Чем Вино по вкусу

      Гости уже давно собрались в огромном Главном зале, заполненным ароматом цветов. Почти все стены, столы, колонны были украшены цветами шафрана, розами, мединиллами и тёмно-пурпурными тюлпанами – в воздухе стоял великолепный запах. Тот был не слишком насыщенным, поэтому не кружил голову, но был таким приятным, что вмиг расслабляешься под лёгким облаком аромата.       Паркет натёрт до блеска, на столах стоят серебряные столовые приборы и фарфоровые сервизы. Официальный приём не такой уж и роскошный, ведь бывало и лучше: он и предназначен для небольшого круга людей и близких – не больше четырёхсот человек, если не меньше, из знатных родов и большей части семьи Долоховых, организаторов этого мероприятия.       На столах стояли среднего размера свечи, не слишком длинные, но и не слишком короткие – приём продлиться относительно не долго. Половина свечей из пчелиного воска уже растаяли.       За большими окнами было темно, позднее вечернее небо осыпали бесчисленное количество звёзд, что добавляло атмосферу спокойствия в светлый Главный зал – появлялось ощущение безопасности.       На фоне играла спокойная плавная музыка, некоторые пары танцевали, другие же стояли по стенам зала, мило переговариваясь со своими подругами и их мужьями. Атмосфера добра и умиротворения. Безопасности.       Идеально для поиска новых связей.       — Как тебе приём? – подошла к Элеоноре приветливо и тепло улыбающаяся, на вид совсем не пожилая женщина. Её зовут Калипсо.       Почти всё организовывала именно она: была её очередь.       — Могло быть и лучше, – слегка вяло, почти не скрывая лёгкой улыбки, явно соврала Элеонора через некоторое время, оглядев весь зал с высока, с лестниц. Оттуда было видно всех и всё. – Но пока что меня всё устраивает.       — От чего же?       — От чего же могло быть и лучше, или отчего же меня всё устраивает? – едва заметно усмехнулась Элеонора, младшая сестра Калипсо.       — Первое, – кивнула та, улыбнувшись.       Пауза. Довольно долгая пауза. Будто Элеонора решалась что-то сделать.       — Что-то мне не даёт покоя, – тихо выдохнула Элеонора через некоторое время, смотря куда угодно, чаще в одну точку, но не на Калипсо.       — Что же? – её улыбка немного ослабла, глаза слегка обеспокоенно смотрели в другие, пытаясь понять.       — Да я толком и не знаю, всё же прекрасно, – младшая сестра немного поджала губы, нахмурившись.       — Подумай хорошенько, Элеонора, прошу, – по-прежнему мягко попросила Калипсо, но в её глазах можно было прочесть беспокойство. Воздух резко стал прохладнее, и запах тревоги и чего-то максимально знакомого усилился.       —... Мне нужно проветриться, – немного нервно бросила Элеонора спустя несколько напряжённых секунд. – Я скоро приду, Калипсо, не теряй меня. Если что, то я на нашем месте.       — Береги себя, – коротко ответила старшая, едва заметно нахмурившись, и не торопясь вернулась к подруге, изредка просматривая ей вслед. На пути Элеонору остановила молодая девушка.       — Извините, но Вы не видели вашего сына Антонина? – с надеждой спросила она.       —  Нет. Ему стало плохо, и он раньше ушёл с приёма, – Элеонора постаралась как можно мягче ответить.       — О... – девушка расстроенно опустила глаза в пол. – Спасибо, – кивнула она и ушла.       Элеонора вышла из зала и направилась прямиком на выход, к Туманному лесу.       Называли его так потому, что там почти всегда стоял лёгкий тёплый туман. Лес особенно красив по утрам и ночам, когда Луна или Солнце светят особенно ярко. Как сегодня.       Это её самое любимое место для одиноких прогулок по свежему воздуху.       Что-то подсказывало Элеоноре бежать оттуда, из особняка, как можно скорее, без оглядки, и, желательно, как можно дальше.       Примерно две трети часа бродила Элеонора по окрестностям соснового бора, рассматривала древние деревья, доброжелательных животных (что было не редкостью здесь, так как лес находится на их территории, поэтому туда не заходят недружелюбные люди) и необычные растения.       Элеонора выдохнула только на десятой минуте, когда отошла от родового особняка достаточно далеко – и она не понимала почему, что с ней происходит, ведь дома всегда безопасно, дома у неё никогда не было плохого предчувствия.       Каждый раз, когда Элеонора собиралась вернуться, ноги будто бы прилипали к земле, она не могла сдвинуться с места. Будто невидимый щит не пускал её. Но ещё через четверть часа ей всё же удалось пересилить барьер и отправиться обратно.       Чем ближе она подходила к особняку, тем больше у неё тряслись руки, учащалось сердцебиение и обострялись все органы чувств. Всё смешалось в один огромный ком.       А Калипсо – умная старшая сестра – слишком часто "кичится" своим умом, поэтому называет всё это тревожное состояние гиперестезией.                   Но хвастается она по-доброму (если это, конечно, возможно): Калипсо просто применяет свои способности тогда, когда это нужно, тогда, когда ты вообще забываешь, что существует магия, и тепло усмехается. А ты вроде как благодарна за помощь, и вроде как недовольна тем, что она вмешалась, так как это ты должна была блистать.       Но вообще, Калипсо очень хорошая сестра, просто замечательная. В детстве, когда они были ещё совсем детьми, Элеонора была ужасно своенравной и хитрой девочкой, а Калипсо наоборот была очень спокойной и послушной, но это ведь не означает, что она не нарушала правила. Калипсо часто прикрывала Элеонору, когда та опять что-то вытворяла, а иногда сама подключалась к проделкам и шалостям. Впрочем, наказывали их крайне редко, так как девочками они были очень и очень хитрыми и умными, что помогало им скрывать следы преступлений и отводить от себя подозрения.       Весёлое было время.       Сейчас же им больше семидесяти, они уже старые как чёрты, хоть и молодые снаружи, и выглядят лет на тридцать, – у них есть сыновья и дочери, да даже внуки, но всё равно любят друг друга больше всех на свете. Как самые лучшие подружки, которые дружат с самого детства, с пелёнок.       Хорошие воспоминания помогли ей успокоиться.       От раздумий по пути в Главный зал Элеонору отвлекла подозрительная тишина: приём ведь ещё не закончился и не должен заканчиваться ещё как минимум час.       Вдруг, в нос резко ударил запах... Очень знакомый запах...       Запах крови.       Элеонора сорвалась с места и побежала что есть мочи в Главный зал, и, оказавшись там, замерла. Казалось даже, что замерло буквально всё: от ветра до её собственного сердца.       Весь пол был залит кровью. Чёрт возьми..! Да даже стены и светильники были измазаны ею.       — Калипсо! Аврора! Антонин!? Пап?! – громко, чудом не срывая голос, позвала Элеонора. В её голосе слышались сдерживаемые слёзы: она понимала, что её надежды не оправдаются.       Никто не отозвался.       Тихо, как на кладбище. Казалось, это оно и есть.       Говорят, когда кажется, креститься надо? Так вот это бесполезно: лужи крови и свежие трупы никуда не исчезли. Наоборот, почудилось, будто их стало только больше.       Решив не стоять истуканом, Элеонора попыталась найти близких среди трупов и попрощаться хоть так. Позже она похоронит их как следует. Она прошла по залу, осмотрела каждый труп, но опознать кого-то было сложновато: они все, каждое тело, было измазано огромным количеством крови и, казалось, будто им вывернули все внутренности. Но всё же некоторых ей удалось узнать.       Вот Ольга лежит около разбитой вазы с цветами, а её живот разорван в клочья – её и её ребёнка уже не спасти.       Элеонора закрыла глаза, смаргивая слёзы.       Вот Эсмеральда, – дочь Калипсо – точнее то, что от неё осталось, рядом со своим мертвенно-бледным сыном Александром.       Вот Михаил (папочка...), в буквальном смысле висящий на мече, воткнутом в стену.       И ещё несколько близких...       Элеонора уже не замечала ливня слёз на своём лице и на ватных ногах подошла к двум трупам, находящимися рядом с друг другом, совершенно не заботясь о том, что её самое лучшее и любимое платье было измазано в крови...       Аврора и Калипсо.       Ноги подкосились. Элеонора не устояла на месте и упала на колени между их телами. Больно ударилась и, кажется, подвернула лодыжку, но она не обращала на это внимания.       Было такое ощущение, как будто её сейчас вывернет наружу, но она держалась. Элеонора не чувствовала ни одного участка тела, не считая груди, которая, казалось, разрывалась на части, и живота, внутри которого скрючились внутренности. Хотелось вырвать из грудной клетки всё, что только можно, лишь бы ничего не чувствовать.       Она будто лишилась способности говорить. Элеонора так хотела закричать, заорать оскорбления, хоть что, вообще плевать, лишь бы выпустить все эти эмоции. Хотелось ломать, крушить, рвать и метать с неудержимой агрессией, яркостью и злобой, а потом отомстить обидчикам, посмевших тронуть её близких.       Но она не могла даже открыть рот и пошевельнуться.       До сих пор не могла поверить, что это происходит сейчас. При чём, по-настоящему, в этой реальности.       Элеонора не знала, сколько она просидела на полу, но тишина была угнетающей. Постепенно она начала чувствовать внутренности, которые так сильно хочется выблевать.       Элеонора чуть выпрямилась и взяла дочь и сестру за руки, прислонила холодные кисти к разгоречённым губам и отрывисто поцеловала тыльную сторону их ладоней.       Она снова заплакала.       На этот раз слёзы отдались в голове глухой, неприятной болью. Но на этот раз, Элеонора попыталась остановить их – что, впрочем, плохо получалось.       Она никогда не позволяла себе такого. Даже близко похожего.       Всегда была сдержанна и редко показывала свои эмоции.       Но сегодня...       Причины лежат прямо перед ней.       Казалось, что мурашки, будто орава муравьёв, ползают по каждой клеточке тела, мешая двигаться, причиняя боль. Трудно было дышать, такое ощущение, словно её безжалостно душат, будто грудь и горло стянули грубыми верёвками, но как бы Элеонора не старалась, невидимые путы невозможно было убрать. Мышцы лица онемели, губы дрожали и, кажется, опухли, даже несмотря на то, что каждое движение чем-либо отдавалось стянутостью и тугой болью; во рту было слишком много слюны, можно было подавиться, но ей было больно глотать, ком в горле мешал.       Но с каждой прожитой минутой она успокаивалась, губы переставали дрожать, мышцы расслаблялись – на место тупой боли пришла безнадёжная усталость и глухая вина, скомканные в один ком и образуя новую эмоцию, состояние. Молчаливое горе от утраты.       Зачем она вообще послушала своё предчувствие и ушла?.. Она могла бы всё изменить своим присутствием... Но нет, блять! Она ушла, когда её помощь нужна была!       Почему всегда, когда что-то случается, её нет рядом? Словно преступники боятся даже показываться ей на глаза, не то что встречаться взглядами. Боятся неминуемой, мучительной смерти.       Элеонора оглядела весь зал.       Интересно, где сейчас Антонин?.. Она не нашла его, своего сына, среди трупов.       Есть ли надежда на то, что он жив?..