Тёмное сердце

Прежде чем Акио успел проснуться, Кадзуха трижды сошел на тот свет и вприпрыжку вернулся обратно. Всему этому не находилось адекватного объяснения. Какого черта он не то что не слышал, но даже не ощущал чертово сердцебиение? Так было всегда? Почему он не замечал этого прежде? Мальчишка то хоть жив всё ещё? Угомонись — твердил словно из-под толщи чистого льда разум. Акио дышал. Казалось, это должно было быть достаточным. Хотя бы для того, чтобы успокоиться немного и отыскать истину в бессвязном потоке мыслей. Но этого недоставало. Вопросы вопросы вопросы. Терзали и без того неподдающийся на простейшие просьбы рассудок. Голова плавилась от нескончаемого всплеска всевозможных суждений и глупых догадок. Всё казалось таким непреодолимым и крайне далёким. Каэдэхара будто бы плыл против течения, безостановочно врезаясь в пороги, соскальзывал у обтёсанных гладких камней, поддаваясь буйному речному потоку… Терялся и не находил желанный ответ. Может, он бредил? Ничего разумного на ум не приходило. Проклятое предчувствие его не обманывало. В итоге Каэдэхара решил, что пока не станет расспрашивать ни о чём. Он не знал, как бы на это отреагировали. Быть может, Акио и сам… не догадывался — это было до смешного дурацким оправданием, но Кадзуха правда боялся уничтожить то хрупкое и пока не совсем понятное, что было между ними таким необдуманным поступком. Поэтому молчать и не подавать виду, будто бы и не произошло кое-что очень… страшное, казалось единственным верным решением. Таким образом он мог выхватить для себя ещё совсем немножечко времени для размышлений. Солнце терялось средь густых облаков, играясь изредка выбивающимися сквозь листву и узорчатые занавески лучами. Яркий тёплый свет мягко нежился на макушке, невесомо касался лица и мешался, не позволяя разглядеть что-нибудь не прикрывшись рукой. Роса больше не взмачивала ноги, лёгкая прохлада запропастилась, сменившись душной жарой. А ещё пить хотелось. Акио, кажись, плелся где-то неподалёку. Каэдэхара знал, что мальчик устал наверняка и просто всё так же не хотел признавать свою слабость, но не спешил усадить того под какое-то дерево. Оставалось ещё совсем малость пройти. А если Акио таки свалится, самурай уж как-нибудь дотащит упрямое тело на спине. Всё же, оказалось, мальчишка был лёгок как пёрышко. Только костлявый немного. Сам же Каэдэхара не станет предлагать ничего первым из вредности. Когда-нибудь гляди и сразит этот противный до невозможности норов. Когда Акио тяжко дышал, кое-как уперевшись плечом о цветочную ограду из кривых выбивающихся лоз, Кадзуха недовольно вздохнул и остановился. Даже сейчас упрямец и не задумывался над тем, чтобы попросить отдохнуть — совсем уж умирать засобирался, так бессовестно воспользовавшись добротой Кадзухи. Городок виднелся неподалёку, поэтому самурай, конечно же, не спешил подгонять бедолагу, послушно подыгрывая и без того нелепому спектаклю. Перед кем только старался, Каэдэхара, честно сказать, и представить не смел. Вдруг послышался шорох. Рассада подозрительно задрожала, а несколько ещё зелёных помидорок упали на землю и укатились по склону, спрятавшись где-то в рыхлой земле. — Смотри! Смотри! — зашипели взволнованно. — О-ох! — тёмная растрёпанная макушка внезапно промелькнула из-под кустов, а затем, будто бы потянул кто, так же быстро исчезла из виду. — Это же Каэдэхара-сэмпай! — Ты слишком громкий, — шикнули. Кадзуха нахмурил брови. — Но… кто это с ним? — растительность вновь шумно содрогнулись, отчего мальчишка испуганно ойкнул и съехал вниз по ограде, плюхнувшись прямо на землю. — К-кадзуха… что это было? Каэдэхара покрутил в руках камушек и закинул, чуть не попав в цель, не рассчитав с ходу бросок. — Вылезайте немедленно. В самом деле думали, что я вас не услышу? Шуршание прекратилось, а потом ребёнок выскочил из кустов, радостно загорланив: — Добрый день! — подбегает поближе и на ограду охотно запрыгивает, чуть ли не вываливаясь головой вперёд. Благо успевает сбалансировать свое положение, прежде чем спохватившейся Каэдэхара готовится едва ли не собственным телом смягчить падение сорванцу. — Коити, сколько раз тебе говорить, нам нельзя здесь шуметь! Родителей же разбудишь! — ворчат вслед некому чуду и тоже ближе подходят, откровенно глазея на свалившегося чуть поодаль Акио. Девчушка, будучи старше, похоже, называлась здесь ответственной личностью. В общем, все безобразности, что были или только собирались быть совершенными на маленьком скромном участке сваливались именно на её совесть. — Сэмпай, Вы всегда наведывались в город один, кто же с Вами? — интересуются, комкая в руках ткань. Кадзуха сопровождает немного брезгливый взгляд, что едва ли не в дрожь бросает мелкого бедолагу — тот сутулится и утыкается лицом в колени. Самурай теперь уж и сам подмечает довольно таки непривлекательный вид. Без того истрепанная ткань была ещё и разорвана у краев. И, конечно, хаори испачкано. Когда же успел? — Тц! — фыркают, всё не бросая попыток истязать несчастную изгородь. — Разве не видишь, Мидория, это же его невеста! Смотри какая красивая! Каэдэхара хмыкает, не сдержавшись. Отчего девчушка, кажется, воздухом давится. — О… точно! — опомнившись, вновь разгорается Коити, уже обращаясь к Акио. — А как Вас зовут? Мальчик что-то бубнит неразборчиво, будто бы засыпая… а может и сознание вновь теряет, кто ж его знает. Как бы то ни было, ответа не следует, поэтому Кадзуха готовится уже придумать что-либо, дабы поскорее распрощаться с детьми, взять в охапку свой неудачливый груз и наконец отдохнуть где-нибудь от долгой дороги, но его мысли перебивают. — Вы теперь здесь жить будете? — уточняет Мидория и глазки жалостно строит. — Обязательно поиграйте с нами! Пускай у сэмпая уже есть невеста, всё же мы будем надеяться, что братец Кадзуха о нас не забудет… — платьице робко сминают, а затем вдруг протягивают цветок, чуть ли не в лицо тыча. — Вот, возьми, пожалуйста. Акио недоумевающе щурится от яркого солнца, похоже, вовсе не понимая, кто его удосужился потревожить и что, собственно, от него требуется. Мидория протягивает ему что-то совсем… непонятное. Кровоцвет и правда выглядит неважно, что не удивительно. Девчонка так нервно тискала его за спиной… странно даже, но от него кое-что да осталось. Пускай и страшноватое, однако вполне всё ещё на цветок походящее. — Конечно, мы поиграем как-нибудь, — соглашается Каэдэхара, а затем кивает многозначительно мальчишке. — Нам уже нужно идти. Ещё увидимся. — Ох… К-конечно… Акио супится, но встаёт на ноги и принимает маленький дар. — До свидания! — кричат в след и рукой машут восторженно, высовываясь из кустов. Кадзуха хотел было окликнуть едва волочащего свои ноги Акио, но увидел, что мальчик застыл позади и с раскрытым ртом глядел на старую громовую сакуру. Она была невероятно большой. Каэдэхара ни словом не преувеличивал её скромнейшее великолепие в своих рассказах. Раскидистые кроны утопали в золотистых лучах солнца, светлые лепестки подхватывал ветер, кружась с ними в неком чарующем танце. — Тебе лучше взять меня за руку, — тихо проговорил самурай, протягивая ладонь. — Так мы не потеряемся, — мальчишка опустил взгляд, засматриваясь. — А ещё… не болтай с незнакомцами и избегай любого контакта со стражниками. Кадзуха не стал ожидать, пока его соизволят послушаться, поэтому попросту потянул вскрикнувшего от неожиданности Акио за собой. — Но я и не стал бы! — отзываются возмущенно, а затем запястье всё же отдирают, останавливаясь посреди улицы. Каэдэхара вздыхает, понимая, что немного переступает черту своими неуместными просьбами из-за того, что слишком волнуется, и поясняет: — От этого мне будет немного спокойнее. — Почему? — любопытствуют и подбегают поближе, стараясь не отставать от Каэдэхары. — Что не так… Стражники разве опасны? — мальчишка с интересом косится на парочку патрулирующих у ворот. Кадзуха только и успевает выхватить его за руку, прежде чем зеваку собьёт с пути громадная тележка с закусками. — Это всего лишь меры предосторожности. — Вот как. Хорошо, — быстро соглашаются и пальцы сплетают с небывалой осторожностью. Ладно, похоже, Акио и так бы не стал разговаривать с кем-либо. Вспомнить только их первую встречу… мальчик явно был недоволен его нежеланным присутствием, всё ждал пока Кадзуха соизволит исчезнуть из глаз. Казалось даже, если не сделает этого, тот и меча не пострашился бы — вышвырнул прямо за дверь, не посмотрев, гроза за окном или жгучее солнце. И всё же… Каэдэхара поди зря беспокоится. Спать в чужом доме то как противились, а от недовольного взгляда девчушки из окраин даже коленки дрожали. Этот человек всем своим видом показывал, что не стал бы лезть на рожон и был крайне избирателен в компании для бесед. Ронин снова вздохнул облегченно, наслаждаясь приятным запахом уличных вкусностей. А потом его вдруг одёрнули, заставив обернуть голову. — Кадзуха… — прошептали тихим неуверенным голосом, — а кто такая невеста? Каэдэхара моргнул и споткнулся о кривую плиту. — Хм… Хочешь что-нибудь острое или пресное? — Акио засматривается на предложенные блюда, увлечённо бегая глазами по различным закускам. Вот так и спроси, скажет — всё слопает. — Сладкое, — не медлят с ответом и пальцем тычут на желаемый десерт. — Снова? — Мгм, — кивают и тянут волнительно за кленовые рукава в нетерпении. — Хочу моти с сакурой. — Может пока всё же возьмём тройные шашлычки? Я бы хотел угостить этим Томо. — Это… — мнутся, терзая взглядом прожигающим из-под прикрытых ресниц. — Мой старый друг, — бросает вскользь Каэдэхара, пока делает заказ. — Мы сейчас встретимся. — А он тоже ронин? — Акио отходит немного в сторону, утащив за собой и Кадзуху под навес, отчего даже легче немного стаёт, пускай и воздух у закусочной до невозможного душный. — Да, его господина не стало несколько лет назад. — Что же случилось? — тёмные глаза загораются неподдельным интересом. — Разве он не должен был совершить сэппуку? — Знаешь, Томо не особо разговорчив, когда дело касается этой темы… Мне известно лишь, что его господин был казнён Райден Сёгун за неисполнение приказа. — О… — изумлённо хмурятся. — Вот как… Должно быть, Госпожа очень жестока, когда дело касается непослушания… Мне жаль. — Ты не виновен. Так и есть. Она, закрыв глаза на своих подданых, сопровождает Инадзуму в упадок. Поэтому нас, самураев, всевозможно утесняют за неповиновение. — Но разве вы не должны безотказно подчиняться воле сёгуна? — Это так. Мой дом клялся в верности и веками служил на благо стране. Однако со временем её убеждения ставали всё несокрушимее, а приказы жестче и бесчеловечнее. Мы, как и многие, отказались следовать её взглядам… Мальчик хотел было сказать что-то, но торговец вдруг отвлёк Кадзуху, протянув шашлычки в яркой обёртке. Каэдэхара вежливо заулыбался, благодаря за закуски. А затем Акио всучили парочку пухлых рисовых лепёшек, изящно украшенных лепестками сакуры. — Выброси его. Мальчишка теряется на мгновение, не понимая о чём идёт речь. Десерт чуть ли не из рук вываливается, пускай Акио и старается справиться изо всех сил, откусывая кусочки побольше. И это лишь потому, что он всё ещё пытается не обронить дурацкий кровоцвет. — Но это подарок! — недовольно фыркают, на что Каэдэхара только бровь изгибает. — В самом деле, Акио. Он же увял. Кадзуха даже если и хотел бы, помочь не смог. Он то шашлычками занят. А они, назло будто бы, аромат источают такой сладостный и неимоверно приятный. Ещё корочкой жаренной поблёскивают на солнце, пока остатки масла соблазнительно стекают по пряным бокам, скапливаясь в шипящее нечто. Уже как-то и не хочется ничего оставлять Томо. — Может… окунуть его в воду? Я думаю, ему жарко. Кадзуха угрюмо пялится на помятое растение. — Не уверен, что это поможет. — Почему? Ты подливал воду в кусты. Они утром казались бодрее. — Ты про томаты? Они ведь росли в земле, а этот — самурай, попридержав о грудь закуску, ткнул пальцем в бутон, отчего, кажись, тот только печальнее сморщился, — уже как полдня сорван. — И… ему правда никак не помочь? — Каэдэхара серьёзно кивает. Мальчик вздыхает и супится, явно не желая расставаться с подарком. Он понимает, что действительно не сможет носиться с ним по всему городу. И если не сейчас, позже всё равно распрощается с несчастным цветком, таки позабыв где-нибудь. — Ладно. Я оставлю его здесь, — Акио подсаживается к цветочной подставке и запихивает осторожно кровоцвет меж соцветий ярко-синих гортензий. — Так ему не будет одиноко, — поясняют с важным видом. Каэдэхара хмыкает, не скрывая очарованной улыбки. Проводит ровную спину взглядом и тут же спешит развернуть Акио в обратную сторону, прежде чем тот не успеет затеряться в толпе. — Невеста? А! — светловолосая девчонка сверкает будто бы с улыбкой на лице радостной и счастье излучает теплее самого лучика солнца. — Вот же она! Акио чуть голову приподнимает, разглядывая внимательно молодую девушку в нежно-голубом кимоно с аккуратно собранной прической. — Красивая… — шепчет задумчиво. — Да, — соглашаются, тихо вздохнув. — Невесты очень красивые и талантливы, а ещё они настоящие хранительницы домашнего очага! — золотистые глазки сверкают неудержимой задорностью и озорством. — Жених должен был хорошо постараться, чтобы понравится ей и получить согласие на женитьбу. Она, похоже, хорошая невеста. — А что… есть плохие? — разевает рот Акио. — Конечно же есть! — звучит даже возмущенно немного, мол, а как же о таком нельзя было узнать? Но девчушка быстро успокаивается, понимая, что не каждый может быть таким же догадливым как она. — Плохих невест не любят. С ними расторгают помолвку или вовсе… — мальчишка поближе наклоняется, поскольку голос становится тише, и вслушивается внимательно, — запирают в тёмном-тёмном доме, чтобы никто не увидел. Но мне их так жаль… даже если они плохие, никто такого не заслуживает! — Ёимия, а ты… Акио чуть ли язык не прикусывает, когда его вдруг стукают по спине, привлекая внимание. — Жених! — девчонка указывает на высокого мужчину в каком-то вычурном церемониальном кимоно. — Видишь? — Акио кивает, наблюдая, как парочка скромно приветствует друг друга и спешит уединиться, заглянув за переулок. — Они будут жить вместе, а потом заведут детишек! — Вот как… Стоп. Что? Это же не значит, что они с Кадзухой и правда… а где же взять этих… детишек то? И потом, что с ними делать? Их же кормить нужно будет, а ещё они шумные и весьма грубы на слове… Да и вообще, Кадзуха не сказал, что теперь они должны пожениться! — Ой! — вскрикивает Ёимия, отчего Акио растерянно вздрагивает, чуть не заваливаясь на подвесной кашпо у стены. — Мне уже пора… фейерверки… Я совсем заболталась! — девочка стукает себя кулачком по лбу, а потом тихо стонет, кажись, силу не рассчитав. Акио пододвигается ближе, проверяя, не осталось ли ничего красного на лице. А потом ему вручают… кое-что. Маленькое, искрящее и сверкающее яркими всполохами. — Держи. — С-спасибо… — склоняет голову набок и наблюдает, затаив дыхание, как живо светится огонёк, переливаясь ярким игривым свечением. — А что это? — Это — мой скромный подарок тебе. — О… Снова подарок? У этих инадзумцев традиция такая что ли — подарки каждому попавшемуся встречному дарить? Потом только и думать куда эти вещицы девать. Мальчик даже не знает как отблагодарить, лишь за палочку хватается крепче, не смея сдвинуться с места — что если потухнет? — Приходи ещё обязательно! — хлопают по плечу ободряюще, отчего тот снова пошатывается, чуть огонёк из рук не выпуская. Ёимия ловко запрыгивает на огромные бочки, забирается по стене на край крыши, а затем, пробегается вдоль, отбивая гэта какой-то даже замысловатый ритм по черепице, и исчезает из виду. Акио только и остаётся таращиться, восхищенно хлопая глазками. — Вот ты где! — неожиданно окликают. — Скучал? Кадзуха опирается локтями о старую деревянную ограду и глазеет с таким откровенным отголоском запала в глазах… что как-то даже дыхание перехватывает. — Нет… я– — Голоден? — вот так просто перебивают, разжигая колкое раздражение. Но Акио спокойно кивает в ответ. — Пойдём, угощу тебя вяленой рыбой. Ты ведь так и не смог её съесть. Мальчишка должен был отказаться. Хотя бы ради приличия. Или потому, что сейчас с превеликой радостью вздремнул бы где-нибудь, пускай даже и на этой лавочке — без разницы, только бы в тени и без лишнего шума. Веточки глицинии мягко содрогаются, когда самурай решается преодолеть некую преграду, успешно приземлившись прямо на ноги. Искорки грустно сыплются, растворяясь на тёплом ветру. Огонёк затухает. Каэдэхара расплывается в яркой лучезарной улыбке: — Похоже, ты успел кое с кем подружиться, — Акио вновь кивает застенчиво и взгляд отводит в сторону. Кажется, он только недавно вот обещал Кадзухе не болтать с незнакомцами. И, конечно, не сказать, что Ёимия была незнакомкой, ведь Каэдэхара то поздоровался с ней, прежде чем бросить его дожидаться на улице в одиночестве. А потому пускай попробует сказать, что ему не стоило с ней разговаривать… — Очень мило с её стороны. Да, Ёимия была милой. Поэтому– Ох, он даже не попытается упрекнуть? — Что такое? — И ты… ничего мне не скажешь? Мальчишка почти-что изламывает остатки догоревшей палочки напополам. — Хм? Кадзуха сейчас вот опять заставит его поперхнуться в собственных чувствах: тяжких, обременяющих… но для Каэдэхары это всего лишь незримая мелочь. Акио вздыхает, предвещая то самое, отчего обычно остаётся лишь молчаливо умирать снова и снова, в тщетных попытках собраться с мыслями и донести, показать… да вот всё показать. Это сложно. — Ты сказал мне не болтать– — Ох! Нет! — достаточно таки быстро спохватываются. Он уж думал, распинаться придётся и краснеть неистово от этих улыбок. — Я имел в виду стражников и подозрительных незнакомцев. Знаешь, таких с очень странным недобрым взглядом, от которого мурашки по коже… — У меня от тебя мурашки по коже, — фыркают, отвернувшись. — О? Каэдэхара выбрал столик у входа. Место казалось хорошим: не посередине, чтобы не вызвать лишних неудобств, но и не в самом дальнем уголке заведения. А ещё от него открывался просто пречудесный вид на бескрайнее море, о котором, конечно же, Акио вмиг позабыл, успев только опустить взгляд чуть пониже. — Кадзуха… — глаза резво метались по столику, забитому доверху различными угощениями. Спрашивалось где, собственно, его вяленая рыба и как её отыскать? — Здесь столько всего… мы точно справимся? — Не сомневайся, — ласково промурлыкали. Акио вздохнул тяжело, не зная за что сперва взяться. Вон там, по правую руку, краб в сливочном масле, а чуть поодаль — тэмпура в кляре, мягко обжаренная, покрытая нежными лепестками сакуры. От всего этого вида мальчишка едва ли не слюной подавился. — Вот, — Каэдэхара пододвинул поближе крабовый кораяки. — Попробуй всего понемногу и запомни, что понравилось больше всего. Акио кивнул и наколол осторожно на палочку сочную ножку краба, задевая алый бок золотистой икрой, склонился чуть, чтобы вдруг не испачкаться, а затем– — Мхм! — мальчишка сморщил носик и язык высунул, краснеющий и, кажись, опухающий даже. По крайней мере чувство было такое, будто он и вовсе приложился сдуру о раскаленный пламенем уголь. — Больно-больно-больно! — в глазах скапливалась влага. — Что такое?! Горячо? — в ответ слёзно закивали. Кадзуха в один миг всучил чашу с водой и стал дожидаться, пока Акио не полегчает. Мальчик лишь хлебал жадно, всё добавки прося, и вовсе не замечая, что проливает остатки на грудь. Внимание поди удалось привлечь всего ресторанчика. Хозяева то и делали, что носились из угла в угол с водой, пока соседствующие столики глазели да перешептывались. — Прости, совсем забыл предупредить, — пробормотали виновато. — Я же всегда приносил тёплые или почти остывшие блюда… Когда Кадзуха поймал на себе заплаканный взгляд, чуть ли не на весь стол завалился, ближе пододвигаясь, и поинтересовался взволнованно: — Как? Болит ещё? — Стало получше. Спасибо. Каэдэхара кивает, но больше ни слова не произносит — ест тихо. Однако от этого, что удивительно, не легчает, а наоборот — грустно как-то становится и неуютно. А ещё на них по-прежнему смотрят. Кадзуха не отрывается от тарелки, уплетая неспеша суши с креветками. Акио хмурится. Конечно, он бы тоже хотел их попробовать, но всё ещё крайне неумело обращался с этими… палочками. Наколоть какой-либо кусочек, а особенно самый большой и непременно сочный, проблем не доставляло, однако если приходилось иметь дело с рисом или чем-нибудь маленьким, скользким — тогда вот попробуй всё это подцепить, а главное — ко рту дотащить в целостности. Кажись, его опечаленный вид замечают. Каэдэхара вопросительно изгибает бровь, мальчик, в свою очередь, указывает на суши и палочками пытается схватить кусочек, но те лишь соскальзывают и бока помятые кромсают. Жестоко. Кадзуха тихо хмыкает, продолжая внимательно следить за героическим сражением с тунцом. В кои-то веки Акио решает схитрить, пронзив суши палочкой, подумывая довольно, что дело за малым. Однако, как только кусочек опускается к соусу, он вдруг разваливается напополам и плюхается прямиком… в ту чашу. Тёмные брызги марают аккуратно разложенные ломтики вяленой рыбы, моллюски… и даже крабовый кораяки! Каэдэхара заходится хлипким кашлем, уж очень подозрительно напоминающим смех. Акио кусает щеку. — Ты испачкался, — о чудо, подмечают. И вытирают осторожно остатки соуса, проезжаясь большим пальцем по нижней губе. Акио касается языком горьковатой шершавой подушечки, но Кадзуха, как ошпаренный, вмиг отстраняется. — В следующий раз будь осторожнее, ладно? — улыбается безучастно. Мальчишка чувствует, как плавно расползается по всему телу жар и отворачивается, словно его пристыдили. Подумать только! Так опозорить Каэдэхару перед столькими людьми… Нужно же было постараться! Палочками вдруг постукивают по тарелке, привлекая внимание. Там, откуда ни возьмись, красуется тот самый тунец. Вернее, не тот самый, а целее намного и даже побольше. — Ты почему не ешь? — любопытничают, проглатывая аж две суши за раз. — Я наелся, — отрезают с неутолимой грубостью. Самурай хмыкает, прекрасно зная, что мальчик со своим необузданным аппетитом просто не может утолить голод парочкой сладких пухляшек из клейкого риса и… а он сейчас ел вообще? Акио вздыхает нерешительно и признаётся: — Не хочу… причинять неудобств. — О чём ты? — Все же смотрят на нас! — голос непроизвольно ломается, но уже чуть тише добавляют: — Разве не замечаешь? — Ох… Правда? — оглядывается Кадзуха, действительно обнаруживая нескрываемый чужой интерес. — Поэтому я– — Но мне всё равно. — То есть? — мальчишка моргает изумлённо, не зная как на такое вот тошное равнодушие реагировать. Каэдэхара смекая, кажись, в чём кроется корень проблемы, мягко улыбается: — Ты можешь есть это руками, если будет удобнее, никто и слова поперёк не осмелится сказать. — Ч-что… — растерянно шепчет Акио, — не понимаю… — Вот, — ронин тянется к вяленой рыбе и цепляет пальцами самый большой кусочек, — смотри. Если продолжать бояться мнения окружающих, как тогда жить в свое удовольствие? — и запихивает в рот, довольно мурлыча. — Я не… — Каэдэхара образцово пальцы облизывает, прикрывая веки. Акио всё ещё перебывает в некой прострации. На них, а точнее — на Каэдэхару Кадзуху, черт возьми, глазеют все кому не лень. И желание странное вспыхивает — спрятать Кадзуху от всех этих глаз. В тёмном-тёмном доме. Чтобы только он смотрел на него. — По большей части всем всё равно на твое поведение. Если оно, разумеется, не выходит за рамки дозволенного. — Вот как… Самурай так и разбирает рыбёшку по частям: то маленьким, а то большим. Пускай его слова и правда имели смысл, Акио всё размышлял, стоило ли ему прислушаться и последовать примеру Каэдэхары. Долго ломаться и не пришлось. С каждым кусочком, а Кадзуха по удивительному стечению обстоятельств выбирал только самые большие ломтики — стремительно плавились остатки терпения Акио. Поэтому, прежде чем пальцы ронина вновь ухватились за рыбу, мальчишка вытащил кусочек прямо из-под чужой ладони и закинул в свой рот. Каэдэхара хмыкнул удовлетворённо, вздохнув: — С этого и стоило начинать. Позже Кадзуха под недовольные сопротивляющиеся возгласы затаскивает таки мальчишку в домик дядюшки Тору. Акио успевает на ходу врезаться в Томо и «помочь» Горо побыстрее разобраться с бонсаем, попросту столкнув растение неосторожным движением… а затем только и делает, что извиняется, поначалу к самураю какому-то приставая, но потом уже спрыгивает Горо на хвост — тот, похоже, ему куда мягче кажется и добрее. Но когда Акио всё же на время запирается в их собственной с Каэдэхарой комнате, Кадзуху вдруг утягивают куда-то и сёдзи захлопывают глухо. Руки по обе стороны от плеч никак не дают высвободиться от влияния прожигающего взгляда. — Кадзуха, — дыхание учащается, когда Томо склоняется к нему ближе и шепчет тихим сдержанным тоном. — Посмотри мне в глаза и скажи, что правда не знаешь, что этот мальчик на самом деле преемник Электро Архонта.