***
Хёнджин сидел на склоне холма, прямо на земле, и смотрел на реку. Теперь он бывал здесь чаще, чем дома. В квартире всё напоминало ему о Феликсе, хотя он в принципе больше не мог думать ни о чем другом. Эти мысли каждый раз заново выжигали его душу непередаваемой горечью, словно оглушая разум, и ударами тысячи ножей били по сердцу воспоминаниями о лучезарной улыбке, веснушках, поцелованных солнцем, и ярких влюблённых глазах, которые он больше никогда не увидит. Эта тоска иссушила его. Казалось, что внутри давно все было мертво после потери неуловимой связи со своим соулмейтом, со своей второй половинкой, и осталась только пустая бесчувственная оболочка — мешок из мяса и костей, который он по инерции продолжал влачить день за днём, как и своё жалкое, никому не нужное существование. «И помни, каким бы не был итог, ты все равно будешь для меня самым лучшим.» — эхом прозвучало в голове последнее, сказанное ему Ликсом пожелание удачи. Он с трудом сглотнул. Поперёк горла встал ком, хотелось плакать. Разрыдаться во весь голос прямо здесь, где его никто не услышит и не увидит разрывающей на части боли. Но слёз не было. Уже давно. Его душа умерла, когда самолёт взлетел, оторвавшись от земли. Нет, ещё раньше: в тот самый момент, когда он с такой злостью и обидой прокричал Феликсу, что ему не нужна его любовь. Глупец, если бы он только знал… — Хёнджин, — раздался позади него смутно знакомый голос, однако гонщик не понял кто это. Ему было всё равно. — Поезжай домой, уже холодно. Крис подошёл, накинув ему на плечи свою куртку. Хван медленно поднял руки и посмотрел на них, словно во сне. Сейчас он бы отдал все, чтобы на них снова появились кровоточащие раны, он был готов на все, лишь бы снова увидеть Феликса и прикоснуться к нему, даже несмотря на ужасную боль. Но не мог. Ликс, его истинный, самый близкий и любимый человек оставил его. И виноват в этом был только он сам. — Хёнджин, — повторил Чан, с печалью глядя на своего друга. — Нет. Я никуда не пойду. — То, что ты будешь сидеть здесь сутками, его не вернёт. — Я знаю. Ты же говорил с ним, как он? — У него всё хорошо. Хёнджин кивнул, пребывая в состоянии какого-то транса, в которое он впал, как только понял, что не сможет вернуть своего парня. — Он… по-прежнему не хочет меня видеть? — Кристофер не ответил, но его молчание было красноречивее любых слов. — Я так и думал. — Джинни, я знаю, что тебе тяжело и да, это ужасно больно терять кого-то дорогого, но ты не должен хоронить себя из-за этого. Нужно пересилить свою боль, встать и идти дальше, даже если чувствуешь, что в этом нет смысла. Твоя жизнь на этом не закончилась. — Скоро закончится, — равнодушно произнёс Хван, и Крис ужаснулся его откровенному безразличию к своей судьбе. — Что ты такое говоришь?! Не смей, нет, я не пущу тебя на гонку! — Ты меня не остановишь. — Джинни, нет! — Чан ни на шутку начал паниковать. — Ты не можешь поступить так с собой и со мной тоже! Как бы эгоистично это не было, я тебя не прощу! — Я больше не могу, — едва слышно прошептал Хёнджин, пустым взглядом смотря на серую воду. — Ты даже представить себе не можешь, что я чувствую. Я не могу отделаться от мыслей о нём. Он как будто постоянно рядом со мной, его голос, его тепло… я буквально всем своим существом ощущаю его присутствие, прикосновения и дыхание, зная, что он не рядом. Это медленно убивает меня, словно яд. Единственное, что помогает забыться — это когда я лечу на такой скорости, что вот-вот разобьюсь. Тогда я ни о чём не думаю. Тогда мне не больно. — Это неправильно, ты не должен… — Неправильным было то, что мы встретились. — Хёнджин! Гонщик, пошатываясь, поднялся на ноги и вернул куртку Кристоферу. По его лицу тот понял, что он решился. Чан не смог его отговорить. Взывать к голосу разума было уже слишком поздно.***
Опустив защитное стекло, Хёнджин смотрел на огромный экран. Там большими цифрами высвечивался обратный отсчёт: три, два, один… Гонщик вдавил педаль газа в пол, выжимая из своей машины всё, что только можно. Трибуны восторженно взревели в предвкушении зрелища, однако Хван даже не обращал внимания на бесконечное множество сливающихся лиц. Он знал, что того, кого он ждал больше всего, здесь нет. — И участник под номером девятнадцать выходит вперёд, — раздаётся голос комментатора. — Следом за ним идут шестнадцатый и пятый, а позади и все остальные. Итак, кто же сегодня станет нашим победителем? Хёнджин сбросил скорость на повороте, чтобы разогнаться ещё сильнее на следующей прямой. Мотор автомобиля ревел под ним бешеным зверем. Руки с силой сжимали руль. Ещё немного, ещё несколько мгновений, и он наконец сможет осуществить задуманное. Не победить, нет. Гонщик прекрасно знал, что давно проиграл в своих чувствах Феликсу. Прикрыв глаза и набрав побольше воздуха в лёгкие, Хёнджин резко крутанул руль и взлетел на серпантин, случайно взглянув на зрительские ряды. На миг ему показалось, что он увидел там знакомое лицо. Но вот, его взгляд зацепился за одного человека, и Хван не смог поверить своим глазам: Феликс, его истинный, взволнованно смотрел прямо на него, что-то крича. — Девятнадцатый номер продолжает набирать скорость! — удивлённо воскликнули динамики. — Сможет ли он вписаться в поворот на такой скорости? Внимание Хёнджина расфокусировалось, он ослабил хватку на руле. Сейчас его не волновала ни скорость, ни победа, ни приближающийся поворот. Повернув голову, он смотрел только на Феликса. Толпа взревела. Ли в отчаянии махал руками, подавая Хёнджину знак, но было поздно. Взглянув на трассу, Хван понял, что просто не успеет повернуть. Бетонный борт серпантина неумолимо приближался. Гонщик ударил по тормозам, но было поздно. Секунда промедления обошлась ему слишком дорого. Автомобиль подлетел и на сумасшедшей скорости влетел в ограждение, проломив его капотом и упав вниз. — О нет, номер девятнадцать не справился с управлением! Срочно бригаду медиков! Громкий удар, звук сплющиваемого металла и дым. Хёнджин прикоснулся перчаткой к своему лбу и увидел на пальцах кровь. Далёкие голоса врывались в его постепенно гаснущее сознание неясными звуками. Он лежал на дне перевернувшейся машины, не чувствуя своего тела. Совсем близко раздались крики, и последним, что он запомнил, были огни сирен и испуганное лицо Феликса.***
Хёнджин медленно открыл глаза. Рядом раздавалось размеренное пиканье какого-то аппарата, а около кровати стояла капельница, содержимое которой плавно перетекало в его вены. Пытаясь понять, что произошло, и где он находится, парень повернул голову, но тут же поморщился от боли. Это движение далось ему с превеликим трудом. Дверь в палату осторожно отворилась, внутрь заглянул врач. — Какое облегченье, вы пришли в себя. — Что со мной случилось, — охрипшим голосом спросил Хёнджин, везде ища глазами младшего. — И где Феликс? Я уверен, что видел его! Он точно там был. — Если вы о своих друзьях, то они ожидают в коридоре, — мягко ответил доктор, однако Хван уловил в его тоне некую недосказанность. — А что касается вас, то вы попали в аварию. Ваш автомобиль, к сожалению, сильно повреждён и не подлежит ремонту. Хёнджин нахмурился и попытался двинуть рукой, но вместо этого ощутил лишь резкую боль. Его позвоночник будто пронзило молнией, забрав последние силы. — К сожалению, я вынужден сообщить вам не самые приятные новости. — Гонщик вопросительно посмотрел на врача. — По опыту знаю, что каждый пациент реагирует на подобное по-разному, но хочу сказать вам, что не стоит опускать руки раньше времени. Ваш случай далеко не безнадежен. — Просто скажите уже, что со мной. Доктор выдержал небольшую паузу, а затем тихо вздохнул. — У вас парализована нижняя часть тела и повреждён позвоночник. — Что? — Это значит, что какое-то время вы не сможете передвигаться самостоятельно. Но если строго следовать курсу лечения, то это поправимо. Хёнджин невесело усмехнулся. — То есть, вы говорите мне, что у меня парализованы ноги, и при этом я не должен отчаиваться?! Да при таком раскладе я весь остаток своей жизни проведу в инвалидном кресле! — Пожалуйста, успокойтесь, вам сейчас вредно нервничать, — несмотря ни на что, тон врача оставался спокойным. — Раз вы пришли в сознание, я оповещу ваших друзей. Доктор вышел из палаты, и Хван остался наедине со своими мыслями. Почему все в его жизни обернулось подобным образом? Сначала он потерял свою любовь, затем любимое дело, способность двигаться и, в конечном итоге, смысл жизни. Что теперь его ждёт? Мучительная пустота в сердце и бессмысленное существование? Лучше бы он разбился насмерть! — Хёнджин, ты очнулся, — с опасением заглянув к другу, внутрь зашёл Чан. На его лице отразилось облегчение. — Слава богу! Мы так за тебя переживали. Следом за ним, неловко закусив губу, вошёл Феликс. Бросив взгляд на старшего, он печально опустил голову, ощущая непреодолимую тяжесть, давящую в груди. — Прости, что вернулся так поздно, — прошептал он. — Крис, пожалуйста, оставь нас на несколько минут, — попросил Хван. — Нам нужно поговорить наедине. Покачав головой, Чан всё же кивнул и вышел. Ли медленно приблизился к постели гонщика, как тогда, в самый первый раз, когда тот потерял много крови. Вот только теперь всё было по-другому. Ещё немного, и Хёнджин бы разбился на той трассе. И все это по его вине, потому что он оставил его одного. — Прости меня, — едва слышно повторил Феликс. — Если бы я сразу рассказал тебе всю правду о своём прошлом, если бы не уехал тогда и не оставил тебя одного… этого бы не случилось. Хёнджин, я бесконечно перед тобой виноват, но, умоляю, позволь мне искупить свою вину. — Ты и представить себе не можешь, какую боль я пережил, когда ты меня покинул, — медленно проговорил старший, смотря в потолок. — Лишится своего истинного — это самое страшное, что только может быть на свете. Однако тебе удалось сделать всё ещё хуже. Знаешь, из-за чего я попал в эту чёртову аварию? — Боюсь, что я не совсем понимаю… — Потому что увидел тебя. — Феликс изумлённо поднял брови. — Я засмотрелся на твоё лицо, не веря своим глазам, и забыл о том, что на полном ходу лечу прямо в ограждение. Тогда я думал только: «О, неужели, он вернулся? Он правда здесь?». Ты — причина того, что я лишился ног. Моя к тебе любовь отравила меня и всю мою жизнь. Я больше не хочу тебя видеть. Достаточно. — Хёнджин, прошу, не надо… не делай этого! — пальцы младшего мёртвой хваткой впились в колени. В глазах стояли слёзы. — Уходи. — Нет, пожалуйста… я же… я вернулся, потому что всё ещё люблю тебя! — Слишком поздно для этих слов, — холодно произнёс Хёнджин, отвернувшись к стене так, чтобы парень не видел выражения его лица. — Больше не приходи сюда. Ли судорожно вздохнул, с трудом удерживаясь от рыданий. — Это действительно то, чего ты хочешь? — Да. Не заставляй меня повторять дважды.***
Началась долгая и тяжёлая реабилитация. Дни тянулись за днями, сливаясь в одно сплошное серое полотно боли. Чан навещал Хёнджина почти каждый день, стараясь не дать ему упасть духом, однако это было весьма непросто. Костные и мышечные ткани медленно заживали, но подвижность долго не возвращаясь. Для восстановления гонщику предложили курс терапии, от которого он долго отказывался. Но Крису в конце концов удалось его убедить. Правда для этого требовался кто-то из близких родственников или друзей, чтобы помогать больному, а Чан не имел возможности проводить столько времени в больнице из-за своей работы в автомастерской. Тогда Феликс, узнав об этом, предложил свою кандидатуру. Хёнджин, разумеется, отказался, как только услышал об этом от друга, однако слушать его никто не стал. — Джинни, пойми, это ради твоего же блага, — продолжал увещевать его Крис. — Позволь Ликсу хотя бы так искупить свою вину. Он искренне хочет тебе помочь. — Мне это не нужно, я справлюсь сам. — Я слишком хорошо тебя знаю, так что передо мной можешь не притворяться. Сейчас тебе очень плохо и не только физически. Уверен, что общение с Феликсом может пойти тебе на пользу. Понимая, что переубедить Чана невозможно, Хёнджин вздохнул. — Хорошо. Передай ему, что он может прийти, но пусть ни на что не надеется. Между нами по-прежнему ничего нет. — Как скажешь. С этого дня Феликс стал проводить в больнице по восемь часов в день. Приезжая туда утром, он отвозил старшего, сидящего в инвалидном кресле, на процедуры, затем гулял с ним по парку рядом с больницей, ухаживал за ним в столовой и после снова вёз его на реабилитацию. Там Хвана ждало самое сложное: заново научиться ходить. Ноги по-прежнему не слушались его, но он упорно продолжал продвигаться на идущих параллельно брусьях при помощи рук. — Давай, ещё немного, — подбадривал его младший, шедший рядом. — Осталось совсем чуть-чуть, ты справишься. — Феликс, замолчи. Лицо парня тут же стало печальным, а голос дрогнул. — Хорошо. С великим трудом пересиливая себя, Хёнджин боролся с самой судьбой за то, чтобы снова встать на ноги, но та не прекращала его испытывать. Постоянная близость Ли и его робкая надежда сводили гонщика с ума. Он был зол, был неимоверно обижен на парня, который так легко смог его бросить после той ссоры. Однако, даже осознание собственной вины не оправдывало Феликса в его глазах. Да, он любил его, как бы это не было больно, всё ещё любил до дрожи в руках и трепета в сердце, поэтому никогда и не смотрел младшему в глаза, чтобы тот не смог прочитать его истинные чувства. А Ли принимал это за ненависть и обиду, виня во всем себя. Так прошёл один месяц, а за ним второй. Сидя в уже таком привычном кресле, Хёнджин смотрел на ярко-жёлтую листву дерева, укрывающую его от солнечных лучей. Лёгкий ветер трепал его отросшие волосы, раскачивая разноцветные цветы на клумбе. Протянув руку, Хван сорвал несколько красных листьев, гадая, когда же наконец он сможет быть свободным. Его нервная система и позвоночник почти восстановились, однако ходьба давалась по-прежнему тяжело. — О, Хёнджин, ты здесь! — к нему подбежал запыхавшийся Феликс. — Вот ты где, а я тебя везде ищу. — Что сказал доктор? — Что через несколько дней тебя выпишут, — младший широко улыбнулся. — Джинни, ты почти здоров! Гонщик опустил голову, задумчиво глядя на свои колени. Да, теперь он мог передвигаться самостоятельно, но только при помощи костылей. А ещё его выписка означала, что он перестанет видеться с Феликсом. От мысли об этом сердце неожиданно кольнуло. За это время он слишком привык к Ли, который постоянно находился рядом с ним и, пусть они и не говорили о том, что случилось в прошлом, отношения между ними постепенно налаживались. — Вам очень повезло, что у вас есть такой друг, — часто говорил врач Хёнджину, когда Феликс вечером уходил домой. — Он так заботится о вас. — Да, и правда повезло… Несмотря на слова, сказанные Крису о том, что между ними ничего нет, гонщик прекрасно понимал, что это ложь. Он при всем желании не мог ненавидеть младшего, не мог злиться на него слишком долго, потому что Феликс всё ещё был его истинным. Связь с соулмейтом оказалась куда крепче, чем Хван мог предположить. С каждым днём его все сильнее тянуло к Феликсу, и он не мог с этим ничего поделать. — Значит, скоро выписка? — с сожалением спросил он. — Да! Мои поздравления! — воскликнул младший и тут же заметил тоскливое выражение лица гонщика. — Хёнджин, неужели ты не рад? Ведь ты наконец-то сможешь вернуться домой. — Мне нет смысла возвращаться туда, где нет тебя. Услышав эти тихие слова, Феликс застыл на месте. Старший сидел, всё ещё опустив голову и боясь поднять взгляд на парня, а младший чувствовал, как бешено в это самое мгновенье колотится его сердце. Его рот то открывался, то закрывался, будто он хотел что-то сказать, но никак не мог решиться. Тогда Хёнджин взял всё в свои руки. — Прости, я сам оттолкнул тебя. Знаю, я безгранично виноват в том, как поступил с тобой на гонках, в том, что не поверил тебе и прогнал, когда ты хотел мне помочь. Но правда в том, что тогда во мне говорила обида и боль из-за того, что я потерял своего истинного. Без тебя я словно лишился половины своей души, меня разрывало от боли и горькой тоски. — Хёнджин… — Прости, Ликси, я понимаю, что это не оправдание всем моим поступкам, но я люблю тебя. Клянусь, это правда, — Хван наконец поднял глаза на младшего, и Феликс увидел катящиеся по его щекам слёзы. — Я не имею права просить у тебя второго шанса, но, если вдруг в твоём сердце ещё осталась хоть какая-то крупица любви, умоляю, пожалуйста, позволь нам начать все сначала. — Джинни, ты… это просто… Казалось, Ли потерял дар речи. Опустившись на колени рядом с инвалидным креслом, он выглядел крайне растерянным и немного испуганным. Неужто то, что происходит сейчас, реально? После всего, что случилось между ними, парню было непросто в это поверить. Хёнджин же истолковал его молчание по-своему. — Я пойму, если ты откажешься. Только, прошу, не молчи. — Нет… нет, я не собирался этого делать! — спохватившись, воскликнул Феликс. — Просто дело в том, что я не могу поверить, что это все правда. — Так и есть. Хёнджин слабо улыбнулся ему сквозь слёзы, и младший не смог сдержать неожиданного порыва. Приподнявшись, он нежно взял лицо старшего в свои ладони и поцеловал его губы. Поддавшись его импульсу и внезапному желанию, гонщик ощутил, как в кожу впились невидимые острые шипы. Капли крови заструились по рукам, но ему было всё равно. Он жадно целовал Феликса, притянув к себе. — Ах, Хёнджин, стой! Вскрикнув, Ли резко отстранился, и старший не поверил своим глазам. Его руки тоже кровоточили. Теперь проклятие шипов постигло их обоих, а это значило только одно: они стали истинными друг для друга. — Теперь мы сможем быть вместе? — с долей неверия взглянув на Хвана, спросил младший. — Неужели, это возможно? — Да, да, Феликс, теперь, когда ты обрёл себя и сумел исцелить мою душу, проклятие нас покинет. — Боже, Джинни, я уже и не надеялся. Ли рассмеялся, чувствуя, как глаза наполнились слезами счастья. Прижавшись ко лбу Хёнджина, он ярко улыбался, радуясь ответной улыбке Хвана. Кровь, что текла по их рукам медленно иссякла. Боль ушла, сменившись тихим покоем и счастьем, поселившимся с этого дня в их сердцах. Теперь они знали, что больше никогда не оставят друг друга, что бы не случилось. — Теперь мы всегда будем вместе. — Всегда.The end ♡