Иримэ

Крошечные волны накатывались на берег, шелестя песком и мелкими ракушками. Вода доходила до щиколотки, как раз до того места, где остались темные, уродливые рубцы от кандалов, и откатывалась назад. Бесконечное движение, мерное дыхание великого творения Ульмо. Иримэ смотрела вдаль, туда, где над ровной линей горизонта парили невесомые облака, окрашенные в нежнейшие розовые оттенки рассвета. Лорд Кирдан предложил ей прогуляться, без сомнения, не только чтобы полюбоваться видами на море, но и для разговора. Однако Иримэ не хотела нарушать молчание. Над ее головой раскинулось бескрайнее чистое небо, а воздух пах солью, влагой и свободой. Разве может в целом мире быть что-то важнее? — Мне горько говорить это, — начал Кирдан, когда ему показалось, что собеседница совсем позабыла о его существовании. — Но тебе и твоим воинам придется покинуть Гавани. — Вот как, — Иримэ резко обернулась к нему и рассмеялась. — Владыка народа фалатрим боится шайки бродяг? Она понимала, о чем речь, но все равно предпочла язвить и насмехаться. За смехом так легко спрятать боль и досаду. — Да, боюсь, — без тени смущения отозвался Кирдан. Спокойный и мудрый, словно само море, он, конечно же, не поддался на подначку. Нолдо на обвинение в трусости вспылил бы или начал оправдываться, но Кирдан и бровью не повел. А может, ожидал чего-то подобного. — Не лучше ли бояться врагов? — не унималась Иримэ. — А впрочем, если мы страшнее, это лестно слышать. — Я не могу тебе полностью доверять, — Кирдан вздохнул. В его взгляде читались то ли сочувствие раненому воину, то ли жалость к несчастной калеке. Однако Иримэ не нуждалась ни в одном, ни в другом. — Ты многие годы провела в плену в Ангбанде, твои душа и разум пострадали. Нередко случалось так, что людей и эльдар, спасшихся из Железной Темницы, не принимали дома, подозревая в них слуг Врага. Эти отчаявшиеся изгои бродили в глуши, неприкаянные и брошенные. Некоторые из них и правда однажды открыли разум Врагу и стали его орудиями, иным же просто не повезло, и в награду за стойкость они получали предательство и забвение. Иримэ догадывалась, что ее могут не принять. Она готовилась к этому, надеялась, что у нее достанет самообладания, чтобы уйти с достоинством, признавая право лорда оберегать свои земли по собственному разумению. Но не вышло. Теперь в душе поднимался раскаленный, клокочущий гнев, и он требовал выхода прямо сейчас. — Как ты смеешь? — прорычала она. Молниеносно подскочив к Кирдану, она впечатала кулак ему в скулу, а затем — в солнечное сплетение. Тот согнулся, море погладило кончик длинной серебристой бороды. — Клянусь, я не пресмыкалась перед Морготом! — Иримэ сорвалась на крик, но хотя бы остановилась и больше не давала воли рукам. — Сказала ему только одно: что я о нем думаю. Лишь это я расписывала в красках, но ничего более! — Лалвен, — лорд фалатрим выпрямился, утирая лицо, но снова даже не повысил голос. — Ты не можешь до конца доверять даже собственной памяти. Однако я и не собирался оскорбить дочь Финвэ подозрениями в предательстве, но ты безумна, в том не сомнений. Враги боятся тебя, но друзья боятся не меньше. Недавно ты явилась в Арвениэн с отрядом партизан и немалым числом людей Хитлума, что вы спасли от гнета вастаков. Эти люди благодарят вас, но содрогаются от ужаса, вспоминая зверства, которые вы творили. Они рассказывают о телах на кольях вдоль дорог, об израненных вастаках, выставленных на всеобщее обозрение и оставленных умирать. О посланиях, написанных кровью и частями тел. Даже забавы гламхот не столь кровавы, как ваши. — У нас нет сил сражаться открыто, — ответила Иримэ уже спокойнее. — Мы не можем их всех убить, но можем запугать. Вастаки не понимают слов, но понимают жестокость. Она — такое же оружие, как мечи и луки. — Целители сказали мне, ты позволила осмотреть свои раны, но не открыла разум, — продолжил он, будто не слыша оправданий. — Я не могу, — уронила Иримэ. Теперь она стыдилась недавней вспышки и рядом с Кирданом чувствовала себя нашкодившей девчонкой. — Возможно, — Кирдан кивнул. — Но по ночам тебя преследуют кошмары, и твои товарищи прячут оружие, чтобы ты никого не убила. Кроме того, видения время от времени настигают тебя наяву, ты не ведаешь, что творишь. Иногда ты называешь соратников именами своих погибших воинов, а вместо вастаков видишь орков. — Верно. Иримэ не держала зла на свой отряд. Те, должно быть, хотели ей добра, а потому не сохранили ее тайну. И она сама просто не в силах оказалась подпустить себе целителей для лечения не только телесных, но и душевных ран. — Я чудовище даже для своих, это ты хотел сказать? — Да, — Кирдан больше не пытался смягчать краски. — Я сочувствую твоей боли, но не могу позволить тебе оставаться здесь. Ты опасна, Лалвен. — Предлагаешь мне в следующий раз ждать подачек под воротами, как собаке? На этот раз Кирдан внимательно следил за каждым ее движением. Должно быть, ждал агрессии. — Нет, ты получишь место для ночлега и все необходимое, чтобы отдохнуть, но не останешься надолго. — И не собиралась здесь поселиться, — Иримэ пожала плечами. — Мой дом все еще на севере и всегда будет там. Сегодня в полдень мы уедем и не станем смущать мирных жителей Арвениэна. Она повернулась спиной к Кирдану и медленно пошла вдоль берега, оставляя следы на песке. — Отправимся туда, где чудовищам самое место. Туда, где отчаявшиеся люди молят судьбу, чтобы мы пришли и растерзали их врагов.