~Обретение жизни~

      Пауза затянулась и Джеймсу показалось, что он на миг перестал дышать. Не так он собирался рассказать, не спонтанно и не скомканно, просто вываливая на любимую эту новость. Он прижимает Лену к своей груди и нежно гладит по волосам, ожидая ее реакции и уже опасается, когда чувствует то, как она вздрогнула в его руках, после услышанного. — Что? — еле слышно спрашивает она так, будто все же застудила голосовые связки. Тихо так, приглушенно и убито, все еще водя ладонью по его груди. — Я ухожу на войну, детка — повторил Баки и прижался губами к ее макушке, а Лена почувствовала то, как похолодели кончики ее пальцев, дернуло в груди, а в горле пересохло. На миг показалось, будто ее вновь начинает знобить. — Когда? Как давно ты узнал? — одними губами шепчет она, а глаза заслезились. — Позавчера — ответил ей Баки, все еще целуя ее в макушку. Он все никак не мог перестать ее целовать, водил носом по волосам, прижимал к себе. Словно только сейчас к нему пришло осознание того, что им предстоит долгая и тяжелая разлука. Он торопился насладиться ею, ему вдруг стало очень мало того времени, что они провели вместе. Не сказать, что и до этого его у них было особо много, но вот сейчас, это ощущалось намного острее, чем раньше. Лена судорожно вздыхает: — И ты говоришь об этом только сейчас? — Баки рванно выдыхает и берет ее за руку: — Я хотел подготовить тебя, не вываливать разом, а морально подготовить потому что, мне лично до сих пор до дрожи больно оставлять тебя — Лена не охотно отстраняется, принимая сидячее положение, но из-за того, что места было очень мало ей пришлось скрестить ноги по турецки и максимально вжаться спиной в спинку кушетки, чтобы не доставлять неудобств Джеймсу. Она натянула на себя небрежно свешенное на спинке покрывало и прикрыла им грудь, чем вызвала у него умилительную улыбку. — Джеймс, я не фарфоровая кукла. И как вообще к такому можно быть готовой? — — Как можно быть готовой к разлуке и к тому, что… — она запнулась и сглотнув, зажмурилась. Губы задрожали, а по рукам пошла дрожь. Баки болезненно свел брови и молча притянул ее обратно к себе, укладывая себе на грудь: — Это неизбежно, детка, — — Никто не знает, как все сложится и как будет, но это мой долг. Как бы ни разрывалось мое сердце, а оно будет тосковать по тебе — он с горькой полуулыбкой вновь целует ее в волосы и продолжает: — Я хотел подвести тебя к этому постепенно, но боюсь, что времени осталось не так уж много — Джеймс смотрит в серый, потрескавшийся потолок и часто часто моргает, отгоняя слезы. — Уже завтра я должен буду отбыть в военчасть для прохождения мед комиссии, а оттуда, скорее всего уже на базу для обучения — — Завтра? — у Лены дрогнул голос и она теснее прижалась к любимому. — Да милая, в связи с обостряющейся обстановкой на фронте, положенных сроков не ждут — ответил ей Джеймс и вновь взял за руку, прислоняя ее к своей груди. — Знаю, что выбрал не совсем подходящий момент для такого разговора, но я должен сказать, пожалуйста, не перебивай меня, хорошо? — Лена лишь молча кивнула, будучи не в состоянии сейчас ему ответить, а он слегка отклонился, не выпуская ее из объятий и одной рукой нащупав в кармане висящего на спинке стула жилета, извлек сложенный в четыре раза носовой платочек. Затем вновь лег в прежнее положение, но уже держа его в руке: — Прежде всего, я хочу чтобы ты знала, что я люблю тебя больше всего на свете. Для меня всегда на первом месте будешь ты и твоя репутация. И то, что было у нас с тобой, это не блуд и не случай на один раз. — — Боже, Джеймс, ты думаешь меня это сейчас волнует? — Лена нервно улыбнулась, стараясь отогнать тревожные мысли. — Милая, ты обещала — мягко прервал ее Джеймс и поцеловал в лоб: — Мои намерения совершенно серьезны. Об этом я говорил твоим родителям и говорю тебе сейчас — он медленно разворачивает платочек и Лена замечает простенькое, не броское, серебрянное колечко с маленьким камушком бирюзы. Она устремляет слезящиеся глаза на любимого: — Господи, ясноокий мой, светлоликий, ты… — Баки с полуулыбкой берет кольцо и надевает его на безымянный палец ее левой руки со словами: — Да, свет очей моих, я всем сердцем хочу, чтобы ты стала моей женой — — Хочу разделить с тобой жизнь, все радости и все горести — Лена в слезах смотрит на колечко на своем пальце и всхлипывает: — Я согласна — Джеймс целует ее в лоб, а затем едва касается ее губ и нежно шепчет: — Теперь ты моя невеста согласно всем законам, перед богом и людьми. И я намерен завтра рассказать об этом твоим родителям — — Родной мой, — Лена приникла дрожащими губами к губам любимого и томно выдохнула прямо в поцелуе: — Мама благословила нас, но вот отец. Я очень боюсь, что он будет против — — Не бойся, я поговорю с ним, в конце концов ты моя и уже сосватана, он не сможет воспротивиться — — А как вернусь, обвенчаемся — нежно полуулыбнулся он и ласково провел по ее волосам рукой, заправляя длинную прядку ей за ухо. Лену вновь бросило в дрожь от счастья и волнения одновременно и Джеймс ощутив это, вновь прижал ее к себе и погладил ладонью по плечу и предплечью. А она тем временем произнесла: — Я тоже пойду на фронт — — Что? — удивился Баки и в голосе его не было ни капли веселья, он явно не воспринял это как шутку. — Тоже пойду, поварихой или посудомойщицей, кем угодно — затараторила Лена, смаргивая слезы: — Я знаешь, с самого детства к хозяйству то приучена, все могу делать — Джеймс зажмурился и вздохнул. — Или обрежу волосы и пойду новобранцем, я не хочу отпускать тебя, рядом с тобой быть хочу — и вот тут Баки все же легонько полуулыбнулся уголком губ: — А как же ты скроешь свою красивую грудь, м? — он все же надеялся, что это лишь шутка. — А я придумаю, как — воодушевилась Лена, подумав, что любимый одобрил ее идею. И он с болью и ужасом понял, что она не шутит, видя то, как загорелись ее глаза. — Можно у портного сшить на заказ одежду на два размера больше или — договорить ей не удается, так как Джеймс легонько взял ее за подбородок и коснулся губ своими. Поцелуй получился нежным, неспешным, но в то же время успокаивающим и мучительно не достающим, не дающим насытиться и взять как можно больше тепла друг у друга и спрятать глубоко в сердце. Джеймс углублял поцелуй, а Лена наоборот, целовала его губы, верхнюю, затем нижнюю, затем прижималась губами к уголкам у его губ и высоким, красиво вычерченным скулам, пытаясь запомнить каждую его черточку, сохранить на своих губах сладость от поцелуя, а на своем теле его следы и запах. Она переместилась немного выше, целуя его в нос и лоб, вдыхая запах его волос. Баки с наслаждением прижался губами к ложбинке между ее оголившихся грудей и вновь взял лицо в свои ладони: — Мой ангелочек, не вздумай об этом даже думать. У тебя прекрасная грудь и очень красивые волосы, даже не смей обрезать их и близко в голове не держи мысли о том, чтобы пойти на фронт — слегка с нажимом произнес он, не сводя с нее серьезного взгляда — — Ни в каком качестве — Лена провела дрожащими губами друг о друга, а он продолжил: — Родная моя, живи, учись и помогай родителям, — нежно напутствовал Баки, стирая большими пальцами слезы с ее щек: — Дождись меня — — Дождусь, дождусь, я клянусь тебе, что буду ждать тебя и молиться — закивала Лена, срывающимся голосом, беря его руку в свою и целуя костяшки его пальцев. У Джеймса дернуло в груди, он боялся и не хотел говорить того, что надо было сейчас сказать. Это страшно, но неизбежно и до сумасшествия возможно произойдет. Но необходимо было это сказать. Он так же прижался губами к ее руке и зажмурившись прошептал: — А теперь самое важное, любовь моя, — — Пообещай мне, что если случится так, на все воля божья, а на войне тем более — Лена тут же прижалась вновь к его губам и горячечно зашептала: — Нет, нет, не говори, умоляю, не надо — словно ни в себе шепчет она, а Баки все же продолжает: — Если я не вернусь, если погибну, пообещай не губить свою жизнь в одиночестве — — Пообещай, что данная богом тебе невинная красота не увянет, что блеск в светлых глазах не угаснет. Что найдешь хорошего человека, действительно достойного и надежного, родишь детей и дождешься внуков — говорил он, а у самого подрагивал голос и бегали по родному лицу глаза. — Не говори так. Моя красота, та, что ты во мне увидел и так полюбил, принадлежит только тебе. Я буду молиться за тебя и просить бога, чтобы он вернул тебя мне живым — улыбнулась Лена, глотая слезы. Она вновь задрожала от переизбытка эмоций. Болело сердце лишь от того, что они только говорят сейчас об этом. Страшно и больно было даже допускать его слова, а если не дай господь это действительно случится, девочка просто не знала, что будет делать тогда, не говоря уж о том, чтобы что то обещать. Она лишь произнесла: — Раз твой долг, служить стране, то мой, ждать тебя, несмотря ни на что. И я дождусь, что бы ни случилось — — И никого другого я не приму, никто мне кроме тебя не нужен, слышишь? — она обняла его поперек груди и поцеловала в ее центр: — И если и случится так, как ты сказал, тогда в монастырь уйду и посвящу богу всю оставшуюся жизнь. Но тебя не предам никогда — — Это у вас американцев, все просто даже в этом плане, а мы русские если любим, то любим до конца — — Боже, сохрани ее и убереги от необдуманных поступков — прошептал Баки и крепко поцеловал в макушку. Он любил ее всем сердцем, но даже здесь в облаках не витал. Он прекрасно понимал, что война, это не вечеринка у соседа через улицу и может случиться все, что угодно. Как бы больно ему ни было это говорить и допускать, но он желал для нее только лучшего. Даже если в один миг, его не будет рядом. ~ Открыв на утро глаза, Джеймс первым делом ощутил пустоту, Лены рядом не было. Уже спросонья забеспокоившись, он повернул голову и увидел любимую на кухне. Она стояла у плиты и что то жарила, судя по шкварчащим звукам. Баки закрыл глаза и улыбнулся, вновь ложась на спину и хорошенько потягиваясь. Удивительно, но никаких последствий в виде затекших спины и шеи от сна на узкой кушетке, он не ощутил. Как раз наоборот, он поймал себя на мысли, что так хорошо и крепко не спал уже достаточно давно. Конечно же, ему ясна причина. И эта причина сейчас почти в пяти шагах от него, так притягательно, маняще- соблазнительно и в то же время так нежно и по домашнему смотрится, что у него заходилось сердце. Она уже оделась и готовила им завтрак. Джеймс тоже не стал медлить и встав с кушетки, принялся надевать белье, носки и брюки. Затем еще раз потянулся и сняв со спинки уже другого стула рубашку, надел ее на белую майку, но застегивать не стал. Взглянул на часы и удивился: пять утра. Он прошел и встал сзади Лены, осторожно обнимая за плечи: — Доброе утро, солнышко — он нежно поцеловал ее за ушком и ощутил пробегающие у нее по коже в том местечке муражки. Его это умилило и он поцеловал ее еще раз. — Доброе утро, родной — тихо прошептала она и вздрогнула всем телом, ощутив губы любимого уже на своей шее. — Милый, у меня же половник горячий и масло выстрелить может — неуверенно, сбиваясь пролепетала она, а сама просто млела в его руках, словно пластилиновая игрушка под огнем. Джеймс мягко полуулыбнулся в ответ и просто обнял ее за талию: — Не смог удержаться — прошептал он виновато и коснулся губами ее виска. — Я ведь не виноват в том, что ты такая желанная и соблазнительная — он с интересом уставился на тарелку с блинчиками и хотел было взять один, как получил нежный шлепок от любимой по руке: — Э нет, хулиган, садись за стол сейчас все будет готово — шутливо скомандовала Лена и Джеймс с тихим смешком повиновался и сел за стол, не забыв при этом огладить ее ягодицы, сквозь ткань платья. — Можно я хотя бы чаю нам налью? , а то как то не удобно, это ведь я должен ухаживать за тобой — поинтересовался Джеймс, не сводя глаз с аппетитного стана Лены. Она будто почувствовав его томный и голодный взгляд обернулась: — Уймись, бешеный — она озорно стрельнула глазками и поставила на стол вазочку с клубничным джемом, который нашла в холодильнике. — Не увернешься — так же озорно и залихватски ухмыльнулся Баки и провел губами друг о друга. — Закричу ведь, — дразняще протянула Лена, а Баки уже вскочил с места: — Давай, рассекречивайся — и быстрым шагом двинулся к ней, а она лишь вскрикнув пустилась от него наутек. Квартира была небольшой, особо не побегать и Баки догнал ее уже у окна, ловко перегородив путь к отступлению и тут же сжал в объятиях, впившись в ее губы своими. Лена охотно подалась навстречу его ласкам, но тут же отпрянула со словами: — Мамочки, блины ведь пригорят — и бросилась к плите, вовремя выключая в конфорке газ. Последний, оставшийся блин все же пригорел и Лена лишь с улыбкой покачала головой, подцепляя его деревянной лопаткой: — Какая ирония, — — Ладно хоть масла добавила чуть больше и к сковороде ничего не прилипло — с этими словами, она поставила тарелку на стол, пока Джеймс все же разливал чай по чашкам. — Родной, прости пожалуйста, что позволила себе хозяйничать, просто я так приучена. Мама с детства учила, что мужчину нельзя без завтрака оставлять — Баки поставил чашки и подошел к ней: — Даже не думай извиняться, тем более что в скором будущем ты и так станешь здесь полноправной хозяйкой — он чмокнул ее в лоб и они сели за стол. — Приятного аппетита — пожелала Лена с улыбкой. — И тебе, родная — кивнул Баки и сделал то же самое. Лена свернула блин в трубочку и макнула в джем: — Сразу видно, магазинный. Д и не понимаю я этих джемов. Вот мы с мамой, в том годе накрутили варенья крыжовникового, мм, пальчики оближешь. И крыжовничек то ладный получился, кисленький — — Обязательно угощу тебя, как в гости к нам придешь — пообещала она, доев блинчик и взглянула на него, не понимая от чего он улыбается: — Что? Я испачкалась где то? — игриво полуулыбаясь спросила она, проводя по лицу ладонями. — Д нет вроде, хотя, есть у меня такой грешок, сознаюсь. Не умею аккуратно есть блины, оладьи, особенно если с вареньем или сметаной. — — Обязательно вся перепачкаюсь — неловко улыбнулась она, а Баки взял ее руку, еще слегка масляную после блинчика и поцеловал: — Я просто тобой любуюсь, душа моя — А Лена все еще удивлялась тому, почему даже после их близости, она все еще продолжает смущаться и краснеть. Видимо, такова реакция организма. Затем Джеймс наклонился и все же оставил небольшой поцелуй в лоснящимся от жира блина и с небольшой капелькой джема уголке губ, слизывая ее. До того она очаровательно выглядела, что он не удержался. А ей об этом знать было не обязательно. ~ После завтрака Джеймс настоял на том, что проводит любимую до дома и лично передаст в руки родителей. Лена помнила о его намерении все рассказать им и не стала отговаривать, да и в конце концов не хотелось ей так быстро расставаться с любимым. На улице к утру хорошо распогодилось и от вчерашнего дождя практически не осталось следов. Проглядывалось солнышко и Лене даже не было холодно в платье, а Баки все равно надел на рубашку пиджак. Лена все так же прижимала к груди Ромашку и грелась в объятиях любимого. Не в том смысле, что ей было холодно, а духовно грелась, ощущая себя в безопасности. Не спеша они дошли до дома Лены и зашли в подъезд. ~ Серафима Ивановна уже давно не спала и сидела на кухне, ожидая возвращения дочери. Вчера она сполна выслушала недовольства своего пьяного, вернувшегося за полночь супруга, а сейчас ни в чем его и не винила. Привыкла уже, не обращать внимание. А вот за дочь, побаивалась. Она то сказала Виктору, что та завечерила в пекарне, но понятия не имела, что делать если он вдруг проснется до ее возвращения. За эту ночь, она многое поняла и осознала. Поняла, что насильно нельзя заставить быть счастливым. В свое время, она заставила Витю и теперь, очень об этом сожалела и теперь видя то, как счастлива Лена с этим парнем лишь искренне за них порадовалась. Потому и благословила, потому и отпустила дочь к нему, наверняка зная чем это в итоге может закончиться. Нельзя достатком и намерениями какими бы благими они ни были, заменить искреннюю и взаимную любовь, вот что она поняла и надеялась, что поймет и Виктор. Потому как лгать и скрывать это от него она не собиралась. Услышав стук в дверь, женщина оживилась и побежала открывать. На пороге она увидела счастливую и яркую, словно лучик дочку и Джеймса, что так крепко и заботливо ее обнимал, добродушно полуулыбаясь. — Мамочка, привет — просияла Лена, прижимая игрушку к себе. — Здравствуйте, Серафима Ивановна — учтиво поприветствовал ее Баки. Женщина поправила на плечах платок и улыбнулась: — Здравствуй доченька, здравствуй Джеймс. — Она обняла дочь и кивнула парню: — Джеймс, да ты проходи, чего в дверях то? — махнула она рукой, широко улыбаясь. Они вошли и хозяйка дома повела их сразу на кухню. — Вот теперь, я за тобой поухаживаю — шепнула Лена и чмокнула любимого в щеку. — Проходите, милые, проходите — звала их Серафима, уже доставая чашки из шкафчика. — Я как раз блинов напекла — Лена хихикнула, переглянувшись с Баки. Он тоже ей улыбнулся. — Да ладно тебе мам, у нас же пирожков то с капустой еще осталось — произнесла Лена улыбаясь, ставя заварной чайничек на самовар, но мама ее остерегла: — Не трогай самовар родная, а то обожжешься, чайник поставь лучше — мягко улыбнулась она и Лена послушно кивнула, ставя его на плиту. — С самоваром у нас папа на одной ноге — полуулыбнулась Лена любимому и поставила на стол сахарницу и росписную пиалку с тем самым крыжовниковым варением: — Я же говорила, что обязательно тебя угощу — шепнула она, а Джеймсу нестерпимо захотелось ее обнять и поцеловать, но он пока что не мог себе такого позволить. Не в присутствии ее мамы, поэтому он лишь коснулся рукой ее запястья и немного поводил по нему большим пальцем, полуулыбаясь и не отводя от нее любовного взгляда. Лена лишь гулко выдохнула, а пульс забился на порядок быстрее, Баки ощутил это, все еще держа палец у ее артерии на запястье и этот заполошный стук, казалось передался и ему отдаваясь толчками его собственного сердца. — Спасибо тебе, Джеймс, что привел Леночку домой — обозначила себя Серафима, наблюдавшая за этой картиной и оставшаяся при этом не замеченной. Д где им было заметить, так смотря друг на друга. — Ох, Серафима Ивановна, зовите меня Баки — опомнился Джеймс и слегка прочистил горло. Лена же мило стрельнула глазками и отошла к столешнице. — Господи, что она делает со мной? — мысленно взмолился Баки, стараясь не смотреть на любимую столь откровенно. — Да что вы, у меня бы сердце было не на месте, если бы я отпустил ее одну — произнес на выдохе он, пока Лена как радушная хозяйка ставила на стол тарелку с уже так полюбившимися Джеймсу блинами и разливала чай по чашкам. Затем села рядом с ним и отхлебнула чаю, а Серафима, тем временем продолжила: — Я вижу, ты хороший парень и Леночку очень любишь — — Очень, больше всего на свете — кивнул Баки и все же зачерпнул маленькой ложкой того варенья. — Мм, и правда кисленько, но очень вкусно — похвалил он, а Лена вместе с мамой синхронно улыбнулись. — Ты уж не серчай на меня и супруга моего — выдала затем Серафима, сложив руки в замок на столе. — В прошлый твой приход, не радушны были — вздохнула она, а Баки произнес: — Не надо, Серафима Ивановна, я все понимаю. — — Мы то ведь люди простые, деревенские, ну, консервативные, это да. Куда ж без этого? А тем более, когда речь идет о таких серьезных вещах. — — Я все понимаю, сам такой же, временами — улыбнулся Джеймс, а на сердце вдруг стало так легко и отрадно, будто он дома, на своем месте. — Потому то, я и пришел к вам — он взял Лену за левую руку и поцеловав, произнес: — Я сделал Леночке предложение, Серафима Ивановна — — И я согласилась — закончила Лена, во все глаза глядя на маму. Серафима же едва собственным вздохом не подавилась, а глаза ее увлажнились: — Ой, мамочки, — — Милые мои, я очень рада за вас, хоть и догадывалась, что к этому шло — Баки кивнул, все еще держа Лену за руку: — Мы обвенчаемся с Леночкой, как только я с фронта вернусь — У Лены вновь едва дрожь не началась, а Серафима охнула: — Божечки, тебя призвали? — — Господи, молоденький такой — причитала она, а Джеймс произнес: — Серафима Ивановна, я бы и с супругом вашим хотел поговорить — он сосредоточенно глядел на нее и от него просто за версту веяло решимостью и твердостью намерений, что она и ощутила. — Супруг мой в спальне, отсыпается после ночной смены — тяжело вздохнув, ответила Серафима, а во взгляде ее читалось отчетливое сожаление и что то еще, отдаленно напоминающее безысходность и смирение. Лену это очень насторожило, но она тряхнула головой, отгоняя навязчивость начинающего противно так скрестись где то внутри дурного предчувствия. Затем Серафима Ивановна утерла краем платка слезы в уголках глаз и вновь взглянула на парня дочери: — Смелый ты парень, Баки — она одобрительно покачала головой, а в глазах промелькнула гордость. — Смелость здесь ни при чем, Серафима Ивановна — расправил плечи Джеймс, все еще держа Лену за руку. — Лишь любовь и искреннее желание быть рядом с любимой девушкой, сделать ее счастливой — он ощутил, как Лена сжала его руку крепче, склонив голову к его плечу и полуулыбнулся уголком губ, своей самой добродушной улыбкой. — Это то так, — хмыкнула Серафима и после секундной паузы добавила, уже без тени улыбки на лице: — Однако, ты на фронт уходишь — Джеймс на этих словах, сомкнул губы, а скулы его заострились. Он молча кивнул. — Упаси господь конечно, но… — тянет она и договаривает: — Дело то правое, благородное, но девченке то ведь, вся жизнь будет поломана — — Мама, — пропищала Лена, из-за плеча Баки, а он все же оставил целомудренный поцелуй на ее лбу и вновь взглянул на женщину: — Я все прекрасно осознаю, Серафима Ивановна. И видит бог, желаю для Лены только самого лучшего, мы уже говорили с ней об этом сегодня утром. — он вновь взглянул на любимую: — И Леночка пообещала мне принять правильное решение и распорядиться своей судьбой подобающе — он очень надеялся и горячо уповал на то, что Лена все же поступит правильно и оставит эту свою блажь про монастырь. — Только жаль, что не смог поговорить с Виктором Ивановичем — вздохнул Джеймс. — С ним я сама поговорю, ты не волнуйся, — кивнула ему Серафима с мягкой улыбкой. Она вынуждена была признать, что этот юноша тронул ее сердце своей честностью, беспристрастностью, храбрым сердцем и бесконечной любовью к Лене. И в самом деле, первое впечатление оказалось обманчивым. Еще с полчаса они проболтали за чашкой чая с блинами и вареньем, а потом Джеймс вспомнив, что ему нужно на работу, поблагодарил хозяек дома: одну, на кухне, а другую уже в прихожей. — Родная моя, я очень люблю тебя. Господи, как же жаль, что ночь закончилась так быстро — вздохнул он, в миллиметре от ее губ. — Я тоже люблю тебя, мой милый — она порывисто обняла его и крепко поцеловала в шею. — Ты сегодня придешь ко мне в пекарню, после работы? — — Я постараюсь, солнышко — шепнул ей Джеймс и кратко поцеловал в губы с тихим: — До скорого — — До скорого — вторила Лена, прижимая ладонь к губам и сдерживая слезы. — Нужно отцу сказать, как проснется. Пускай по божески воспримет, порадуется — Серафима подошла и обняла дочку за плечи, крепко целуя в темя. — А он порадуется? — произнесла Лена, не видящим взглядом уставившись перед собой. ~