Подстава

— Здравствуй, Гэвин. Можешь обращаться ко мне Даниэль. Я целитель разума, и мы будем видеться с тобой раз в неделю, — обратился к нему мужчина. Внешность у него была обычная, но очки и слегка официальный стиль выдавали в нём пидора. Появившееся неловкое молчание дало понять Гэвину, что от него ждут ответ. — Ага, — буркнул он. Рид не собирался разговаривать по душам с человеком, который хотел копаться в его мозгах. — Что ж, я могу понять твою неприязнь, — Даниэль поправил очки. — Но я хочу, чтобы ты понял, — я не собираюсь причинять тебе вред и ни в коем случае не желаю этого. «Официальная легилименция» будет у тебя не скоро, под влиянием некоторых обстоятельств её перенесли на лето, после твоих экзаменов. Моя задача — подготовить тебя к этой процедуре, и я не могу это сделать без твоего сотрудничества. Гэвин кивнул головой. Сотрудничать он не собирался. — Я рад, что мы друг друга поняли, — мужчина мягко улыбнулся. — Мы начнём с простых разговоров. Всё, что здесь раскроется, останется в этой комнате, предвосхищая твой вопрос — следователи могут получить сведения только на официальной легилименции, и ни под каким предлогом больше. Здесь и сейчас тебя никто не осудит, не будет никакой оценки. Поверь, я искренне хочу помочь. — Помощи не требуется, — не выдержал Гэвин. Если Даниэль продолжит в том же духе, у него пойдёт кровь из ушей. И это в лучшем случае. — Хорошо, — ничуть не расстроился мозгоправ. — Тогда пойдём по «стандартному» протоколу. Как прошла твоя неделя? Гэвин мрачно уставился на него. Серьёзно? Как прошла его неделя под присмотром робомальчика, из-за которого он сутки провалялся в больничном крыле? Унизительный арест и совершенно непонятные обвинения вообще не стоят упоминания. — Я понимаю, сейчас совсем не лёгкий период в твоей жизни. Поговорим о недавних событиях, — вау, «целитель разума» умел разбираться в эмоциях, жаль, что он не умел идти на хрен, когда надо. — Например, что произошло во время ваших полётов? Что ты по этому поводу чувствуешь? — Ничего, — резко ответил Рид. — Упал, встал, живу дальше. — Я вижу, эта тема сильно тебя задевает, — понимающе качнул головой Даниэль. — Ты уверен, что не хочешь об этом поговорить? — С чего бы мне хотеть об этом разговаривать? — Гэвин откинулся на спинку кресла. — С вами. — Я хочу помочь, — как искренно и слащаво. — Вы не обманете меня, Даниэль. Сколько через вас прошло оборванцев? Взрослых или не очень, насколько сильно вы их ненавидели? На секунду, на миллисекунду на лице этого очкастого пижона проскочил испуг или удивление, в любом случае то, что не стоило показывать Гэвину. Азарт загорелся в груди и прошёлся до кончиков пальцев. Гэвин облизнул губы, надеясь на представление. Он готов даже подождать несколько сеансов. — Я редко работаю с преступниками, — дружелюбно ответил Даниэль. — Но часто с трудными подростками. Многие совершают ошибки в начале своего жизненного пути, и в этом нет ничего осудительного. Главное — понять свои ошибки, по возможности попытаться исправить, и не пов… — И как долго ты собираешься мне зачитывать выдержки из учебников? Ощущение, что я слушаю аудиокнигу, — перебил его Гэвин, усмехаясь. — Долго приходилось учить? Наверное, да, потому что, пока ты пытался сдать на лицензию, все нормальные места заняли те, кто получше. Теперь и приходится терпеть таких, как я. Жалко, что эмоции скрывать так и не научился. Даниэль поджал губы, начал записывать что-то в блокнот. Эти бесполезные писульки Гэвину бы хотелось почитать. — Гэвин, причина твоей грубости понятна, но я бы хотел, чтобы ты выражал свои эмоции более здоровым способом, — спокойно ответил Даниэль, медленно возвращая себе прежнюю улыбку. — Скажи мне, часто ли у тебя бывали вспышки агрессии раньше? — Что вы, док, я даже не знаю значения этого слова, — он начал паясничать, обычно это было как красная тряпка для преподавателей. Но Даниэль никак не отреагировал. — Я бы тебе посоветовал завести дневник и писать хотя бы строчку в день о том, что произошло, о том, как себя чувствуешь. Однако сейчас ты меня вряд ли послушаешь, и это будет совершенно бесполезно, — он опять что-то черканул в тетради. — Я надеялся, что ты благоразумнее. Не станешь ухудшать своё и так совершенно удручающее положение. Через мягкий, немного грустный и успокаивающий тон Гэвин чувствовал явную угрозу. Он слышал: «Ещё несколько таких выпадов, и неутешительная строчка будет стоять в твоём деле. Лижи мне жопу, сопляк». Гэвин риски осознавал, но потакать никому не собирался. И эмоции держать в себе он тоже не собирался. — И какое же у меня положение? — с вызовом спросил Гэвин. — Не превращай наши встречи в поле битвы, Гэвин. Я правда хочу тебе помочь и просто предупреждаю, — Даниель вздохнул. — Не хочу прибегать к крайним мерам. Забавно было слышать про крайние меры от этого очкастого пидора. Гэвин не верил, что тот мог сделать что-то серьёзное и угрожающее. Ну, кроме маленькой строчки в его деле, мол, Гэвин Рид невменяемый. — А я как этого не хочу, — саркастично ответил он. — Вот и хорошо. Подумай об этом на досуге, — Даниэль аккуратно закрыл блокнот и посмотрел Гэвину в глаза. — С ознакомительным сеансом мы на сегодня закончили, потом наши встречи будут длиться час-полтора. Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, если она понадобится. До свидания, Гэвин. — До следующей недели, док, — Гэвин резво встал с кресла. Интересно, сколько сеансов уйдёт на то, чтобы Даниэль сорвался? Может, он и вправду заведёт блокнотик, где будет отмечать прогресс? Гэвин усмехнулся этой мысли, когда вышел в коридор. Там его ждал Ричард. — Неужели тебе понравилось? — его лицо было без эмоций (ничего нового), но в голосе проскользнули нотки удивления. Либо Гэвин Рид стал экспертом по всяким Ричардам Декартам с эмоциональным диапазоном куска железки, либо его менталка правда немного сорвалась. — Тогда я боюсь представить, что это за человек. Как всё прошло? — Отвянь, тебе это точно не пригодится, — Гэвин даже удивился такой разговорчивости, но сейчас бы он предпочёл молчание своего «надзирателя». — К сожалению, пригодится. Я тоже должен посещать курсы ментальной терапии, иду на них завтра. — Да ладно, — было немного неожиданно. Таким идеальным людям, как Ричард, подобные курсы точно были ни к чему. — В добровольно-принудительном порядке, — Ричард кивнул. — Это было одно из условий ав… Но знаешь, есть люди, которые сами к нему записались. Помнишь Перкинсона? Он выразил желание. Значит, к Ричарду были требования, интересно узнать их все. Однако Гэвин решил не заострять на этом внимание. Гэвин не запомнил никого из команды (не до этого как-то было), только смутно знал всех в лицо. Перкинс же учился с ними на курсе и был большой шишкой на Слизерине, капитаном команды. — С чего бы? — вряд ли обычный 17-ти летний парень побежит к психологу. — Он не распространялся о причине, но мне кажется, здесь сыграла большую роль его девушка. Неужели ты думал, что целитель разума только ради тебя приехал сюда работать? Теперь каждый может записаться к нему на сеанс, будет проводиться групповая адаптация первокурсников. Что-то вроде новой программы по ментальному здоровью. Гэвин и вправду вначале подумал только о своём аресте, но слова Ричарда звучали логично. Создавалось впечатление, что это планировалось довольно давно — супер-пупер курсы для супер-пупер школы. Специалист по ментальному здоровью только подкачал. Гэвину он не нравился, было в нём что-то настораживающее. — Скорее по ментальному насилию, — губы Гэвина растянулись в мрачной улыбке. — Я уж точно собираюсь его устроить. Ричард улыбнулся (его уголки губ чуть дрогнули, если быть объективным) в ответ: — Мне часто казалось, что ты хочешь свести с ума каждого взрослого в твоём окружении, — но потом его тон выровнялся, стал почти безэмоциональным. — Раньше часто казалось. — Да, раньше, — Гэвин тоже помрачнел. — И чуть не забыл. Ричард. Пошёл ты на хрен. Гэвин не заметил, как они дошли до дружелюбного разговора. Ричард точно без зазрения совести использовал на нём какие-то чары для ослабления внимания. Другим способом объяснить такие недолгие вспышки дружелюбия и желания продолжить диалог между ними было сложно. Ричард, а теперь вместе с ним и Гэвин, большую часть своего свободного времени после уроков обычно проводил в библиотеке. И это было просто ужасно скучно, нудно и полезно (как бы ни хотелось это признавать, материал и вправду усваивался лучше). И Гэвин был немало удивлён, когда вместо того, чтобы пройти по просторному светлому коридору, они свернули к мрачным лестницам подземелья. И, конечно же, этот говнюк и слова не сказал заранее, просто потянул за плечо в нужном направлении. — Неужели мы не будем учиться, — мрачно поинтересовался Гэвин. — Мы с тобой — нет, ты — да, — ответил Ричард. — Тебе нужно подтянуть чары. — Подтяни свои штаны, — Гэвина позабавила реакция Ричарда на эти слова, тот (с каменным лицом) положил руку на пояс, хотя они оба были в мантиях. — А я сам решу, что мне делать. — Очень остроумно, Гэвин, — шутка Ричарду не понравилась. — В любом случае мне всё равно, что ты делаешь. Я просто хотел дать тебе палочку на время практики, но раз тебе она не понадобится… Вот же чёрт! — Ну раз так, — скрипнул Гэвин зубами. — Я бы хотел попрактиковаться в чарах. — Очень хорошо. — Так дашь? — Волшебное слово, — разговаривал как с маленьким, ради Мерлина. Гэвин мог поклясться, что Ричарду нравилось над ним издеваться, либо он постоянно был таким невыносимым. То-то Гэвин не заметил его активного общения с сокурсниками. — Пожалуйста, — почти прорычал Гэвин. — Я знаю, у тебя может получиться получше. — Будь добр, Ричард, — чуть спокойней ответил Гэвин. — Хорошо, но знаешь, чего-то не хватает. — Знаешь, пошёл ты в… Его нагло перебил восторженный детский голосок. — Ричард! Ричард! — подбежала к нему маленькая русая девочка и обняла его, цепляясь намертво. — Почему тебя не было в прошлый раз? — Я был занят. Представляешь, так занят, что не смог даже предупредить, — мягко ответил он, гладя её по голове. Вообще, гостиная была заполнена детьми, то есть младшекурсниками. Гэвин сначала не обратил на это внимания, слишком озадаченный картиной, представшей перед ним, но теперь он понял, что все ждали Ричарда. — Это не оправдание, — недовольно сказал мальчик, стоявший ближе всего к ним. — Ты всегда успеваешь. Только подумай, какой ужасный пример ты подаёшь! Ты вообще-то для нас авторитет! И ты даже не заметил, как мы тебя игнорировали в большом зале. — Заткнись, Томас, — угрожающе-предупреждающе ответила ему эта девочка, а потом фыркнула. — Ты, как обычно, обращаешь внимание не на те вещи. От лица всей нашей группы я спрашиваю, что здесь делает этот, — она кивком головы указала на Гэвина, сделав мину презрения, — ту… Кхм, гриффиндорец. Мне он не нравится. Гэвин возмущённо фыркнул. Он не любил детей, и, кажется, это было абсолютно взаимно. Он совершенно не знал, как с ними обращаться. Он чувствовал жгучее желание поставить этих сопляков на своё место. — Действительно, — подхватил пацан, пока Гэвин пытался подобрать слова помягче (мелкотня всё-таки). Он указал пальцем на его галстук и значок на мантии. — Ты же теперь живёшь здесь, на Слизерине. Как ты можешь носить символ Гриффиндора? Осквернять нашу священную обитель своим… Удар ниже пояса, парень. Маленький красный кусочек ткани на шее был для него больше, чем просто галстуком. Это его честь, гордость (её остатки) и напоминание о том, что всё временно, напоминание о том, кем он на самом деле является. — Мелочь, я думаю, не тебе мне указывать, — рыкнул Гэвин, угрожающе шагая вперёд, — что стоит носить. Ричард шагнул ему навстречу, заслоняя мальчишку (девчонка так и не отцепилась, воинственно глядя на Гэвина). Рид ожидал увидеть в серых глаза приглушённый гнев или, на крайний случай безразличие, но увидел только весело пляшущих чертей. — Ребята, вы же умеете менять цвета? — спросил он, разворачиваясь к этой заносчивой шпане. Все замерли и уставились на него большими глазами, полными любопытства. У Гэвина волоски на загривке встали дыбом. Вот же ублюдок! Он тут кто-то вроде учителя и даже не попытался их приструнить по поводу поведения! Более того, он сейчас точно натравит на него целую свору этих слизеринских соплежуев. — Оно не самое сложное, — продолжил Ричард. — Но имеет разные варианты для различных материалов. Колорум! Конечно же он быстро развернулся, направляя палочку на Гэвина. Его золотисто-красный галстук тут же сменился на серебряно-зелёный. — Представьте цвет, который хотите получить, иначе всё будет зависеть от вашего настроения. Обратите внимание на движение кисти. Я рекомендую колдовать с более близкого расстояния, потому что легко сделать так, — он опять кинул заклинание в Гэвина. Гэвин был готов, он отпрыгнул в сторону. И вот ирония, Ричард хотел промахнуться, а Гэвин налетел на это «проклятие» сам. Теперь его мантия была тёмно-зелёного цвета. (Гэвин считал это просто отвратительным, даже несмотря на то, что объективно это было элегантно). Малышня восхищённо вздохнула и, словно по команде, начала пытаться колдовать. Девчонка, висевшая на Ричарде, отцепилась от него и сцепилась с вроде-бы-Томасом (сложно было понять, они пытаются друг друга проклясть или просто агрессивно тренируются). — Я считаю, что достаточно настрадался для того, чтобы ты вернул мне мою собственность, — потребовал Гэвин у Ричарда, пока тот снова не кинулся поправлять чьи-то ошибки. У него удивительно хорошо получалось держать контроль над такой оравой и давать им максимум свободы. — Попробуй быть добрее, и, кто знает, может, люди потянутся к тебе, — нашёлся, блин, советчик. Главное, что палочку отдал. — Сейчас же воспользуюсь твоим советом, — Гэвин был уверен, что сейчас на его лице была самая обаятельная улыбка в мире. — Эй, шпана, не хотите узнать стойкие чары для волос? «Эй-шпана» уставилась на него любопытно-кровожадно. Идеальная публика для совершения его мести. — Колорум Капиллус, — он ткнул Ричарду прямо в висок, тот только поморщился. Вы даже не представляете, насколько это было восхитительно, заклинание бы ещё другое использовать. Волосы Ричарда побелели. Более того, даже его брови окрасились в снежно-белый. Теперь он точно Ледяная королева. Просто воплощение холодности и заносчивости. Месть, конечно, не самая кровожадная, но заклинание точно останется на несколько дней, а если повезёт, то даже на неделю. — Это, несомненно, интересно, но освойте сначала азы, — строго отметил Ричард, но все продолжали тупо на него смотреть. — Неужели вы наколдовались? Дети поспешно вернулись к своей практике, но нет-нет кто-то да и поглядывал. Ричард же недовольно смотрел на Гэвина. И это можно было расценивать так: «Что за хрень ты там учудил?». — Можешь даже не пытаться отделаться простым фините, — подмигнул он. Ричард наколдовал маленькое зеркальце, критически оглядывая себя. — Как-то слабовато, — ну что за говнюк. — В следующий раз сделаю твою кровь голубой. — Зачем делать такие глупые и бесполезные вещи? — Чтобы никто не понял, что за мазня на стенах, когда я тебя по ним размажу. Ричард на это только усмехнулся и покачал головой, а потом молча отошёл к одному из учеников. Нет, он точно был кем-то вроде гипнотизёра. Дети были им просто очарованы, хотя очевидно, что заносчивые манеры этого придурка оттолкнут любого. Девчонки-сокурсницы по нему чуть ли фан-клубы не создавали. Парни считались с каждым его словом, не смея вякнуть что-либо. Учителя глубоко уважали. Да, именно этим Гэвин оправдывал то, что сейчас тупо стоит и пялится: Ричард — мошенник-гипнотизёр. — Дяденька, а можете помочь мне зачаровать галстук? — застенчиво спросила его одна из первокурсниц, отвлекая от Ричарда. — Какой я тебе дяденька?! — возмутился Гэвин, но, видя испуг в её глазах, сразу остыл. — Можешь звать меня Гэвин. Малышка кивнула и с надеждой в глазах уставилась на него. — Покажи, как у тебя получается, — он присел на корточки, справедливо полагая по своему жизненному опыту, что возвышающиеся над тобой злые старшеклассники могут отталкивать. Ричард его точно отталкивал. Она взмахнула палочкой, чётко произнося заклинание, и её галстук правда поменял цвет на тёмно-красный. — У меня не получается такой же золотисто-бордовый как был у вас, — расстроенно объяснила она. — И цвет быстро возвращается. — Давай, сними его, и мы посмотрим, что можно сделать. Конечно, ничего не получится с первого раза. Он показал, как «рисовать» на ткани цветные полоски, потому что два цвета в одном сразу — это не для начинающих. И, как только снизили градус сложности и поправили технику, у девчонки всё удивительно быстро начало получаться. — А почему ты хочешь именно Гриффиндорский галстук? — не удержался он от этого вопроса. На всех факультетах крайне сильно было выражено чувство «патриотизма», к тому же Слизерин и Гриффиндор были на ножах последнюю вечность. — Я бы хотела галстук со цветами всех факультетов, знаете, чтобы они менялись. Но я подумала, что вы, скорее всего, поможете именно с Гриффиндорским. Гэвин был впечатлён, насколько это было по-слизерински и насколько она мала для такого. — Знаешь, у меня есть одна идея на этот счёт. Он долго возился с этим несчастным куском ткани, меняя цвета, и снова и снова накладывая новые заклинания поверх других. Но это было приятно: он так давно не колдовал ради пранков, только одна безрадостная учёба. В конце концов результат того стоил. — Смотри, теперь он будет менять цвет в зависимости от того, какие эмоции ты испытываешь и что делаешь. Вот, попробуй. Она восхищённо открыла рот и трепетно взяла ткань в руки. Галстук практически мгновенно окрасился в цвета Пуффендуя. — Мерлин, — охнула она. — Неужели я тоже буду такой же сильной волшебницей на седьмом курсе? — Главное — желание, — улыбнулся Гэвин и чуть не потерял равновесие от неожиданности, когда она бросилась на него с объятиями. — Спасибо огромное! Она так же порывисто отскочила и поспешно завязала галстук, который сейчас был красным. — Возможно, сейчас я приятно удивлён, — раздалось у Гэвина за спиной. — Как тебе это удалось? Удалось что? Поладить с ребёнком? Рид сам был в тихом ужасе. Гэвин обернулся и увидел, как Ричард показывает на свой галстук. — Конечно ты впечатлён, — Гэвин разрывался между желанием послать его на хер и желанием всё объяснить, чтобы он, как знаток, оценил его гениальные мысли. — Я привязал к эмоциям, ассоциировал с факультетом нужный цвет. Например, благородность и отвага — Гриффиндор; интерес, любопытство и желание учиться — Когтевран; доброта, сострадание и восхищение — Пуффендуй. Достаточно сильные эмоции влияют на магическую ауру, отслеживающие заклинания фиксируют, и бум — цвет меняется. — А какие же эмоции ты привязал к Слизерину? — да, именно эта заинтересованность и нужна была Гэвину. — Никакие, Слизерин по умолчанию, — самодовольно ответил он. Когда его эго получило то, что хотело, можно было вернуться в привычное русло. — Когда мы уже закончим? Натравил на меня эту ораву. — Я не думал, что тебе понравится, — у Ричарда явно было сейчас хорошее настроение. — Мы сейчас уже заканчиваем. Дети обычно не любят дополнительно заниматься больше часа. И, в подтверждение его слов, некоторые стали прощаться и уходить. На их мантиях и сумках было множество цветных пятен, будто тут прошла война с цветными шарами, а не внеклассный урок, но сами они выглядели довольными и гордыми. — А мне и не понравилось, и ещё бы им не хочется дополнительно учиться, — фыркнул Гэвин. Его обычно бесил Ричард, но сейчас это чувство каким-то образом обострилось. Слишком хорошо тот ладил с детьми. Слишком много делал того, что Гэвин совершенно не умел. — Только ты тут кайфуешь от того, что задрачиваешь учебники. Хорошее настроение Ричарда мгновенно пропало: опять появилась эта надменно-высокомерная рожа. — Простите, мистер Рид, я нисколько не виноват в том, что вы не можете осилить хотя бы одну страницу серьёзного текста, — от этого быстрого нелепого перехода на официальный тон Гэвину моментально стало не по себе. — Пожалуйста, приберите здесь всё и верните мне вашу палочку. Скоро придёт профессор Декарт. Как только Рид отдал свою палочку, Ричард скрылся в коридоре общежития для мальчиков, ненадолго оставляя его совершенно одного в гостиной. Это было немного странно. — Где мистер Декарт? — спросил Коннор, когда вошёл в гостиную. Наверное, этот поступок сулил Ричарду неприятности, хотя бы маленькие. Гэвин считал, что тот их заслуживает. — Он только вышел. Ему срочно нужно было в туалет, мне кажется, его кто-то пытался отравить, — ответил Гэвин. К сожалению, иногда стоило поступать логично, а не в порыве эмоций. И это делать было намного легче, когда его компостного лица не было рядом. Сейчас за ним «присматривал» профессор Декарт по нескольким причинам. Во-первых, у Ричарда была очередная тренировка (скоро должен быть матч, и они смогли выбить дополнительное время на поле), сбор старост и ещё миллион событий, на которых Гэвина видеть не хотели. Во-вторых, у Гэвина появилась возможность проводить время, как он хочет, а ему хотелось не видеть Ричарда (хотя бы час, заавадиться можно). К счастью (Гэвин особо не считал это счастьем), Коннор был более-менее свободен и, видимо, хотел помочь брату, школе, аврорату, да вообще всему миру, то есть постоять над душой у Гэвина. У Гэвина Рида была персональная акция — избавляешься от одного Декарта, получаешь другого в подарок. Вообще, договор был на прогулку, но у Коннора были какие-то незаконченные дела, у старшекурсников подготовка к экзамену, поэтому Гэвину ещё пришлось ждать в кабинете. Кончено же, с ним была Тина. — Ты что, официально прошёл посвящение на Слизерин? — ехидно спросила она, когда профессор скрылся в лаборантской. — Зелёный тебе даже идёт. Хотя… подлецу всё к лицу. Гэвин совсем забыл про дурацкий галстук и тупую мантию. Почему он сам всё не вернул на свои места, когда у него была палочка? Ах да, точно, он был слишком увлечён своей местью. — Ричард подкараулил меня со своей бандой в общей гостиной, — вздохнул Гэвин, мечтая о палочке, чтобы это всё поскорее исправить. — Поможешь? — Мне слишком всё нравится, чтобы исправлять, — улыбнулась Тина. Мерлин, она невыносима. — Должно же быть в жизни какое-то разнообразие. — Мне как-то хватило разнообразия. И почему я вообще с тобой общаюсь? — Потому что остальные не выдерживают твой говнистый характер? — Да ну, я лапушка, — Гэвин развязал зелёную удавку на своей шее, пропустил «лошок-лопушок» Тины мимо ушей и продолжил: — На самом деле самый ужасный характер здесь у… — Подожди, не продолжай. По волосу прыщавого девственника и прохождению Меркурия по диску Солнца я могу предугадать твои слова… — перебила она, пародируя профессора по предсказаниям. — У Ричарда, — одновременно произнесли Тина и Гэвин. — Сейчас без шуток, — Гэвин начал крутить в руках галстук. Тина иногда перегибала с шутками. — Он грубый, в основном молчаливый, но если что-то скажет, то это обязательно какое-то оскорбление или указание. — Мне кажется, или ты сейчас себя описываешь? — Тина забрала из его рук зелёно-серебряную фигню и на возмущённый взгляд Гэвина ответила: — Знаешь, как сказал один философ, маг или ещё кто? Мы видим в других отражение себя. Она накинула галстук на его шею и аккуратно завязала. — «Мир — это зеркало. То, что мы видим в других, — не более, чем наше отражение». Это слова индийского философа, известного под именем Ошо, — в класс вернулся Коннор. Он постоянно цитировал различных исторических выпендрёжников, будто у него в голове загружен цитатник, историческая энциклопедия и другая внушительная куча заумных книг. — И я отчасти согласен с мисс Чэнь. Вам стоит попытаться быть добрее, мистер Рид. — Вам… — «вам стоит попытаться не лезть не в своё дело» чуть не вылетело у Гэвина. Кошмар, почему все с самого утра заладили об одном и том же. Коннор одновременно напоминал своего младшего брата и был совершенно на него не похож, что вызывало неприятный диссонанс в голове. Всё-таки Коннор был профессором, который может тебе нехило поднасрать, — пришлось прикусить язык. — Я обязательно прислушаюсь к вам. Коннор на эту фальшивую, кое-как выдавленную фразу только улыбнулся. — Нам придётся ещё немного задержаться. Я могу вам дать пробный вариант ЖАБА по трансфигурации. Хотите? Мы потом разберём ошибки, посмотрите, над чем нужно будет поработать. Они согласились. Как тут можно не согласиться? Когда на тебя со всех сторон наседают с самыми-важными-экзаменами-в-вашей-жизни, к которым нужно готовиться каждую грёбаную секунду, иначе всё кончено. У Гэвина были цель — стать аврором — и амбиции быть одним из лучших. Конечно же их можно воплотить, только если наслаждаешься магией, используешь знания на практике. Гэвин гордо считал, что полностью следует этим принципам, пусть и немного необычно, в своей манере. Пробный экзамен не должен вызвать трудностей. — Прости, Гэвин, ты еле-еле набрал проходной балл, — Коннор протянул ему пергамент с его ответом: там всё было в красных исправлениях и пометках. — И практическую часть тебе нужно будет обязательно доработать. Конечно, трансфигурация — не приоритет для мракоборца, но всё же это обязательный экзамен для академии авроров. Гэвин недоумённо-растерянно смотрел на лист. Быть такого не может! Стоит ли говорить, что Тина написала лучше? Она похлопала его по плечу, мол, потом повезёт, научишься и любая другая хрень, которую она могла бы сказать, чтобы утешить. — Но я понял твои проблемные места, всё поправимо. Просто твои ответы совсем неоднозначны, — Коннор начал копаться в шкафах. — Сейчас я найду пару учебников, они должны помочь. Как только разберёшься в канве магии, заклинания сразу пойдут на ура. Ему вручили два маленьких пособия, хотя он ожидал гору непонятных толстых мемуаров. — Одно для отработки заклинаний, другое — для практической части, — объяснил профессор. — На полях найдёшь пометки. Обязательно прорешай несколько номеров, где стоят закладки, потом принесёшь — проверю. Гэвин вяло забрал книги и засунул их в сумку. Ура, ещё одна домашка. Он не хотел, чтобы Ричард узнал об этом инциденте, но тут без вариантов. — А теперь на свежий воздух, — воодушевлённо провозгласил Коннор, а потом как-то совсем хитро добавил: — Мы пойдём не одни. Гэвин заподозрил что-то не то, когда они свернули в сторону апартаментов для учителей. Он был в тихом ужасе, когда увидел, как Коннор без стука открывает дверь с табличкой «Хэнк Андерсон». И на него накатила волна облегчения вместе с лёгким удивлением, когда неоднозначное «пойдём не одни» оказалось не злым лохматым мужиком, а доброй лохматой собакой. Огромной лохматой собакой этого мужика по кличке Сумо. Кто бы мог подумать, что питомец профессора Андерсона будет таким любвеобильным. Он ластился по очереди к каждому из их троицы, но Коннору, конечно же, перепадал дополнительный литр слюны и ласки. Когда они вышли на лужайку ближе к озеру, Гэвин поднял палку, помахал ей перед носом собаки и кинул. Сумо же, виляя хвостом, добродушно смотрел за действиями парня, провожая взглядом палку, а потом лёг на траву. — Сумо не самый активный пёс, — прокомментировал это Коннор и трансфигурировал платок в подстилку, устраиваясь рядом с собакой. — Больше любит валяться под солнцем. То, что Сумо был таким ленивым, как раз было неудивительно: под стать хозяину. Гэвин и Тина решили побродить по округе, неподалёку от наседки-Коннора. Рид приготовился наконец-то выплеснуть скопившееся напряжение последних дней. Грёбаный Ричард Декарт. Недалеко от них разместилась шайка ребят, и этот родной галдёж нельзя было не узнать. Удивительно, насколько дружными они сейчас казались. Даже Трейси и Грэхем были в этой кучке семикурсников и шестикурсников, а они обычно отказывались даже стоять рядом друг с другом. Гэвин уж точно не был компанейским человеком, но сейчас как-то особенно остро ощутил, что его просто вырвали из привычного круга людей. Может, это всё было факультетской пропагандой, но по Гриффиндору он правда скучал — шесть лет жизни просто так не выкинешь. Нельзя было сказать, что слизеринцы на самом деле были настолько ужасны, насколько их рисовали: они просто игнорировали Гэвина. Самым неприятным в этой ситуации являлось ограничение свободы. — Что-то это не к добру, — тихо сказала Тина, Гэвин её почти не услышал. — Не стоит подходить. — Да ладно тебе, — он ободряюще хлопнул её по плечу. — Что может случиться? Гэвин махнул рукой, здороваясь со всеми. Их реакция и вправду была нетипичной. Все заткнулись и уставились на него. — Чего лупите? — Гэвин попытался разрядить сгущающуюся обстановку (его тон был максимально дружелюбный). — Не узнаёте, что ли? — Да, в обновках тебя как-то не узнать, — шагнул вперёд Грэхем, другие ребята, как коршуны, начали окружать Рида, замыкая в кольцо. — Кажется, ты себя прекрасно чувствуешь среди скользких змеюк. Мерлин зад, Гэвин знал, что этот тупой кусок зелёной ткани ничего хорошего ему не принесёт. — Я что-то не помню, чтобы у нас был какой-то дресс-код. — Я смотрю, тебе нужно разъяснить всё? — Грэхэм угрожающие навис над Гэвином. — Для особо непонятливых? — Грэхэм, это не главное, — вмешалась Трейси — умничка-девочка. — Это лишь ещё раз показывает, что чхать он хотел на свой факультет! Мало того, что меняет шкуру на ходу, так ещё и не отлипает от их главного отморозка! И кто скажет, что я не прав? Он затылком почувствовал желание Тины активно запротестовать, поэтому сжал её руку в просьбе о молчании. Не нужно ещё и её в это говно впутывать. Гэвин взрослый мальчик, сам за себя может постоять. — Ты сейчас затираешь о вражде факультетов? Протри глаза, Майкл, всем уже давно плевать, за каким столом ты сидишь, — Гэвин спокойно говорил, оценивая обстановку и внимательно наблюдая за реакцией сокурсников. Выводы были неутешительными. Грэхем закипел, как старый чайник. Его глаза чуть ли не кровью наливались. Сейчас выплеснет весь свой злой кипяток на Гэвина. Но он ничего не сказал. — Хватит выкорёживаться, Гэвин. И говорить то, во что сам не веришь, — Трейси тут, видимо, взяла на себя роль негласного руководителя. — Вражда наших факультетов никогда не закончится. Слизерин — ползучие гады, мы — благородные львы. — Замечательно. Я в эти стрелялки не встреваю. Зачем здесь тогда кружок по интересам? — Мы просто хотим кое-что напомнить: гриффиндорцев не выводят с позором в наручниках из комнаты, — Гэвин поспешил с выводами, Трейси — сучка. — Мне теперь обоссаться, но вернуть время вспять? Сказать дядям в красном, что я к ним сам выйду, а то будет бо-бо нашей репутации. — Нет, Гэвин, не нашей репутации, а твоей. Грэхем подошёл впритык и взял Гэвина одной рукой за воротник: — Ну что, не дошло ещё? — он сильно ударил в живот, Рид еле успел напрячь пресс и сжать зубы, чтобы позорно не упасть на колени. — Ты больше не с нами. Тебе здесь не рады. — Зря представление только устроили, — выдохнул Гэвин, он старался, очень сильно старался не поддаться порыву врезать этому отморозку в ответ. По нескольким причинам: во-первых, прямо и косвенно пострадает Тина, во-вторых, может прийти Коннор, что только обострит конфликт, и всё выльется неизвестно во что. А Гэвин ещё покажет этим ублюдкам. — Мне похер. Грэхем криво улыбнулся, показывая свои жёлтые зубы, и ударил ещё раз. Гэвин согнулся пополам, сильнее сжимая зубы. — Чё это ты, шавка, совсем не кусаешься, а только потявкиваешь? Неужели чуток мозгов прибавилось, или ты до этого их тщательно скрывал? — Не думал, что у тебя столько гонора. Знаешь, о парнях с половой дисфункцией есть определенное мнение… — Мало получил, что ли?! Он замахнулся для ещё одного удара, но Трейси его остановила. — Достаточно, предупреждение мы сделали, не нужно оставлять лишних следов. Будь шёлковым, Рид. Пойдёмте, ребята. — Не думай, что в коридорах безопасно. Хотя тебе явно хватит смелости отлипнуть от своего дружка, — Грэхем напоследок встряхнул его и толкнул на землю. Гэвин вставать не стал, растянулся на траве, вглядываясь в небо. Такая хорошая погода была, оказывается. — До скорого, Гэвин. Желаю тебе поскорее восстановить репутацию, — напоследок сказала Трейси. Гэвину показалось, или в её голосе и вправду слышалась угроза. Они ушли, и сразу стало так тихо. — Гэвин, ты заболел? — спросила Тина, присаживаясь рядом. — Не думала, что ты дашь себя побить, как котёнка. — Не ожидал от них такого, — проигнорировал он её вопрос. — А ты не замечал? Они всегда были такими, — через некоторое время ответила она. — В смысле? — он приподнялся на локтях и вопросительно посмотрел на неё. — Ну, в том смысле, что строили из себя крутых и благородных, пока измывались в коридорах над другими факультетами. — Ты хочешь сказать, что это мы главные отморозки в школе? — Да. Я поверить не могу, что ты и вправду этого не замечал, — она говорила почти шёпотом, удивлённо глядя на него. — Почему нас так не любят слизеринцы? Только вспомни третий курс, когда их по поводу и без прижимали к стенке. — Бред какой-то. Слизерин, конечно, не сахар, но Гриффиндор такое вытворять бы точно не стал, — он помнил только то, что на третьем курсе у него было достаточно проблем и переживаний, чтобы не заботиться о политике школы. — Конечно, это был не весь Гриффиндор, но из-за того инцидента некоторые личности стали уделять больше внимания репутации. Гэвин накрыл глаза руками, это была неприятная мутная тема, которую он не хотел больше трогать. Сейчас всё закончилось без проблем, и на этом спасибо. Больше они на эту тему не общались, Гэвин любил Тину за понятливость. В какой-то момент она достала свою любимую колдокамеру и начала делать снимки всего подряд. Коннора и Сумо, к примеру. — Ты камеру теперь всегда носишь? — усмехнулся Гэвин, наблюдая, как тщательно она настраивает очередной объектив. — Практически, теперь никогда не знаешь, какой уникальный момент можно запечатлеть, — ответила она. У неё был подозрительно хитрый прищур. — Тем более это наш последний курс, хочу, чтобы побольше моментов осталось в памяти. — А мне как-то не хочется, а всё из-за какого-то придурка, — Тина резко навела на него камеру и быстро щёлкнула, он даже морду кирпичом сделать не успел. — Запечатлевай свои школьные годы без меня, мы же договаривались. — Прости, не удержалась. Ты выглядишь таким воодушевлённым, когда надоедаешь мне своим нытьём про Ричарда. — Почему ты подумала, что я сразу о нём? — Эй, смотри, к нам кто-то идёт, — перебила его Тина и кивком указала в сторону замка. — Не могу узнать с такой-то шевелюрой. Не может быть, что это какой-то новенький, например, из Думстранга. Вспомни солнце, вот и луч. Хотя нет, это не луч, а само светило снизошло до грешников. — Не придумывай, — пожурил её Гэвин. — Не думаю, что твоя мечта захомутать парня из Думстранга сбудется за седьмой курс. — Какой ты злой и неприятный человек, — фыркнула Тина. — Никогда не поддержишь. — Эй, я же не сказал, что она не сбудется вообще. Она замерла, проигнорировав Гэвина. На её лице застыла гримаса удивления вперемешку с узнаванием. — Это… Ричард? — Мне казалось, что он вырос из того возраста, чтобы перекрашивать свои волосы, — задумчиво прокомментировал Коннор, он так быстро оказался рядом с ними, жуть, — подобным образом. А дальше они, словно в сцене какого-то фильма, наблюдали, как эпично этот Снежок приближается к ним. Вот же чертила, ничего его не смущает. — Добрый вечер, профессор Декарт, Чэнь, — поприветствовал всех Ричард, почесал Сумо за ухом. — Я отправил вам записку, профессор, и не получил ответа. Возможно, она затерялась. — Она не затерялась, — Мэрлин, как можно так много улыбаться за день? От Коннора иногда (постоянно) были мурашки. — Я её выкинул. — Почему же? — спокойно спросил Ричард. Может, криповость — это у них семейное? — Вы же понимаете, что мне было бы удобнее встретиться в обозначенное время? Подойти я могу только сейчас. — А как же ужин? — поинтересовался Гэвин. — Мы на него бы не пошли, — и, прежде чем Гэвин начал возмущаться, объяснил: — Я планировал перекусить на кухне перед дежурством. — А я хотел, чтобы мы все вместе пошли на ужин, — Коннор похлопал брата по плечу, сейчас их разница в росте так бросалась в глаза. — Ты же знаешь, как важно для молодого организма не пропускать приёмы пищи и есть полноценно в одно время. — К моему уважению, профессор, я расцениваю это как неуважение моего времени. Кажется, у них началась братская ссора или перекидывание любезностями — Гэвин так и не понял. И не дослушал, потому что Тина дёрнула его за плечо на себя и взволнованно зашептала на ухо: — Гэвин, мы же старые добрые друзья. Так вот, по старой дружбе. — Я отказываюсь. — Ты не можешь! Ты мой должник. — В каком месте я твой должник?! — Ш-ш-ш… Вот, держи, — она впихнула ему в руки камеру. — Так вот, нафоткай Ричарда с его… эм, новым цветом, как можно больше. Лучше тайно, конечно. — Как я сделаю это тайно, твою ж мать?! — Да тише ты. Можешь не тайно, тут не принципиально. Главное, чтобы выборка была приличная. — Простите, что я вас прерываю, — опять этот жуткий холодный тон, от которого температура опускается на пару градусов. — Но нам всем пора на ужин. Гэвин отшатнулся от подруги и на автопилоте затолкал камеру в сумку. Возможно, он подписал себе приговор, но фактически, он ни на что не соглашался. Нет, ни в коем случае он не будет как стрёмный сталкер фоткать Ричарда исподтишка. И тем более простить его сфоткаться. Мерлин, какая гадость. Когда этот грёбаный день закончится? Гэвин просто мечтал о своей кровати, во всех красках представлял, с каким удовольствием упадёт в объятья лучшего, что смогло придумать человечество. Но, увы, сейчас ему приходилось тащиться за Ричардом на очередной этаж. — Почему старосты продолжают патрулировать коридоры? Есть же миллион следяще-отпугивающих чар. — Я полагаю, меры, которые ты предлагаешь, в какой-то степени являются диктаторством. Тем более вряд ли бы они надолго остановили учеников. — Хм, возможно, но нынешние меры являются эксплуатацией. Может, свернём в сторону спален? Если мы сейчас пропустим часть школы, ничего не случится. — Если ты всё делаешь наполовину, то неудивительно, почему ты вынужден ходить тут со мной без палочки, а твоя успеваемость где-то около дна. — Твоего паршивого мнения никто не спрашивал, — зарычал Гэвин. — А если добавить ко всему прочему твой отвратительный характер, — он остановился перед следующим спуском, чтобы дождаться очередную лестницу, и Гэвин чуть не влетел в его спину, — то мы получаем психически неуравновешенного подростка, неспособного справиться с бушующими гормонами, у которого чрезмерно раздутое эго и огромные амбиции, которые он не может воплотить. А, и ещё имеющего проблемы с социализацией. Как только он закончил говорить, к его ногам плавно подлетела лестница. Через пару ступенек Гэвин с ним поравнялся. — Ты, знаешь, тоже не подарок. Думаешь, мне в кайф ходить с отморозком без эмоций, которому влом сказать пару слов о грядущих планах? — Гэвин задыхался от возмущения. Он смотрел в эти холодные бесстрастные глаза и понимал, что только загорается, как грёбаная спичка, от пары слов. Только у него кишки выворачиваются от желания почесать кулаки о чью-то морду. — Строишь… И Гэвин забыл все слова. Эти отвратительные капризные непослушные лестницы — он никогда их не любил. Она падала. Они падали. Всё вокруг с неимоверной скоростью проносилось перед глазами, смывалось в одно большое пятно. Гэвин отшатнулся от Ричарда, хватаясь за своё горло. Он никак не мог ни вдохнуть, ни успокоить свой тупой организм. В ушах ничего, кроме стука сердца. Всё, что оставалось, — это зажмурить глаза и ждать удара о землю. Но удара не последовало. Вместо него Гэвин почувствовал окутывающее его тепло. А ещё был запах, ненавязчивый запах мужского одеколона. Он наклонил голову вперёд и уткнулся в его источник — горячую и невероятно приятную кожу, — чтобы вдохнуть глубже, больше. В это мгновение было так хорошо, что Гэвину не хотелось, чтобы это заканчивалось. — Всё закончилось, все целы, ты молодец, — Гэвин услышал ободряющий шёпот, и на него накатило осознание. Он лежал на грёбаном Ричарде Декарте на грёбаной лестнице. И не просто лежал. Он вцепился в него руками, как клещ, и жадно вдыхал его запах, уткнувшись в шею. Тот, к слову, вёл себя не лучше: вместо того, чтобы оставить Гэвина в покое, он обнимал его, успокаивающе поглаживая спину, и шептал какую-то ванильную дичь в макушку. И как только Гэвин всю эту абсурдную ситуацию понял, он, (не задерживаясь ни на секунду!) отскочил от Ричарда. Стало как-то пусто от того, что приятное окутывающее тепло пропало, и на Рида как-то разом накатили все остальные чувства. Прежде всего звуки — наверху, кирпичик за кирпичиком восстанавливался «пол», закрывая единственный источник света.