~Обретение жизни~

      Песня закончилась и Джеймс уже не видел пред собой преград для того, чтобы наконец обнять любимую: прижать к себе и на грани исступления зарыться носом в ее волосы, унять эту иссушающую душу и изматывающую разум тоску по ней на протяжении полугода. Просто стоять рядом с ней, даже ничего не говоря, а лишь слушать ее тихое, размеренное дыхание и отогреваться душой, ощущая ее дрожащие поцелуи на не скрытом рубашкой участке шеи. В следующий миг, Баки уже готов распрощаться со своим рассудком, дурея от такой желанной близости, когда Лена быстрым шагом подошла и крепко обняла, сразу же уткнувшись носом ему в шею. — Детка, я так скучал, — на грани слышимости шепчет он, сжимая ее в объятиях и тут же утягивая в медленный, тягучий поцелуй. Стив было хотел поздороваться, но посчитал это лишним, видя что на него теперь вряд ли обратят внимание. На его счастье, он заметил неподалеку пункт приема добровольцев и решив, что ему тоже по своему в этот вечер повезло тихонько ретировался, оставляя влюбленных на уже почти безлюдной площади. А они бы его и не заметили, увлеченные лишь друг другом. Джеймс накрывает ладонями ее взмокшие на висках волосы, затем ее алые щечки и сорванно шепчет: — Лишь ради этого мгновения стоило выдержать разлуку, чтобы вернуться в твои объятия, любовь моя, — — Дай посмотреть на тебя, — с улыбкой он немного остранился, держа ее за плечи. — Я такая же, это ты изменился, — сквозь слезы Лена заставила себя улыбнуться. — Такой статный, повзрослевший. Тебе очень к лицу форма, — она шмыгнула носом и поджала губы. Джеймс вновь притянул ее к себе и крепко поцеловал в висок: — У тебя очень красивый голос, ты знаешь? — он всячески старался переводить тему и максимально отвлечься от того, что и эта их встреча последняя. Последняя, перед самой настоящей, горькой, долгой и страшной разлукой. И потому, даже говорить не хотел, а лишь стоять вот так и обнимать, прижимать к себе, целовать. Запечатлеть в памяти, спрятать в сердце, запомнить ее, даже если будет на самом краю. Сейчас он лишь просит у бога о том, чтобы этот миг продлился чуть дольше, чтобы чуть медленнее приходил рассвет и не так болезненно было снова расставаться. — Не правда, я фальшивила и вообще мне медведь на ухо наступил, — бубнела Лена ему в плечо, касаясь его щеки своей, мокрой от слез. Джеймс улыбнулся и поцеловал ее в макушку: — Вовсе нет, ты прекрасно пела, — продолжая ее обнимать, шептал он, успокаивающе поглаживая ее по спине. — Твой голос, словно бальзам на душу, такой мягкий и заливистый, словно журчащий ручеек, — признался он, затем слегка наклонил голову к ее уху и прошептал: — Я наверное даже наберусь наглости и буду просить тебя изредка что нибудь мне напевать, потому что начиная с этого момента, это будет моей персональной слабостью — с этими словами он губами берет в плен мочку уха, вырывая из ее груди гортанный полувыдох — полустон. Лена крепко держала его за плечи, потому что подкашивались ноги. Слишком желанно, слишком долго она ждала и слишком сильно скучала, а его руки сейчас, сродни дифибреллятору, что каждым касанием возвращают к жизни, посылая импульсные разряды в каждую клеточку ее тела. — Какая же это наглость? — прошептала она, еле способная вообще что либо сейчас сказать. — Я с удовольствием буду петь только тебе, — — Только мне, любовь моя, — вторит ей Баки, прерываясь и вновь беря ее лицо в ладони, так же с любовью глядя в глаза: — Ну, что ты, вытри слезки — он нежно водит большими пальцами по ее щекам, тут же целуя их, потом нос, виски, лоб и снова губы. — Мы оба сейчас не хотим осознать того, что этот вечер последний и всячески убегаем от истины. А заключается она в том, что расставаясь на этот раз, нам будет еще хуже, чем было все эти полгода, — — Это меня и угнетает, мешает не думать об этом, — призналась ему Лена, а он взял ее за руки и сморгнул, полуулыбаясь: — Не думай, родная. Давай просто растворимся в этом вечере, в этом мгновении, пусть и украдкой, урывками срывая поцелуи с губ, скоротечными прикосновениями и объятиями растянем момент единения и отдалим пришествие рассвета, — — Напитаемся запахом друг друга и запомним такими, какие мы сейчас: молодыми, полными жизни, счастливыми, любимыми и любящими. — — Детка, в этот вечер я хочу быть с тобой и не хочу придаваться отчаянию, думая о разлуке. — Одинокая слезинка, все же против его воли покатилась по щеке, щекоча ее и Джеймс нервно провел по ней ладонью, затем услышав чуть дальше на площади звук начинающейся песни, обратился к Лене: — Вы подарите мне танец, сударыня? — он нежно поцеловал ее руку и она согласно кивнула: — Конечно — Они поднялись по ступенькам и обошли Унисферу, становясь в центр импровизированной площади и Баки тут же положил руку ей на поясницу, чуть приподнимая их сложенные руки, а она устроила руку на его плече. Одарив друг друга улыбкой, Баки плавно закружил любимую в танце, неотрывно глядя ей в глаза. — Дурманом сладким веяло, когда цвели сады, когда однажды вечером, в любви признался ты, - — Дурманом сладким веяло, от слова твоего. Поверила, поверила и больше ничего, - — Я знаю эту песню, — тихонько прошептала Лена. — Это Анна Герман, известная в Советском Союзе исполнительница, — — Одииин раз в год, садыы цветут. Веснуу любви, один раз ждут. Всего один лишь только раз, цветут сады в душе у нас. — Один лишь раз, одииин лишь раз — зазвучал выразительным, пробирающим до мурашек тембром исполнительницы припев и они перешли с плавного, на более резкий темп, ритмично двигаясь, чувствуя каждое движение друг друга и подстраиваясь в такт музыке. Баки закрутил Лену у груди, далее она кружилась в его сторону и оказалась рядом с ним, затем он наклонил ее, оглядывая каждый миллиметр ее лица, а она откинув голову назад, резко вернулась в прежнее положение. — Спой для меня, — неожиданно произнес он, проникновенно смотря ей в глаза. Припев как раз сменился снова с резкого, на плавный темп и Лена прислонившись виском к его щеке тихонько зашептала эту же песню, но уже на английском, пока исполнительница пела ее на русском. — И платье шилось белое, когда цвели садыы. О будущем загадывал, о свадьбе думал тыы, — она чувствовала, как Баки прижался так же щекой к ее и даже заметила, что прикрыл глаза. — И я уже не прятала своих счастливых глааз. Украдкой, мама плакала, от радости за наас — снова начался припев, но они продолжали двигаться плавно и тихонько, щека к щеке. — Одииин раз в год, садыы цветууут. Веснуу любви, оодин раз ждут. Всего один лишь только раз, цветут сады в душе у нас. Один лишь рааз, одииин лишь раз, — дрожащим голосом шептала она, боясь сбиться с ритма и всхлипнуть, даже казалось, дыша через раз. Началась музыка уже без слов и Джеймс вновь легонько покружив Лену, прижал ее к себе, вновь подстраиваясь под плавный темп. Сердце тронули мотивы песни и он едва заметно смаргивал с ресниц влагу, вслушивался в слова и понимал, что они как нельзя лучше описывают его состояние. Действительно, влюбиться по настоящему и сильно, можно лишь один раз. — Воистину, это так, — произнес он ей в губы и накрыл их своими, жмуря и без того закрытые глаза. А в это время, Анна Герман уже допевала куплет, еще выразительнее и трогательнее: — Одииин раааз в год, садыы цветут. Веснууу любвиии оодин раз ждут. Всего один лишь только раз, цветут сады в душе у нас. Один лишь раз, ооодииин лишь раааз. - ~ Опомнившись, они обнаружили что давно уже не видели Стива. — А где он может быть, может ушел? — Лена глядела по сторонам. Они вернулись обратно на то место, где и встретились, в попытке найти его неподалеку. Джеймс был бы только рад, если бы за это время друг с кем нибудь познакомился, но увидев как раз таки неподалеку тот самый пункт приема добровольцев, тяжело и обреченно вздохнул: — Я кажется знаю, где он, — Лена подошла и взяла его за руку, тоже увидев место, на которое он смотрит. Они вместе пошли туда и конечно же нашли Стива именно там. И вот не ймется же ему. — Ты и сейчас это сделаешь, — скорее констатировал уже очевидный факт Джеймс, остановившись в трех шагах от него. — Это ярмарка, попытаю счастья, — пожал плечами Стив, ни на миг не собираясь отступать, несмотря на все увещевания друга. — Как кто? Стив из Огайо? — — Поймают или того хуже, призовут, — пытался убедить его Баки. — И что мне делать? Собирать металл на заводе в свою маленькую, красную тележку? — взъелся Стив от того, что его никак не хотят понять. — Хотя бы, — кивнул Баки и оглянувшись через плечо на Лену, взял его за плечи: — Просто жить, Стив. Это та непозволительная роскошь, которой нельзя просто так разбрасываться, — Стив кивнул и ответил: — Я понимаю тебя, Бак. Ты вынужден отдать больше, чем положено, тебе есть за что бороться, — — Но и ты меня пойми: там тысячи парней кладут свои жизни, я не в праве отсиживаться за их спинами — Баки сдался, понимая что это бесполезно. Если уж Стиви втемяшит что то в голову, то хоть танком при, не отступит. Он порывисто обнял его и произнес: — Не натвори глупостей, пока я на войне, — он отстранился и уже подошел к Лене, беря ее за руку. — Не смогу. Ты все глупости с собой заберешь, — ответил ему Стив с полуулыбкой и Джеймс шутливо отдав честь, взял Лену под руку и ушел. ~ Время было уже ближе к одиннадцати вечера, когда они почти дошли до дома Лены. В это время на улице небыло людей и можно было спокойно идти, не спеша общаясь. — Луна сегодня яркая, — прошептала Лена, накрыв руку Джеймса своей и склоняя голову к его плечу. — Стив мне рассказал все, — произнес он неожиданно, тяжело вздыхая. — О махинациях твоего отца, втихую выдать тебя за Старка, — Лена зажмурилась и не хотя отстранилась, останавливаясь: — Я догадывалась, но не хотела верить. До последнего думала, что он не станет… — — Он оказывается все слышал, когда ты приходил и попросил моей руки, — сглотнув, выдавила Лена, инстинктивно держась за грудь. Стало холодать и все внутри сковывало дрожью. Джеймс в знак поддержки обнял ее за плечи, призывая продолжать, хотя и не был уверен в том, что услышит нечто такое, чего бы не знал. Очевидно ведь, что Виктор Иванович не позволит им быть вместе и при любом исходе выдаст Лену замуж. — Ни я, ни мама и рта раскрыть не успели, — продолжает тем временем Лена, проводя пересохшими губами друг о друга, устроив ладони на груди у возлюбленного. — Он сказал, что не бывать этой блажи и пригрозил, — она на миг запнулась, глядя перед собой, а Баки насторожился: — Чем пригрозил, родная? — он мягко взял ее за подбородок, заглядывая в глаза, словно ища там ответ. Что еще этот человек хочет сделать, чтобы добить единственного ребенка? Лена еще с секунду молчит, не находя в себе сил произнести это вслух. Она и тогда не могла поверить, и сейчас не может в то, что ее папа действительно на это способен. — Что проклянёт и отречется от меня, если я продолжу встречаться с тобой, — договаривает наконец она и Джеймс сам себе клянется, что не поверил собственным ушам. Он болезненно зажмурился и обнял ее: — Боже, детка, неужели…разве возможно такое? — он просто не может найти слов, до того это было ужасно. — Я сама не верила, но как оказалось, это возможно, — кивнула Лена в ответ, отстраняясь и вытирая лицо ладонями. — Мама испугалась и поэтому спрятала все мои письма к тебе, а потом на почту сходила и попросила свою знакомую даже под страхом увольнения не отправлять письма от меня, — Джеймс не мог поверить в то, что слышит. Получалось, что ни одна из тех догадок, что не давали ему покоя все это время и близко не шли ни в какое сравнение с истинной причиной. Господи, какой же отец будет даже мысль в голове такую держать, чтоб проклясть своего ребенка? Сколько же в человеке должно быть безпринципности, черствости и злобы, раз он только помышляет об этом. — Ну, теперь он у меня от разговора не уйдет! — Баки шумно выдохнул через нос, а скулы его заострились. Он было хотел идти, но Лена его остановила, положив ладонь ему на грудь: — Джеймс, что ты задумал? — Он порывисто, но мягко накрывает ее ладонь своей: — Пускай он мне ответит, в глаза посмотрит и скажет: в чем моя вина перед ним, если ради того, чтобы нас разлучить, он готов проклясть родную дочь, — он поцеловал ее руку и уже тише добавил: — Ты говорила, что вы, русские, отличаетесь от нас и это так. У нас никогда родитель не пожелает ничего плохого ребенку. Никогда! — — Он думает, что лучше знает, что мне надо и заботится о моем будущем, — с пренебрежением в голосе произнесла Лена и взглянула на любимого: — Не нужно, Джеймс. Пусть он и дальше думает, что преуспел и запугал меня, — Баки вновь берет ее лицо в ладони и крепко целует в лоб, а Лена шепчет ему в губы: — Не боюсь я его проклятий. Бог меня оберегает, потому что видит нашу с тобой любовь и благоволит нам, я чувствую. — — Я молюсь каждый день за тебя и за то, чтобы мы вынесли все его испытания рука об руку, — Баки целует ее и прижимается своим лбом к ее: — Да будет так, любимая. Я тоже теперь молюсь и прошу, чтобы он позволил мне вернуться с войны живым. К тебе вернуться и засвидетельствовать свою любовь перед лицом Его, — — Чтобы он даровал нам много лет счастья и чтобы мы состарились на одной подушке, — — Да будет так, — вторит ему Лена, позволяя утянуть себя в нежный, томительный поцелуй, наполненный грустью и радостью, горечью и сладостью, с привкусом зарождающейся боли и слез. — Поезд прибудет ранним утром, в семь и…- договорить Баки не успевает, так как Лена вновь коснулась его губ и кивнула: — Я приду. Обязательно приду, что бы не случилось, — пообещала она. Как вдруг, позади послышались смешки и улюлюканья: — Ути пути, кто это тут стоит, милуется? — трое крупных, не совсем приятной наружности мужчин показались из-за поворота и шли прямо по направлению к ним. Не сказать, что в Нью — Йорке такая картина редкость, как раз наоборот именно поэтому в ночное время люди и не выходили из дома без крайней необходимости. Сколько уж было прицедентов — ни одну старушку вот так обворовывали и ни на одну девушку нападали, зажимая в темных закоулках. Вот и сейчас, был похожий случай — они просто решили, увидев молодую пару отыграться. Все трое были обрюзглыми и не опрятными громилами с совсем не мирными намерениями: — Слышь, солдатик, а мы тоже так хотим помиловаться, — цокнул языком один из них, тот что был посередине и противно ухмыльнулся. — Уступи нам молодку, а? — Джеймс тут же закрыл Лену собой, выпятив грудь и стреляя по ним уничижительным взглядом. — Шли бы вы отсюда, ребят. Тут патруль недавно проезжал полицейский, так что лучше не дурите, — попробовал блефануть он, надеясь что они отстанут и уйдут сами. Но нет, они и с места не сдвинулись, а наоборот стали подходить ближе. Тот, что посередине, шел на них, а двое по бокам перекрывали возможность отступления в обе стороны. — Ты щенок, нас полицией не пугай, пуганые — проскрежетал один из них. У Джеймса кровь в висках застучала, а кулаки сжались сами собой. Он не боялся. За себя не боялся, а боялся лишь за Лену, ведь если она сейчас побежит в сторону дома, то один из них погонится за ней и он сам уже вряд ли успеет ее спасти. Нет, опасно. — Значит нужно так сделать, чтобы все трое дрались со мной. Нужно отвлечь их от Лены и она сможет спастись. — стучало у него в мозгу, придавая сил. ~