Горячий чай

Я бегу по крышам домов Конохи по направлению к своей квартире. Лучи восходящего солнца приятно греют спину, а мысли хаотично скачут в голове. Вчера вечером я чуть не отдалась своему соседу, потому что он дал мне понять, что хочет меня. А я хотела не просто его тело, но и взаимности в ответ на мои чувства. Теперь, после того как нас так глупо прервал этот Гай, я должна для себя решить, хочу ли стать девушкой на одну ночь для человека, в которого влюблена, или всё-таки стоит откопать свою гордость и дать ей наконец-то проветриться. Наш совмещённый с Какаши балкон уже хорошо мне виден, а твёрдой уверенности в том, чего я хочу, так и нет. Я прыгаю с соседней крыши на перила ограждения балкончика своей квартиры и с минуту колеблюсь. Балконная дверь в квартиру Хатаке призывно открыта. Могу смело сделать ему сюрприз с утра. Всё ещё размышляю стоит ли? Где там моя гордость? Ау! Извелась, видимо, вся за ненадобностью. Мягко спрыгиваю на чужой балкон. Интересно, почувствует, услышит? Медленно, стараясь не шуметь, вхожу в квартиру соседа, такую же как моя собственная. В ней всё как на ладони: стол, шкаф, кухонная тумба, на которой я вчера сидела, и, конечно, кровать, на которой пока в одиночестве лежит Хатаке. От шума моих шагов Какаши отрывает голову от подушки, приподнимаясь на локтях, сгибает ближайшую ко мне ногу в колене и удивленно смотрит на меня одним глазом. А ведь я старалась не шуметь. Горе-шиноби. Второй глаз Хатаке, пересеченный шрамом, прикрыт веком. Повязка на голове отсутствует, а вот маска, как всегда, на месте. В списке вечных вещей наравне с ветром и солнцем обязательно должна быть маска Хатаке. Куда уж он без неё? Даже спит в ней. Это на тот случай, если тайные поклонницы, вроде меня, будут ломиться в балконные двери по ночам и с утра? Вперёд, Накамура, ни в чём себе не отказывай, рассмотри маску получше. Может найдёшь пять отличий со вчерашней. Интересно, у него одна маска на все времена или «неделька»? Отмечаю всё механически и одергиваю себя. Очень «здраво» припереться к взрослому мужчине в квартиру с утра пораньше и стоять, молча пялясь на него. Накамура, сегодня приз «самая «умная» куноичи» однозначно достаётся тебе. Переминаюсь с ноги на ногу и сама не понимаю, что тут делаю и зачем пришла. Ага, не понимаю. Хоть себе не ври! Хатаке пристально смотрит на меня и отрывает взгляд всего на мгновение, чтобы взглянуть вниз на приподнятую его коленом простынь. Соображаю, я как раз к утреннему стояку. Хочется хлопнуть себя рукой по лицу и сбежать, но остаться хочется ещё больше, особенно после последней мысли. Делаю над собой усилие и направляюсь к его кровати, сказать ничего не могу. Да и что тут скажешь? Вроде вчера всё сказала. Сажусь на край кровати, Какаши одновременно со мной тоже садится, переставая беспокоится о том, что я замечу его «настроение» с утра. Упираюсь взглядом в простынь, потом перевожу на его пах. Эрекция на лицо. В горле пересыхает. Глупая, глупая Накамура, беги пока не поздно. Беги, дурочка! Но, нет, продолжаю сидеть и нервно теребить край футболки. Ками-сама, почему я не мужчина? У них всё так просто: хочу, значит хочу с чувствами или без. А не так как у меня: хочу, но не хочу без чувств. С кем бы поделиться своими тараканами, а то у меня их уже избыток. — Я заходил к тебе вечером. Тебя не было, — спокойный голос Какаши заставляет меня чувствовать себя ещё более неловко. Он, интересно, и родился таким спокойным? — Я., — голос проседает от волнения и страха того, что пытаюсь решиться сделать. Я же взрослая. Кому какое дело с кем я сплю и сплю ли я с кем-то. Никто и не узнает, потому что некому узнавать. А Какаши в жизни никому ничего не скажет. Он даже мне не сказал, чего хочет, я сама догадалась. Пытаюсь взять себя в руки. — Я ночевала у озера. Сказала и наконец-то подняла на него глаза: решилась. В кармане рукой нащупала шёлковую ткань — остатки того самого синего платья, в котором так хотела его поразить на празднике. Хмыкаю: жалкая неудачница. Как раз хватит закрыть мне глаза. Вытаскиваю её и складываю в несколько раз так, чтобы получилась повязка. Перед тем как завязать себе глаза заставляю себя взглянуть на соседа. Он удивлён, но удивлён приятно. Крепко затягиваю узел на затылке, пока моё сердце пытается проделать себе путь наружу через грудь. О том, что будет завтра, подумаю завтра. Не сейчас. Секунды до прикосновения ко мне мужских рук кажутся самыми страшными в моей жизни. Отвергнутые чувства не так страшны, как отвергнутое и нежеланное тело. А я ведь фактически предлагаю ему себя. Сама. С облегчением чувствую, как сильные руки помогают мне оседлать бедра Какаши. Я тут же бесстыдно прижимаюсь к его возбужденному члену, а он жадно касается моих губ, поглаживая спину и прижимая к себе так, что мне становится трудно дышать. Почти сразу же остаюсь наполовину раздетой: футболку и белье практически срывают с меня, отбрасывая в неизвестном направлении. И тут же снова чувствую себя прижатой к голой груди соседа. Его дыхание чувствуется у основания шеи, потом опускается ниже, и горячий язык проводит линию вдоль моей ключицы, оставляя влажную дорожку. Дышу учащенно и выгибаю спину, подставляя свою грудь под горячее дыхание Какаши. Кажется, даже касаюсь соском его губ, отчего тяжело вздыхаю. Сосед, не стесняясь, обхватывает мою грудь губами, как будто хочет её проглотить целиком, и языком играет с соском. От пробежавшей волны возбуждения начинаю ерзать, давая понять, что пора бы уже избавиться от остатков одежды. Он обхватывает меня за бедра и укладывает на кровать. Я слышу, как расстегивается молния на моих брюках, и они тут же поспешно покидают меня вместе с трусами. Секунду ничего не происходит, и мне становится страшно, что он передумал, глядя на моё без особо выдающихся достоинств тело, и сейчас выгонит меня из своей квартиры. Не успеваю запаниковать, как Какаши возвращает меня к себе на колени, и я с облегчением чувствую, что он стал ещё больше и твёрже. Его ладони направляют мои бедра, пока головка члена не входит в меня. Он останавливается, давая привыкнуть к ощущениям. Он что думает, я — девственница? Он ошибается. Медленно, но уверенно опускаюсь, позволяю ему войти в себя на всю длину. Протяжно выдыхаю. Он не такой длинный, но широкий, такой как мне нравится, такой какой мне сейчас необходим. Тяжелое дыхание Какаши вибрирует возле моей шеи, когда я покачиваю бёдрами вперёд-назад, ощущая как приятно он двигается внутри, заполняя меня физически и морально. Я приподнимаюсь и медленно опускаюсь обратно, постепенно увеличивая скорость. Он сильно сжимает мои бёдра, помогая моим движениям, а губами ласкает шею иногда с силой закусывая нежную кожу, а временами, возвращаясь к губам. Я даже не пытаюсь сдерживать стоны. Пусть Какаши решает сам, будет ли знать весь дом, чем он занимается по утрам. Это не в моей натуре сдерживаться во время секса. Почему Гай появился так невовремя? Я могла бы ещё вчера насладиться прекрасным телом моего соседа. Чувствую, что моё удовольствие нарастает, и тело начинает требовать разрядки. Так быстро? Слишком долго не было или просто потому, что это он? Ещё немного и я кончу благодаря моему прекрасному Какаши-сану, но у моего любовника совсем другие планы. Он удерживает мои бедра наверху, не давая опуститься вниз и получить то удовольствие, которое я заслужила по праву. Я впиваюсь ногтями в его плечи и жажду ударить его за это, но предупреждая мои действия, сосед заваливает меня на кровать и оказывается внутри меня быстрее, чем я успеваю вскрикнуть. Он грубо толкается в меня своим телом, прижимая к кровати. Я успокаиваюсь и, подхватывая его ритм, начинаю стонать. Толчки с каждой секундой становятся все сильнее и глубже. Я постыдно теку как последняя распутная девка и, совершенно не стесняясь, умоляю его продолжать. Кровать долбится в общую стену наших квартир в ритме нашего с Какаши удовольствия, скрипя соединениями. Мои вскрики и стоны не оставляют его равнодушным, он всё сильнее вталкивается в меня, входя глубоко и грубо, причиняя мне боль и даря удовольствие. — Ещё, ещё, ещё, — впиваюсь ногтями в его ягодицы, принуждая его двигаться ещё быстрее, входить ещё глубже, доставлять мне удовольствие ещё больше и получать удовольствие самому. — Ёкай тебя подери, — хрипит Какаши, ускоряя темп, хотя, казалось бы, уже дальше некуда. Он насаживает меня на себя так грубо и глубоко, что мне кажется, что он хочет проткнуть меня насквозь. Но я, к счастью, не девственница, и то, что он делает, мне очень нравится. — Какаши, — я умоляю его, сама с трудом осознавая о чём. — Пожалуйста. Он рычит мне в ответ, а я уже не в состоянии сдерживать приближающийся оргазм. Реальность вспыхивает яркими красками, в глазах темнеет, даже несмотря на повязку. Я чувствую эйфорию и облегчение. Какаши шумно выдыхает воздух, продолжая неистово двигаться, я чувствую он тоже близок к разряде. Помогаю ему, двигаясь навстречу. Когда его дыхание становится слишком напряжённым, впиваюсь ногтями в его упругую попку, не разрешая выйти из меня и заставляя кончить внутри. Мне так нравится. Слышу его удовлетворенный выдох, ловлю горячий поцелуй губами и переплетаю наши языки. Прижимаюсь к нему, и он обнимает меня в ответ, наваливаясь сверху своим прекрасным и влажным телом. Ловлю себя на том, что безумно счастлива быть в объятиях этого мужчины, но тут же напоминаю себе, что это всего лишь на раз и уговариваю себя встать и уйти. Когда он скатывается на кровать рядом со мной, прижимая меня к себе спиной и целуя в плечо, я до безумия хочу остаться в его объятиях как можно дольше. Но нельзя. Не стоит обманываться, он не чувствует ко мне ничего, кроме влечения. Он проводит губами по моей щеке и целует в висок, сдвигая повязку. Я глажу его руку, обхватывающую меня поперёк и пальцами щекочущую мой живот. — Печать, — не то спрашивает, не то констатирует Какаши, ощущая ее выпуклости на моей коже. — Угу, — соглашаюсь я, вспоминая кто я и что должна ещё сделать. — Почти не видно. — Угу, — снова соглашаюсь я. — потому что белая. Он снова проводит пальцами по моему животу, едва касаясь. — Не знал, что у нас такие ставят. — Не ставят, — отвечаю я, поднимаясь и усаживаясь на край кровати. Он должен понять, что она у меня давно, и говорить об этом — только лишний раз напоминать о моем прошлом. Он проводит пальцами по моей спине вдоль позвоночника. Я пытаюсь расслабиться, но мысли сразу обо всём наваливаются на меня. Я вспоминаю свою деревню, ожог и всё, что с ним связано, и непроизвольно касаюсь бедра в том месте, где еще недавно было напоминание о моих глупости и доверчивости. Горло сдавливает горечью непоправимого прошлого и безрадостного будущего. Может Какаши не самая большая моя проблема?