Гостеприимность

      На отмели Надзути в разгар кровопролитной обороны несколько недель подряд стояла непростительная жара. Танец языков пламени был жадным и днём и ночью, неукротимый и болезненный для любого, кто оказывался под дьявольскими лучами. Даже в часы сумрака воздух был сухим, отчего солдаты падали без сознания прямо на поле боя. А врагам хоть бы хны. Они больше, выносливее, они априори сильнее человека. Инадзумской армии чудом удалось отбить западную стену от спланированного наступления монстров Бездны, и в награду небеса остудили землю холодными каплями. На этом битва стихла. Стороны остались ни с чем, война остановилась в мёртвой беспокойной точке: чудища и маги не могли прорваться сквозь инадзумскую блокаду, а армия генерала Горо не смела оставлять позиции, пока корень восстания не будет вырван из земли.       «Это непростительный, подлый удар от изгнанных самураев, которым мы позволили мирно существовать на Священной Земле. Это оскорбление народа, законов Вечности и чести воинов» — официальное заявление Райден сёгун разлетелось по всей Инадзуме и быстро дошло до других регионов.       Помощь от близлежащего Ли Юэ всё не приходила. Воды Инадзумы славились своей изменчивостью. Они то убаюкивали своим штилем, то убивали и затягивали в морскую пучину огромными волнами, превосходящих грузовые корабли. Воля Небес доверила переправить бойцов для помощи несравнимой и волевой капитанше Бэй Доу, но и она спустя сутки вернулась в родную пристань. В водах Инадзумы словно кто-то обитал и защищал территорию от незваных гостей, рушил корабли, до которых успевал дотянуться. Требовался другой маршрут, другой корабль и другой план действий, который смог бы переломить исход битвы в кратчайшие сроки. Воины продолжали ждать помощи и отбивать ленивые атаки безрассудных хиличурлов. Они падали оземь тут же, стоило им появиться в поле зрения дозорных. Стрелы метко пронзали их головы, и бренные тела пополняли и без того наводящие ужас и скорбь горы трупов. А ведь среди них были ещё совсем юноши, лет восемнадцати отроду, которые не смогли выбраться с поля битвы живыми. Каждый день генерал молился об упокоении их душ и о том, чтобы эта бессмысленная, ужасающая война поскорее завершилась, однако ливень, продолжающийся уже месяц, оттягивал этот момент и подрывал любые надежды на скорое возвращение домой.       Несомненно, это событие будет решающим для Инадзумы, которое разделит жизнь страны на «до» и «после». Никто из жителей не оставался равнодушным, по всем островам люди отбивали новые наступления, а генерал Горо не позволял основному отряду, самому грозному и беспощадному, пробиться дальше в Священные Земли.       Только вот что обычная путешественница со своей спутницей так не вовремя забыла в Инадзуме? — Эй! Не тяни так! — выкрикнула Люмин, когда её грубо потянули за руку вглубь тёмного коридора.       Дождь бил в такт её торопливым шагам. Из-за нависших туч день был сонным и вялым, но, несмотря на это, все в лагере продолжали сохранять дисциплину, порядок и полную готовность к любому наступлению. Девушка в этой картине суровой кровопролитной войны выглядела пёстрым пятном, неаккуратным мазком, который хотелось смахнуть. Или, может, создать из этого пятна нечто светлое.       Плечи путешественницы были накрыты походным плащом, но одежда всё равно насквозь промокла, а волосы завились в небольшие кудряшки. И всё же даже такой взъерошенный и уставший вид девушки, появившейся в лагере, полном мужчин, смог ненадолго взбудоражить воинов и отвлечь генерала от его повседневной рутины.       Девушку тянули по коридору под недоумевающие взгляды. Она вырывалась из последних сил, которых после путешествия едва ли хватало, чтобы несколько раз взмахнуть мечом и отбить атаку. А уж хватку легендарного лучника Ватацуми ей переплюнуть было ой как непросто. В конце концов Горо остановился, и Люмин, наконец, смогла вырвать руку. По инерции она полетела назад и ударилась спиной о какую-то обшарпанную раздвижную дверь с дырявыми тканевыми вставками. Генерал развернулся. На его открытых руках выступили вены, а плечи задрожали от злости и нетерпения. Попытка сдержать крик не увенчалась успехом, поэтому, набрав в грудь достаточно воздуха, Горо произнёс гневно: — Дура! — девушка дёрнулась и царапнула плечом твёрдую поверхность стены. Парень раньше никогда так не кричал на неё. Не называл дурой… — Ты не должна здесь быть! Как ты вообще пробралась?.. — парень замолчал и впал в тяжёлое раздумье. Жуткие мысли заполонили голову, и генерала бросило в пот.       Люмин тут же подавила свои обиды. Да, раньше Горо никогда себя так не вёл, но и он никогда не был в такой безнадёжной ситуации, когда товарищи умирали, чтобы держать оборону и выиграть время для других бойцов. Словно они какое-то пушечное мясо. Путешественница в полумраке коридора разглядела сжатую ладонь друга. Девушка потянулась к ёкаю, желая напомнить, что она здесь, с ней всё хорошо, и никто и пальцем не тронул её во время путешествия. Кто-то вдруг влетел в спину мечницы, и она, запутавшись в ногах, чуть не свалилась на генерала. — Не ругай путешественницу! — раздался звонкий крик в коридоре. Невольные зрители, желающие пройти по этому пути, тут же развернулись в поисках другого маршрута. — Это всё Паймон виновата! — на глазах летающей спутницы выступили слёзы. — Это она не отговорила Люмин! Горо, прости нас, пожалуйста!       На секунду Люмин нахмурилась, злясь на такое жалкое оправдание от Паймон, но тут же изменилась в лице, взглянув на лучника. Его сжатые ладони дрожали, парень хотел избавиться от этой злости, но не мог. Как же сильно он настрадался? Сколько всего повидал за эти месяцы и со сколькими успел проститься?       Люмин ступила на шаг ближе и нерешительно, будто стоя перед диким зверем, протянула к нему дрожащие пальцы. Секундный ступор, и Горо, шумно втянув воздух, заключил девушку в крепкие объятия. Кости на её спине предательски хрустнули, когда руки парня тесно сомкнулись на её теле, но это было приятное чувство. Путешественницу мигом разморило, и она обвила шею генерала, блаженно прикрыв веки. От него пахло сталью, сыростью из-за мокрого хвоста и немного прохладой. Широкие ладони генерала молча исследовали тело под влажным плащом, касались линий талии, напряжённых плечей, пощекотали затылок и локоны волос. Так нежно и незаметно для других, Горо рассказал о своих чувствах и оставил напоследок робкий поцелуй на девичьей щеке. Люмин не успела раскраснеться, как генерал отворил скрипучую дверь, возле которой они все втроём стояли. — Свалились же вы мне на голову... — по голосу можно было подумать, что лучник уже смирился со своей участью. — Заходите. Я отлучусь на кухню и тут же вернусь. Надеюсь, никаких неприятностей не успеет возникнуть? — Можешь положиться на Паймон. В этот раз я всерьёз прослежу за ней, — заважничала спутница, уперев руки в бока.       Люмин закатила глаза и ступила на сухой пол, сразу испачкав его своими сапогами. Обычно у инадзумцев была привычка всегда оставлять обувь вне дома, и путешественница с радостью сохранила бы чистоту хотя бы этой крошечной коморки, но в текущей ситуации она не могла позволить себе ни секунды промедления. На лагерь могли вот-вот напасть, а звёздная путница прибыла как раз для того, чтобы минимизировать ущерб инадзумской армии. Конечно, Горо был от этого не в восторге, но девушка надеялась, что он понимает, как сильно вместе с мечницей могут вырасти шансы на победу.       Люмин медленно опустилась на одинокий стул, следом с плеч сползла сумка и плюхнулась на пол, звякнув содержимым и напомнив, что путь ещё не закончен. Но веки предательски закрывались. Путешественница протёрла сухими ладонями холодное лицо, похлопала по щекам, попытавшись вновь привести себя в чувство, но бубнёж Паймон над ухом так и норовил усыпить сутками не спавшую авантюристку. Спутница что-то говорила о припасах, стене… Мышцы ужасно ныли, отчего Люмин принялась их ощупывать и разминать. Казалось, что ещё одна ночь на сырой земле, и девушка больше никогда не сможет ровно держать спину. Авантюристка успокаивала себя тем, что и не из таких передряг выпутывалась. В конце концов, кто, если не она, сможет стать неожиданным козырем для врагов?       Горо тем временем, скрывшись в неизвестном направлении, оставил гостей в полном неведение: сколько ждать? Можно ли здесь разобрать вещи? Можно ли вообще остаться рядом с ним хотя бы на одну ночь? Сложилось впечатление, что генерал будет крайне недоволен присутствием путешественницы, и это наполняло грудь липкой тоской и злостью. Спустя месяцы разлуки получить такой холодный приём было сродни парализующей стреле, пущенной прямо в сердце. Люмин ощутила упадок сил, но голова продолжала мыслить ясно и выводить всё более новые и абсурдные теории по поводу местонахождения генерала. — Ну где же он? — Паймон озвучила переживания, разъедающую путешественницу изнутри. — Может, что-то случилось? Да нет, вроде, на улице тихо…       Снаружи продолжали идти учения, поэтому лязг металла и выстрелы можно было вполне назвать рутиной. Люмин поднялась со стула, сняла мокрый плащ и положила его на единственный стул в комнате, который уже успела пригреть. От безделья блондинка стала разминаться. Сначала пыталась «пробудить» заспанные мышцы, потом приводила их в тонус силовыми упражнениями — махала оружием, представляя перед собой врага, уворачивалась, блокировала удары, создавала вокруг себя анемо-ауру, но не сильную, чтобы не снести комнату в щепки. Это занятие ненадолго заняло мысли девушки и помогло высохнуть волосам. Однако Горо до сих пор не было. — Может, сходить за ним? — распереживалась Люмин. — У него был мокрый хвост, может, сушит его, — улыбнулась Паймон. — Я рада, что у тебя остались силы шутить, — путешественница выглянула в коридор. Было тихо. Даже подозрительно тихо, будто воины специально старались не шуметь. — Что-то птицы низко летают. Это потому что дождь? — Слышала, что низколетящие птицы — это к снегу… — пар из-за рта обволок белые пряди и скрылся, подобно птицам, замеченным любопытными взглядами. — Думаю, им можно довериться в вопросах погоды. — Доверять можно моим коленям. Всё время болят, пока мы здесь, — для наглядности Паймон заботливо погладила ноющие конечности. — Отвратительная погода… — Сейчас она спасает от наступления. Земля вязкая. Если захотят напасть — застрянут, и их расстреляют. И так по всей Инадзуме. Правда, из-за этого в морях чересчур неспокойно. Вот бы с Бэй Доу всё было хорошо. — Она справится, можешь быть уверена! — бодро возвразила Паймон. — Бэй Доу не проиграет какой-то там лужице! Найдёт способ и обязательно отправит подкрепление. — Лужице? Ну-ну… — хмыкнула Люмин, повернулась в сторону внутреннего двора и неловко поджала губы.       Она ведь совершенно не знала, куда идти — территория просто огромная. Пришлось довериться обонянию. У кухни наверняка должен был быть манящий аромат. После нескольких дней впроголодь мечница была готова съесть что угодно, пускай даже ложку каши на простой воде. Паймон вылетела вперёд, как ищейка, поймав след, и указала на небольшой домишко, из крыши которого валил белый, почти прозрачный дым. Люмин обречённо закатила глаза, понимая, что зря не взяла плащ. Рядом со зданием показался широкий шатёр, служащий продолжением подбитого, будто съеденного чудовищем, дома. Из него торчали доски, напоминающие шипы, вместо стёкол дрожали плотные ткани, в которых виднелись небольшие прорехи, пропускающие холодный воздух. Несмотря на, казалось бы, безобидный вид, это здание вызывало у звёздной путницы странную тревогу. — Что такое? — поинтересовалась Паймон, выжимая волосы от влаги после пробежки от одного навеса к другому. — Ничего, — отмахнулась Люмин. Но откуда же взялась эта странная тревога и даже отвращение?       Организм понял всё намного быстрее. Стоило Люмин проскользнуть за ширму и оказаться под плотным шатром, как живот скрутило, а в горле застрял комок непереваренной пищи, намереваясь вырваться наружу. Паймон пискнула и спряталась за девушкой, надеясь, что ей удастся забыть ту картину, что только что предстала перед глазами.       Совсем рядом, буквально в нескольких шагах, на узкой кушетке лежал молодой парень. Казалось, он сладко спит, и даже галдёж вокруг не мог вывести его из царства Морфея. Девушка опустила взгляд ниже и с трудом сдержала крик. К нему подошла медсестра, потрогала бледное лицо, заглянула под одеяло, а после спустила его. С профессиональным равнодушием она осматривала единственную ногу парня, оставшуюся после последнего налёта, потом переключилась на другую конечность — жалкий обрубок, щедро обвязанный бинтами. От прикосновений парень начал просыпаться и с трудом вертеть головой. — Давай, родной, надолго мы не засыпаем, — медсестра встряхнула юношу за плечи. Он с готовностью кивнул — настоящий воин — но подняться сам был не в состоянии. Приглядевшись, можно было увидеть, как у него полопались капилляры, и запеклась кровь на голове, которую ещё не успели смыть ни дождь, ни время. — Слушай мой голос и не спи. Нам нужно сменить бинты. — Нога… — захрипел он совсем не юношеским голосом. Казалось, на кушетке лежал глубокий старик, не в состоянии самостоятельно подняться и облокотиться на подушки. — Нога болит… — Не болит, мой хороший, уже не болит, — убаюкивающе произнесла медсестра и помогла пациенту усесться. — Но я чувствую пальцы… они так болят. Можно мне обезболивающее? — Родной, не положено. Тебе надо есть, сил набираться. — Но моя нога!.. — вскрикнул он, но тут же умолк, взглянув вниз. Ноги-то не было, и больных пальцев тоже не было. — Она болит, — в его голове прозвучали жалобные нотки. Он молил небеса вновь вернуть ему ногу, пускай даже придётся пережить адские муки. — Она правда болит. — Уже не болит, родной, не болит. Давай я покормлю тебя, хорошо?       Люмин шагнула назад, на её лице застыл ужас, а в глазах до сих пор отражалась отрубленная нога. Она не сразу заметила, что упёрлась спиной о чьи-то ледяные доспехи, оттого так удивлённо пискнула. Горячие по сравнению с бронёй руки, обхватившие голые плечи, вызвали у девушки приятные мурашки, напомнили о приближающейся битве и устрашили перед возможными потерями. — И вновь ты лезешь не в своё дело, — послышался твёрдый голос над ухом, и Люмин окончательно пришла в себя. Паймон уже придерживала ткань шатра, чтобы позволить подруге и генералу проскользнуть наружу.       Выстрелы совсем стихли. Наступило время обеда, воины организованными группами шли трапезничать, а у Люмин совершенно пропал аппетит. Она несколько дней ощущала тошноту от продолжительного голода, но теперь внутри была абсолютная пустота, будто у девушки бессовестно забрали все желания, потребности, оставив только безрадостную картину перед глазами: кушетка, тело, кровь и боль близкого, которому нельзя помочь. — Надо было сразу выдворить тебя, — произнёс Горо, глядя куда-то сквозь подругу. Когда парень обратился к ней, она выглядела растерянной, подобно ребёнку, оставшемуся одному в безразличной, густой толпе. — Пойдём, ты поешь и отправишься в безопасное место. Подальше отсюда. — Горо, это… Я… — мысли спутались в кучу, руки задрожали от страха, что ей придётся уйти, оставив инадзумцев одних с этим кошмаром. Люмин не знала, хватит ли у неё сил сражаться, но искренне желала уберечь товарищей от такой незавидной участи. Не в состоянии удержать переживания в себе, мечница залепетала: — Он ведь не сможет сражаться, у него нет ноги. Как? Как это произошло? Неужто они такие жестокие? Для чего лишать его ноги, это так… Так бесчеловечно. Если бы я пришла раньше. Если бы я была рядом, тогда я бы… — Тшш, — Горо раскрыл объятия, и девушка сама прильнула к нему, на мгновение забыв о том, что рядом была Паймон. Осознание пришло слишком поздно, генерал уже сомкнул руки за её спиной и прижал близко-близко, как самое хрупкое сокровище в этом мире, способное сокрушиться от поднявшегося ветра. — Это не твоя забота. Ты должна в первую очередь беречь себя. Свои руки, — медленно, завороженно он огладил открытые локти и скользнул по запястьям. — Свои пальцы, — царапнул ногтями её ладонь. Люмин вздрогнула от сладостной щекотки, и Горо сплёл их руки. В непониманиях девушка уставилась в его лицо. Генерал раздумывал о чём-то своём, продолжая трогать путешественницу так бережно и вожделенно, будто это всё, чего он желал — просто иметь возможность касаться её бархатной кожи. — Своё здоровье и силы, — и напоследок слегка щёлкнул девушку по носу. Она смущённо хихикнула. — Но Горо… — шмыгнула рядом Паймон. — Ты ведь и сам понимаешь, что твои люди сломлены и разбиты.       Не ожидая такого откровения, парень вернулся с небес на землю и отпрянул от мечницы. Люмин попыталась остановить его, вновь взять за руку, но Горо будто озверел. Сердце пропустило тяжёлый удар, когда шерсть на его хвосте распушилась, а уши нервно задёргались. — Я хочу, чтобы вы ушли как можно скорее. Вы не нужны здесь. — Как не нужны? Мы можем помочь! — истерично закричала Паймон. Казалось, эти двое вот-вот поубивают друг друга, но генерал явно превосходил её в устрашении. Один лишь только вид его сузившихся зрачков пугал и заставлял поджилки трястись. — Нет, не можете! Довольно. Сейчас же убирайтесь! — Слепец, неужто ты не видишь всего ужаса?... — Замолчи! — его рука рассекла воздух, и Паймон инстинктивно ретировалась назад. — Заглянули в лазарет и думаете, что уже всё знаете? Вы не видели, через что прошли мои люди, и даже представить не можете, через что сейчас проходят их семьи. Тот юноша ещё совсем зелёный, но в родной деревне уже ждёт невеста и каждый вечер молится о его благополучии. Что будет с её сердцем, когда она увидит родного человека без ноги? Что будет с их семьёй, что будет с жизнью этого воина? Здесь никто не задумывается о будущем, потому что всё, о чём мы можем здесь думать — это как бы дожить до утра. Утром, единственный раз в день наши повара подают свежий хлеб. Этот запах заставляет нас вставать, тренироваться, возводить стены, защищать свою Родину, потому что этот запах напоминает о доме. Ещё ни один солдат не изъявил желания уйти отсюда или сдаться. Уходят с битвы они только со смертью. А до этого — без ноги, без руки, да хоть в лежачем состоянии они продолжают бороться и будут это делать до конца! И им не нужен мой приказ. Я никому и никогда не приказываю здесь, как поступать, но ты, Люмин, исключение, — неожиданно закончив монолог, он взял мечницу за руку. Путешественница ощутила странную враждебность, но не от Горо. Это чувство витало в воздухе, и девушка принялась лихорадочно оглядываться. — Эй, не трожь её! — вступилась Паймон, но ближе, чем на расстояние вытянутой руки подлететь не осмелилась. — Это будет единственный приказ, который я отдам тебе, как генерал этого лагеря. Уноси свои ноги. Сейчас же! — Горо, погоди, послушай… — странное чувство усилилось. Люмин ощутила, как у неё горит в груди. Что-то страшное происходило в лагере, но генерал этого почему-то не замечал. — Я хочу, чтобы ты продолжала искать брата. Здесь ты погубишь себя, и я не хочу быть причиной твоего несчастья. Я был бы рад просто… Как раньше… — пытаясь подобрать слова, Горо не замечал, как нежно улыбался. Можно было подумать, что мысли его в кои-то веки заняты чем-то светлым и приятным, но глаза продолжали сиять от боли и тоски. — Я хотел быть причиной твоей радости, а не слёз. Сейчас я могу показаться тебе жестоким, и никто не вправе тебя судить. Я жесток, потому что вынужден быть таким. И если ты не уйдёшь сама, мне придётся увести тебя силой. — Но я не хочу опять расставаться с тобой, — руки Люмин были в тисках, и всё, что ей оставалось, испробовать жалкие попытки вырваться. — Сколько это всё продлится, год, два? А если ты погибнешь? Хоть ты и сказал, что здесь невозможно думать о будущем, но может иногда, хотя бы на пару минут ты задумывался, что будет со мной? — Ты продолжишь жить, как и жила. Я лишь второстепенный персонаж в вашей истории, — Горо обвёл девушек заботливым взглядом. На его глазах навернулись слёзы. — И чтобы со мной не произошло, это не остановит тебя и не встанет барьером перед главной целью. Неважно, что случится со мной. Я умру ради свободы и счастья других людей. Пускай и не сразу, но моя смерть сделает их счастливее. — Ты не второстепенный персонаж! И ты не материал, которым можно просто раскидываться! — злости Люмин не было предела, но она держалась, потому что видела, что Горо плачет. Ему приносило боль то, что он говорит, будто это выученные фразы, нужные для успокоения себя и других. Однако сердце не удавалось обмануть. — Если ты погибнешь, я разнесу всю отмель! Я заставлю Богов вернуть тебя к жизни чего бы мне этого не стоило. Да хоть собственную жизнь отдам! — Дурочка, не глупи. Если я и умру, то не для того, чтобы ты потом рисковала собой. — А если вообще никем не рисковать и жить долго и счастливо? Нужно просто сплотить усилия! — встряла Паймон со своим безнадёжным оптимизмом. Она искренне верила, что всё так легко. — Боюсь, что уже слишком поздно, — Горо улыбнулся и незаметно, поправляя воротник плаща, вытер влажные дорожки. — Уходите. Это приказ. Или…       В руках генерала возник лук, вблизи такой устрашающий, внушительный и нацеленный прямо в сердце путешественницы. Паймон вскрикнула и закрыла собой подругу, жмурясь от страха и холода. Равнодушный, жестокий, некогда нежный и весёлый Горо предстал перед девушкой той стороной, которую обычно видели его враги и тут же умирали, не успевая вымолвить и слова.       Воины, возвращающиеся с обеда, застали эту шокирующую сцену. Их генерал, вожак, такой добрый, справедливый и умелый Горо целился на бравую, известную на весь Тейват путешественницу. В глазах его — решимость, в её — отчаяние. — Ты правда будешь стрелять? — тихо спросила Люмин и медленно, не делая резких движений, завела Паймон за себя, вставая в стойку. Вокруг них собиралась толпа. Даже если Горо и не будет стрелять, её выведут силой. — В этом нет необходимости. Я вооружён на случай, если ты захочешь выкинуть нечто эдакое… — Эдакое?... Горо, ты в своём уме? — Я настроен вполне серьёзно, Люмин, — и он не врал. — Уходите сейчас же, пока не поздно.       Ряды воинов сгущались. Никто не понимал, что произошло, но глядели на девушек строго, собранно, будто готовы в любой момент напасть по приказу вожака. — Люмин, это приказ! — Горо сорвался на крик, и он разнёсся по всему лагерю. В ушах девушки зазвенело, и она прижалась к стене ветхого домишка. — Как твой генерал, я приказываю тебе уходить и не возвращаться сюда, пока я сам тебя не найду! Если ты нарушишь приказ, ты будешь объявлена военной преступницей и наказана по всей строгости законов Вечности! Сейчас же покажи свою готовность подчиниться и брось меч на землю! В противном случае я буду вынужден применить грубую силу!       Из толпы кто-то выбежал. Хлюпанье сапогов по рыхлому газону смешалось с эхом от властного голоса генерала. — Люмин, я люблю тебя. — Горо, осторожно!       Никто не успел отреагировать, когда кто-то, выбежавший из толпы, пырнул генерала. Горо не успел среагировать в полной мере, отчего удар пришёлся точно вбок, проникнув глубоко в плоть. То, что происходило дальше, застыло перед глазами Люмин жуткими картинами. Враги прорвали стену и пустили горящие стрелы с дьявольским огнём, который не мог потушить даже дождь. Люди Горо пытались сомкнуть ряды, но их просто застали врасплох. Они были слабы и напуганы, когда их генерал, бесстрашный и яростный воин, распластался на земле. Забыв себя в отчаянии, Люмин накрыла тело парня собой, защищая от давки и стрел, что летели со всех сторон. Крики и ругань стали далёким шумом. Запах пожара и пороха не мог отвлечь девушку от того, чтобы смахивать с бледнеющего лица генерала дождевые капли. Отчаянно она давила на рану, но кровь продолжала хлестать, напитывать землю чужой жизнью. Паймон трясла Люмин за плечи, умоляла уносить ноги, но мечница не могла совладать с собой. Всё, что она хотела видеть в эти минуты, наполненные безумием и человеческой жестокостью — лишь миловидное личико своего генерала, улыбающегося даже перед смертью.

***

      В голове Горо стояла невыносимая какофония: чья-то песнь, крики, смех, даже собственный голос. Всё, что парень когда-либо слышал за свою жизнь, слилось в запутанный клубок, и генерал медленно распутывал его, находя в этом бессмысленном шуме что-то внятное и наводящее на воспоминания. Прислушиваясь к голосам, он начинал видеть перед собой картины, и тогда стало ясно — это его жизнь. Хаотично, тускло, между слабыми вдохами в его мыслях всплывали эпизоды, которые, казалось, он уже давно забыл. Детство, первая ссадина, юношество, первая любовь, армия, первая боль. Всё впервые, но уже в последний раз.       Генерал чувствовал, что дышал, но не мог открыть глаза. Медленно и неизбежно его тело переставало слушаться. Он ощущал прикосновения, на которые не мог ответить. Беспомощность, страх и смирение — круг за кругом он проходил эти стадии, не в силах в конце концов насладиться вечной тишиной. Стоило его внутреннему голосу затихнуть, как кто-то вытягивал парня из темноты и вынуждал метаться в поисках спасения из этой суровой тюрьмы.       Вскоре к телу начинала возвращаться чувствительность. Подушечки пальцев на мгновение касались чего-то мягкого, а чуткий нос мог уловить слабый аромат, исходящий от чужого тела. Горо вспомнил, как грезил коснуться его, обогреть, зарыться в шелковистые пряди, расчесать их, завить косы и украсить живыми цветами. Это было похоже на дразнящий мираж в сухой пустыне. Разве там есть место нежным прикосновениям и будоражащим поцелуям?       Постепенно к генералу возвращалась и боль. Она накатила постепенно, овладела сначала ногами, потом, поднявшись выше, торсом. Эта боль была зудящей, жгучей, иногда колющей и дробящей. Тогда Горо казалось, что он вот-вот прорвётся сквозь темноту вокруг и вырвет себе конечности, лишь бы эта пытка прекратилась. К сожалению, у него было чересчур мало сил, и Горо продолжал терпеть, ожидая, что после боли наступит, наконец, желанное небытие.       После этой боли генерал заснул. Вот так просто и незаметно для себя. Наконец мысли, воспоминания перестали его беспокоить, и парень смог погрузиться в тёплый сон безо всяких зазрений совести. Больше не нужно было подрываться среди ночи, спасать товарищей дозорных от ночного набега, отдавать пищу больным и добровольно голодать по несколько дней, грезить о прошлой жизни, писать в стол предсмертные записки, завещания и никому не нужные мемуары.       Вот такая спокойная и быстрая смерть — настоящий дар для генерала. О большом он более и мечтать не мог.       Сон сменился резкой ломотой. Генерал с трудом разлепил веки. Стало тошнотворно от солнечного света после столь глубокой, непроглядной темноты. Захотелось выколоть глаза, чтобы вновь погрузиться в полюбившийся мрак. Парня всего скрючило, и он попытался подняться, но одеялу удалось удержать его на месте, не дав и малейших шансов. Горо не мог пошевелиться, но он видел — видел этот светлый потолок с аккуратной, свисающей лампой и чувствовал — чувствовал запахи жизни, которые после долгого сна казались такими ядовитыми, что могли разжечь его слизистую. Генералу невольно захотелось чихнуть. Лёгкие расшились и тут же сократились. Отчего-то стало так больно в бедре, что воин вскрикнул и сорвал одеяло со своего тела. Взору предстал обмотанный торс. Поначалу ёкай даже не узнал себя, думал, что смотрит на кого-то другого собственными глазами. Но осознание пришло после нескольких несмелых прикосновений к бинтам и плотной повязке, закрывающей глубокую рану. Это его тело, оно слабо, как никогда, но оно живо. Горо мог двигать пальцами, сжимать их в кулаки и бить по своим зудящим ногам, и это вмиг сделало генерала самым счастливым человеком на планете. И хоть на лице всего спектра эмоций было не уловить, выглядел лучник весьма взволнованным, особенно для женщин медсестёр, так вовремя вошедших в палату. — Господин Горо! — они ринулись к кушетке, чуть не выронив из рук подносы с различными медицинскими инструментами, предназначение которых для парня было тайной, покрытой мраком.       Нежные слова медсестёр, их всхлипывания слились в неразборчивое щебетание, в котором парень так и не мог уловить главное: где он, какое сейчас число и что случилось с его отрядом. Но для женщин далеко не это было самое главное. Они начали мельтешить перед глазами, ещё не успевшими привыкнуть к дневному свету. — Моя рана, она… Серьёзная? — парень подал слабый голос, на который женщины вновь слетелись, как синица над своими птенцами. Столь глубокое, можно даже сказать материнское внимание тут же заставило генерала стушеваться и почувствовать себя маленьким мальчиком. — Ох, нет, слава Архонтам! Ножевое ранение было не прямым, важные органы не задело, но вы потеряли много крови, — медсестра намотала нужное количество бинта на ладонь и принялась делать перевязку, пока её напарница разбавляла чем-то стакан с обычной водой.       Неизвестное лекарство окрасило жидкость в грязный, болотный оттенок, отчего у генерала во рту тут же скопилась слюна, и он инстинктивно попытался отшатнуться от протянутого стакана. — Нужно это выпить. Выглядит не так аппетитно, как тонкоцу рамэн, но зато вы быстро придёте в себя. Тут много витаминов, которых вы были лишены, пока лежали в коме. — Рамэн… — генерал нервно усмехнулся от боли в области бедра. Перевязку уже заканчивали, но легче парню не становилось. — Как давно я уже не ел такую еду… — Вы в принципе ничего не ели! — отозвалась медсестра, складывающая медицинские принадлежности обратно на поднос. — Ну ничего. Сегодня хозяйка устраивает настоящий пир. Там-то мы вас на ноги и поднимем!       Горо натянуто улыбнулся и, переборов отвращение, выпил лекарство, по вкусу напоминающее потёртый лук. Он чуть не расплакался от отвратительной горечи во рту. Вдоволь наморщившись, парень отложил стакан и неожиданно почувствовал прилив сил. Стало легче двигаться, говорить, даже дышать. Медсёстры ещё какое-то время побеспокоили его своим вниманием, озвучили необходимые рекомендации и уже начали двигаться в сторону двери, но тут же расступились, когда к палате кто-то подошёл. Хвост ёкая предвкушающе завилял, а Горо, не обращая внимания на боль, вскочил с кушетки. Медсёстры думали его предостеречь, но два силуэта так нетерпеливо слились в объятьях, что они решили промолчать и вовсе удалиться из палаты.       Шелест тканей заглушил скрип медленно закрывшейся двери. Генерал и вовсе забыл про боль, прижимая девушку всё теснее, не давая возможности увильнуть из столь неожиданно твёрдой хватки. Горо сам не понимал, откуда столько мощи в его ослабленном теле, дело ведь не только в загадочном лекарстве. Признаться, ни разу в жизни после битв, какими бы тяжёлыми они ни были, никто не мог так легко поднять генерала с постели. Только у Люмин это получилось. Только её обеспокоенное лицо, которое хотелось расцеловать в этой палате, вызвало у воина столько неоднозначных эмоций. Лучник не мог насытиться своим лекарством, лишь жалобное мычание где-то в груди заставило Горо разжать объятия. — Ты жив! — Ты жива!       Они крикнули одновременно и засмущались также дружно, прикрывая красные щёки своими ладонями. И хоть Люмин была безумно рада, что Горо очнулся, вид его исхудавшего тела, покрытого бинтами, очернил улыбку на её светлом лице. Парень это тут же заметил, и его хвост, некогда метавшийся из стороны в сторону, наконец остановился. — Очень больно? — мечница указала на место ранения, на что генерал рефлекторно повернулся другим боком. — Ты потерял много крови тогда… — Да, мне рассказали в общих чертах. Что произошло после того, как я?.. — Горо не осмелился договорить, увидев, как путешественница затаила дыхание, будто её вновь заставляли погрузиться в этот день. — Давай обсудим это после. Ты давно не ел, тебе нужно набраться сил, — девушка заботливо погладила его по острым плечам. — Паймон так обрадуется, когда тебя увидит. Она как раз на кухне сейчас. Я сбегаю за едой, подожди здесь! — Постой, — парень успел схватить девушку за запястье. Они обменялись пристальными взглядами и встали ближе друг к другу, словно опасаясь быть услышанными. — Я не хочу, чтобы остальные видели меня «таким», — Люмин вопросительно повела бровью, но вопросов задавать не стала. — Тут есть купальни? Хочется привести себя в порядок, всё обдумать перед тем, как встретиться с остальными. — Ох, конечно. Тут есть очень хорошие источники. Не такие большие и глубокие, но для тебя сейчас в самый раз. Распоряжусь, чтобы всё подготовили. — А разве не нужно спросить у хозяйки? — Горо заметил, как Люмин нахмурилась, и решил уточнить. — Медсёстры говорили про какую-то хозяйку. Что это вообще за место? Мы в резиденции госпожи Сёгун? — Ах, нет, ты что. Мы вообще не в Инадзуме, хотя это место очень её напоминает… — Люмин заробела, почесала затылок, обдумывая слова, и в конце концов выдала: — Это мой павильон. — Твой что? — Горо подумал, что ему показалось, но подруга мило хихикнула.       Подол сарафана приподнялся, когда она прошмыгнула к двери и кокетливо выглянула напоследок: — Скоро буду! — Не сомневаюсь...       Генералу казалось, стоит лишь закрыть глаза, и он вновь увидит её, как наяву. Ярко и настойчиво её образ засел в голове воина и не затухал ни на минуту. В тяжёлые времена, когда их разделяли километры, высокие оборонительные сооружения и разные взгляды, лучник всегда закрывал глаза и представлял… Это могли быть самые невинные, светлые и повседневные вещи, например, прогулка по острову Рито или любование цветущей сакурой. Или же, отнюдь, грязь, пошлость и страсть, которые Горо пытался отвести прочь, но из-за одиночества и безысходности подчинялся этой маленькой слабости. Теперь, когда казалось, всё было хорошо, ему неожиданно трудно было переключиться и не представлять Люмин в самых неприличных и будоражащих позах. Как будто блок в его в голове резко сломался, и место былой собранности заняли первобытные инстинкты. Горо сослал это на усталость и пережитый стресс. В конце концов, на службе он не каждый день переживает смертельную рану, после которой жизнь проносится перед глазами. Люмин и без того всегда казалась ему невообразимо красивой, а сейчас столь бурная реакция на её внешность, голос, запах — последствия комы. Так решил генерал и принялся терпеливо ожидать, пока за ним придут. Однако он даже не успел толком проверить свою физическую форму, как Люмин мельком заглянула в палату и, махнув рукой, скрылась в коридоре. Видимо, надеялась успеть ещё куда-то, пока Горо неспешно поднимается из стойки с пола. — Стрекоза, — по-доброму фыркнул лучник и, прихватив больничную рубаху, натянул её на свой торс. В ней генерал выглядел совершенно несуразно, зато казался чуть более крепким, нежели на самом деле. На выходе ёкай чуть не столкнулся со звёздной путницей. Генерал хотел отчитать, но Люмин бодро поторопила: — Пойдём скорее! Я взяла сменную одежду. «Откуда?» — только и успел подумать Горо, как хозяйка павильона скрылась за поворотом. Лучнику ничего не оставалось, как ускорить шаг. Спустившись на второй этаж и преодолев ещё несколько поворотов, они оказались в небольшом закутке. Люмин открыла дверь, за которой показалась плоткая синяя ткань с иероглифами «男性». В нескольких метрах от неё стояла аналогичная дверь, но уже с розовой тканью и надписью «女性». — Это раздевалки. В них ты найдёшь всё необходимое. После этого иди прямо, не ошибёшься, и попадёшь на полянку. Это задний двор павильона, там будут ограждения, а за ними — источник. — Там ведь не будет никого постороннего? — Нет конечно, я же тут хозяйка, — уверенно ответила Люмин и подтолкнула в комнату. — Давай, иди, пока никто тебя не увидел. Приведёшь себя в порядок, а потом пойдём в столовую. Все будут вне себя от радости, что ты в порядке! — Путешественница, ты хочешь составить мне компанию? Девушка чуть было не крикнула радостное «Да, конечно», но что-то вынудило замяться и поджать губы. Если бы Горо знал, что сейчас творилось с сердцем Люмин, точно слёг бы. Люмин никак не могла осознать, что генерал жив и стоит прямо перед ней. Его можно коснуться, пригреть и затеряться в лазури его глаз. И как бы сильно девушка не хотела стать с Горо ближе — ближе, чем когда-либо — в голове зарождались опасения: а не слишком ли это? Ведь если бы она не препиралась тогда, генерал бы не пострадал. — Ты так задумалась. Мы там не поместимся? — тон парня показался путешественнице каким-то саркастичным, издевающимся — Недооцениваешь мой горячий источник? — фыркнула Люмин в ответ. — Ничего, я быстро привыкаю к новой обстановке. Особенно к маленьким, узким пространствам. — Да он не маленький! — девушка развела руками, чтобы Горо позволил ей пройти вперёд. Она напролом двинулась к другой двери, на ходу снимая сапоги. — Сейчас я всё покажу! И закрой за собой, чтобы никто не вошёл!       Генерал смеялся про себя и ликовал. Какой же Люмин всё-таки иногда была вспыльчивой и «легкой на подъём». Хоть Горо и не любил достигать желаемого подобными манипуляциями, но они знатно сократили время, которое можно было потратить на уговоры.       Генерал не ожидал ничего примечательного: обычную купальню, в которой можно было быстро ополоснуться и погреться на знойном солнышке, но прежде чем убедиться в своей теории, парень упёрся взглядом в лабиринт из ширм. Люмин чуть сама не запуталась в них и, неловко хихикнув, подозвала генерала к себе. Девушка гордо заулыбалась, предвкушая реакцию парня. Лучнику стало не по себе от неизвестности, но когда он увидел это сооружение из белого камня, над которым клубится дым и возвышаются нежные кроны сакуры, сомнения тут же отпали. Это место можно было назвать раем, нет, он им и был. Лишь бы Люмин осталась здесь. — Ну что, не маленький? Тебе нравится? — девушка проводила взглядом генерала, подошедшего к ступенькам. Он что-то увлечённо разглядывал в воде. — Источник ведь искусственный. Как он работает? — Никогда не был в инадзумских купальнях? Я там как раз механику и подглядела. Видишь вокруг источника и внутри несколько камней? На вид самые обычные, но внутри них встроена печь с древесным углём. Благодаря теплопроводности эти камни позволяют сохранять температуру воды на несколько часов. Круто, правда же? — Люмин села на ступеньку и блаженно прикрыла глаза. — Даже здесь уже тепло… — После долгих недель собачьего холода в лагере, это место кажется настоящим раем, — невольно Горо коснулся своей раны и задумался, а это действительно не сон и не фантазия?       Люмин долгое время бесцельно глядела в горизонт, как вдруг шершавые губы генерала сомкнулись на её устах. Это произошло так внезапно, но так долгожданно, что путешественница начала терять равновесие, сидя на краю ступеньки. Горо подхватил её за талию, желая углубить поцелуй, ощутить путешественницу всецело и без остатка, и она дрожала от этого напора, содрогалась от натяжения между ног. Стало жутко от столь необдуманной близости, и Люмин мягко оттолкнула лучника. Парень отреагировал без колебаний и виновато опустил взгляд. Ушки понурились следом, и Люмин почувствовала себя ужасно неловко. — Прости! Я-я просто… — девушка не могла отделаться от мысли, что Горо теперь думает о ней плохо. Мечница и сама себя ненавидела за страх и сомнения, которые всякий раз отделяли их двоих друг от друга. — Тот день, когда тебя ранили до сих пор стоит перед глазами. Я поверить не могу, что ты жив… — Я и сам не мог поверить, что всё это наяву… Вот и повёл себя, как полный идиот, прости, — лёгкость в голосе Горо исчезла. Парень поднялся со ступени и отвернулся, чтобы путешественница не увидела его злость на самого себя. Ох, как же он желал в этот момент сделать себе харакири. — Скажи, что это за место такое? Если это не Инадзума, то что? Почему здесь наши растения, наши дома? — Мы… — Люмин прокашлялась, придавая своему голосу былую беззаботность, но сделать это было крайне тяжело. — Мы находимся в моей божественной обители. Эта форма обители называется Шёлковый Павильон. Сюда был перенесён ваш лагерь после… — Мы проиграли? — Что? Нет! Нет, Горо, мы победили! — Люмин вскочила со своего места и попыталась повернуть генерала на себя, но он неподвижной стеной уставился на небо. — Силы врага были отбиты, а после, наконец, подоспела подмога. Всех деталей я не знаю, ведь мне поручили взять командования армии на себя. Из последнего рапорта мне доложили, что миссия успешно завершена. — Сколько же ты настрадалась. Из-за меня. Никудышный я защитник, да? — Горо повернулся, только чтобы наградить путешественницу притворной улыбкой, от которой веяло безутешной скорбью. — Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? — Я не виню тебя ни в чём. И никто не винит! — У меня была лишь одна задача: во что бы то ни стало не дать врагу пробить оборону. Я пал от первого удара и позволил водрузить на твои хрупкие плечи столь неподъёмный груз. И если я раньше думал, что достоин тебя, теперь я совершенно разочаровался в собственных шансах. И этот поцелуй, о, Архонты, пожалуйста, забудь. Я просто не в себе, — Горо, казалось, ослабевал с каждым словом. Под конец он обречённо прикрыл лицо и глубоко выдохнул, крючась от разгоревшейся боли вокруг раны. — Пожалуйста, оставь меня, я подойду потом в столовую… — Горо... — Люмин лихорадочно соображала, чтобы такого сказать, но ничего не придумала, кроме как: — Поцелуй меня ещё раз. — Нет, прости, я больше не перейду эту черту. — Горо, поцелуй меня, прошу.       То, с каким тоном Люмин вопрошала его о такой, казалось бы, безобидной просьбе, вызвало любопытство, и генерал обернулся. Путешественница решительно смотрела на него прямо в глаза и ничем не пыталась скрыть свой пунцовый румянец. А чем, собственно, можно было его скрыть? Волосы, аккуратно собранные в низкий хвост, открывали внимательному взору генерала светлое личико, которое застыло в столь соблазнительном выражении, когда глаза блестели от желания, кровь приливала даже к ушам, а губы подрагивали от предвкушения.       Подопечные во время служебных отпусков часто рассказывали своему вожаку о различных публичных домах, в которых обитали очаровательные юдзё, и советовали Горо обязательно навестить их, когда будет свободная минутка. Ещё до знакомства со звёздной путницей, воин считал это отвратительной идеей, а сейчас и подавно не мог представить, как будет касаться другой женщины, кроме путешественницы. Неужели судьба действительно берегла их друг для друга?       Уже не так напористо, с осторожностью парень провёл пальцем по гладкой щеке, вызывая по телу девушки заметную дрожь. Она держала зрительный контакт, чтобы доказать свою решимость, но Горо не нужны были никакие доказательства, он и сам чувствовал изменения в запахе Люмин. Этот сладко-терпкий аромат вместо слов говорил о её желании и волнении. Пока лучник медлил, девушка лихо проникла пальцами под рубаху ёкая и кончиками ногтей прошлась по бинтам, бессильным против рельефных мышц генерала. Горо заметил её заинтересованность и нежно осыпал сначала лоб, потом горячие щёки робкими поцелуями. Они не были похожи на то властное прикосновение, но вызывали не меньшую бурю. Когда губы коснулись друг друга, руки продолжали смело исследовать чужое тело. Люмин взмокла от жара источника, спина её покрылась испаринами, которые Горо заботливо стирал, нежно улыбаясь в поцелуй. Терпеливо он избавлялся от лишних тканей. Тот трепет, с которым он стягивал бретельки, чулки и складывал неподалёку, говорил о его бережности даже к самым незначительным вещам. Хотелось расслабиться и ощутить на себе ту заботу и любовь, что всё это время скрывались внутри собранного и легендарного воина Инадзумы. Оставшись без одежды, Люмин более не могла смотреть на Горо решительно. И хоть за время совместных битв и приключений они видели друг друга в самых неоднозначных ситуациях, их тела никогда не принадлежали друг другу. Чтобы генерал мог вот так просто коснуться податливых грудей, поддразнить возбуждённые соски, возлюбленным всего лишь нужно было пережить самое крупное нашествие в Инадзуме за всю историю… — Ты так и будешь стоять столбом? — капризно пролопотала Люмин.       Пальцы Горо остановились на пути к гладкому лобку девушки и слегка царапнули выемку на животе. Когда путешественница была в сарафане, её худоба не так сильно бросалась в глаза, а теперь генерал никак не мог выгнать эти мрачные мысли из головы. Он чувствовал вину, из-за этого желание сходило на нет. Хотелось упасть на колени и извиняться за всю ту боль, что он невольно причинил. Генерал также боялся, что вид его раны вновь вернёт Люмин в тот день, и она совсем поникнет от воспоминаний, которые Горо хотел вырвать на корню и заменить чем-то светлым. — Я лишь хочу знать, — лучник прикрыл рану через одежду. Парень выглядел очень взволнованным, открытым, что сносило любые стены, которые он сознательно возводил, лишь бы отгородить возлюбленную от слёз. — Если бы я только мог быть уверен, что эта война не продолжится, я бы не сомневался ни в чём. Я бы сразу признался тебе в своих чувствах, а дальше всё зависело от тебя… Дело в том, что у каждого из нас есть цель. Я всегда буду защищать свой народ. Но для этого я должен остаться в Инадзуме. — Горо… — Люмин поняла, к чему он клонит, и на глазах навернулись слёзы. Она захотела отвернуться, чтобы спрятать дрожащую нервную улыбку, но генерал поймал её руки и расцеловал каждую костяшку. Из уст девушки вырвался тяжёлый вдох. — Дурак, почему ты решил это обсудить именно сейчас?.. — Потому что я не хочу быть тем, кто воспользуется тобой, а потом останется лишь воспоминанием. Если ты предназначена другому, я уже совершил грех. Я уже полюбил тебя, хотя не имел на это никакого права. Поэтому прошу, ответь мне честно: ты готова быть со мной, несмотря на то, что нам вновь придётся расстаться на неопределённый срок? Будешь ли ты любить меня, если после рокового боя я стану немощным и не смогу встать с постели? Будешь ли ты любить меня, если меня вовсе не станет? — Ты не станешь немощным и не умрёшь!.. — Люмин, прошу, ответь, — Горо был настроен решительно. — Я очень хочу коснуться тебя. С самой нашей первой встречи, я понял, что не смогу полюбить никого другого. — Какие же вы мужчины непонятливые… Если бы я не любила тебя, разве я бы так терзалась из-за разлук, твоей грубости и отстранённости? Да любая девушка сразу развернулась бы и сбежала, а я… — А ты осталась, даже когда я стал целиться в тебя, — Горо просиял и обтёрся своей щекой о чужую. Стало так тепло. — Ты же понимала, что я бы не выстрелил? — Я да, а вот Паймон мне потом сказала, что ты совсем свихнулся. — Ха-ха, может, и так. Я потом перед ней извинюсь, — он озорливо цапнул кончик носа и притянул нагое тело ближе. Нежные пальцы обвили его лицо, оглаживая чувственное основание ушек, затылок и виски. Горо млел от такого массажа и не мог поверить, что Люмин теперь всегда будет заботиться о нём так трепетно, как ни о ком другом. — Но сначала извиняюсь перед тобой за всё, что я тогда наговорил и сделал, — на щеках генерала проступил румянец. Он начал приподнимать края больничной рубахи. — Прости, я не совсем в форме сейчас… — Не думаю, что великий генерал когда-то может быть не в форме. По крайней мере, ты очень ярко реагируешь на меня, — Люмин чертовски соблазнительно скользнула пальчиками в свободные штаны парня и прижалась к груди всем телом. Возбуждённые соски потёрлись о парня, а руки властно сжали мужское достоинство. Горо не был готов к такому напору. Его глаза красноречиво говорили о неопытности и смущении, что он скрывал за различными шуточками и улыбками. — А я — на тебя, — путешественница помогла своему стеснительному возлюбленному обхватить её ягодицы. Почувствовав их упругость, лучник довольно промычал в новый мокрый поцелуй.       Путешественница так увлеклась раздеванием парня, что совершенно забыла про его рану. Потянув генерала за собой искупаться, рука ощутила твёрдое сопротивление. Оглянувшись, Люмин вновь облизнулась на худое, но крепкое тело своего возлюбленного, в котором было идеально всё: от веснушек до шрамов. Горо виновато указал на бинты и уселся на бортик, свесив ноги в покалывающий кожу кипяток. Люмин встала перед ним, чмокнула в мокрый от пара лоб и начала губами спускаться ниже. — Щекотно, звёздочка, — хихикнул парень, когда путешественница нарочно начала покрывать шею генерала лёгкими засосами. — Сядь рядом со мной, я тоже хочу сделать тебе приятно. — Ты ранен, тебе отдых нужен, — отрезала Люмин и встала перед Горо на колени. Они обменялись стеснительными взглядами, и парень рефлекторно захотел сомкнуть колени, но между ними встала неподъёмная преграда — путешественница. — Это так сексуально выглядит, — выдохнул генерал и, осознав, что ляпнул, попытался прикрыть лицо рукой. — Прости, я просто очень смущён сейчас. Девушка, которую я люблю больше жизни, сейчас сидит передо мной на коленях и хочет отсосать мой член… — Ты так прямолинеен, что даже мне стало неловко, — буркнула Люмин и, дабы успокоить возлюбленного, мазнула губами по его коленям. — Но мне нравится это чувство. Рядом с тобой мне нравится смущаться. — Мне тоже, — Горо погладил её макушку и слегка надавил на затылок, чтобы забрать ещё один поцелуй. — Я никогда не был так взволнован. — Я, признаться, и сама не очень опытна в этом, — вопреки собственным словам Люмин смело обхватила вставший член и робко прошлась языком по всей длине, пощекотав головку. Горо вздрогнул.       Погрузив член — сколько смогла — в свой рот, Люмин почувствовала, как он набух ещё сильнее. Его размеры давили, вызывая незнакомое ощущение удушья. Пытаясь понять, почему ей так приятно держать частичку Горо в себе, путешественница начала медленно двигать головой, параллельно массируя основание, до которого не доставала горлом. Над ухом послышалось хриплое: — Нравится?       Люмин застенчиво кивнула, стараясь не встречаться с влюблёнными глазами. Внизу у девушки всё горело, и это далеко не от воды. По сравнению с телом генерала всё казалось таким холодным и чужим. Девушка теснее прижалась к партнёру и попыталась взять глубже, чем вырвала из уст лучника прерывистый стон. Горо открыл шею и блаженно прикрыл глаза. В ногах возникла слабая дрожь, которая усиливалась с каждым толчком в горло Люмин. Генерал хватался за бортик, стучал по нему, не в силах совладать с нахлынувшим удовольствием. Раньше он и представить не мог, что подобные ласки могут доставить столько неожиданных эмоций, от которых он совершенно потеряется и перестанет чувствовать боль.       Путешественница старалась изо всех сил. Мышцы лица начинали ныть, но она не переставала двигать мокрым язычком по чувствительной головке, особенно после того, как стоны генерала стали громче и отчётливее в шелесте крон нежной сакуры. Люмин взяла так глубоко, как позволило горло. С непривычки она отстранилась, почувствовав лёгкий дискомфорт, и украдкой взглянула на Горо. Его лицо было красным, мокрым. Румянец, уже не находя себе места, перепрыгнул на плечи. Россыпь веснушек стала ещё заметнее, и Люмин благоговейно потянулась за поцелуем, выгнувшись как кошка. Они были готовы весь день дарить друг другу ласки. Быть податливыми и властными, лишь бы партнёр продолжал смотреть такими же влюблёнными глазами. Люмин изнемогала внизу, но стеснялась в этом признаться, особенно когда Горо был почти на грани. Член поддёргивался от нетерпения, и после недолгих поцелуев на шее, путешественница вернулась вниз.       Тело генерала вдруг напряглось и застыло. Девушка не успела ничего понять, как парень с поразительной скоростью схватил ткани одежд и потянул путешественницу за собой в «укрытие». Казалось, между тем, как они были в горячем источнике и тем, как оказались прижаты друг к другу двумя ширмами, прошёл всего один вдох. Люмин почувствовала головокружение, но Горо заботливо придержал девушку и прижал ближе. Вид у него был сосредоточенный, слегка испуганный. По неспокойным ушам путешественница поняла, что он прислушивался. Через несколько секунд напряжённого молчания Люмин и сама услышала неподалёку чьи-то голоса. — И здесь их нет? Ох, понятия не имею, куда делся генерал, — озадаченный женский голос напомнил путешественнице одну из медсестёр. — Он наверняка где-то с Люмин! Только где она сама, — девушка ясно узнала во второй собеседнице Паймон. Далее голоса слились в неразборчивый шёпот. Кажется, у источника было человек семь, не меньше, и все они были озабочены пропажей хозяйки павильона и генерала инадзумской армии.       А они стояли буквально в нескольких шагах, голые, разгорячённые… Как хорошо, что Горо додумался прихватить одежду. И всё равно Люмин переживала, а вдруг их раскроют, это же будет такой стыд. Парень почувствовал ладонью, как краснеет лицо мечницы. Это выражение вызвало у него странное наслаждение, что отозвалось ниже пояса. Девушка раскрыла глаза и непонимающе взглянула на Горо. Он вновь был смущён. Столь интимная близость, опасная ситуация и прекрасная спутница, что несколько минут назад наслаждалась его членом, вместе превращали его рациональные мысли в клубок липкой пошлости и желания. Хотелось совершать непростительные шалости, за которые Горо потом будет очень стыдно. Люмин разгадала задорный огонёк на лице парня, но никак не отреагировала, прижав ухо к поверхности ширмы. — То, что ты делала языком… — неожиданно заговорил генерал. — Это обязательно обсуждать сейчас? — Пока у меня ещё смелости хватает… — Тише, нас могут услышать, — Люмин попыталась выглянуть наружу, но страх быть пойманными оказался сильнее. Она всё ещё слышала чью-то увлечённую беседу. — О, Архонты, ну почему здесь? Ты разве не закрыл дверь? Горо… — горячий язык скользнул по розовой мочке, оборвав раздражённый голос путешественницы. Она задрожала и невольно прильнула к телу генерала ближе. Соски потёрлись о чужие, и путешественница вынужденно сжала губы, мешая новому стону вырваться наружу. — Сейчас твой запах особенно… привлекателен. Страх, возбуждение, любовь… Я чувствую всё одновременно и так отчётливо. Это так необычно для меня и… возбуждающе. — Горо, нас могут услышать, — разум приказывал прекратить, но спина сама выгибалась под властными движениями генерала. Внизу вновь заныло. Головка дразняще упиралась в мягкий животик, вынуждая представлять, как она могла бы быть внутри и терзать самые чувствительные точки. Но вместо этого Горо подготавливал, ласкал и помогал фантазировать, пока голоса за ширмой перестали быть преградой.       Девушка бесстыдно закинула ногу на бедро, позволяя руке генерала проникнуть глубже. Люмин с ужасом осознавала, что её соки стекают по коленям, а стенки жадно сжимают мужские пальцы, не желая выпускать из себя. Путешественница и сама не заметила, как неловкость сменилась страстью — животной, неконтролируемой. Взгляд Горо уже нельзя было назвать ясным и расчётливым, скорее туманным и подчинённым. И подчинился он только женскому телу, что дрожало напротив и просило большего.       Когда возлюбленный развернул её спиной, Люмин на мгновение смогла расслышать голоса. Они собирались уходить и уже совсем близко подошли к выходу — к ним. Стоило лишь заглянуть за ширму — и вот они, мокрые, голые и сгорающие от опасной близости друг к другу. Люмин хотела предупредить Горо, но слова смешались с её неожиданным вскриком. Генерал вовремя зажал ей рот и вошёл глубже, до упора. Колени начали дрожать, загибаться. Путешественнице срочно пришлось облокотиться о какую-то тумбочку и прикусить мужскую ладонь, чтобы не закричать. Нет, ей было не больно. Люмин никогда не думала, что в жизни есть настолько приятное чувство. Это же ощутил и Горо. Чтобы не застонать, он прикусил нижнюю губу и до красноты сжал женское бедро. Привыкая друг к другу и без слов провожая незваных гостей, они считали удары собственного сердца.       Звёздная путница начала двигать бёдрами, сначала медленно, привыкая к размерам генерала, потом резко, будто выводя из себя. Горо нравилось, что Люмин проявляет инициативу: пошло причмокивает его пальцы, смотрит торжествующе, будто победила в их негласной игре. — Ты вновь делаешь это языком, — констатировал парень, нагнувшись ближе к лицу путешественницы. — Ты можешь делать всё что угодно, когда ты со мной. А я буду терпеливо ждать, когда ты позволишь мне доставить тебе удовольствие. — Сейчас достаточно позволений или нужно ещё намекнуть? — по-доброму огрызнулась Люмин, вызвав у Горо сладкий смех. — Нет, я не настолько плохо понимаю намёки. Я лишь ждал, когда наши друзья уйдут, чтобы не сдерживать себя… И тебя тоже.       Люмин царапнула поверхность тумбы, когда в неё начали толкаться. Хоть генерал и держал её, любое движение внутри норовило заставить её упасть на землю. Так неистово, жёстко и без сожаления, как Горо обращался со своими врагами, а теперь так же увлечённо и сосредоточенно доставлял ей удовольствие. Этот легендарный воин во всём был лучшим, и стоны путешественницы доказывали это с лихвой. Став слишком громкой, блондинка вновь прикрыла рот. Хоть рядом никого и не было, она не могла позволить себе вдоволь накричаться, а Горо как будто только этого и добивался.       И без того откровенные стоны стали ещё откровеннее. Из уст девушки выбивались обрывки фраз. Она пыталась приостановить Горо, отдышаться, но в тот же момент просила не останавливаться. Генерал доверился второй просьбе и не стал сбавлять темп. Ягодицы горели от шлепков. Лучник не всегда мог рассчитать силу, отчего Люмин нередко всхлипывала, а потом неожиданно просила ещё и ещё. Пошлость, развязность, но это сводило с ума и безумно нравилось обоим возлюбленным. Парень никогда не видел путешественницу такой уязвимой и милой, а звёздная путница и представить не могла, что Горо, её замечательный, сильный и светлый генерал умеет идеально выполнять женские капризы.       Люмин начала задыхаться от оргазма. Он был таким резким, что девушка даже не успела предупредить партнёра. Парню пришлось самому справляться с неожиданной теснотой вокруг члена и вытаскивать его из горячего лона. Кончив девушке на спину, он успокаивающе погладил путешественницу по мокрым волосам и потянул на себя. — Я знаю, что тебе сейчас очень хорошо, но не забывай дышать, — воин заботливо смахнул капельки пота с нахмуренного лба. — Сейчас ты придёшь в себя, и мы вместе искупаемся, хорошо? — убаюкивающий тон вызвал у Люмин неоднозначное чувство. Она шустро заключила парня в объятья. Генерал ойкнул, но не оттолкнул. Да и как можно было, когда ласки просила такая нежная, замечательная и сентиментальная путешественница. — Всё хорошо? Я не сделал тебе больно? — Нет, всё хорошо, я просто… Соскучилась. — Соскучилась? — Горо тихо рассмеялся. — Когда успела-то? — услышав в ответ несвязное мычание, парень сильнее обнял мечницу и успокаивающе покачал, как родное дитя. — Я тоже… безумно скучал.