Тёмное сердце

— Эй! — вскрикивает Акио. — Кыш! Это не тебе! — маленький пушистый комочек настораживает ушки и вытягивается вверх, пугливо поджимая под себя хвост. Мальчишка бросает строгий предупреждающий взгляд и намеревается отогнать кота подальше от желаемого лакомства, вот только издали вдруг слышится странный протяжной шорох, а ветки деревьев тревожно вздрагивают на ветру. Акио тут же оборачивается, но спохватывается слишком поздно. Воришка цепляет рыбу зубами в последний момент, давая дёру. Он успевает лишь прикоснуться к гладкой шёрстке, прежде чем проворная белоснежная задница скроется в дырке средь гнилых провалившихся досок. Паршивец, нашёл себе местечко и впрямь не достать! — Ну вот… — печально вздыхает мальчишка, садясь у ступеней. Он так долго ждал пока Кадзуха наконец принесёт вяленую рыбу, чтобы поесть её вместе… и вот что случилось! К горлу подступает необъяснимая тошнотворная горечь. Акио готов прямо сейчас разреветься от несправедливости. — Ты что подкармливал его всё это время? — мягко звучит голос Каэдэхары. Тот, похоже, совсем не расстроен. — То-то я гляжу, он здесь зачастил. Пушистая беленькая мордочка заинтересованно выглядывает из-под ступеней, любопытно выпучивая глазки, даже принюхивается слегка, когда Кадзуха подходит ближе и всматривается в ответ, по-доброму улыбаясь. — Я же не мог оставить его голодать! — хмурится Акио. — Видел его мордашку? — Да, на твою очень похожа. — Чт… Кадзуха! — самурай хмыкает, прикрывая глаза. Из-под укрытия раздаётся довольное фырканье. Акио наклоняет голову и наблюдает, как жадно малыш впивается в рыбёшку, старательно отдирая кусок за кусочком, ушки поджаты, а взгляд сверкает предупреждающе из темноты, мол, моя еда, не вздумай стащить. Мальчик возмущенно хмыкает, отворачиваясь. — Что ж, похоже, придётся перекусить в дороге. Ты как, не сильно голоден? — Нет… — Акио виновато вздыхает. — Вот и славненько, — улыбаются так тепло и… — Ну что, готов? Кажется, будто бы дыхание замирает в лёгких. Ветер игриво треплет белёсые спутанные пряди, сдвигая их на глаза и ещё заспанные щеки. — Слушай, Кадзуха… — мальчишка робко цепляется в тонкий рукав своего хаори, нервно оттягивая, отчего ткань немного сползает с правого плеча, — а ты точно уверен, что мне стоит пойти с тобой? Солнечные лучи ласково согревают нежно-молочную кожу. — Не хочешь? — Хочу… просто я… — поджимает пальцы в кулак и произносит почти шепотом, — не знаю… — шелк стискивается едва ли не до треска. — Мне же не позволено покидать… — Акио, — мурлычут тихо со светлой улыбкой. — Ты ведь хочешь посетить Инадзуму, я знаю. А сколько раз ты просил меня рассказать о ней? Не лучше ли самому всё увидеть? Мальчик кусает губу и кивает застенчиво: — Да… наверное, ты прав. Лицо Кадзухи вновь сияет от ослепительной улыбки. Мальчишка опускает голову, чувствуя ощутимую тяжесть у живота и явный недостаток прохлады. Жарко. Чертовски. Вся грудь пылает от этого непонятного трепещущего чувства. Акио кажется, он и находиться подле Каэдэхары вскоре не сможет. Его взгляд… обжигает. И это совсем не в плохом смысле… мелкая дрожь во всём теле и странное, возможно, даже пугающее чувство, будто бы он вот-вот задохнётся в этом беспорядке… ему приятны. Он согласился по глупости. Дурак. И только потому, что Кадзуха очень просил. Так настойчиво, так долго рассказывал о фестивале, о фейерверках, о праздничных юкатах и расписных веерах… Его глаза так живо искрились, Акио мог бы отдать всё за возможность глядеть на них тайком целую вечность. Он смог бы лишиться тяжкого бремени, пойти против правил и обязательств, отречься от всего, что долгие годы утягивало на самое дно, терзало, мучало, разорвало его истинную сущность на части, истязало душу и тело… Он терпел, он желал и отчаянно жаждал. Однако сейчас… разве он всё ещё тот, кто нуждается? — Акио, — холодок приятно ласкает уши. — Думаю, нам придётся сойти с этой дороги. Госпожа и правда убьёт его. Он в этом не сомневается. — Это же… — мальчишка восторженно разглядывал в руках Кадзухи большущие спелые персики бело-соломенного цвета с ярковато-красным румянцем. — Откуда… как ты это достал? — Стащил у самой ограды… — Что? — вскрикнул Акио, таращась на то самое место, упомянутое Каэдэхарой, с парочкой небольших домиков, что едва заметно выглядывали через раскидистые кроны деревьев. — Ты… утащил?! — Тише… — Кадзуха вздохнул немного устало и уселся под дерево, вытирая рукавом пот с лица. — Не то чтобы я сделал это намеренно… просто на мою скромную просьбу не отзывались… и даже не прогоняли! Поэтому я забрал немного. Ты ведь был голоден, а мы и половину пути не преодолели. Акио озадаченно покосился на Кадзуху. Тот, похоже, обижался из-за того, что его так несправедливо упрекнули: брови изогнул почти жалостно и губки надул. Как девчонка. Мальчишка уселся рядом, задевая плечом чужое, и взялся разделять мягкий, сочащийся липким соком плод на половинки. Отделить косточку от мякоти получалось сложновато, а потому Акио решил попросту обгрызть вокруг, не заморачиваясь. — Прости… — пробормотал мальчик. — Похоже, я для тебя та ещё обуза. Каэдэхара вдруг вздрогнул и выпрямился, усаживаясь на коленях: — Незачем извиняться! Я знал, что предлагал тебе. Поэтому ты здесь… поэтому мы здесь. Вместе. И мы прибудем в Инадзуму во что бы то ни стало. Самурай произнёс это таким странным голосом, будто бы сопровождать Акио к городку было делом всей его жизни. Какая дурость. Мальчишка поморщился, припоминая, что сам ему на хвост спрыгнул… и уцепился крепко коготками, словно котёнок; конечно, после раздражающих просьб Каэдэхары и обещаний, что ничего страшного не случится. Поверил же, а теперь… — Как скажешь… — мальчик откусил немного и удовлетворённо хихикнул, прикрывая глаза. Опомнившись, протянул Кадзухе оставшуюся половину и нахмурился в ответ на молчаливый отказ. — …Я не был сильно голоден, мог бы и обойтись, это было не обязательно, правда… — вздохнул тяжело. И как же не сделать этого под таким изучающим взглядом? — но… спасибо. Вечерний закат полыхал ярко-алым средь густых темнеющих туч. Золотистые всполохи покорно утопали в отражении бездонных вод Инадзумы. Море было тихим. Акио недоставало выносливости, поэтому они частенько останавливались передохнуть в тени, дабы перевести дыхание и восстановить силы как следует. Казалось даже, мальчишке переносить жару было намного тяжелее Каэдэхары: тот едва-ли не задыхался, понуро плетясь позади, дышал так часто и сбито, что в какой-то момент Кадзуха пожалел о том, что настоял выбраться в самую неподходящую погоду. Позже Акио всё же догадался, что самурай намеренно даёт ему долгие передышки, а потому старался хитрить, и это поначалу даже удавалось. Кадзуха не знал, что именно управляло мелким… Тц. А как его ещё можно было назвать? Бедолага свалился позади так внезапно и удивлялся, почему же в глазах темно и сил совсем не хватает, чтобы встать на ноги. Каэдэхара так переволновался: с макушки до пят ледяной водой облил, к счастью, недалеко оказался колодец; раздел почти до гола, усаживая в тени — у того ещё сил хватало удерживать ткань, не позволяя стянуть хаори полностью. Так и прождали к вечеру. Акио даже вздремнуть немного успел, уместившись головой на коленях ронина. Оно и понятно. Наверняка не один Каэдэхара измучился за день. И всё же стоило разыскать где-нибудь место ночлега, причём сделать это предстояло до наступления темноты. Конечно, самурай мог позволить себе провести ночь под открытым небом, но мальчишку истязать вусмерть совсем уж не хотелось, поэтому, когда невыносимая жара начала спадать понемногу, а ветер вновь повеял прохладой, они сошли к побережью и продолжили путь. — Слушай, Кадзуха… мы ведь уходим не надолго? — голос звучал сипло, совсем тихо. — Почему спрашиваешь? — Я… — замялись, замедлив шаг, — просто… думаешь, с котёнком всё будет в порядке? — О… — Кадзуха остановился, засматриваясь на совсем бледное измученное лицо. –Неужели волнуешься? — Н-нет… — всполошились, — я… Он ведь будет скучать… а ещё проголодается! Он же всю нашу рыбу съел и косточек не оставил! — пронзили таким жалостным взглядом, что Каэдэхара ощутил, как болезненно укололо в груди. — Что же нам делать? Ветер безобразно трепал волосы, обдавая щеки нежнейшим румянцем. — Акио, — глубокий вздох. — Скажи, ты… тоже скучал? Мальчишка сжал его руку покрепче, впиваясь ноготками в кожу. Он и не вспомнит уже, когда Акио ухватился за рукав его верхней накидки, заставляя остановиться, прикоснулся нерешительно, задевая ладонь нежным, едва ощутимым касанием, ловко переплетая их пальцы. — …Что? Н-не то чтобы… не думай об этом, мне есть чем заняться, — буркнули, опустив голову. — И чем же ты занимался в моё отсутствие? — Ох… я должен был изучить свитки, прочесть книги и… приступить к медитациям, чтобы восстановить своё прежнее состояние– но я почти ничего из этого не успел сделать! Кадзуха тихо хмыкнул, засматриваясь на взлохмаченные пряди у лица. Мелкие волоски дрожали на тёплом ветру, игриво переливаясь на свету солнечных лучей. — Вот как… должно быть, тебе было скучно. — Н-не– — Если понравится Инадзума, мы смогли бы вместе наведываться в город. — О? Правда?! — глаза радостно воспылали. Каэдэхаре даже показалось на мгновение, что лицо обрело краски, но мальчик вдруг ссутулился, тихо вздохнув. — А я… разве я не мешаюсь? — Почему это мешаешься? — Ну… мы изменили путь… и вышли к морю. А ещё ты сказал, что мы не успеваем к назначенному времени. Ох. Это можно было понять. Кадзуха в самом деле сказал что-то… подобное. Неужели услышал? Разве Акио тогда не спал на его коленях? Каэдэхара был уверен, тот измотался настолько, что уснул, стоило лишь коснуться подложенной под голову накидки. Что же это получается, они просидели пол дня попусту? Волны мягко ударялись о берег, касаясь босых ног, и тут же отдалялись, оставляя приятное ощущение прохлады. — Я действительно не предугадал, что нам предстоит сменить привычный мне маршрут. Но ты ведь никогда не видел море. Можно сказать, это даже к лучшему… Акио затих, всматриваясь на затухающее зарево. — И правда, — прошептал, соглашаясь. — Я очень рад. Никогда прежде не видел ничего прекраснее моря! Оно тако-о-ое красивое, а ещё огромное… и вода очень тёплая. Только ступни щекочет немного, но это от царапин… похоже, так и должно быть. — Ты поранился? — удивился Каэдэхара. — Где? — Н-нет! Кадзуха! Всё в порядке! — запричитали взволнованно. — Ничего особенного… кажется, я задел ногой ветку или ещё что-нибудь… Самурай опустился на колено и притянул дёрнувшееся тело к себе. Акио едва ли не свалился в песок, когда за бедро ухватились покрепче, и тихо зашипел, вздрагивая от грубых несдержанных прикосновений. — Похоже, кровь уже запеклась, — заключил Каэдэхара. — Видишь? Всё хорошо… — с облегчением вздохнул мальчишка, когда его ногу опустили на место. — Эй?! Что ты делаешь? Кадзуха! Каэдэхара безмолвно отстегнул застёжку на груди и сдвинул хаори с плеча для удобства, взявшись разматывать повязку. — Тебе нельзя снимать их! — негодовал Акио. — Всё в порядке. Рана почти зажила… но ты всё ещё можешь пораниться. Песок, конечно, очень мягок и вода не страшна… однако всегда есть вероятность оступиться. За ногу вновь ухватились и потянули сильнее, ломая сопротивление. Кадзуха бережно стряхнул прилипший песок со ступни и, стараясь не задеть ранку, осторожно обмотал её бинтами, закрепив надёжным узлом. Солнце гасло за горизонтом. Мальчишка засматривается на белёсую макушку, неосознанно вплетает пальцы в спутанные пряди и вдруг взлохмачивает, довольно хихикая. — Э-эй! — Каэдэхара недоумевающе вскрикивает, намереваясь ухватиться за шуструю ручонку, но та вырывается. Глаза Кадзухи опасливо сверкают, и мальчишка, уловив предупреждающий знак, спешит отстраниться, вот только его внезапно дёргают вниз, отчего Акио с визгом валится на песок. — Я ведь говорил тебе быть осторожнее, — нависают сверху. Мальчик всё ещё тяжело дышит. Правую руку нежно ласкают прибывающие волны, они оставляют почти невесомый след морской пены на коже, отбывая. Кадзуха склоняется ближе и шепчет тихо на ушко: — Хочу съесть тебя прямо сейчас. — Чт… Их накрывает волной. Акио давится воздухом, водой и, кажется, собственным здравым смыслом, тяжко кашляет, сплёвывая какую-то скользкую мерзкую водоросль и кривится от солоновато-горького привкуса во рту. Поверить не может, но признаёт — лучше это действительно оказался бы язык Каэдэхары.