Последние дни Галактики

В сенате всё было готово для проведения голосования. Зал заседаний открыт, а те платформы, что принадлежали планетам, ещё не вышедшим из состава Республики, были заняты. Их представители с нетерпением ждали возможности высказаться и многие, с нескрываемым ожиданием чего-то интересного, поглядывали на платформу Набу. Они привыкли к тому, что сенатор Амидала имела привычку высказывать своё мнение открыто и без стеснения и потому были уверены, что и сейчас та не упустит возможности высказаться. А между тем на середину зала плавно выплыла платформа канцлера. Тот стоял посередине неё, одетый в церемониальный плащ темно-фиолетового цвета. Его седые, чуть вьющиеся волосы были гладко причесаны, а холодные и всегда серьёзные голубые глаза оглядели собравшихся внимательно и сурово. За его правым плечом как и всегда стоял Масс Амедда - высокий представитель чагрианской расы, именно он и призвал к тишине, давая понять, что канцлеру есть, что сказать. Его, как других жителей галактики, до глубины души потрясло сообщение в новостях, которое Палпатин получил несколько минут назад и до сих пор не мог прийти в себя. Другие сенаторы, кажется, не подозревали об этом, поскольку случившееся произошло уже тогда, когда все они были в сенате. И потому тяжкое бремя гонца с плохими известиями выпало на долю Палпатина. Он смирился с этим, как десять лет назад принял звание главного лица Республики и поклялся защищать её. - Уважаемые представители дальних миров и систем, - начал Палпатин громким голосом, поняв, что тишина установилась - Я должен сообщить вам тяжёлое известие, поразившее до глубины души, как меня лично, так и весь простой народ. Ваша коллега и многоуважаемый сенатор от Набу Падме Амидала Наберри погибла в результате покушения. Её корабль был взорван на взлётной площадке сената, полученные ею травмы оказались несовместимыми с жизнью и сенатор скончалась на месте, до прилёта медиков. Сообщение повисло в воздухе, на некоторое время заставив сенаторов потрясённо замолчать. И все они, в обычное время такие разные, сейчас ощущали одно и то же. Немое потрясение, что ударяет поддых, мешая вдохнуть и посмотреть перед собой, застилая глаза ослепительно белым. В услышанное не хотелось верить, не хотелось принимать за правду, а хотелось всеми силами защититься от того, что это была она. Самая настоящая правда, которой никто не хотел. Да, сенатор Амидала нравилась тут не всем, иной раз больше оказывались тех, кому данная особа была не по душе из-за своих радикальных суждений. Однако, несмотря на это, смерти ей никто не желал, особенно, такой ужасной. Что уж говорить о тех, кто искренне любил Падме, имея право называть её именно так. Мон Мотма едва сдерживала слезы, а Райо Чучи открыто всхлипывала, вытираясь платком. А с ними и весь Комитет лоялистов, что Падме фактически возглавляла, теперь он едва ли мог существовать, лишившись главного вдохновителя. И эту общую скорбную тишину нарушал лишь громкий и надрывной рёв Джа-Джа Бинкса, того самого гунгана, что благодаря Падме получил должность в сенате. Сегодня этим не возмущались, позволяя всем и каждому излить общее и личное горе, а так же забыть о том, для чего все и собрались в этом зале - голосования за и против создания армии.

***

Несмотря на всю горечь события, Райо нашла в себе силы, Падме буквально жила идей свободы и демократии и так же умерла за идею. Сейчас не время слабости подумала панторанка, у нас будет время ещё скорбеть по Падме, но сейчас решается судьбы Республики, отвечать на насилие ещё большим насилием это не тот путь, что хотела для нас бывшая королева Набу. И приняв для себя это решение, Райо вытерла слёзы и взяв микрофон, вывела свою платформу на середину зала и начала свою речь: -Господа, несмотря на общее горе, мы должны быть сильными, поэтому прошу всех собратся после собрание у меня в Кабинете для обсуждение дальнейших действиях по разрешение кризиса и возможности Полномоштабной войны Сейчас мы не сможем сильно повлиять на итог голосование , милитаристов слишком много. Пока расследование и похороная процесия не пройдет никаких официальный политических действий мы выдвигать не будем. Я знаю, друзья, сейчас нам тяжело, но мы должны ради памяти сенатора Амидалы сохранять твердость убеждений и сделать всё, чтобы труды Падме по сохранности мира не были напрасны. Данное собщение было отправлено всем участниками группы демократических лоялистов, которые хотели сохранить курс республики. Когда Палпатин пришёл к власти это все труднее по галактике прошлись многочисленные кризисы и множество миров и общая обозленость Чувствуется как никогда сильно. Конфликт у границ Ансиона был благополучно решён в пользу мира между правительством и племенами кочевников, поэтому Магистр Кеноби и его ученик Энакин Скайуокер могли вернуться на Корусант. Сейчас очередь вести корабль принадлежала Энакину и первое, что он сделал, сев за штурвал, это увеличил скорость едва ли не втрое, чем это делал Оби-Ван. Тот сразу же возмутился: - Энакин, нельзя же так разгоняться, я знал, что ты хочешь домой, но это не повод сжечь все двигатели. - Думай о том, что это подарит нам лишние часы на Корусанте, - ответил Скайуокер с иронией, за которой тщательно скрывал истинную причину такой спешки. Не желание оказаться в храме. Не стремление пообщаться с товарищами. А что-то таинственное и глубоко личное, что он услышал совершенно случайно. Падме. Его Ангел. Та, что вот уже десять лет владела его сердцем и мыслями. Она сегодня прилетала на Корусант и ему безумно хотелось её увидеть. Ведь за эти десять лет не было и дня, когда бы Энакин о ней не думал и до сих пор помнил запах её духов. И вот наконец они встретятся. Узнает ли она его? Помнит ли? Скайуокер так плотно об этом задумался, что не заметил, как лицо Оби-Вана, склоненное над инфопланшетом, сперва вытянулось будто в неверии, а потом заметно побледнело, лишь глаза, широко открытые и остекленевшие, имели на нём цвет. Кеноби на миг оторвал взгляд от экрана и обратил его на ученика, но тотчас отвёл обратно, подумав, что не стоит отвлекать его от управления кораблём. Но всё равно успел увидеть, как тот выглядит. Воодушевленно и почти весело, вот как. Сразу видно, ещё не знает, но ему придётся и будет лучше, если как можно скорее. И только когда корабль совершил посадку, Оби-Ван решился и тронув Скайуокера за плечо, начал с преувеличенной осторожностью: - Энакин, взгляни на это, случилось нечто ужасное, я думаю ты должен об этом узнать. Не думая ни о чём плохом, Энакин принял планшет из рук учителя и тотчас увидел на нём знакомое до боли в сердце лицо, снятое крупным планом. Лицо, что осталось почти таким же, как было десять лет назад, за исключаем раскрытых в бессмысленном выражении глаз и подсохших кровавых дорожек по обе стороны от губ,сведенных судорогой. Всё было понятно и так, но Энакин всё равно начал читать ужасающие подробности и теперь уже сам оказался близок к безумию. Десять лет мечтаний и немого ожидания. Любовь, сильная и отчаянная. И всё это в момент уничтожено, стерто с лица земли потому только, что некому это отдать. Песня, оборванная на полуслове, корабль, что никогда не прилетит на свою планету. - Нет, это неправда, - только и смог он про шептать, прежде, чем выронить планшет из ослабевшей руки и смертельно побледнев, медленно опуститься лицом на приборную панель в бессильном и беспомощном рыдании. Что же теперь будет?