Чем Вино по вкусу

      Элеонора убрала волосы с лица: причёска за всё это время успела разлохматиться. Решив убрать волосы и с их лиц тоже, она потянула руку к лицу старшей сестры, но заметила блестящую вещицу, воткнутую в живот Калипсо. Беспричинно боясь причинить боль (Элеонора, перед тобой труп, в конце концов! Он не чувствует боли!), она слегка коснулась её. Это что-то было плоским, блестящим (настолько это возможно, ведь оно было испачкано в крови) и твёрдым, металлическим. Напомнило титан или что-то подобное. Элеонора аккуратно взялась за вещицу и потянула вверх. Не спеша вытащив неопознанный предмет, она очистила его заклинанием.       И вправду титан...       Это волнистый клинок, сделанный из титана. Совершенно не жжёт пальцы и ложиться в руку, словно родной. И надпись на лезвии: «Будет проклят тот, кто ослушался». Это может значить только одно.       Убийца состоит в кровном родстве с ними. Значит на семейном гобелене, на котором изображено их генеалогическое древо, его можно будет запросто найти.       Элеонора медленно поднялась с места. Конечности были ватными и гудели, она потратила много сил, чтобы не случился магический выброс. Грудь всё ещё была, казалось, наполнена чем-то тяжёлым, но теперь Элеонора могла нормально дышать.       Она, не торопясь, побрела к гобелену: он находился довольно далеко от Бального зала, на несколько этажей ниже.       Элеонора еле переставляла ноги, но относительно быстро дошла до заброшенной библиотеки в подземельях. Подошла к самому дальнему книжному шкафу. Подвинула стоявшую на полке непримечательную синюю книжку. Послышался щелчок – теперь его можно отодвинуть. Сняла цепочку, на которой висел золотой ключик, облизнула его (читай: намазала кончик своей слюной, естественно, наложив до этого очищающее) и вставила его в замочную скважину, повернула несколько раз по часовой стрелке и замерла. Дверь тускло, даже тоскливо, засияла, покрылась блестящими неровными полосками и небольшими изогнутыми линиями, напоминающими трещинки, но скрипнула и отворилась. Элеонора надела цепочку обратно.       Элеонора вяло, немного даже испуганно, зажато, так как боялась увидеть почти полностью серый гобелен, дёрнула ручку двери, но открыла её настежь, даже не думая, что кто-то может поглядеть.       Потому, что в замке никого живого нет. Она чувствовала это.       Элеонора зашла в просторную, довольно светлую комнату и заперла за собой дверь. Она снова щёлкнула – теперь никто не сможет войти сюда без ключа или разрешения хозяйки.       Комната представляла собой нежилое помещение, в котором есть высокие потолки, гигантских размеров гобелен, на всю свободную стену, со всеми членами семьи на ветках изображённого там дерева, а по бокам расположены многочисленные сейфы-комнатки, в которых есть вся информация о родственниках и роде в целом. Информация заполняется автоматически. Магия, всё-таки.       Об этой комнате знали только два человека: Элеонора и... Калипсо.       Теперь же один.       Элеонора медленно подошла к полотну в самом конце помещения: полгобелена потеряло свой цвет, стало бледным и тусклым, изображения перестали быть насыщенными и яркими, став блёклыми, практически бесцветными. Одно только имя было сожжено с гобелена, всё также оставаясь цветным – значит, что человек ещё жив. Элеонора внимательно присмотрелась к надписи под рисунком и не смогла поверить собственным глазам! Там было чётко выведено:       «Антонин Долохов: проклят родом за убийство кровных родственников»...       — Нихуя себе, струя.       Да быть такого не может! Он всегда был таким тихим и послушным мальчиком!       Хотя... Честно говоря, большинство слуг старались избегать его общества, не пересекаться с ним. Он всегда ходил тёмным и мрачным... Призраком.       — Но для чего тогда убивать БОЛЬШЕ ПОЛОВИНЫ РОДА?! ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ УБИВАТЬ СВОЮ, БЛЯТЬ, ТЁТЮ, МЛАДШУЮ СЕСТРУ, В КОНЦЕ КОНЦОВ, СВОЕГО ДЕДУШКУ?! Прибила бы его!       Для чего?.. Честно, Элеонора не знала ответ на этот вопрос, но определённо решила для себя, что если он хоть раз попадётся ей на глаза, она не будет себя кон...       А, нет, будет. Она же не хочет, чтобы род проклял и её, Главу Рода – иначе буквально всё семейство падёт. Это определённо не почётно.       Вся надежда только на Элеонору.       Элеонора еле сдерживалась от того, чтобы не разорвать этот чёртов гобелен, послать всех к чертям, убить его нахрен и быстро самоубиться. Она призвала какой-то левый стул, который стоял у стены и, не сдерживаясь, разломала его в щепки. Не боясь поцарапать пол, громко рычать от почти не сдерживаемой ярости и орать оскорбления, крыть всех, кого можно и нельзя, благим матом.       Совсем не культурные мысли и бранные слова преследовали её на тот момент. Очень не аристократично, но... Сейчас это позволительно.       Но, прежде чем разломать ещё один жалкий стул, её отвлекло неожиданно яркое свечение. Элеонора чуть не ослепла – вовремя успела закрыть глаза, но наиярчайший свет всё равно проникал сквозь зажмуренные веки.       Элеонора выронила стул, и он с глухим стуком ударился об пол.       Но она этого не слышала. Казалось, будто ничего в этом мире не существует, кроме яркого фиолетового сияния...       И пламя перестало светить также резко, как и начало.       В глазах всё ещё летали огромные светлые мушки, голова гудела, точно паровоз, а веки болели от того, насколько сильно Элеонора их зажмурила.       Хотя, спустя несколько секунд ей всё же удалось успокоиться; теперь небольшой рисунок на гобелене лишь слабо мерцал. Она подошла ближе, чтобы немедленно отскочить обратно и чудом не упасть на пол, споткнувшись на ровном месте.       От выгоревшей картинки Антонина шла небольшая светло-розовая веточка.       «Девочка: зачата 19 мая 1979 года.»       Да что ж это такое-то?!. Девочка была зачата неделю назад, блять...       — И как это понимать?.. У него что, блять, дочь есть..? Будет?.. Охуеть... Ну, и кто мать?       Быстро забрав из сейфа Антонина его волос, Элеонора приступила к ритуалу, благодаря которому она узнает, кто же является матерью её внучки...