~Обретение жизни~

      Поезд из Нью-Джерси прибыл на нью-йоркский центральный вокзал с небольшим отклонением от расписания, на два часа позже положенного. Всю дорогу Джеймс толком не спал, хотя путь был довольно приличным, а если все же и удавалось задремать, то в голову тут же начинали лезть не нужные мысли, а совсем не желающее отдыхать подсознание подкидывало навязчивые картинки, которых видеть даже во сне не хотелось. Все эти полгода пока он был в Нью-Джерси и готовился получить назначение, чтобы отбыть на фронт, разум его терзало совсем другое. Спустя примерно две недели после прибытия, он всего себя посвящал обучению и тренировкам, выкладываясь по максимуму: изучал все досконально, от ведения разведки до контактного ближнего боя. Именно так там новобранцев и тренировали: — фашисты, это вам не девочки с бульвара, первый и упреждающий удар должен быть всегда за вами. Конечно лагерь, это не место боевых действий, но и там условия к нему были максимально приближенными и отбор был довольно жестким. Джеймса же, вариант отсидеться в штабе никак не устраивал и он до седьмых потов показывал, что достоин если не первым на передовую отправиться, то в их числе, так точно. Но и в перерыве между тренировками, он не упускал возможности написать письмо Лене: улучал момент, пока командир не видит, затем спрашивал у товарищей простой листочек в косую линейку и ручку, а потом уединялся в помещении казармы и изливал душу на бумаге. Все, как есть. Писал о том, что очень скучает и сожалеет, что не получилось толком попрощаться, о том, что очень сильно любит и тоскует. Не получалось часто писать, но когда все же представлялся шанс, юноша был очень этому рад. Это приносило ему облегчение, а тепло разливающееся в груди при каждом вкрадчивом шёпоте товарища: — тебе письмо из Нью- Йорка, придавало силы и смысл. Грело изнутри осознание того, что это все не зря и он сражается за правое дело, за покой и мирное небо над головой…за их будущее с Леной. Поверьте, для солдата это очень важно и никакие пламенные речи на плацу и близко не сравнятся с этим. Они стабильно переписывались втечении пяти месяцев, зная как это опасно и чем чревато. Но в один миг, все изменилось. Джеймс писал Лене, но ответа не получал и вот тут, он уже насторожился ни на шутку. По началу он все списывал на то, что его девочка занята учебой и работой и потому продолжал писать ей письма, в надежде на ответ. Его товарищ, который оказался невольным посредником передач любовных посланий уже начал предостерегать его о том, что это уже не безопасно, но у Баки горело сердце и он ничего с собой поделать не мог, все умолял и умолял, на что тот вынужден был уступать, будучи не в силах смотреть на то, как он маится в неизвестности. Дни перетекали в недели, а от Лены вестей так и не было. Джеймс уже начал сомневаться в том, что сможет выдержать оставшийся месяц, а в голову лезли не хорошие мысли о дезертирстве. И откуда только в нем это взялось, но он отыскав в себе остатки здравомыслия, четкой сформировавшейся дисциплины и совести удерживал себя на месте, не щадя при этом свои нервы и чувства. Нет ничего хуже неизвестности, когда не владеешь ситуацией, а начинаешь додумывать и накручивать то, чего на самом деле и нет. Вот и он в конец измотал себе душу и не знал, куда деться от нарастающей тревоги и нетерпения. Голову разрывало от догадок, одна, страшнее другой и как он ни пытался, так и не смог найти причину: было ли это что то экстренное, или же письма просто не доходили в виду неполадок, или не дай бог начались проблемы с эмиграционной службой… а может? Нет, он боялся и не хотел даже допускать такое: а если родители нашли ей кого то другого? Серафима Ивановна их конечно поняла и приняла, да вот только Виктор Иванович. Если он все же воспротивился, то даже супруга переубедить его не в силах. И вот эта вот догадка, как ни странно засела прочнее всего в сердце занозой, а мысли об этом жгли сильнее огня, причиняя дискомфорт как моральный, так и физический. Странная все-таки штука, человеческий мозг: стоит только подумать о чем то и хоп! , вот уже этот самый мозг и подкидывает всякие разные вариации того, о чем думать вообще не хочется. И это очень мешает, преследует словно паранойя на ранней стадии, мешает сосредоточиться на чем либо и заставляет акцентировать внимание только на ней. Все внутри дрожит от нервного перенапряжения, покалывает кончики пальцев на руках, в груди клокочат судорожные позывы рваного дыхания, а от постоянного зацикливания на одной навязчивой мысли уже ломит в висках. Баки лишь надеялся, что сможет дождаться дня получения назначения и при этом без необратимых последствий ухудшающегося морального состояния вернуться к любимой. Все внутри горит и дрожит, а мысли его были рядом с Леной в Нью- Йорке. Вот и сейчас, едва поезд прибыл на станцию, Джеймс подобрался на жестком сидении, расправил плечи и поправил получше галстук — он в военной форме, он сержант и не пристало ему выглядеть помятым. Слегка помассировав переносицу, отгоняя дремоту и сонный морок липкого, неприятного видения, пригладив ладонью уложенные волосы он надел фуражку и подхватив сумку вышел из вагона. ~ Стив был в отчаянии: и вот угораздило же его родиться таким болезненным и никуда не годным. Но куда ж теперь деваться, матушке почившей претензий ведь не предъявишь, да и не ее это вина, вобщем- то, просто на душе противно было. Там, на поле боя ребята молодые жизни кладут, а он так бесстыдно на гражданке отсиживается и виной всему треклятые противопоказания врачей, которых кстати говоря, он уже посетил не мало. Нет, ну а вдруг бы повезло? , в его положении грех было не попробовать. Ведь казалось бы, всего лишь подпись о том, что годен в призывном листе поставить и все — делов то, а уж с собственным здоровьем, он бы как нибудь бы разобрался, но нет. Ни в какую. И не волнует ведь даже то, что он сам, зная все риски на это идет. Да и какое там здоровье, лишь бы родине послужить, а там как бог распорядится. Сердце у него рвалось на части: и за всех парней, что гибнут на войне, и за детей, что сиротами остаются, и за Баки, который тоже со дня на день на эту самую войну уйдет. Не мог он просто сидеть и бездействовать. — Хорошо, отказали в одном месте, значит в другом попытаемся — с этими мыслями Стив прогуливался по Стейтен- Айленду и проходя мимо кинотеатра, увидел афишу документального фильма о текущем положении дел на фронте и не раздумывая вошел внутрь, едва успевая купить билет у пожилой билетёрши. Ему это нужно сейчас. ~ — Тысячи молодых парней, готовы послужить своей стране — — Даже малыш Тимми вносит свой вклад- собирает металлолом… — Стив с каким то непреодолимым упоением и безграничной гордостью, не отрываясь глядит в экран, а в горле тугой комок образуется и он бы тоже не сдержался и пустил слезу, как многие дамы в зале, но держался. Он должен быть там же. Все впечатление портит мужлан с переднего ряда со своими нелицеприятными комментариями: — Да хорош гонять эту чушь! — — Эй, ты бы проявил уважение — шикает на него Стив, наклоняясь чтобы не мешать остальным. Это результата ожидаемо не возымело. — Да хватит уже, лучше бы мультик поставили! — уже почти все находящиеся в зале, смотрят на него с укором, но не решаются как то осадить, в основном из-за того, что большая часть зрителей — это женщины и старики. — Ты уже замолчишь там?! — не выдерживает Стив, даже и не подозревая о том, что своим благородным порывом навлек беду теперь уже на самого себя. Потому как уже в следующий миг, над ним возвысилась дородная туша, ростом в метр семьдесят пять, причем агрессивно настроенная. — Ну и пусть, хочет драки, так получит — мысленно сказал себе Стив. ~ Баки дошел до дома и скинув сумку где то в прихожей, даже не став переодеваться вышел вновь. А чего тянуть? , ему просто необходимо было увидеть любимую и узнать у нее, в чем была причина ее долгого молчания. В конце концов только ради этого, мучимый тягостными мыслями он не мог нормально ни есть, ни спать. Ему казалось, будто он как спринтер за три минуты добежал до ее подъезда и так же быстро вбежал внутрь по ступенькам, на третий этаж. Вот, он уже у заветной двери, но сначала нужно выровнять дыхание и унять бешено бьющиеся сердце — он только сейчас осознал, что очень волнуется, ведь они не виделись целых полгода. Какая она стала? , Изменилась ли? , боже, как же это теперь трудно, вытерпеть полгода, а теперь изнемогать от волнения и предвкушения. И даже не бояться из-за того, что отец будущей жены, вдруг решит спустить его с лестницы за подобную по его мнению наглость. Ух, как же сильно колотится сердце. Баки на миг опирается ладонью о стену рядом с входной дверью и зажмуривается — мушки перед глазами сейчас не добавляют оптимизма. — Переволновался, должно быть, — тихо шепчет он и проморгавшись, собирается с силами, чтобы постучать в дверь. Стучит, но никто не открывает. Он постучал еще два раза — ничего. И прежде чем он позволяет себе поддаться отчаянию, со скрипом отворяется дверь соседней квартиры и из нее выглядывает пожилая женщина. Ну, знаете, такая аля с обложки журнала, времен Авраама Линкольна: возраст то уже преклонный, а высокая прическа, яркий макияж на уже морщинистом лице и длинное платье в белый горошек говорили о том, что обладательница сей «эстетики» ни в какую не хочет расставаться с давно ушедшей молодостью. — Так нет никого дома, милейший — пропела она слащавым, благодушным голоском. Божий одуванчик, сразу видно. — Витька с Симкой умотали еще с утра в это…как его, посольство — подняла она указательный палец вверх. — Вот ведь, иблис, словно нарочно убегаешь от разговора — не выдержав, в сердцах прошептал Баки про себя. Он уже начал невольно замечать некую закономерность того, что когда он решается твердо поговорить с будущем тестем, этот самый тесть, просто мастерски разговора избегает, предпочитая действовать изподтишка. — Что ты сказал? — обратила на себя внимание старушка, напрягая слух. Баки опомнился и сдвинул фуражку на голове слегка на бок: — Нет, вам показалось, мисс — он нацепляет на себя добродушную улыбку, а сам готов на стену лезть: — А их дочь, Лена. Вы не знаете, где она может находиться? — поинтересовался он затем. Он знал конечно, что в это время она работает, но все же. Старушка тем временем, на миг скрылась в квартире и вновь показалась, протягивая молодому сержанту газету и тыкнула в красующееся на первой полосе объявление о грандиозной выставке «СтаркЭкспо», что будет проводиться сегодня вечером, возле Унисферы: — Вроде Симка говорила, что пристроилась Лена помогать в организации этой вот самой выставки — пожала плечами старушка. — Хорошо, я понял. Благодарю вас, мисс — кивнул в ответ Баки, прежде чем она скрылась в своей квартире и заперла дверь. — Тогда, не будем терять время, — проговорил он и отправился в путь. ~ Стив уже понял, что явно проигрывает, но и сдаваться не собирался, не в его характере это было. Ему наносили удары, он тоже наносил, но они для противника были, что комариные укусы. А вот самому Стиву, доставалось крепко и уже после второго удара у него из губы пошла кровь и только чудом еще был не сломан нос. — Не знаешь, когда пора сдаваться, чудик? — произнес бугай с ухмылкой, одним точным ударом сбив Стива с ног, а тот снова поднялся, вставая в стойку и готовый идти до последнего. — Да это мы только начали — с издевкой ответил Стив, игнорируя ноющую боль в уголке губ. И тут же как по заказу, получил очередной удар, сваливший его с ног. Как вдруг, его обидчика ловко так хватают сзади за плечо и отшвыривают, со словами: — Эй, найди себе равного! — Баки заслоняет собой подход к Стиву, а сам идет вперед. Отлично, у него и так кровь кипит до предела и настроение совсем ни к черту, а тут еще и Стив умудрился на ровном месте опять в блудную ввязаться. А тот мужлан видимо решил, что с крепким парнем в военной форме ему повезет больше, чем с тщедушным бедолагой и тут же занес руку для удара. Джеймс же, наглядно ему показал всю степень его заблуждения на этот счет, ловко и резко нанося удар первым, подкрепляя его смачным пинком под зад. Обидчик капитулировал, а Стив поднялся на ноги и стал приводить себя в мало-мальски божеский вид, пока к нему подходил Баки: — Иногда мне кажется, что тебе нравится ото всех получать, — ни без усталости в голосе заметил ему Джеймс, вальяжной походкой подходя ближе. И это не было лишено оснований. Джеймс уже и со счета сбился, сколько раз он вытаскивал друга, любителя правды — матки из подобных передряг. Сколько бы ни остерегал ввязываться в конфликты, все конечно же было тщетно. У Стива просто оскомина набивалась, если он видел несправедливость и не вмешивался, что в свою очередь до крайности бесило Баки из — за страха когда нибудь просто его потерять, не успеть вовремя прийти на выручку. — Я дожал бы его сам, — Стив с как можно непринужденным видом, отряхивал рукава куртки, все еще не поднимая глаз на друга. Он ни о чем не сожалел, даже если бы это грозило ему превратиться в лепешку, но он все же попытался, отстоял свои честь и достоинство, в очередной раз показывая и доказывая, что физическая масса не так уж и важна. Важно то, что в душе. — Ну да, — хмыкает неопределенно Баки и заметив лежащий на земле знакомый листочек, подбирает его: — Так, а это в который раз? — он пробегается взглядом по написанному и его удивление, стало отнюдь для него неприятным: — О, так ты теперь из Парамуса — фыркнул Баки, кивая своим мыслям. — А ты знаешь, что лгать в призывном листе преступление? — назидательно поинтересовался он, также пристально глядя в глаза. Надо признать, с этой стороной друга Баки знаком не был. Он и помыслить не мог, что в своем маниакальном желании призваться, Стив дойдет и до лжи. Мда, такое себе открытие. — Даже в Нью — Джерси ездил, — Тут Стив все же смотрит на него, рот приоткрывается в удивлении, а взгляд вперивается в друга, на котором военная форма сидит, как влитая: — Получил назначение? — лишь спрашивает он, не до конца веря в то, что это уже случилось так быстро. Баки с секунду молчит, затем поднимает голову и вздергивает подбородок: — Сто седьмой, — — сержант Джеймс Барнс, завтра на рассвете отбывает в Англию — он не может удержать нотки гордости в голосе и полуулыбается уголком губ, предпочитая глубоко запрятать то, как ему больно на самом деле уезжать. Стив тяжело вздыхает: — Я должен пойти, должен. Не укоряй меня, Бак, знаю что лгать, это не выход, но у меня выбора просто не осталось — он глядит на друга и подмечает, что при всем залихватском бахвальстве, Джеймс чем то обеспокоен. Он догадывается чем именно и спрашивает: — Ты с Леной виделся? — Теперь пришла очередь Джеймса обреченно вздохнуть: — Еще нет. Я как приехал, сразу к ней пошел, а никого дома небыло — он собирается с силами и спрашивает: — Стив скажи мне, что произошло? Мы с Леной переписывались, а затем все резко оборвалось — — Я места себе не находил весь оставшийся месяц, не нахожу и сейчас, пока ее не увижу. — Баки с искренней надеждой смотрит на Стива и спрашивает: — С ней все в порядке? — — Мне их соседка по этажу сказала, что ее родителей в посольство вызвали — Стив немного отошел в сторону от мусорного бака и гулко сглотнув, ответил: — Как я понял, не совсем в посольство, а в эмиграционную службу — — Это нормальный процесс, стандартный для всех новоприбывших, не переживай. Они просто отмечаются по месту работы и прописки — успокоил его Стив, пожимая плечами. — Слава богу, — кивнул Баки и продолжил: — Но меня тревожит другое: наша переписка прервалась внезапно, мне очень хочется думать, что просто что то случилось на почте, но все равно сердце не на месте, — поделился он и увидев тот самый понимающий взгляд Стива понял, что переживает не напрасно. — Бак, — мягко начал блондин, взъерошивая волосы на затылке: — Ваши письма: те, которые писала тебе Лена и которые присылал ей ты… вобщем, они у меня хранятся — Джеймс опешил и даже вздохнул кажется громче, чем было нужно. Сердце резко ухнуло и дернулось. Он ведет плечом и качает головой: — Причина? — собственный голос подводит в самый не подходящий момент. — Меня об этом Серафима Ивановна попросила — отвечает так же глухо Стив, с сочувствующими интонациями в голосе. — Она так сделала потому что поддерживает вас и хочет чтобы вы были вместе, — выставил он ладонь вперед, предвосхищая закипающее негодование друга. — Да? И как же по ее мнению мои расшатанные от неизвестности нервы и ленины слезы нам помогут быть вместе?! — — Возможность хотя бы редкой переписки в разлуке, это все, что было у нас за эти полгода. А завтра я уезжаю уже на по настоящему долгий срок и одному богу известно, увидимся ли мы? — — Какого черта, что это за шарады, Стив?! — взорвался Баки, чувствуя что накопившееся нервное напряжение слишком бурно требует выхода. — Не кричи! — оборвал его Стив и оглянувшись по сторонам прошипел: — Угомони свое пылающее сердце и выслушай, — он схватил друга за предплечья, пока тот сжимал пальцами переносицу, крепко зажмурившись. — Виктор Иванович все узнал и запретил Лене каким бы то ни было образом контактировать с тобой — выдал на одном дыхании Стив и продолжил: — Лену конечно это не остановило, ты знаешь. Все одно, тайком бегала на почту, а Серафима Ивановна с почтарицей хорошо знакома, вот и попросила ее передавать все письма ей. — — А потом уж и мне передала и велела, чтобы я и от тебя приходящие письма прятал — закончил он и тяжело отдышавшись произнес то, от чего у Джеймса волосы на загривке стали дыбом, а по рукам начался тремор: — Но это еще пол беды — огорошил Стив, складывая руки в боки. — Да что ты говоришь? — нервно усмехнулся Джеймс, отняв руку от лица. — Виктор Иванович, похоже для Лены кандидата присматривает — договаривает Стив, понурив голову. ~