Тёмное сердце

И солнце не успело толком подобраться к зениту, как всем в округе стало известно — у входа во дворец Тэнсюкаку случился настоящий переполох! Акио, ох, как же ему не свезло, со страшным грохотом влетел лбом прямо в тележку! Непонятно, но как-то он споткнулся и полетел… с ветерком. Это уж точно. Густая пыль поднялась в воздух. Все застыли кто где стоял и пытались разглядеть мордашку отчаянного, который бросил вызов закусочной на колесах и, разумеется, проиграл ей с позором. Тележка же перекатилась вверх дном, а все-все вкусности из неё повываливались. Владелец вроде ругался… а может быть, плакал. Как бы там не было, старика явно не сильно заботило, что виновник трагедии не хотел его слушать. Перед ним стояла только резиденция Тэнсюкаку. Она завораживала своим неоспоримым величием и одновременно заставляла подогнуться коленки. Мальчишка затаил дыхание, поджав кулачки — волнительные искорки стремительным потоком пронеслись телом, будоража рассудок. Солнце ударило прямо в глаза так, что даже лоб заболел — возможно, это отозвалась на раздражитель новая шишка. Акио поморщился, отряхнул юкату от пыли и попытался проскочить в резиденцию незаметно. Однако, кое-что он не взял во внимание. — Эй, мелкий, с дороги! Живее! — грозный досин возвышался непробиваемой скалой над мальчишкой. Акио весь сжался от страха, но не смог отступить. В конце концов он уже решился встретиться с ней. И принять то, что должен был. — М-мне… мне нужно пройти! — тень на лице стражника зловеще исказилась, отчего к горлу подступил неприятный липкий комок, а сам мальчишка замер на месте, не в силах что-либо сделать. — Ты не расслышал?! — разгневано рыкнули. Громила схватился за тати, готовясь вовремя нанести удар виновнику беспорядка. Мальчишке даже дышать вдруг оказалось так страшно… Он… он не знал, что это будет непросто. — Пожалуйста! — взмолился он, едва ли не падая на колени перед досином. В груди что-то защемило от злости. — Умоляю! Впустите меня в Тэнсю– — Тебе здесь нечего делать! Тяжелый лязг подействовал отрезвляюще. Акио вздрогнул и отшатнулся — выражение чужой рожи, казалось, обещало ему мгновенную смерть. И чего же он ожидал? У него и шанса то нет. Как забавно выходит. Стало обидно. Было несправедливо. Никто и слушать его не желал! Зачем тогда она приказала дождаться… Да как вынести столько всего и не свихнуться к чертям?! Почему он всё ещё терпит подобное обращение?! Почему Госпожа так с ним неправильно поступила?! Похоже, ничего другого не оставалось больше, кроме как сигануть как есть телом на затупленное остриё. И будь что будет. В это мгновение никакой здравой мысли не появилось… Он забыл обо всём напрочь, ему как голову валуном сшибло. А осталось стоять только тело. И тело ринулось действовать. Акио сжал челюсть, и гэта оттолкнулись от разбитой плиты… В груди что-то сломалось, заболело, в ушах зазвенело от глухой пронзающей боли, он задохнулся воздухом и не сумел нормально вздохнуть, в глазах поплыло, а тело потеряло чувство опоры — с первой же попытки втиснуться между громилой Акио отлетел от ворот на добрые полтора метра, смачно затормозив подбородком о землю. Руки задрожали, отказавшись подняться. Тело ломило так, словно его столкнули с обрыва на острые скалы. — Мелкий! Я сказал тебе убираться! — гневу досина не было предела. Акио что-то хрипло вякнул и простонал. Голова, рёбра… весь он, казалось, готов был развалиться на части, но мальчишка приподнялся и взглянул на досина с нечитаемым вызовом. — Д-да я с-сейчас… Кх-ха! Я тебя с-сейчас как– Ай-ай-ай! За ухо вдруг схватили и потянули так сильно, что удалось вновь встретиться с белым-белым светом вдали… Акио оттащили в проулок и швырнули в какой-то обшарпанный уголок, усадив толком не оказывающее сопротивление тело на старые ящики. — Кадзуха? — удивились, примечательно изогнув тонкие бровки. — Что ты делаешь?! — самурай встряхнул мальчишку за плечи, придвинувшись почти что вплотную. В глазах ещё больше поплыло. Акио замычал и кое-как высвободился из хватки ронина, пытаясь того оттолкнуть. Казалось, вот-вот и желудок вывалит наружу всё, что он успел слопать за день… А это Кадзухе нельзя было увидеть! — О-от-твернись! Отвернись! Я с-сейчас… к-кажется… Че-е-ерт! — захныкал Акио, зажав рот руками. — Ты… Блеск в тёмной оболочке зрачка дрожал от переполняющих чувств, а и без того бледное лицо утратило краску. Кадзухе не стоило здесь появляться… разумеется, по понятным причинам. Но он здесь всё же очутился. И, что самое ужасное, вмешался — вот чего действительно нельзя было ни за что допустить! — Акио, — голос был тих, но в глазах загорелось настоящее пламя. Кадзуха поджал губы, коснувшись щеки. И это незначительное действие произвело невероятный эффект! Жар прибыл на то самое место — бледное личико ожило. Любовь творит чудеса! Вот так, значит, бывает? — У тебя здесь синяк, — подметил Каэдэхара, ткнув в лоб кончиком пальца. Мальчишка вздрогнул и зашипел, намереваясь отстраниться, но Кадзуха схватился за пылающие щечки руками, не позволив этого сделать. Только дёрнуться получилось. И покраснеть ещё гуще, конечно. — А вот здесь, — большой палец несильно надавил на нижнюю губу, — кровь. Акио ничего не ответил. Даже дышать удавалось с трудом. Потому что всё то, что только что с ним случилось подняло внутри самый ужасный торнадо в Тэйвате! Ронин стоял так близко, что можно было услышать стук сердца о грудь. Каэдэхара не переставая разглядывал его всего… так бесцеремонно! Это слишком смущает! В какой-то момент Кадзуха вдруг задышал чаще, приблизившись и снова заглянув прямо в глаза. И тот волнующий взгляд, что открылся, то желание, та страсть… это нельзя было передать словом. Акио уже было готовился ответить на поцелуй… Но этого не случилось! Кадзуха что, ждал особое приглашение? Каков же придурок! Мальчишка отпихнул от себя слишком прекрасную морду ронина… Настолько прекрасную, что невозможно смотреть! Да, лучше б он никогда не встречал это лицо и жилось бы, может, спокойнее! — Что ты вообще здесь забыл?! — мальчик был крайне раздражен, поэтому сорваться на Кадзухе в этот момент не стоило ничего. — Акио… — Что?! Ронин оставался невозмутим, что просто невероятно бесило. — Зачем ты пошел за мной? Тц… Ведешь себя как наседка. Не надоело, Каэдэхара? — Акио сверлил Кадзуху взглядом до тех пор, пока ему, кажись, это не надоело. А потом мелкий расселся посвободнее, закинув ногу на ящик: — И вообще, раз уж ты здесь, ты то мне и поможешь. — Помогу тебе с чем? — Встретиться с госпожой Наруками Огосё, конечно. — Ты… Ты чего удумал? Для чего тебе сдалась Её превосходительство Наруками Огосё? — оторопел самурай. — Я должен с ней повидаться, — вздохнули будто бы обречённо. Эта эмоция глухо отозвалась в груди болью… Но почему? Акио хотел этого или же нет? — Это невозможно, — ответил Каэдэхара. — Кто тебя в здравом уме туда пустит? Мальчишка наклонил голову набок и улыбнулся. — Что за… Что за дурацкий взгляд?! … — Ни за что! Мне, думаешь, жить уже надоело?! — Пожалуйста, Кадзуха! Отведи меня в Тэнсюкаку. Ронину явно хотелось сбежать от этих хитрых соблазнительных глаз. Архонты, его же сейчас собирались облапошить… обвести вокруг пальца как настоящего идиота! А он оставался на месте и слушал?! Именно так. Каэдэхара нахмурился. Акио стоило бы сказать, что в Тэнсюкаку вход всем строго-настрого воспрещен, а если они проберутся в резиденцию незаметно… их обоих схватят и лишат головы! Однако не успел ронин и рот приоткрыть, как мелкий свалился в распростертые руки Каэдэхары, ухватившись за шею. — Сделаю, что захочешь. Обещаю, — крепко сжали второй рукой кленовую ткань на груди и губки надули, умоляюще вглядываясь в самую душу. Вот так обычно жизнь вместе с сердцем отдают во владение человеку. — Я придумаю что-то, — пообещал самурай. Деваться и так было некуда. Акио смял ткань сильнее и притянул к себе, с благодарностью чмокнув Кадзуху в подбородок. — Знал, что ты мне не откажешь, — улыбнулись коварно. Самурай признал поражение, а если честнее, он и не верил в победу. Потому что по взгляду изначально можно было понять, кто здесь и кого из них подчиняет. Поэтому не то чтобы Каэдэхара был огорчен, скорее наоборот. Искорки в чужих глазах сверкнули нетерпеливостью. Акио ткнулся вслепую, чмокнув ронина в уголок ухмыльнувшихся губ. Кадзуха кожей ощутил жар чужого дыхания и позволил углубить поцелуй, поддаваясь давлению языка и впуская Акио в рот. В ответ сладко вздохнули, прижались ближе, повиснув гибкой лианой. Кадзуха подхватил мальчишку за бедро, не давая упасть, и придавил того спиной к старой стене. Ресторанчик, к счастью, не рухнул. А вот их прежняя хижина точно бы задрожала, если б не развалилась окончательно в хлам. Акио изогнулся дугой, притираясь промежностью к Кадзухе ближе. И внутри снова вспыхнуло пламя — настолько очаровательно самураю простонали в трепетный поцелуй. Мальчишка не кусался и вел себя скромнее обычного, хотя его желание было таким очевидным. Сложно было сдержаться. Однако не сложно было представить, что их ждет, решив бы кто заглянуть в треклятый проулок прямо сейчас. И прокляли бы все Архонты Каэдэхару Кадзуху за наличие головы на плечах в столь неуместный момент, но сейчас… Именно сейчас им стоило воздержаться! Ронин отстранился, с трудом разорвав поцелуй. Акио вглядывался в лицо неудовлетворенно, но также в нём читалась взволнованность. — Что… ч-что п-произошло? — затревожился Акио. Самураю захотелось сломать себе шею. Он не вынесет больше! Почему всегда он виноват в том, что не может позволить им сблизиться… по-настоящему. От него требуется всего лишь согласие! И пускай Каэдэхара всё ещё оставался не уверен в… некоторых мелочах, Акио он точно хотел позволить взять больше. Они оба хотели этого, это было так очевидно! Архонты, они бы смогли заняться этим уже бесконечное множество раз! Тогда какого хрена, Каэдэхара? — Кадзуха? — чужие глазки почти не моргали. Ну конечно! Должно быть, тот снова подумал, что сделал что-то не так! И даже сейчас Акио мелко подрагивал — в жару, да. Сейчас был полдень, а солнце могло прожечь в макушке дыру. Не будь они в теньке, разумеется. Мелкий, кажись, захотел приподняться. Но это сделать не вышло. Акио чуть не съехал задницей с ящика, поэтому тому пришлось выставить ногу. Коленка подогнулась. Каэдэхаре сразу по сморщенной мордашке всё стало понятно. — Что с ногой? Акио истомно простонал. Скрывать что-то от Кадзухи долго не удавалось. — Ничего. — Я видел твоё лицо. И это выражение не сделалось лучше, — сказал самурай. — Ты хромаешь? — Не правда! — Ну давай, соври мне ещё раз. — Чт– — Что с ногой? — Не знаю! — крикнули раздраженно. — Подвернул где-то. — Не правда, — передразнил Кадзуха. Мальчишка старался не смотреть в глаза. Это было заметно. И это Каэдэхаре определённо не нравилось. Мелкий молчал. Не было ясно, почему тот скрывал боль. А Кадзуха ведь мог его только что с легкостью покалечить! И, может быть, Каэдэхара поступил правильно и, может, Кадзуху больше не будет целую жизнь мучить совесть… а он то думал, испортил та-а-акой подходящий момент! Тц. Очень подходящий. — Чего уставился? — похоже, методом защиты Акио решил использовать нападение. Так он думал разозлить ронина, чтоб тот к нему не совался, что было ошибкой. Поскольку Каэдэхара тоже предпочитал использовать нападение. — К-кадзуха! Ты чего?! Отпусти! Немедленно отпусти меня! Идиот! — мелкому даже удалось треснуть ронина по голове, прежде чем Кадзуха приподнял того на руки, закинув на плечо, словно ребёнка. Акио раскричался и застукал по спине с ещё большим энтузиазмом. Да, самурай предполагал, что мальчишке такое обращение совсем не понравится. — Отпусти, Каэдэхара! — Зачем? — Зачем?! Ты совсем дурак?! Отпусти сказал! Я сказал отпусти! — Не хочу. — Я тяжелый! Верни меня на место! Я смогу пойти, честно! Сказал же, что с ногой ниче-е-ег-го-ой! Мелкого слегка подбросило, что заставило сжать ткань у шеи ронина сильнее. Кадзуху в отчаянии задушили его же тканями кимоно, утыкаясь подбородком в макушку. — Вовсе ты не тяжелый, — захрипел самурай, крепче сжав пальцами мягкую задницу. — Знаешь, я бы сказал, что даже… хм… как мешок с рисом. И снова эта улыбка. Придурок! Каэдэхара самый настоящий придурок! Акио уставился на довольное лицо Кадзухи и разозлился ещё больше. — Что ты хочешь этим сказать? Ты меня оскорбить попытался?! Тёмный взгляд, должно быть, готов был растерзать всего Кадзуху в клочья. — Я же просто шучу… Может быть, два. — Э-э! Да ты совсем страх потерял! Идиотина! Всё говорило о том, что Каэдэхаре стоило бы поскорее уносить ноги — настолько Акио сейчас был разгневан. К тому же поколотить самурая мелкому, в его то положении, было бы проще простого. Однако Кадзуха только молчаливо чмокнул раскрасневшееся от недовольства личико и медленно отпустил вмиг обмякшее тело на землю. Акио, кажется, растерялся и пока не знал цвета маски, которую бы стоило натянуть на лицо. — Почему ты сердишься? Не я разве должен был разозлиться? — решил спросить в открытую самурай. — С чего бы? — фыркнули всё так же обиженно. — Ты снова не сказал о проблеме. — Будто бы ты всем со мной делишься! — взгляд сверкнул молнией, отразив цвет густых туч в самую страшную бурю. — Или думаешь, я не знал? — О чём ты? — А ты сам догадайся. — Ты… потрясающе выглядишь, — прошептал самурай, дотронувшись кончиками пальцев к завязкам на рукавах. — Ты тоже… очень красиво, — ответили с придыханием. Послышался тихий звон вздрогнувших колокольчиков, фонарики у входа пошатнулись от порывистого дуновения ветра. В какое-то мгновение в проёме появилась мордочка Горо. Тот завалился плечом о деревянную стену и некоторое время просто молчал, с интересом рассматривая смущенную чужим и явно нежеланным вниманием сладкую парочку. Дёрнув ушком, парнишка сказал: — Каэдэхара-сан, неужели у тебя всегда были такие невероятно-красивые ткани, а ты нарядился в них только сейчас? Какая досада! — Может быть и так, но в них не очень комфортно, — пожал плечами ронин. — Рукава широки, жалко испачкать. — Вот как? Но тебе правда очень идет. Скажи ему, Акио. Акио угукнул и закивал. Каэдэхара же вздохнул, чуть откинув голову к небу. Раскидистые кроны слабо зашелестели — небесная гладь была чистой и безмятежной. — Не сходишь с нами? — вдруг предложил Акио. Похоже, ему не иначе как понравилось развлекаться с… вот этим. Что ж, стоило признать, они действительно сблизились быстро. Однако Каэдэхара от такой мысли не просиял. И Горо, к счастью, учуял опасность. — Я приду смотреть только на фейерверк. А все развлечения оставлю тебе. Акио надулся: — Но почему? Тебе разве не хочется поесть, повеселиться… — мальчишка задумался на время, ведь и сам смутно понимал, что ждет его из развлечений на фестивале. Честно сказать, Акио хватило бы только вкусной еды. — Что ещё, Кадзуха? О, праздничное шествие! Это должно быть очень торжественно! Горо улыбнулся, шевельнув хвостиком, но помотал головой: — Прости, я останусь. Кадзуха, знал, что Горо не хотелось отказывать. В какой-то степени его даже жаль стало. Он не смог ни с кем поладить так, как с мальчишкой, даже их отношения с Томо смотрелись натянуто. Но эта проблема Кадзухи не касалась. — Томо ушёл? — решил уточнить самурай. — Не-е, отдыхает, — бросили в ответ будто бы даже с обидой. — Тогда скажи, что я вернусь поздно. — Тебе не стоит сближаться с ним, — сказал Кадзуха, когда им уже удалось отойти от дома на приличное расстояние. — Почему? — подали тихим голосом. Кажется, Акио всё ещё грустил оттого, что Горо отказался развлечься с ним вместе. — Я слышал, Горо блохастый, — ухмыльнулся ронин. — Чт- Кадзуха! — бровки изломанной линией сошлись у переносицы, Акио выглядел так, будто вот-вот стукнет самурая тем, что под руки попадется за такие глупые шутки. — Что за бред?! Он же не собака! — Акио кричал и выглядел даже забавно. Со стороны, должно быть, казалось, словно его, Кадзуху, со всей должной руганью отчитывает ревнивая жёнушка, за то, что он сам, бессовестный — бессовестный идиот, как бы точно назвал его Акио — подмигнул какой-то девчонке. Бесстыжий грязный-грязный нахал и не иначе! Только вот ревнивцем во всей этой ситуации мальчишку было сложно назвать. В отличии от Каэдэхары, естественно. Кадзухе определённо стоило вести себя поприличнее. Взять лишь то, что их вместе чуть не поймали на людях. И чья же это вина? Каэдэхары Кадзухи, разумеется! Что главное… мелкий вроде притих. Слова закончились? Кадзуха в это ни за что не поверит. Какое-то время они шли спокойно, пока в конце концов мальчик не выдал: — Да ты просто завидуешь! В точку попал. — Чему же? — хихикнул Каэдэхара. — А тебе будто бы нечему, — проворчали в ответ с недовольством. — Скажи, это он тебе настолько не нравится, или же… Постой. Кадзуха послушно застыл на месте каменным изваянием. Солнце било прямо в глаза. И только взлохмаченная теплым ветерком макушка затмевала вид своим неповторимым очарованием. Отблески солнечных лучей утопали в тёмном изучающем взгляде. Это было невероятно красиво. — Я тебе нравлюсь? … — Кажется, ты уже парочку от него подцепил, — Кадзуха продолжил свой путь как ни в чем не бывало. А вот все внутренности скрутило, будто ему со всей силы дали под дых. Сердце колотилось — вот-вот выскочит из груди. — Эй! — крикнули, стукнув кулачком по плечу. Всё же не вытерпел — хмыкнул ронин. — Ты что… Ты что, меня проигнорировал?! Кадзуха развернулся и щёлкнул мальчишку по лбу. — Ай! — Акио схватился за больное местечко и завопил, скорее от вредности, нежели боли. — Конечно, нравишься, — ответил Каэдэхара, любуясь цветом проступающего смущения на щеках. — Это разве не очевидно? — Кадзуха. Если у тебя ничего не написано на лице, значит эту вещь нельзя называть очевидной! — Эй! Ты же любил тайяки! — нахмурился самурай, удивившись отказу. — Они мне нравились, но сейчас мне хочется чего-нибудь необычного. — Хм… Необычного? — Кадзуха призадумался. Ларёк был доверху забит различными угощениями, отчего выбрать что-нибудь одно казалось почти невозможным. Акио за все дни пребывания в Инадзуме уже успел попробовать самые вкусные блюда, поэтому впечатлить мелкого оставалось, казалось бы, нечем. Чего нельзя было сказать о кухне Сумеру. Таких лакомств даже Кадзуха не видал! Преисполнившись любопытством, самурай потащил Акио к тележке с сумерскими угощениями. В голову тут же ударил пряный запах ароматных специй и трав. Хозяин же широко заулыбался — его вкусности почти никому не были интересны, поскольку жители Инадзумы всё же предпочитали традиционные угощения необычным, к тому же в праздничный день. — Как насчёт креветок в соусе карри? — выбрав с виду более-менее привычное блюдо, спросил самурай. — Это… — Акио наклонился ближе к тележке, засматриваясь на предложенное угощение. — А это не слишком острое блюдо? — Нет, тебе понравится. Соус карри нельзя было назвать смертельно острым. Значит, мальчишке сойдёт? Кадзуха не был уверен. Однако и минуты не прошло, как мелкий закивал, решившись… разнообразить свой привычный рацион пищи, состоявший из одних сладостей, угрей, риса… и, конечно, страстно любимой вяленой рыбы. Расплатившись, они забились в самый неприметный уголок, усевшись за скромным столиком под навесом. — Съешь? — угощение не было горячим, скорее тёплым. В самый раз, чтоб попробовать. Это было приятно, поскольку ждать, пока блюдо остынет Кадзухе не хотелось. Подхватив палочками самую большую отварную креветку и смочив в густом соусе, Каэдэхара протянул к чужому рту лакомство: — Ну же, давай, — улыбнулся ронин. — М-м? — Акио сначала посмотрел на креветку, а потом в красные глаза самурая. Мальчишка вскинул бровь, не понимая почему… Почему Кадзуха взял только одну пару палочек? А ему что теперь, есть это руками?! Кадзуха заботливо завёл выступивший волосок за ухо и провёл по разгоряченной щеке большим пальцем: — Открой свой ротик пошире, Акио. Не заставляй меня пихать в тебя креветку насильно. Мальчишка уставился на самурая так, словно сидел с дураком. Однако почему-то он всё же послушал ронина, закрыл глаза, приоткрыл губы, давая Кадзухе возможность засунуть внутрь креветку, и довольно зажевал вкусность. — Ну как? — спросил Кадзуха. — Острое? Акио мотнул головой, всё ещё смакуя сумерское угощение. На лице появилась непринужденная улыбочка — Акио сидел довольный как кот, разве что не мурчал только. Прекрасно. — Так что… — ронин наклонился ближе, поскольку не был уверен, услышит ли его Акио. — Тебе понравилось? Мальчишка приоткрыл глаза и сощурился, а потом схватил самурая за запястье руки, которой тот уже держал новую… такую же красивую креветку в соусе карри: — Отдай мне палочки! Я сам есть умею! На Кадзуху набросились диким разъяренным животным. Ронин только и успел ладонью остановить недовольное личико. Мелкий же никакой преграды не видел, а только тянулся к руке. Тонкие пальчики дрогнули — он был близок, ещё немного… и он бы точно… он бы точно сумел…! — Кадзуха! — Акио возмущенно зашипел на ронина и треснул того по спине. Самурай укусил его за нос! Возмутительно! — Ты их измучаешь. Они не вынесут твоих пыток, — вздохнули прямо в смущенную мордочку. — Смотри, чтоб ты сумел вынести, — обиженно выплюнул мелкий. — О? Кадзуху встряхнули за грудки и прижались губами к уху, с раздражением пробурчав: — Заколю тебя палочкой, слышишь? Насажу как креветку… и съем! Злость ощущалась. Жар пробежался по всему телу и охватил всего Кадзуху, заставляя едва ли не задохнуться. Самурай нервно хмыкнул: — Боюсь, такой как я тебе не придётся по вкусу. Акио отодвинулся и скрестил на груди руки, весь насупившись. В какой-то момент очаровательное личико подействовало на Кадзуху своим невозможным очарованием и тому стало мелкого жаль. Он подшутил над ним слишком жестоко. А всё потому, что выводить на эмоции Акио было… приятно в какой-то степени? Следить за мимикой, за каждой морщинкой, черточкой лица, что примечательно меняла свой вид… всего лишь за долю секунды! Зрелище — глаз не оторвать. Хотя было даже стыдно немного, ведь Акио почти всегда на него обижался… он… он правда бывал порой слишком чувствительным. И это сбивало Кадзуху с ног. — Уверен, что справишься в одиночку? Здесь немало– — Справлюсь! — Акио, воспользовавшись промедлением самурая, удалось наконец отобрать столь желанные палочки прямо из рук. Мальчик придвинул миску поближе, оставив ронина… ни с чем. — Эй! Я же тоже хочу! — Тогда возьми ещё одну порцию, — стукнув локтем в живот, тот попытался отогнать Каэдэхару от блюда. И глазами вдобавок сверкнул. Мол, не суйся, правда ведь смогу заколоть палочкой, ты задумайся… И Кадзуха отступил. — Ох… Я не смогу больше, — утомительно простонали. — Кадзуха, помоги. — Я же сказал, что тебе не стоило жадничать. — Обжора! Просто ты всегда отбираешь всё самое вкусное! Акио отодвинул миску с креветками от себя. От одного лишь вида перед собой карри, он уже готов был расплакаться. Ну, не сошлись звёзды — ошибся, так что, теперь добру пропадать? Кадзуха улыбнулся, в свою очередь положив палочки в опустевшую миску с остатками риса. Брать снова креветки Каэдэхара не захотел и, как оказалось, не зря. — Кто это из нас здесь обжора? — хитро посмотрел самурай, отчего Акио вдруг охнул, раскраснелся и бросил возмущенное «Ты!», отвернувшись. Только кончики ушек оставались торчать — кончики таких же красных ушек, как и мордашка. — Тебе завидно, что в тебя столько не влазит? — протянул ронин слишком сладким чарующим тоном. — Что сказал? — искоса пронзил молнией мальчик. — Что услышал, — устало вздохнул самурай, уже было собираясь запихать в себя побольше креветок за раз. Как вдруг его снова остановили. И в лицо посмотрели… смущенно. Но вызов был принят. — Дай-ка мне это сюда! Сейчас посмотрим, что тут и в кого из нас не влезает! С течением времени улочки Инадзумы ставали живее. Теперь от шума никуда нельзя было сбежать, а людей у особенно популярных забегаловок было так много, что так просто не протолкнуться. Но самое главное то, что всем было весело, все были счастливы — больше ничего от праздника и не требовалось. — П-под-дожди! Кадзуха! — вялое сопротивление никак не заметили, потому что Каэдэхара уже с очень-таки серьёзным намерением протиснулся в толпу, утянув с собой за руку Акио. — Держись крепче и не отставай. Акио вдруг дёрнули с места, заставив пошатнуться, чуть не завалившись прямиком на ронина. Каэдэхара бережно придержал мальчишку за тонкую талию и прижал к себе ближе. — Зачем ты так… — Акио пришёл в замешательство и отвёл вспыхнувшие отблеском огоньков тёмные глазки. Всё лицо залилось непозволительно ярким смущением. Каэдэхара расплылся в мягкой улыбке и аккуратно чмокнул мальчишку в макушку. — Т-ты чего?! — с опаской схватился за волосы Акио, будто бы собираясь отряхнуться от поцелуя. — Ты что творишь?! Сам же сказал мне, что на людях не желательно– — Никто ничего не заметил, не беспокойся, — шепнул самурай. — Взгляни. Все слишком заняты своими делами… поэтому ничего не случится, если– И мальчик, потянув Кадзуху ниже, ткнулся в сжатые губы своими. Пускай солнце всё ещё ярко светило, праздные огоньки города вдруг вспыхнули и красочно засверкали. — Как… как красиво! Казалось, вся Инадзума загорелась праздничным торжественным настроением. — Говорят, это заслуга комиссара комиссии Ясиро, Камисато Аято. — Хм? Камисато Аято? — мужчина тут же скривился. — Тфу! Разве не он всего месяц назад вступил в должность? А сейчас? Раскидывается деньгами на пиршества! — И правда! — согласно закивали. — Такая расточительность! А потом как что случись, так денежек нет! — всплеснули руками. — Ничегошеньки этот молодой господин Камисато не смыслит в делах комиссии. Кто позволил ему прибрать власть к рукам? Дурной дух у Камисато в крови! Это давно всем было известно! — Это верно! Кто предал раз, предаст дважды. Её превосходительство допустила ошибку, нельзя было позволить им оклематься. Кое-кто обернулся и неодобрительно шикнул: — Тише вы! Вам же комиссия язык оттяпает, как только услышит недоброе слово в сторону Её превосходительства. Постыдились бы лучше! — Да кто же посмеет? Ха! Самого комиссара ведь здесь не видать не слыхать. Гляди, на праздник вот не заявится даже. — А потому что занят он! Вечно занят! Я как хотел к нему обратиться с просьбой, так меня его управляющий выдворил! Представляешь? Уму не постижимо! Чтобы меня… да какой-то там управляющий? Если бы мужчина удосужился быть внимательнее, давно бы заметил, что упомянутый им же управляющий всё время стоял позади и внимательно слушал. — Н-накамура… т-ты… — З-здравствуйте, господин управляющий! Все тут же вздрогнули и склонили голову в уважительном поклоне — как можно ниже, ведь было так стыдно… — Тц. Вам бы потрепаться и только, — вздохнул Тома. — Господин Такаяма, неужели Вы позабыли, как господин Камисато самолично растратился на сбережение вашей лавки с закусками? Её то закрывать собирались, не вспомните? — господин Такаяма весь покрылся испариной и сначала замотал головой, а потом активно закивал. — А Вы, господин Накамура, — мужчина сжался и задрожал. Лицо, шея… весь он загорелся ярко-красной краской. Потому что взгляд управляющего был страшен как никогда, — не Вас ли господин Камисато не единожды звал на приём, а Вы постоянно отказывались? Или такого не было? — Было… — Ха! Было! Ха-ха! И правда ведь было! — господин Такаяма так разнервничался, что начал глупо посмеиваться. — Ха-ха… — Не забывайте, что в Инадзуме каждый держит уши востро, — Тома нравоучительно поднял указательный палец. Он уж было собирался отчитать жалких пустословов как следует, вот только на плечо легла чужая ладонь, что заставило дураков ещё больше задрожать, словно в припадке: — О-о… Г-господин! П-просим извинить! — Простите-простите! И те, как умели быстро, смотались. Камисато Аято хмыкнул, задержав взгляд на неловко улыбнувшемся в ответ Томе, и покачал головой. Посылать вдогонку людей не хотелось. Многие в это время прогуливались кварталом, где отовсюду пахло уличной традиционной едой. Серьёзно! Куда не посмотришь, этот запах мог извести каждого! Голоден или же сыт — не важно! Просто… всего один, всего один угорь-кабаяки… В этот раз последняя порция! Мальчишка скривился. Он уже с трудом тащил за собой ноги, а этому хоть бы что — не живот — бездонная пропасть! — Не устал? — Каэдэхара заметил неважный вид Акио. — А ты как думаешь? — съязвил в ответ тот. Кадзуха пожал плечами и улыбнулся, будто ничего плохого и не случилось. Возмутительно! Получается то, что Акио уже который раз спотыкался о кривые плиты, потому что откровенно пялился на рожу Каэдэхары, а как-то с позором даже чуть не врезался в прилавок не в счёт?! Возмутительно! Возмутительно! Возмутительно! Акио твёрдо решил, что станет опираться, с какой бы силой ронин не потянул его к ресторанчику снова. И уговоры… они тоже не смогут сработать! Потому что нечего Каэдэхаре обжорствовать. В какой-то момент мальчик настолько затерялся в раздумьях, что не заметил, как самурай вдруг остановился. Акио врезался лбом в Каэдэхару и с недовольным бормотанием потирал ушиб, пытаясь разглядеть сквозь пляшущие звёзды в глазах что-нибудь. На талии почувствовалась чужая ладонь, Кадзуха бережно подтолкнул мальчишку вперёд и тот неуверенно сделал два шага. Наганохару он не сразу узнал. Ёимия… была необычной, не такой, как в последнюю встречу — сегодня она была красивее. В её волосах расцветали самые настоящие цветы! Это смотрелось прекрасно. Шелковые красные ленточки, золотые заколки и ещё всякие необыкновенные украшения — просто удивительно! Под руку с Ёимией шла девушка чуть стройнее и выше. Она скрывала улыбку веером с клановым гербом, поэтому разглядеть удалось разве что взгляд — острый и изучающий. Белоснежные волосы были замысловато сплетены и уложены шпильками в непростую прическу. Серебристый гребень, тёмно-синее кимоно и расшитая цветастым узором внешняя накидка… весь её вид выдавал статус молодой госпожи дома Камисато. Они были недалеко, мальчишку заметила лишь девушка с кристально-холодными глазами, но не обмолвилась с увлеченной разговором Наганохарой об этом и словом. Так бы Акио с Каэдэхарой и простояли вдвоём целую вечность… вот только… Вот только черт знал, что сподвигло ронина крикнуть и помахать им рукой. Правда, ему не стоило этого делать! Мальчишка насупился, прячась за спиной Кадзухи от не желаемого внимания, что буквально прошибало холодом всё его тело. Уж очень недружелюбной ему показалась улыбка подруги Наганохары. Девушки как-то странно переглянулись и хитро подмигнули друг дружке. — Кадзуха! Тебе так идёт праздничная ткань! — воскликнула Ёимия. Камисато Аяка весело хихикнула: — Это правда, Каэдэхара-сан сегодня очень красив. Жду нашей встречи в чайном доме «Коморэ» с превеликим нетерпением! Самурай неловко засмеялся в ответ. Встрял — подумал ронин, и тут же в подтверждение мыслей ощутил подошву гэта на своей бедной ноге. Акио не постеснялся и как только увидел смущенную рожу, тут же отомстил за все-все обиды. — Как вам убранства? — не замолкала Аяка, подобравшись с подружкой поближе, что заставило мальчишку снова отступить за спину. — Клан Камисато предоставил средства для организации праздника… это не говоря уже о помощи в приготовлении! Все отлично потрудились! Ёимия радостно захлопала в ладоши, благодаря клан Камисато за старания и щедрый вклад в её семейное дело. Кадзуха сначала внимательно слушал, а потом тоже присоединился к беседе. Кажется, все обсуждали праздничный фейерверк. Сначала Акио злился. Он места себе не находил, настолько скучным был их тупой разговор обо всём и ни о чём одновременно! Кадзуха его игнорировал. И после того, как мальчик снова пнул ронина ногой, и после того, как потянул за рукава накидки сильнее, и даже когда он ущипнул Каэдэхару за задницу, дурацкий самурай оставался невозмутим! К такому он не привык. Кадзуха всегда уделял всё время только ему и никогда прежде не игнорировал мальчишку в открытую. Потому что Акио, казалось, был всегда тем, на что стоило обратить внимание. Даже когда Каэдэхару отбирал Томо, Горо либо же кто-то ещё, у ронина всегда находилось время, чтобы на мальчишку хотя бы взглянуть. Но теперь… после их… недавней попытки уединения интерес Кадзухи заметно притих. Он его отпугнул что ли? Кадзуху?! Просто абсурд. Потом Акио успокоился. Не хочет слушаться — ладно. Пускай себе обменивается любезностями с Камисато. Какое ему вообще есть к этому дело?! И правда ведь — никакого. Потому что ничего особенного между Каэдэхарой и Камисато не было. Они просто болтали. А он просто вспылил. Неясно по какой причине… Мальчишка тяжело вздохнул и снова косо посмотрел на чужую спину — Каэдэхара смеялся и все ему в ответ улыбались. Он уже давно заметил, что самурай на эмоции не скупился. Кадзуха выделялся средь жителей Инадзумы своей открытостью и теплым взглядом — не таким, как у Наганохары — глаза Кадзухи были особенными, потому что только от них у Акио в животе плясали целые стаи порхающих бабочек. И его улыбка — только его улыбка светилась. Акио пнул камушек, вымещая обиду. Тот отлетел и с всплеском булькнулся в воду. Рыбки кои встревоженно заносились по пруду. Как легко можно всего одним действием создать панику — подумал мальчишка. Паника, ужас и страх — это то, что позволяет Сёгун держать страну в крепкой узде. Страх — это повиновение, преданность и любовь. Когда гроза длится вечность, а дождь хлещет не прекращаясь, все радуются случайному появлению солнца и благодарят Архонта за милость. А когда жар солнца сжигает всё на пути, просят воды. И снова хлещет дождь. И так без конца. Ночь сменяет день, луна чередуется с солнцем. Непрерываемый цикл. Страх — то, что повелевает. Страх — это контроль, это влияние. Страх — это подчинение. Страх — это выбор? У него не было выбора. Он просто ошибся, а сглупить снова больше не мог. В конце концов Акио знал, что ему однажды придется войти в Тэнсюкаку и принять то, что было обещано. Он… он не станет просить ничего — всего лишь исполнит свой долг и попрощается с Инадзумой навеки. Потому что он больше не хочет сюда возвращаться. И Каэдэхару он тоже сюда не отпустит. Однако… стоило ли ему возвращаться в резиденцию Сёгун сейчас? Может… Райдэн Эи его не ждала? — Глядите, скоро ведь потемнеет! — всплеснула руками Наганохара. — Не хотите прогуляться к храму? Ой! Это же далеко… — девушка загрустила. — Аяке нужно будет скоро уйти. — Можем пройтись к ресторану «Симура», — предложил самурай. — Тонкоцу-рамэн сегодня по скидке. — Мы с Ёимией только оттуда. Наелись горячей лапши… — ответила Камисато, прикрывая глаза, и, должно быть, вспоминая вкус фирменного блюда лучшего ресторанчика Инадзумы. — Д-до… До отвала! — Наганохара звонко засмеялась, а Каэдэхара изогнул уголки губ в непринужденной улыбке. Аяка же залилась краской, скрыв веером смущенный румянец. — Больше ничего съесть не сможем… Как бы не хотелось Камисато быть ближе к простым жителям Инадзумы, удавалось ей это пока что с огромным трудом. Одни лишь высказывания… не те, которым она была обучена с самого детства, из раза в раз оказывались для неё испытанием. Потому что… ну, разве она не смотрится нелепо, когда ведёт себя так… неправильно? — Ох! Только посмотрите! — Ёимия заметно оживилась и встряхнула Аяку. — Бумажные змеи! Такие красивые! Пойдемте вме– В чём дело, Аяка? — Я… я… — Наганохара виновато заглянула в глаза. У Камисато будто язык онемел, и та замолчала. — Аяка, ты в порядке? — поинтересовался ронин. Недовольная мордашка выглянула из-за плеча самурая и пробурчала, враждебно уставившись: — Кадзуха, что такое? Кадзуха?! Кадзуха нахмурился и ничего не сказал. Акио очень не нравилось, что самурай продолжал себя так ужасно вести. Даже Наганохара не вмешалась и ничего ему не ответила! Он был в замешательстве, поскольку не понимал почему все вдруг затихли… — Кадзуха! Почему ты молчишь?! Что случилось? Ронин на него даже не посмотрел. Удивительно просто, как этому мелкому удавалось вечно строить из себя недотрогу, когда же сам только что шлепнул Каэдэхару по заднице… И чертова Камисато это заметила! Вот почему все замолчали! Поганца хотелось проучить. Заломить руки и прижать к стене — грубо. Потому что вот так только, казалось, можно ещё как-нибудь на него повлиять! Кто же… Кто же так делает?! Он не должен был его шлепать прямо сейчас! — Похоже, Кадзуха не заинтересован нашей беседой. Я ведь права? — улыбнулась Аяка. Ронин растерялся. Наганохара шикнула на подругу, но та никак не отреагировала — Ёимия была всего лишь маленькой искрой огонька, что вспыхнул в метель. Камисато щёлкнула веером по ладони, и этот звук заставил всех вздрогнуть. Мальчишка даже отскочил слегка, настолько напряжённой стала вдруг обстановка. — Сколько он тебя доставал, а ты даже не сказал ничего. Это заставляет тобой восхищаться. — Э?! — возмутился мальчик. Девушка всё время обращалась к Каэдэхаре, а существование Акио во внимание не брала. Стало понятно, что Камисато просто захотелось задеть его за живое. Поэтому Аяке ни за что нельзя было дать почувствовать, будто она может говорить обо всём, что вздумается. Он в конце концов не животное, у него есть рот, и он тоже сможет ответить! — Хм? — Камисато изогнула бровь и закатила хрустальные глазки, будто бы устало вздыхая. — Думаешь всем нравится, когда их отвлекают от разговора? Каэдэхара так раскраснелся. Сам посмотри, — Аяка в одно мгновение оказалась у самурая под носом, ухватилась за щеки и повернула того лицом прямо к мальчишке, на, вот, мол, полюбуйся какую размазню ты из него сделал. Сплюснутая смущенная мордашка Кадзухи оказалась забавной и Акио засмеялся бы, не будь здесь… да никого здесь не будь! Почему они вообще всё ещё здесь оставались?! — Аяка! — Должно быть, ему за тебя стыдно. — Не говори так, Аяка! — Нет, я не стану молчать! Это неуважительно! Отвратное поведение! Он что, ребёнок? Какая семья так его воспитала? — Довольно, — отрезал ронин и убрал с лица руки Аяки. Камисато злилась. Это было настолько заметно, что даже не верилось в то… будто она правда умеет так злится. Аяка себе никогда прежде не позволяла подобного. До определённого времени… — Уже темнеет, — напомнил ронин. И это прозвучало предупреждающе. Всем было ясно, что Камисато переступила черту. Поэтому нужно было поскорее прекратить это недоразумение, пока… ещё что-нибудь не случилось. — Пойдем скорее запускать змеев! — подключилась Ёимия. — Здесь недалеко! Пойдем все вместе, пойдем! Наганохара уже было схватила мальчишку за руку. Но сдвинуть его с места не вышло. — И как только тебе удалось… Всем в Инадзуме известно, какой из себя Кадзуха человек, — голос Аяки был тих и спокоен. Однако напряжение в воздухе ощущалось. Морозный холодок, кажись, пробирал до предела. Спиной пробежались мурашки, а ладони вспотели. Акио попятился назад, когда же в его сторону наступала Камисато Аяка. — Кадзуха бы точно никогда не стал возиться с таким, как ты… Тогда, в чём твоя особенность? — Аяка… — попыталась вмешаться Наганохара. — Нет, я не груба. Просто мне интересно. Ёимия фыркнула и закатила золотистые глазки, надувшись. Потому что Аяка была груба. Просто ей не хотелось в этом признаться. Ронин пока тоже стоял в стороне. Он наблюдал молча — на реакцию Акио хотелось взглянуть. И это любопытство превысило желание вступиться в защиту. В конце концов угрозой гнев Камисато, каким бы жалким он не был, назвать можно было с трудом. — Я жду твой ответ, — напомнила Камисато. Мальчишка вздрогнул, когда врезался спиной в грудь самурая. Кажется, будто это придало сил раскрыть рот и выдавить из себя… несколько бессвязных звуков. Акио заговорил очень тихо, словно собирался расплакаться, не выдержав больше давления чужих пронзающих взглядов: — П-просто… П-просто… я-я… Я его… н-нев-вес– в какой-то момент зрачки Каэдэхары расширились, а сердце пропустило удар. Он понял, что собирался выпалить этот… этот! — Просто мы с Кадзухой скоро поженимся! … Ёимия прикрыла рот руками и выпучила глазки, захлопав ресничками. Выражение лица Аяки приняло нечитаемый вид. Каэдэхара даже вздохнуть не сумел. — Быть не может! Кадзуха! — Что?! Постойте! Так это… это сработало?! — О-о… К-конечно! Ха-ха, — самурай хотел было испариться на месте. Какого… какого он выдумал?! Удивительно! Просто уму не постижимо! То, что этот сказал… это же… это ж такая нелепая дурость… бессмыслица! Однако Камисато не находилась с ответом, что Кадзуху даже слегка позабавило. Её реакция была самой смешной. — Н-но вы… Вы двое… вы же… — Помолчи, — шепнула на ухо подруге Ёимия. И та послушно заткнулась, всё не переставая глазеть на мальчишку. Акио покраснел весь и всё ещё дышал сбивчиво — тот казался зашуганным маленьким зверем, которому пришлось показать коготки и зло зашипеть в ответ на глумливые издевательства. Отблески огней праздника отпечатались в оболочке зрачков и те пропитались влагой, отражая в темноте глаз смятение и почти лихорадочный трепет, отчего вид всё больше казался… невероятным. Если бы, конечно, Акио не давил в себе желание разрыдаться — подбородок, ресницы… Даже губы оставались мелко подрагивать, что не осталось без внимания самурая. В какой-то момент Кадзухе просто захотелось, наплевав на всех, прижаться к ним в терпком чувственном поцелуе. И долго-долго целовать… пока горечь внутри не утихнет, пока не остановится сердце. Бумажные змеи весело трепались на порывистом теплом ветру, привлекая внимание даже издалека. Детишки толкались и прыгали вокруг небольшой сувенирной лавки с запрокинутыми к верху головами, а некоторые даже пытались сбить змеев камнями, при этом громко крича и убегая, шустро прячась кто куда от замечаний прохожих. Ручная работа мастера Лао, что прибыл из Ли Юэ, была весьма неплохой. Оформление было ярким и смелым, а формой его изделия напоминали животных. А ещё мастер Лао иногда любил рисовать на них забавные рожицы — такие змеи детям нравились больше всего. Когда ветер подул сильнее, золотой журавль и красная каракатица взвились ввысь, подставляясь позолоченной стороной под лучи закатного солнца. Ленточки весело спутывались между собой, а корпуса стукались друг о друга, будто бы соревнуясь. Акио ойкнул и попытался схватиться за ленточку, но не сумел подпрыгнуть достаточно высоко — каракатицу уже унесло. Кадзуха смотрел до тех пор, пока бумажные изделия не скрылись за черепицей городских крыш, окончательно затерявшись. С девушками всё же пришлось распрощаться. Аяке нужно было возвращаться в имение, а Ёимия просто решила уйти. Воздух стал прохладнее, однако шума на улицах не убавилось. Казалось бы, всё самое интересное только лишь начиналось, поскольку музыка не затихала ни на мгновение. Акио скромненько пинал камушек у стенки прилавка. Каэдэхаре пришлось оставить мелкого здесь, потому что тот уперся и отказался зайти вместе в ресторанчик «Симура», что бы самурай не предлагал взамен. Такому дурацкому упорству оставалось лишь позавидовать. — Будешь? — Кадзуха протянул Акио онигири. Мальчишка взглянул на Каэдэхару и закатил глазки, подперев спиной стену: — Я же сказал тебе, уже вида не переношу этой еды, а ты мне всё тычешь. Ронин проигнорировал грубость и спокойно пожал плечами. Его дело — предложить. Не хочешь — не заставляют. — Прости, — виновато прошептал самурай, извиняясь за… недавнее недоразумение с Камисато. Он сам не ожидал такого. В какой-то степени Каэдэхара ощущал вину за то, что Акио пришлось это стерпеть. Мальчик кивнул: — Ничего. Она сказала всё правильно. Поэтому я подумал и… кхм… Самурай заглянул в глаза с непониманием. Акио смотрел вдаль. Всё небо было залито краской, а закатное солнце близилось к горизонту, медленно плавясь, будто настоящее золото. Это было красиво. — Темнеет, — прошептал Акио. — Пойдем. Отогреемся где-нибудь. Скоро начнут запускать фейерверк… — Нет, хочу к морю. Окруженные шумом прибывающих волн и затихающим весельем города за спиной, два странника оставались стоять неподвижно. Море после протяжной бури было спокойным и мягко плескалось о берег, оставляя приятное чувство прохлады на коже. — Каэдэхара, — зовут уже привычным вкрадчивым шепотом. Закат отражается в волнующей синеве глаз, всё подзывая ближе, окунуться в пучину. И Кадзуха сгорает от желания со всей дури сорваться. — Кадзуха, — Акио тяжело вздыхает. — Прежде чем мы покинем Инадзуму… Я должен тебе сказать кое-что. Это важно, я думаю… Каэдэхара кивает. Прохладно — стоять здесь, в песке. Прохладно — смотреть в глаза цвета ночи. Прохладно и так хорошо. Волосы треплет ласковый ветерок. Они спутываются, что выглядит даже забавно. Самурай заправляет выбившуюся прядку за ушко и не смеет отвести взгляд. Потому что перед ним вся его жизнь. Заколка поблескивает на свету ярко. Она утонченная, изящная, крохотная и заострённая — такая же, как и Акио — отточена строго по чертежу. Без излишков, как нужно. Изощрённое совершенство. Однако, каким бы не было золото — все украшения меркнут, когда речь заходит о чистых сумеречных отблесках в тёмных глазах. А они — всего лишь напротив, эмоций… не счесть. — Я-я… — голос надломлен, по лицу сложно сказать… Всё ли в порядке? — Я скажу сейчас, ладно? Каэдэхара снова кивает, не зная, чего ожидать. Алое зарево тлеет, растекается по всему небу ярко-насыщенной краской. Акио смотрел не так, как обычно. Беспокойство, смятенность… тревога — всё это было. Но взгляду будто не хватало чего-то ещё. Самурай не понимал, чего именно. Кадзуха вздрагивает, когда холодные пальцы чувственно касаются кожи. Нежным мягким прикосновением Каэдэхару заставляют опустить голову — отлепить взгляд от дурацкого солнца и посмотреть прямо в лицо. Потому что оно тоже полыхает, так какая тогда уже разница? — Смотри только на меня, — звучит как приказ. Кадзухе стоит повиноваться. — Внимательно слушай… я не стану повторять. Акио напряжен. И его дыхание, как голос дрожит. Вода почти ледяная. А шум моря в одно мгновение становится болезненно громким. Пальцы стискивают взмокшие ткани накидки, и снова с дрожащих искусанных губ срывается прерывистый вздох: — Ты мне дорог, Кадзуха… по-настоящему, — в тёмных-тёмных глазах жаркое трепещущее пламя. Настоящее кровавое месиво — вот, что в них отражается. — Дай клятву, что ты меня не оставишь.