Сон Элессара

На следующий день он довел маму до слез. То есть так ему показалось сначала. Утром он торжествующе достал рубашку, которую зашивал вчера полночи. Сначала при свече, а когда она догорела, – заканчивал при свете луны. Ему очень хотелось удивить маму. Но сначала он удивился сам. Когда он попытался ее надеть, то рука не пролезала в так старательно зашитый накануне рукав. Никак. Он помахал рукой. Не помогло. Потом попрыгал на месте. Не помогло. Пыхтя, попытался снять рубашку и запутался окончательно. В этот момент он услышал мамин всхлип. Резко выпутался из непослушной ткани (что-то там снова затрещало) и встревоженно взглянул на маму. Она сидела, спрятав лицо в ладонях. Плечи ее подрагивали. – Мама, что с тобой? Мама, ты плачешь? Она покачала головой и отняла руки от лица. – Прости, сынок. Ты молодец и очень старался. Но ты не зашил рукав. Ты пришил его. И тут она не выдержала и рассмеялась. В первый раз после их приезда сюда. Он недоуменно посмотрел на рубашку. Встряхнул ее. И только сейчас понял – да, рукав был крепко-накрепко пришит. Щеки загорелись было от стыда и обиды. Но… мамин смех был такой искренний, что он понял – она смеется не над ним, а над дурацким рукавом. – Знаешь, – сказала мама, – а ведь у меня в детстве в первый раз получилось точно так же. Они захохотали вдвоем. Так их и застал тот, которого мальчик звал Наставником. Мама перестала смеяться и встала с кресла. – Владыка Элронд. Ты не часто даришь нас своим посещением. – Приветствую тебя, Гиларэнь. Я принес новую одежду для Эстеля. – Благодарю. Но стоило ли самому… – она развернула сверток и осеклась. Мальчик тоже присмотрелся и тихо ахнул от восторга. Одежда, принесенная Наставником, выглядела точь-в-точь как одежда взрослых эльфов, только сшита была по его мерке – вплоть до сапожек и кожаного ремешка. Мама сказала изменившимся голосом: – Пойди переоденься, Эстель. И подожди нас в другой комнате. Он взял вещи в охапку и вышел. Торопясь, переоделся, как велела ему мама. Все оказалось впору, даже сапожки. Подумав, он сбросил их и решительно подошел к окну. Оно выходило на ту же сторону, что и мамино. Толкнув створку, он вылез на узкий карниз, по которому так было удобно двигаться, держась за плющ, оплетавший стены. Он привычно прошел по нему до уютной ниши, которая располагалась под самым маминым окном, точнее – под каменным выступом, который служил балконом. Окруженный по краям невысокой резной оградой, этот балкон был любимым мамином местом. Она не знала, что сплошь увитая плющом ниша под ним была любимым убежищем сына. К тому же из нее легко можно было забраться наверх – он проверял. Привычно расположившись в ней, мальчик прислушался. Когда-то – первый раз, когда он ее только-только разведал, –  он услышал, как мама тихо напевает какую-то песню. С тех пор он надеялся ее услышать еще раз. Но сегодня его волновало не это. Он никогда не видел маму такой испуганной и не мог оставить сейчас ее одну. Он должен быть рядом. И должен слышать их разговор. Негромкие голоса раздавались над самой его головой. Он затаил дыхание, вслушиваясь. – Ты пришел забрать его у меня? – Гилраэнь, ты знаешь, что Эстель для меня – как сын. – Поэтому я и спросила. – Ты напрасно печалишь себя. Ривенделл – его дом, каким он был и для его отца и деда. Они – как и те, кто был до них, – воспитывались здесь. Сейчас пришел срок и для него. – А я? – Ты вольна остаться. И вольна уйти. Но за пределами Ривенделла тебе, жене Араторна и матери его сына, угрожает опасность. – Вдове Араторна, ты хотел сказать, – мама горько засмеялась. – Кому я здесь нужна? – Вы оба ведете свой род от Арведуи. Ты не чужая нам. Наступило молчание. – Эстелю необходимо учиться, – очень мягко сказал его Наставник. – учиться всему тому, что должен знать мужчина. Воин. Предводитель. – Я не хочу, чтобы он повторил судьбу отца. – Он и не повторит. – Если бы знать… В нашей семье у всех есть дар предвиденья. Хотя я никогда не хотела им пользоваться. Достаточно было того, что мама мне сказала перед свадьбой: «Ты будешь очень счастлива, доченька. Хотя и недолго. Но сын будет тебе утешением всю жизнь». Только вот чью жизнь – его или мою? Мне хватило одной потери… Мама надолго замолчала. – Иногда я вижу Эстеля в будущем, – наконец сказала она. – Каким ты его видишь, Гилраэнь? – Разным. То в бою, то за книгой. Иногда он выглядит как бродяга в глуши. Иногда – как юный король. А один раз видела, как он погибал в мелкой стычке с орками. Как его отец. Не хочу, не хочу… – Тише, тише… Успокойся, прошу. Я ведь тоже обладаю даром. У твоего сына – особая судьба, поверь. Но для этого он должен пройти свой путь. – У всех свой путь. Но почему-то для женщины он заканчивается в золотой клетке. Я же знаю, почему оказалась здесь. – Никто не собирается разлучать тебя с сыном. Но он не может принадлежать одной тебе. К тому же – не пора ли и тебе выйти из добровольного заточения? В Ривенделле каждый может найти занятие по душе. – Поэтому ты прислал мне тогда прялку и лютню? На выбор? Если пришлешь еще и пяльцы, знай – они тоже окажутся тут под окном, на обрыве. Мальчик отпрянул. Так вот откуда на крутом спуске под стеной взялась прялка. Он нашел ее давным-давно и никак не мог понять, как она тут могла оказаться. – Прости. Я не знал, что это тебя обидит. Но даже королевы могут прясть, ткать или играть на лютне. – Да-да, а еще вышивать знамена своим мужьям. Вот только мне вышивать не для кого. И прясть незачем – нить моей жизни уже спрядена, а жизнь моего сына от меня не зависит. Что же до лютни… Из моих песен ушла душа. Ушла вместе с Араторном. – Я знаю, что такое потеря, Гилраэнь. – Прости, Элронд. – Нечего прощать. Прости и ты меня. Вам с Араторном действительно было отмерено слишком мало времени вдвоем. И теперь без него ты прожила намного дольше, чем с ним. Когда-то я выбрал участь эльфов и поэтому не знаю, действительно ли время лечит вашу боль… Нашу – нет. Но поверь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе стало легче. – Благодарю тебя за эти слова. Даже если ты стараешься не для меня, а для сына, которому нужна мать, – все равно благодарю. – Нам всем очень нужна надежда, Гилраэнь. А она – а он – сейчас здесь. Мальчик беспокойно шевельнулся. Он не понял, почему внезапно они заговорили о нем. Неужели Наставник догадался, что он тут, совсем рядом? Надо было торопиться. Он тихо выбрался из ниши и двинулся обратно по карнизу. Он шел уверенно и быстро, не оглядываясь и не глядя под ноги. Поэтому он не услышал, как Наставник продолжил: – … надежда дунанадов из рода Исильдура, верховного короля Запада.