• ────── ✾ ────── •
На всичко готова съм Мога бас със тебе да вържа Ако винаги си до мен Няма никога да съм тъжна*
Утро уже давно вступило в свои права, когда Аюми продрала глаза после бессонной ночи. Голова гудела, а тело ломило от неудобной позы. «Проснись и пой» — тот, кто это придумал, либо не вставал по утрам, либо просто был извращенцем. Проснулась она от того, что крупные хлопья снега били по окну, издавая глухой звук, будто кто-то нарочно кидал снежки. Вначале Аюми даже испугалась, что некто забрался на второй этаж, но, когда, приподняв голову, она увидела, как ветер с резким свистом вмазал ком снега в стекло, облегченно выдохнула. Девушка вновь расслабленно легла на подушку, растягивая затёкшие конечности. «В этом доме всё наперекосяк. Неудивительно, если духи начнут ломится в комнату через окно» — от мыслей об этом и холодного воздуха в гостевой Шимура поёжилась. Она перекатилась на край своей кровати, слишком широкой для неё одной, дабы посмотреть, сколько времени у неё ещё было на ленивые потягивания. Часы на телефоне показывали десять тридцать. Времени не было совсем. Засоня вскочила и впопыхах начала собираться. Она натянула вчерашние джинсы, которые убрала в шкаф после их ночной встречи с Саске и надела кофту с вырезом-лодочкой нежного бирюзового оттенка, подчёркивающего цвет глаз. Затем Шимура выбежала в ванную, и, быстро покончив с утренним уходом, вернулась обратно в комнату. Сев за так нравившийся ей деревянный туалетный столик с резными ручками, Аюми взялась за расчёску. И только когда она стала внимательнее рассматривать себя в зеркало вблизи, поняла, что следы на шее все ещё были там. На маскирование тратить время та не хотела, поэтому кофту пришлось сменить на водолазку чёрного цвета. Волосы снова растрепались, и, несмотря на все попытки их пригладить, лишь начинали пушиться больше. Шимура обреченно вздохнула, проклиная свои крутые кудри, и потянулась к одному из ящичков, в котором она по приезде спрятала выпрямитель. К счастью, дом не так давно переоборудовали, и во всех возможных местах снабдили розетками, включая место рядом с её туалетным столиком. В одну из них Аюми воткнула адаптер от утюжка, и, обождав, пока тот нагреется, начала тщательно проходить локон за локоном, пока все полотно волос не стало идеально ровным. Когда она удостоверилась, что вид у неё был достаточно приличный, Аюми выскочила из комнаты и быстрым шагом затрусила вниз. Едва завернув за угол, чтобы пройти в зал, она увидела спину, как он себя называл, хозяина дома, идущего по коридору. Чтобы избежать встречи с убийцей своих нервов, девушка сразу повернула обратно и прислонилась к стене у подступа к лестнице, прикрыв глаза, пытаясь успокоить дыхание. Как только звук шагов перестало быть слышно, она раскрыла глаза и увидела Саске, с неприкрытой иронией наблюдавшего за ней из дверного проема кухни. — Ты чего делаешь? «Прячусь от твоего братца, » — ответила бы Аюми, но было стыдно признаться Саске в том, что она до чёртиков боялась Итачи. А с учетом его вчерашней выходки, вообще никогда не хотела с ним сталкиваться. — Ничего… — только и пробубнила она. — Есть ли кто-нибудь в кухне? Он отрицательно покачал головой; в несколько шагов Аюми подступила к Саске и обняла. От неожиданности он резко выдохнул: — Да что с тобой? — Тебе же всё равно, что Сакура узнает, — широко улыбаясь, Аюми прижалась к нему ещё сильнее. — Это не смешно, — он окончательно смутился, но отталкивать не стал. — А мне вот забавно, — девушка потянулась к его лицу тонкими пальчиками, чтобы притянуть для поцелуя. Ростом девушка едва доходила ему до плеча, поэтому каждый раз приходилось вставать на мысочки. Когда она уже была готова коснуться своими губами чужих, Учиха отвернулся, мягко взяв её руку и отстранив от лица, поглядел на кольцо на безымянном пальце. Украшение мерзко поблёскивало, будто насмехаясь над Аюми, и она сразу спрятала руку за спиной. «Забыла снять». Послышались шаги из коридора. В ту же секунду она отпряла от напрягшегося тела Саске, подумав, что это наверняка возвращался Итачи, как владетель откликнувшийся на призыв кольца всевластия. Но, к её удивлению, из-за угла появился господин Шимура. — Доброе утро, отец, — дочь легко поклонилась, приветствуя родителя. — Добрый день, Аюми, — он перевел нахмуренный взгляд на младшего Учиху, — Саске. Тот не ответил ничего, лишь так же хмуро посмотрел в ответ и легко кивнул. — Все уже давно проснулись и занимаются делами. Лишь ты маешься без дела. — Да, отец, — она опустила голову без желания перечить. Господин Шимура отличался суровым нравом. Преодолевая много сложностей в жизни, он всегда шёл к своим целям, невзирая на какие бы то ни было препятствия. Про таких говорят ещё «ходит по головам». И вот так, через кровь и пот, он основал своё дело в один из самых сложных периодов для всей страны. Когда они с женой, будучи на тот момент ещё совсем молодыми, решили взять жизнь в свои руки и заняться бизнесом, никто их не поддержал: ни семья господина Шимуры, ни старая матушка госпожи Хитоми, матери Аюми. Но наперекор судьбе они справились, и справились настолько хорошо, что теперь отец Аюми был одним из влиятельнейших людей страны. В принципе, можно было бы сказать, что господин Шимура всегда добивался желаемого. Но было кое-что, чего старший так и не получил, — сына. Мужчина всегда хотел наследника, который мог бы вести его дело дальше, которому он мог бы передать своё огромное детище. Так что новость о том, что госпожа Хитоми Шимура после рождения Аюми не могла больше иметь детей, была ударом для обоих: для господина Шимура, потому что дочь не могла быть силой, с которой бы считались, которая бы годилась для лидера многомиллиардной корпорации; для матери Аюми, потому что это было единственное, что она не смогла дать мужу, провалившись как жена. «Жизнь дает одной рукой, забирает двумя, » — как комментировал всё это отец Аюми. — Иди к остальным в зал, — господин Шимура метнул взгляд от дочери вновь на Саске, — Итачи-сан тоже там, он, несомненно, будет рад тебя видеть, Аюми. От последнего высказывания у Аюми появилось тянущее чувство внутри, заставляя насторожиться. Девушка помедлила оставлять возлюбленного наедине со старым волком, но и ослушаться открыто не могла, поэтому ей не оставалось ничего другого как ещё раз поклониться и пойти в сторону зала, как того пожелал отец. Дурное предчувствие следовало за девушкой по пятам, пока она шла по коридору и слышала тихое шептание её отца. Она не могла разобрать ни слова, но предполагала, что ничего приятного они не обсуждали. Выдворенная из прихожей дочь нехотя вошла в зал, где на полу расположились мать Сакуры, её собстенная мать, Сакура и Итачи. Черноглазому демону явно повезло оказаться в женском цветнике, иначе бы он так не улыбался. Аюми удивилась: она никогда не видела, чтобы тот был в каком-либо другом настроении, кроме холодно-отречённого. — Ах, вот и ты, мы как раз обсуждаем как ты впервые вышла на сцену, — сказала госпожа Шимура и затем вновь повернулась к Итачи. — Кстати говоря, потом стало всё намного лучше. Ей даже однажды предложили поучаствовать в национальных соревнованиях. — Вот как, — он улыбнулся и поглядел на Аюми так, будто знает её самую сокровенную тайну. «Не смотри на меня так» — подумала Аюми и, поздоровавшись со всеми, прошмыгнула на место рядом с матерью, напротив обеих Харуно. — Не стоило вспоминать эту пыльную историю, — Аюми выдавила из себя улыбку, глядя с неприязнью на мать. — Возможно она всё же как-нибудь решиться станцевать и для Вас, Итачи-сан, — игнорируя намёк дочери, сказала госпожа Шимура. — Я бы очень хотел на это посмотреть. Девушке не нужно было смотреть на Итачи, чтобы знать, что он впиявил в неё свои чернющие глаза и наслаждался шоу. Но вот чего Аюми не знала, так это, как заставить старую поехавшую мать прикрыть лавочку. — Достаточно историй на сегодня, — сказала Сакура, зная, что Аюми, которая в этот момент была безмерно благодарна подруге, забросила танцы, и для неё было болью разговаривать о старом хобби. — Нам нужно обратно в кухню для приготовлений. Когда они вышли, Аюми повисла на локте подруги и, чтобы идущие сзади матери не услышали, шепнула Сакуре в ухо: — Я буду ещё своим детям рассказывать о твоём подвиге. — Судя по всему, они скоро у тебя появятся, — с полугрустной улыбкой сказала в ответ Сакура, задаваясь вопросом, будут ли дети у них с Саске. — Сомневаюсь… — немного оторопев, ответила Аюми, — не думаю, что Итачи-сан так быстро на что-то подобное решится. Шимура вообще надеялась, что Итачи к ней никогда не прикоснется, и она умрет в его глазах девственницей. Или, на худой конец, она обмозговывала возможность непорочного зачатия, но не без помощи Саске. — Ты ему очень нравишься, — уверена продолжила Сакура, — он так на тебя смотрит… — Как? — Как будто ты самый лакомый кусочек. «Ага, сожрать хочет». — Думаю, ему просто любопытно, — сказала Аюми, когда они свернули в кухню.• ────── ✾ ────── •
Всё бренчало, дребезжало, пыхтело и клубилось. Женщины в течение нескольких часов нарезали, пекли, укладывали, месили, жарили — в общем, готовили всё возможное всеми возможными способами для грядущего праздничного вечера и последующего дня. Таким количеством свежих морепродуктов, овощей и фруктов могло похвастаться не каждое заведение, но для трёх влиятельных семей, сидящих за одним столом, всё должно было быть даже лучше, чем в мишленовских ресторанах, особенно в праздники. — В этот раз получилась много, — оглядев кухню, сказала Сакура. Под влиянием хорошего настроения они разошлись, наготовив даже больше, чем планировалось. Дошло всё до того, что часть блюд просто некуда было ставить; холодильник был забит до верха, а стол был заставлен дзюбако с различными видами осечи, на остальных же поверхностях находилась посуда с разнообразными закусками. — Не страшно, — подала голос госпожа Харуно, — если что останется, можно будет раздать в округе, например, в приюте. — И правда, нуждающихся в еде всегда достаточно, — ответила госпожа Шимура, — а пока, на сегодня, всё готово. Так что можно немного отдохнуть и подготовиться самим перед ужином. Возражающих не было, и они разошлись по своим комнатам.• ────── ✾ ────── •
Когда во временной спальне Аюми раздался стук, она стояла перед шкафом в халате, с мокрыми волосами, думая, во что следует одеться для вечера. Мать настаивала, чтобы она обязательно нарядилась в праздничное кимоно, чтобы «усладить господина Итачи», но сама Аюми серьёзно раздумывала надеть чёрное облегающее платье на тонких бретелях с открытой спиной. Но Шимура подозревала, что у «господ» поднимется давление, и кто-нибудь обязательно окажется в реанимации. И было не исключено, что она сама, потому что отец её был ещё консервативнее, чем мать. — Я ещё не готова, — прокричала Аюми стучащему. Она кинула все необходимые части кимоно на ещё с утра не убранную кровать и сама села рядом, промакивая волосы полотенцем. В этот момент без спроса зашла госпожа Шимура, оглядев дочь, и поняв, что она не соврала насчет своей готовности, начала поторапливать ту: — Ну, нельзя же всегда столько копаться, — сказала раздосадованная мать. — Ты ведь всегда хочешь, чтобы я выглядела идеально. Так вот на это нужно время, — занимаясь дальше волосами, невозмутимо ответила Аюми. Ответа не последовало. Госпожа Шимура встала и, чтобы помочь со сборами, начала искать фен для сушки волос: возможно, так процесс пойдет быстрее. Она села с найденным аппаратом, кабель от которого тянулся через половину комнаты, подле дочери, и включила подачу воздуха, направляя его в разные стороны на волосы Аюми. От высокой температуры кожу на голове начало припекать, и девушка недовольно заерзала. — Иди к зеркалу, — сказала её мать, — пока я закончу с волосами, ты можешь накраситься. Аюми без промедления села перед столиком, к которому крепилось такого огромного размера зеркало, что в него она могла рассмотреть себя почти во весь рост. За ней устроилась госпожа Шимура с феном в руке. Пока дочь прихорашивалась, мать высушила до конца волосы, помогая себе расческой, и затем соорудила аккуратную прическу в виде ракушки, не забыв расправить спереди пряди от длинной челки. Самой же девушке не хотелось сильно намалёвываться, так что она ограничилась лишь парой штришков в виде тонких стрелок, тушьи, небольшого слоя выбеливающей пудры, румян и бальзама для губ. Когда с прической и макияжем было покончено, Хитоми Шимура начала слой за слоем укрывать дочь в одежды: джубан, кимоно, подогнанное под рост Аюми, косихимо, несколько видов оби, верхний из которых мать повязала в замысловатый узел. Всё действо заняло, по мнению девушки, целую вечность, пока она не была полностью упакована в праздничный наряд. Аюми не могла объяснить себе, зачем нужно было столько сложностей для, хоть и новогоднего, но всё же ужина. Даже красота тёмно-зеленого шелкового кимоно не могла убедить её в хоть какой-то полезности этой одежды. Девушка разглядывала себя в зеркало, пока мать добавляла различные аксессуары в виде оби-дзимэ на кимоно и куси с кандзаси в волосы. Она осмотрела красные пятна на шее, которые было ещё слишком видно, чтобы их не маскировать, хоть они и стали медленно сходить, выцветая, приобретая желтоватый оттенок. — Видно, молодой господин совсем по тебе заскучал, раз так в этот раз перестарался, — сказала мать Аюми, проверяя, все ли части образа на месте, включая кольцо. До этого они и вправду не виделись почти целый месяц из-за напряженного последнего квартала в офисе. Было даже странно, что они с братом всё же решились на празднование в старом доме. Госпожа Химура отыскала в столике вязкий консилер и маленькую, плотно набитую кисть. Открыв баночку, она взяла небольшое количество средства и начала распределять по коже дочери. Штрих за штрихом — пятна начали прятаться за слоем косметики. — Кстати, о господине Саске, — спокойно сказала мать Аюми, закрашивая один из следов у основания шеи, — он пропал. Аюми резко развернулась к матери: — Как пропал? — Так пропал, — госпожа Шимура продолжила тщательно мазать шею, закрепляя всё пудрой, — с утра его никто не видел. — Да что же ты раньше не сказала! — зло крикнула Аюми. — Ты бы копалась до завтра, а так мы готовы, — но не успела она договорить, как дочь подпрыгнула со своего места, выбежала из комнаты, проскочила лестницу и вылетела в прихожую. Не увидев его обуви, она подумала, что он должно быть покинул дом. И, надев свои зимние сапожки прямо поверх таби, выбежала на улицу, забыв о куртке. Погода, в отличие от Аюми, стояла спокойная. Ветер едва шевелил сухие ветки старых толстых деревьев, посаженных ещё два века назад рядом с особняком. На снегу было несколько отпечатков ног: женских и мужских, ведущих в лес, вокруг дома и к стоянке, куда девушка бросилась в первую очередь, чтобы проверить, были ли все машины на месте. Она думала, что зря оставила его наедине с отцом, что, вероятно, тот наговорил какой-то ерунды, и теперь Саске пропал. Но поиски продолжались недолго. Заметив свежие следы, идущие от главной дороги, она замедлилась, подойдя к одной из черных машин, что стояла дальше всех. Аюми дернула ручку, которая, на её удивление, поддалась, и села внутрь. Там и был Саске. — Все искали тебя. — Наплевать, — резко ответил беглец. — Я беспокоилась, — он заглянул Аюми в лицо. Увидев глаза, полные тревоги, шикнул и вновь отвернулся. — Что случилось? — продолжила Шимура. Но он молчал. Чтобы обратить на себя внимание, она громко окликнула любовника, — Саске! — Хватит! — рявкнул он, — не вмешивайся. Ты все равно не поймешь. — Это я не пойму? — от возмущения её брови подлетели вверх и, набрав полную грудь воздуха, она выдала, — всегда, когда у тебя что-то случалось, с кем ты проводил вечера? Я не видела, чтобы ты был с кем-то, кроме меня. Даже когда твои родители умерли, ты был три дня у меня в квартире. Три! Не выходя! — Аюми! — как только Саске выкрикнул её имя, девушка замерла, — они не умерли, их убили. — Это тебе сказал мой отец? — выйдя из короткого оцепенения, спросила она. — Нет. Немного помолчав, он достал пачку сигарет из кармана пиджака. — Ты знаешь, кто это сделал? — спросила девушка, смотря, как Учиха зажигает одну. — Я не знаю, — честно ответил тот, глубоко вдыхая сигаретный дым. Саске открыл окно, и в салон потянуло холодный воздух. От ударившего адреналина всё тело горело, так что Аюми даже была рада прохладе. Она взяла сигарету из чужих рук и, плотно обхватив табачную бумагу губами, оставляя след от бальзама, затянулась. Его папиросы были на порядок крепче, чем её, тонкие, и с непривычки она немного закашлялась, отчего на глазах появились слёзы. Видя реакцию Аюми, тот усмехнулся. — Не смешно, — сказала она, всё ещё кашляя и впихивая сигарету обратно, — что за дрянь ты куришь? — Это ты обычно куришь разбавленную бодягу. В горле запершило; горечь собралась на задней стенке рта. Аюми провела несколько раз языком по небу, чтобы собрать немного слюны, и хоть как-то заглушить дравшее чувство. Она сглотнула и ещё раз поморщилась. Дрянь. — Когда ты это выяснил? — Ещё перед моей женитьбой, — нехотя сознался Саске. Но девушка, к его удивлению, не стала жаловаться на то, что с не этим не поделились. И нет, Аюми было обидно, но, если речь заходила о его мертвых родителях, она предпочитала сохранять переживания при себе, не делая тяжелое ещё тяжелее. Вся эта история с родителями Саске с самого начала была подозрительной, и теперь, когда выяснялось всё больше подробностей дела, сомнений не оставалось, что катастрофа, в которой они погибли, была совершенно не случайной. Время утекало, а это значило, что у виновников было больше шансов скрыться. Аюми очень любила родителей Саске. Они всегда тепло относились к девушке и при встречах, на приёмах добро говорили о ней, в отличие от многих консервативных представителей их общества. Для них семья Аюми была лишь кем-то, кто смог по счастливой случайности выхватить свой билет в жизнь. Нечистая. Аюми откинула старые воспоминания о своей юности, стараясь переключиться на что-то более приятное. Но ничего в голову не приходило, кроме предстоящего вечера, который был тоже не особенно радостной темой. Мерзкий вкус от сигарет всё ещё оставался во рту. Настроение тоже было отвратительное. Но все равно ей хотелось просто остаться там. Просто весь Новый Год просидеть с Саске в машине, можно даже без разговоров. Во всей этой суматохе он был единственным, с кем та могла быть собой: не следить за манерами, ругаться вдоволь, сарказничать, одеваться, как того хотела сама. «Наверняка, ему бы понравилось то чёрное платье,» — подумала Аюми. — Пошли, — сказал он, докурив, и, не дожидаясь её ответа, встал с водительского места. Вырванная из мыслей, Аюми осталась с пустым чувством внутри. Она не торопилась выходить, хватаясь за последние секунды своего маленького счастья, которые, как и сигаретный дым, медленно растворялись в воздухе. Шимура смотрела, как парень медленныо удаляется в сторону дома, чувствуя, что что-то с этого момента будет по-другому. Она ощущала сгущающиеся тучи в их жизнях и надвигающуюся грозу. «К чёрту». Дверь захлопнулась, и тонкая фигура в кимоно замельтешила вслед за мужской.