторую руку в свою. — Ещё чего? — улыбается он. Фурихата, кажется, не замечает, что его вторая рука уже тоже находится в пальцах Акаши. — Что? Нет, я не имел ввиду ничего такого, правда, просто… Акаши целует его в уголок губ. Теперь Фурихата хлопает глазами и не понимает, что происходит. — Я чувствую к тебе немного иное, Фурихата-кун. Фурихата чувствует, как по телу проходит жар. Акаши ждёт от него что-то ещё, а после грустно улыбается. Фурихата неожиданно тянет его обратно на кровать, найдя в себе силы пошевелиться. Акаши снова краснеет, не понимая, что происходит. Оставив его, Фурихата начинает рыться в шкафчиках, пока не находит фотоаппарат. Он устанавливает его на тумбочке и садится рядом с Акаши. — Смотри в камеру, Акаши-кун! Акаши растерянно смотрит в объектив. Фурихата показывает ему получившееся фото. Он засмеялся, а после робко коснулся руки Акаши, с тёплой улыбкой рассматривавшего снимок. Акаши перевёл на него взгляд, а Фурихата, покрывшись румянцем, продолжил: — Акаши-кун… Я… Кажется… Понимаю. И… Если ты не против, мы могли бы попробовать. Я… Мне кажется, может… Я начинаю чувствовать то же самое? Он встретился с ним взглядом. Акаши мягко накрыл его ладонь своей, и улыбнулся.