Добычи здесь нет

      Похоже, сын Ясного обозлился на товарища всерьез, так как немедленно покинул пределы нового лагеря, вырубив к тому же связь. Срыв, пропустивший конфликт, застал лишь момент ухода Пожара. Не осмеливаясь выспрашивать детали, он покрутился рядом с пирамидой, ничего не понял и от греха подальше тоже куда-то смылся. Впрочем, Раскат был почти уверен, что он останется поблизости. Решительность не была сильной стороной сына Берега. Говоря откровенно, Раскат вообще не знал, есть ли у него сильные стороны…       Но в целом нюансы собратьев не особенно его волновали. А то, что Охота пошла не по плану… Так это еще было самое начало. И, может, даже к лучшему, что они разделились раньше, чем Раскат предполагал. Он-то был уверен, что в одиночку не пропадет. За остальных, конечно, поручиться не мог. Зато теперь у него появилось свободное время, которое он раньше бы потратил на координацию совместных действий. Главным сына Зноя, разумеется, никто не назначал, но должен же был кто-то в их группе взять на себя руководящую роль. А сейчас — все, сейчас как-нибудь сами, друзья.       Не торопясь, Раскат закончил с черепом и оставил его подсохнуть на солнце, а сам отнес труп мягкотелого в лес, где снял шкуру и подвесил повыше как первое подношение духам. Мимоходом выяснилось, что кожа у аборигенов отделяется просто отвратительно, при любом неосторожном движении разрываясь на полосы. Возможно, чтобы снять ее целиком, требовалась отдельная сноровка. Пока же то, что получилось, в лучшем случае подходило для изготовления каких-нибудь шнурков. Проще было сжечь и не мучиться, что сын Зноя, собственно, и сделал. Нет, ну правда, на кой ему сейчас были шнурки?..       Вернувшись к пирамиде, самец забрал череп и отправился наверх, предвкушая, как обустроит в бывших владениях Инженеров временную трофейную стену. Однако зайдя внутрь сооружения, он остановился как вкопанный и тотчас же позабыл обо всех своих замыслах. Взору воина открылось неожиданное и возмутительное по своей непосредственности зрелище. Мягкотелая самочка без тени страха расхаживала в каменных апартаментах, рассматривая узоры на стенах и конструкции, по всей видимости, служившие прежним владельцам для размещения оборудования.       — Ты что, все еще здесь? — изумился воин. Рассеянно сунув трофей на ближайший уступ, он сделал несколько шагов по направлению к маленькой нахалке, после чего снова застыл. Как себя вести в подобной ситуации, Раскат не имел абсолютно никакого понятия. Он и думать-то забыл про невзначай спасенную особь. Точнее, был уверен, что она сразу же сбежала, воспользовавшись образовавшейся вокруг ее персоны заварушкой. Самцу и в голову не пришло, что мелкая захочет прятаться в пирамиде.       Но, похоже, поведение мягкотелых таило в себе еще много сюрпризов. Например, при виде вооруженного охотника с черепом ее сородича самочка вместо того, чтобы кинуться наутек, приветливо залопотала на своем языке и, боязливо сложив перед собой лапки, пошла на осторожное сближение.       — Да что тебе от меня нужно? — пришел в еще большее замешательство Раскат, неосознанно начиная пятиться от нее. Самочка, кажется, попыталась объяснить, но это, естественно, не внесло никакой ясности.       Последней каплей стала попытка мягкотелой взять охотника за руку и куда-то отвести. Отпрянув от потерявшей страх аборигенки, молодой воин не придумал ничего лучше, чем побыстрее покинуть помещение, напоследок пригрозив, что если самка тронет первый (и пока единственный) трофей, то ее глупая головешка тотчас же его заменит. Ну а что? Пугать-то самок Кодекс не запрещал.       Солнечный великан разбирался с обидчиками Тенок довольно долго. За это время девушка успела прийти в себя и унять сочившуюся из ссадин кровь. Печально, что первая встреча оказалась омрачена нападением кочевников, с другой стороны, так божество сразу же смогло показать, что намерено покровительствовать своей невесте и защищать ее от любых врагов.       Ожидая возвращения небесного суженого, Тенок принялась осматриваться в его обители. Что и говорить, уют здесь явно бы не помешал. Был стол, было ложе, были ниши в стенах, но все это пустовало. Ни покрывал, ни циновок, ни посуды… Очага и светильников Тенок также не обнаружила. Отсутствовали даже двери, хотя вход в святилище несложно было закрыть плотным занавесом. Что ж, неудивительно, что этот бог решил жениться.       Он возвратился в тот момент, когда невеста прикидывала, как лучше расположить предметы быта. Очевидно, чтобы девушке было привычнее его созерцать, бог сохранил земной облик, который принял еще там, на ступенях, сражаясь с недругами. Хотя и в телесной оболочке он мало походил на человека. Он был высок — выше, чем любой из известных Тенок мужчин, — и покрыт бурой кожей змеи и каймана. Пальцы рук и ног оканчивались когтями ягуара, а лицо в обрамлении густой черной гривы было не человеческое и не звериное. Гладкое и блестящее, с пустыми впадинами глазниц, оно скорее напоминало мертвую голову альпака. Но Тенок не испугалась. Она знала, что это доброе божество. По крайней мере, доброе к ней. Коатл говорил, что все боги и духи выглядят причудливо — он не раз описывал их после своих видений. И если верить словам старика, будущий супруг девушки имел еще далеко не самую странную внешность.       Одежда великана состояла из грубой набедренной повязки коричневого цвета. На его груди, плечах и конечностях блестели твердые изогнутые пластины — такие же, как на лице. Не камень, не глина, не дерево и не кость. Тенок впервые видела подобный материал, отдаленно напоминающий, разве что, надкрылья жуков или рыбью чешую. Прочие участки тела божества были обтянуты черной сетью — похожие рыбаки деревни плели из жесткой травы.       В руках великан держал гладко отполированный человеческий череп. Очевидно, это был знак победы и знак того, что он никому не даст свою земную спутницу в обиду, потому девушка двинулась навстречу без страха.       — Ты звал меня, и я пришла, — приветствуя покровителя, сказала Тенок, однако в ответ услышала лишь рычание. Это было неожиданно — ведь во сне он говорил. Но, возможно, способность понимать слова божества появлялась не сразу?       Она приблизилась, чтобы взять его за руку.       — Ты пойдешь со мной в деревню? — спросила Тенок. — Коатл будет рад говорить с тобой и благословить меня.       Великан отстранился и не подал руки. А девушка тут же поняла, насколько глупы ее речи. Кто такой жрец, чтобы благословлять союз с богом? Нет никого выше и могущественней, чем посланник небес. Если кому-то и следовало идти на поклон, то только самому Коатлу.       Рассердившись на неучтивое поведение невесты, божество указало на принесенный череп, дабы напомнить, что Тенок — хоть и невеста, но все же человек, и как всякий человек ничтожна. Затем великан сбросил зримый облик и покинул обитель. Девушка по-прежнему не понимала его слов, но почувствовала, что с собой он ее сейчас не зовет. Неужели он решил отказаться от своего предложения из-за ее случайной оплошности? Но он также и не прогнал ее прочь, значит оставлял шанс себя задобрить. И Тенок, кажется, знала способ.       Решив не терять времени даром, она вышла из святилища и отправилась в родную деревню. Она не боялась вновь повстречать кочевников, так как была уверена, что они более не рискнут приблизиться к этим владениям. И верно: по дороге не встретилось никого, кроме щебечущих птиц и порхающих бабочек.       В деревне сироты до сих пор никто не хватился. Все подумали, что она с утра пустилась на поиски колдовских трав, как прежде бывало не раз. Неизвестно, что подумал Коатл, но его хижину девушка на всякий случай обошла стороной — она пока не знала, что сказать старику.       Так как ничего своего у сироты не имелось, она обратилась к соседям. У одних под видом подношения (хотя, это была скорее правда, чем предлог) она попросила муки, у других — несколько птичьих тушек, у третьих — пару рыбин, у четвертых — флягу фруктового вина. А самые зажиточные семьи дали девушке узорчатые покрывала. Все дивились, для чего богам вдруг понадобились столь обширные дары, но перечить не стали, посчитав, что это связано с недавними небесными знаками. Тенок же, собрав все вещи, поскорее двинулась в обратный путь. Ноша получилась тяжелой, и девушка шла медленно, часто останавливаясь. Но мысль о высшем предназначении придавала ей сил.       Труднее всего пришлось во время подъема. Тенок несколько раз споткнулась и едва не разлила вино, а тюк с покрывалами и вовсе уронила в лужу. Но ей все же удалось добраться до больших хижин раньше темноты и раньше будущего супруга. Тогда, несмотря на усталость, девушка разложила припасы, застелила покрывалами каменную плиту, похожую на ложе, после чего взялась сооружать очаг.       Раскат вернулся в свое временное жилище сутки спустя. Аборигенов он больше не встретил, зато добыл зубастого речного монстра и лесного хищника с красивой черно-золотой шкурой. Перекусив бегающей пернатой тварью, похожей на бескрылку с родной планеты (он, кстати, начал уже привыкать к вкусу местного мяса, даже стало нравиться), самец закинул за спину шкуры, подвесил к поясу наскоро обработанные черепа и зашагал к пирамидам.       Неладное он почуял еще на середине лестницы. Пахло дымом и чем-то жареным. «Неужели, бледные вернулись?» — промелькнуло в голове, тем не менее воин продолжил подъем, активировав скрытие и приведя в боевую готовность плазменную пушку. Но то, что ожидало его в пирамиде, превзошло самые невероятные догадки: там вовсю хозяйничала мягкотелая.       Если бы не маска, сын Зноя протер бы глаза. Если бы не доспехи, кусанул бы себя за плечо. Потому как больше всего зрелище напоминало какой-то дурацкий сон на почве несварения из-за непривычной пищи. За время отсутствия Раската, самочка не только не убралась подальше, она прибралась. Вымела сор и принесенную ветром сухую листву, а в углу сложила из камней очаг — в аккурат под небольшим слуховым оконцем. На одну из широких конструкций, которая в прошлом, скорее всего, играла роль некого постамента, «хозяюшка» постелила пестрое тряпье, превратив жесткую каменную плиту в жесткую каменную лежанку. Кубический кусок скалы по центру помещения она приспособила под стол, расставив на нем косые глиняные чашки, которые, очевидно, также слепила сама. На широких листьях горкой лежали какие-то плоды. Рядом дымились свежеиспеченные лепешки. Что касается малявки, то она невозмутимо сидела на груде сухой травы и, кажется, плела циновку…       — Это что за новости… — пробормотал охотник, медленно сгружая шкуры на пол и давая вооружению отбой.        «Только посмотри, как у нас стало хорошо!» — видимо, примерно так можно было перевести щебетание самочки, которая при виде яутжа вскочила с места и, жизнерадостно скаля крохотные зубки, с явной гордостью обвела «свои владения» рукой.       — Ты издеваешься, да? — упавшим голосом проговорил Раскат.        «Ой, красота! Это ты мне принес?» — Он и глазом моргнуть не успел, а мягкотелая уже куда-то потащила шкуру пятнистого зверя.       …Кодекс, говорите? А почему в Кодексе не было написано, что вот с такими самками делать?..