Глава 7. Добро пожаловать в клуб
God save the Queen The fascist regime They made you a moron Potential H-bomb God save the Queen She ain't no human being There is no future In England's dreaming Don't be told what you want to want to And don't be told what you want to need There's no future, no future No future for you God save the Queen We mean it, man We love our Queen God saves Sex pistols “God save the queen”
За недели, прошедшие со дня, когда Гарри Поттер поселился в особняке Моуди, мракоборец успел не раз пожалеть о своём самонадеянном решении. Гарри оказался на удивление тихим ребёнком, который доставлял мало беспокойства, и почти не плакал. Единственной бурной реакцией, что он проявлял, была разве что открытая радость полётам, но Гарри и так отнимал едва ли не всё его время бодрствования. Отслеживающие чары облегчали дело, а в крайнем случае, могло помочь усыпляющее заклинание, однако прибегать к подобной практике, действительно, следовало лишь в крайних случаях. Еще была Вэнс, повадившаяся совершать набеги на его винные погреба, но чем оставлять с ней наедине малыша, гуманнее было напоить того сонным зельем, или использовать заклинания… включая Ступефай. Бешенный Глаз кормил пацана, чистил при помощи заклинаний, менял ему одежду и пелёнки, пересказывал по памяти сказки и старые легенды, хотя ребёнок вряд ли мог понимать сказанное, и с каждым днём медленно зверел. Так и начались тяжёлые будни мракоборца-пенсионера. Большую часть дня он пытался растормошить Гарри, попутно пытаясь что-нибудь разыскать в библиотеке на тему мордредова шрама. Увы, предкам либо ничего подобного не попадалось, либо Аластор искал не там. Где-то на континенте, тем временем, гремели битвы в Международной Конфедерации. По большому счёту, чтобы оправдаться, Блэку было достаточно поклясться, что хранителем тайны Поттеров он не являлся, Красноглазому не служил, и никого в особняк Поттеров тридцать первого октября не приводил, а остальное должны были сделать французы, однако несчастного Сириуса с упорством, заслуживающим лучшего применения таскали на каждое заседание, раз за разом, повторяя одни и те же вопросы. Вообще, в отличие от сыворотки правды, заставляющей волшебника говорить то, что он таковой считает, клятвы представляли определенную опасность: в случае, если память чародея подвергалась манипуляциям, и он, клянясь в чём-либо, невольно обманывал, последствия нарушения он испытывал на себе в полной мере.***
Среда, 7 апреля 1982 г. Моуди-хаус
Чуть больше недели прошло с момента «вербовки» Снейпа, когда в Моуди-Хаус пришло письмо от Вальбурги с просьбой открыть камин для личного разговора. Как и предполагал Бешенный Глаз, мамаша не только приняла Блэка в собственном доме, но также снабдила его вещами для путешествия, подкинула денег сверх оставленной Аластором среди припасов сотни галлеонов, а также подключила к раздуванию шумихи, как местные связи, так и имевшиеся на континенте. У них могли быть какие угодно личные отношения, Сириуса могли обвинять в чём угодно, он даже мог бы действительно быть магглолюбом, веганом, предателем, убийцей, да хоть маньяком-педофилом, или тайным любовником Джеймса Поттера, в случае, когда речь шла о выживании рода, нашлось бы очень мало причин, чтобы отказать в помощи своему единственному наследнику. Камин в гостиной был включен предками Бешенного Глаза в сеть Летучего Пороха ещё на этапе её создания, задолго до того, как появилось Министерство Магии в целом, и тем более, отдел магического транспорта, однако даже такое подключение всё равно ослабляло защиту поместья, создавая лишнюю брешь в защите, потенциальный путь для атаки врага, не говоря уже о том, что в случае перехвата контроля над каминной сетью со стороны министерства, становилось возможным переправлять путешественников по адресу, требующемуся злоумышленникам. Даже если для того, чтобы этой слабиной воспользоваться, нападавшим были необходимы свои люди в министерстве, несколько профессиональных разрушителей заклятий, и достаточно много времени на подготовку и взлом, всем вышеперечисленным Риддл располагал. Потому Аластор принудительно блокировал сеть ещё в первые дни войны, и семь с лишним лет обходился без летучего пороха. Впрочем, он и ранее предпочитал иные способы перемещения, полагаясь больше на порт-ключи и аппарацию. Чтобы решиться снять блокировку хотя бы на несколько часов, Бешенному Глазу пришлось буквально себя пересиливать, и развеивать каждое следующее заклятие, сцепив зубы. Однако, сам он появляться на Гриммо не желал, равно как и приглашать кого-либо из Блэков к себе. Встречаться же на нейтральной территории, во-первых, не было смысла, во-вторых, к ним в данный момент было прикованно слишком много внимания, чтобы проводить встречу в магическом мире, а от предложения прогуляться по маггловской части Лондона у большей части «Древнейшего и Благороднейшего семейства» вероятно, случилась бы истерика. Потому, скрепя сердце, Аластор черкнул согласие, и принялся колдовать. Что же, восстанавливать подключение ему в любом случае было нужно: если совы использовались для писем и доставки грузов, подчас, благодаря чарам пространственного расширения, достаточно габаритных, для близких перемещений лучше всего подходила аппарация, для дальних — порт-ключи, а камины — что-то среднее между ними, для не самых способных волшебников, а также служили для связи. Ближе к вечеру в камине показалось радостное лицо Вальбурги Блэк. Аластор как раз сидел перед ним со стаканом огневиски в руке, почитывая очередной трактат по чёрной магии, а малыш ползал где-то под ногами, по растеленной медвежьей шкуре, и игрался с рунными кубиками, начинающими светиться различными цветами если их правильно между собой соединить. — Вальбурга? — Спросил Аластор, не отрывая волшебного глаза от страницы. — Да, Моуди. Добрый вечер. Извини, что так неожиданно, просто хотела поблагодарить тебя за Сириуса, рада, что в сборище, с которым он связался, нашелся хоть один приличный человек. Аластор невесело хмыкнул. Вальбурге было пятьдесят с небольшим, что и для магглов — не старость, а для волшебников, вовсе — самый рассвет сил, но последний год прошёл для женщины явно непросто. Глубоко залёгшие морщины, едва заметные тёмные круги под глазами, поредевшие волосы… женщина, может быть, выглядела и не на все сто, но лет эдак на семьдесят пять — точно. Что и неудивительно, в общем: гибель одного сына, заключение в Азкабан второго, болезнь Ориона, Да и к детям Друэллы с Сигнусом судьба оказалась не особенно благосклонна: Беллатрикс угодила на пожизненное в Азкабан, Нарцисса с мужем были в шаге от повторения её судьбы, и лишь у Андромеды всё было более-менее благополучно, впрочем, с последней разорвали все связи уже сами Блэки. Вальбурга никогда не была приятным в общении человеком, и задирала нос даже находясь в своём кругу, за что её вечно одёргивали даже Поллукс с Ирмой. Не сказать, чтобы для подобного высокомерия совсем не было причин, всё же, семья Блэк – действительно являлась одной из древнейших не только в Британии, но и в мире, и хотя бы отчасти могли проследить собственную историю едва ли не десяток тысячелетий, вплоть до египетских правителей. Впрочем, какое отношение всё вышеперчисленное имеет к самой Вальбурге, равно как и родство с Браном Благословенным и королем Ллиром, для Аластора оставалось загадкой, так же как и зачем трубить об этом на каждом шагу. Со времён принятия статута наибольшего влияния добился Финеас Найджелус Блэк, ставший самым непопулярным директором Хогвартса в истории, что на фоне деяний предшественников смотрелось откровенно бледно. Нет, в роду Блэк по-прежнему были выдающиеся волшебники: Сигнус II, Поллукс, Арктурус, — но каким образом их достижения и открытия относились к самой Вальбурге? Аластор был знаком с семьёй Блэк, сколько себя помнил: его дед вместе с Поллуксом и Арктурусом в своё время осаждали Нурменгард, и, несмотря на некоторую разницу в возрасте, продолжали дружить и после падения Гриндевальда. Соответственно, они периодически заглядывали друг к другу в гости, и Ориона с Вальбургой Бешенный Глаз помнил ещё со времен, когда им было что-то около двадцати — двадцати пяти, а впечатления от первого знакомства оставались свежи даже спустя четверть века. Вальбурга вела себя так, будто лично усадила сквиба из собственного рода на английский престол, созвала Круглый Стол, и учредила Визенгамот. Да что там, даже Мерлин, большую часть вышеперечисленного провернувший, едва ли позволял себе быть настолько высокомерным. Хотя, что с него взять, грязный сын магглы. Дошло до того, что однажды дед пересказал за ужином семье Блэк старый маггловский анекдот про аристократов, и несмотря на то, что смысл шутки Аластор понял лишь через несколько лет, уже поступив в Хогвартс, лица Блэков, а также Чарлуса Поттера и Игнациуса Пруэтта с женами намертво отпечатались в его памяти, а учитывая, что Орион с Вальбургой приходятся друг-другу кузенами… — У нас всегда были разные взгляды на то, что следует называть «сборищем», а что — «приличным обществом». Из этого «сборища» до конца войны дожило не так много людей, и не стоит сейчас рассуждать, кто из них был достойным человеком, а кто — не очень. Не при мне. Что до Сириуса, я сделал то, что должен был, и уж точно не для тебя. Так что, не стоит благодарности, — о том, что он едва не оставил младенца старому пауку, а Блэка — гнить в Азкабане, и причиной действий ещё неизвестно в какой степени служил альтруизм, а в какой — стремление поломать планы Альбусу, Аластор предпочёл не упоминать. — Я знаю, но всё равно спасибо. Род Блэк у тебя в долгу, — золотая вспышка магии подтвердила слова старухи, и Аластор болезненно скривился. Только этого ему не хватало. — Ой, а кто это такой маленький? — Вальбурга добродушно улыбнулась ребенку, что на её лице смотрелось инородно, и Гарри, судя по всему, был с этим согласен, отвернувшись в сторону. — Знакомься, Мальчик-Который-Выжил. Последний из Поттеров, — бросив сначала взгляд на младенца, а затем на старушку, Аластор загорелся, как тогда ему показалось, гениальной идеей. Если бы он тогда только знал, во что это выльется… — В долгу говоришь? Не хочешь присмотреть за младенцем? Честно говоря, у меня самого в этих делах не слишком-то много опыта. Говоря это, мракоборец ничуть не лукавил. Весь его предыдущий опыт общения с детьми исчерпывался тем, что ему как-то дали подержать крёстницу — Нимфадору. Ну и в старые времена он несколько раз заглядывал к Поттерам, ещё к Дорее и Чарлусу. Конечно, о «воспитательных талантах» Вальбурги Аластор в своё время был немало наслышан от Сириуса, хотя в чём заключались претензии, признаться, не особенно понял: «Заставляли учить историю рода, и наказывали за баловство», — видите ли. Ему и самому довелось выслушать немало охуительных историй о похождениях предков в детстве, но, сверх того, постоянно ходить по уши залитым эликсирами, регулярно участвовать в не самых приятных ритуалах, вырабатывать иммунитет к большинству ядов, путём употребления оных в малых количествах, и, разумеется, перенимать «семейное ремесло» под присмотром деда. Родители-то, едва любимое чадо начал ходить, спешно собрали чемоданы, и отправились на поиски очередных приключений, возвращаясь домой наездами, даже не каждый год. Возвращение родителей каждый раз было для него праздником, они так радовались встречам с сыном, и всегда заваливали его подарками, а жизнь с вечно угрюмым дедом, постоянно сквернословящим, и ругающимся с отцом при каждой возможности, наоборот, казалась испытанием, пока однажды, годам к шести, до него не дошло, что порт-ключ позволяет переместиться практически из любой точки мира за время, немногим большее, чем требуется для произнесения слова «Portus».С тех пор теплоты в отношениях, скажем так, изрядно поубавилось. Погибли они, когда Бешенный Глаз заканчивал первый курс, а много позже, путешествуя с друзьями, он даже видел возведённый благодарными жителями памятник Бриарею и Хелен, уничтожившим гнездо василиска, повадившегося нападать на деревню в Южной Америке. Так что людьми они были, быть может, и не самыми худшими, зато как отец и мать — полными мудаками. Что лучше, родители, которые вечно придираются, и чего-то требуют, или те, которым на тебя совершенно плевать — вопрос философский, вообще, оба варианта — не лучший пример для подражания. Однако, в первом случае были какие-то шансы отстоять самостоятельность и договориться, хотя это и требовало большей выдержки, рассудительности и хладнокровия, чем могло найтись у Сириуса Блэка, а во втором, даже если ты свободен, как птица, едва ли можно сделать хоть что-то, разве только сплясать. — Брось, Моуди, какой долг? Конечно, я с удовольствием присмотрю за мальчишкой, а то знаю я, чему такие, как ты, могут научить. Только Орион немного оправится и можешь даже не надеяться, что тебе удастся от меня отделаться, — сварливо запричитала старуха и скрылась в пламени камина. Поморщившись от всё ещё ревущего в ушах голоса, Аластор обречённо вздохнул, что стоит признать, даже если это был её единственный приобретенный в жизни навык, голос и напор у старушки был под стать главе аврората... А через несколько минут она вернулась. Бешенный Глаз медленно погружался в пучины отчаяния...***
Суббота 10 апреля 1982 г. Моуди-хаус
К пятнице, Блэка оправдали в МКМ. Предоставленные им клятвы и воспоминания однозначно доказали его невиновность, и гоблины с радостью выбили из британского Министерства полтора миллиона галлеонов в качестве компенсации. Дальнейшие разбирательства лишь продолжали набирать обороты, и на кого в конечном итоге возложат ответственность за всё, так и оставалось сокрыто туманом, но непосредственного присутствия Сириуса последующие судебные тяжбы не требовали, и он, с чувством выполненного долга, покинул Францию, и по всей видимости, далее направился в Дурмстранг. В тот же день со скандалом покинула службу Гестия, девчонка разве что написала Аластору письмо, попрощалась с родителями, и последовала за Блэком. Бешенный Глаз лишь надеялся, что этому профессору «Ньюфаундленду» Азкабан всё же поставил мозги на место. Бешенный глаз проводил много времени в библиотеке, пытаясь разыскать хоть что-то похожее на этот проклятый шрам. Чем больше он читал, тем хуже становилось его настроение, кое-что отдалённо похожее Аластор все же нашел, хотя речь в описаниях не шла о живых существах, и если его подозрения были верны... Субботу, как и договаривались, Моуди, Вэнс, и Снейп, собрались вновь для обсуждения дальнейших планов. Вальбурга в данный момент навещала мужа в Мунго, и потому время для встречи выбрали попозже, когда Гарри уже лёг спать. Пройдя в гостиную, Аластор начал выставлять на стойку перед всё’ более пугающимся упивающимся бутылки огневиски. К четвёртой он решил, что для начала хватит, поскольку убить Снейпа раньше времени он всё же не хотел. Глядя на постепенно вытягивающееся лицо «профессора», Эммелина добродушно расхохоталась. — Не боись, малой, никто тебя убивать не будет. По крайней мере, сейчас… Пока Снейп восстанавливал в Омуте воспоминания о предыдущих встречах, и разбирался, зачем в Хогвартсе читал те, или иные трактаты по тёмной магии, Моуди и Вэнс призвали с кухни еду, и разлили по стаканам виски. В качестве компромисса между безопасностью и комфортом, во время очередного посещения Косого Переулка, он заказал у Тома уйму разнообразной еды, и лично проследил за её приготовлением. Сам Аластор к пище был весьма непритязателен, и до службы большей частью обходился перекусами в кабаках, или, в крайнем случае, походной пищей, а в последние годы и вовсе пришлось большей частью перейти на сухой паёк. Не от хорошей жизни, разумеется: в своём стремлении добраться до неприятеля упивающиеся не брезговали ничем, в том числе отравлением продуктов на складах, и использованием Империуса к сотрудникам пабов, однажды даже в министерском буфете взяли под контроль часть персонала, и отравили пищу, и если отравления в масштабах страны удалось избежать, во втором случае дело обернулось полудесятком трупов, и впятеро большим количеством госпитализированных. Во времена террора упивающихся пабы продолжали работать разве что в Хогсмиде, да Дырявый котёл ни на день не прекращал работу, являясь одной из важнейших транзитных точек в магическом мире, однако для зачастивших в последнее время гостей подобный рацион едва ли был приемлем, и он начал понемногу прикидывать пути решения вопроса питания. Идеально подошёл бы домовик, но… Способов заполучить этих существ было не так уж много, точнее, ровно три: получить по наследству, в дар, или выкупить у находящегося на грани разорения рода. Вот только стоит учитывать, что домовики всё же достаточно редки, лишние встречаются мало у кого, и дарить их будут, разве что вассалам, а если семья оказалась настолько никчёмной, что её представители умудрились промотать состояние, и не способны даже домовика прокормить, то его скорее уморят голодом, чем распишутся в своём ничтожестве, и выставят на продажу. В прошлом домовиков иногда выкупали в Хогвартсе, но ещё в прошлом веке данную практику прекратили, ведь как ни гляди, по сути, это была работорговля. Для индивидуальных сделок всегда оставалась возможность переместиться порт-ключом в какую-нибудь страну, где в такого рода делах не видели ничего плохого, а директор школы, мало того, что не имел права единолично распоряжаться школьным имуществом, но и торговать разумными существами ему уже было не по статусу. В семье Моуди когда-то водились собственные домовики, но лет триста назад их перебили. Незадолго до введения Статута о Секретности предки Бешенного Глаза, скажем так, попытались ему воспрепятствовать, не желая терять порты, земли, мануфактуры, и банковские счета в маггловском мире, однако, что бы в современных учебниках ни писали, никаким добровольным решением большинства волшебников там не пахло и близко. Родичи, оказались слишком самонадеянны, и, не озаботившись союзниками, выдвинули Визенгамоту ультиматум. Увы, с закономерным результатом, от рода, численностью в несколько сотен волшебников осталось едва ли три дюжины детей и стариков, а в Лондоне приключился большой пожар, после которого было решено расположить администрацию магического сообщества под землей. Даже тогда особняк не был взят штурмом, но, когда его окружили объединённые силы британских магов, Моуди пришлось сдаться перед угрозой применения Адского Пламени, и позволить разграбление верхних этажей особняка. Точнее, даже не разграбление, а вандализм, брать что-то себе у враждебно настроенных волшебников, занятие слишком рискованное, особенно, в реалиях семнадцатого века, да ещё и у семьи, существовавшей со времен, когда само понятие «тёмной магии» не успело войти в обиход, просто потому, что никакой другой ещё не придумали. Даже если вещь не проклята, проблем от нее у взявших без спроса, могло быть гораздо больше, чем пользы. Так что «гости» просто сорвали злость, испортив портьеры, со шторами и гобеленами, разрушив античные статуи с вазами и амфорами, попрактиковались в заклятьях на старых доспехах, попортили холсты, да удалились восвояси. Тогда же Дом лишился кресла в Визенгамоте, и незваными гостями были перебиты домовики. Страшное оскорбление, и унижение для семьи, которое смывается только кровью, но как в свое время сказал Бренн: «Vae victis!» Моуди пришлось принять унизительный мир, и отказаться от дальнейших претензий на власть, ведь в противном случае им грозило уничтожение. Что же, хвала Мерлину, хотя бы соваться в подземелья «гости» не рискнули, и настоящие семейные сокровища, артефакты, а также библиотека, не пострадали. В данном случае, удачей уже было то, что род вообще продолжил существовать. Статут был ничем иным, как грандиозной афёрой, подготовленной и внедрённой во всей Европе, колониях, и позже присоединившихся Северных Штатах. Пара сотен семей наиболее влиятельных и состоятельных волшебников по всему миру полвека готовились к уходу в подполье, потихоньку сбрасывая активы, а все остальные, в том числе большинство заседавших в Визенгамоте, были поставлены перед фактом. В Азии, Южной Америке, Африке, и Океании статут не был повсеместно внедрён и ко второй половине двадцатого века. Стоявшим за учреждением МКМ и министерств семьям это дорого обошлось, вот только не в плане финансов: ещё более столетия волшебный и маггловский миры сотрясали гражданские войны, восстания гоблинов, оборотней, троллей, террор морского народа… — впрочем, их главная цель оказалась на тот момент достигнута. И это, как ни удивительно, было вовсе не сокрытие от «грязных магглов», а захват и удержание власти. Со стороны Британии это были: Буты, Гампы, Диггори, Паркинсоны, Роули, Шаффики, и едва ли не половина тогдашнего Визенгамота, ведь, как это ни удивительно, именно представители этих семейств на протяжении следующего столетия возглавляли новообразованное министерство магии. Рода не настолько старые, как Пруэтты, Блэки, или даже Поттеры с Моуди, но успевших накопить за три-четыре века своего существования определённый капитал, и стремящихся его реализовать. Следующие века они медленно, но неотвратимо теряли влияние, жизни, и золото, до современности, как минимум, в Британии — дожили меньше трети семей, добивавшихся введения Статута Секретности, не без посильной помощи всех, кого задело его введение, а среди сохранившихся, количество членов рода можно было пересчитать по пальцам, и схожая картина наблюдалась по всему миру. Можно бы позлорадствовать, или даже как-то сходить на кладбище, сплясать на могилах погибших недругов, вот только на долгой дистанции выигравших от изоляции в магическом мире не было. Затеявшие Статут о секретности все приобретения от него со временем растеряли, большинство чистокровных семей и вовсе получили от него лишь убытки, и даже магглорожденные с молодыми волшебными семьями, пусть, и получили некие призрачные шансы добиться более значимого положения, оказались пойманы в стремительно ужавшемся до посёлков на две-три, пять тысяч человек, мире, где волшебникам по большому счёту себя и применить было негде. Если в прежние времена даже самые откровенные бестолочи среди чародеев легко могли пойти на службу государству, лечить магглов, призывать дожди для крестьян, или хотя бы погоду предсказывать, с уходом в тень, им пришлось обеспечивать себя всем необходимым самостоятельно. И, разумеется, большей частью «необходимое», как минимум, в первое время, по-прежнему добывалось у магглов, только если раньше в ответ оказывались какие-никакие услуги, с установлением статута процесс «обмена» свёлся к использованию магами конфундуса и обливиэйта. Разве что магические народы в какой-то степени получили от изоляции выгоду, продолжая существовать по сей день, хотя при иных условиях, их бы с высокой долей вероятности истребили бы, а для самих волшебников сокрытие обернулось не лучшим образом. Кто знает, быть может при адекватном управлении развитие общества волшебников не начало бы столь стремительно отставать от магглов, да и в семнадцатом веке всё было не столь очевидно, однако именно статут послужил сначала причиной нестабильности, а затем и нарастающего отставания магов от большого мира. По большому счёту, даже так называемое восстание Гриндевальда, и недавняя гражданская война были продолжением нарастающего веками кризиса. В любом случае, это всё дела давно минувших дней все счета, по которым давно были погашены, пусть и оставили по себе долгую память. А вот вопрос с налаживанием быта оставался актуальным, и пока что Аластор простых способов его решения не видел. Не учиться же готовить, в самом-то деле?***
После третьего стакана выпивки, выслушав жалостливую историю о том, как его угораздило стать последователем мистера Риддла, Эммелина решила несколько разрядить обстановку. — Ал, а расскажи, как вы создали с ребятами группу. Всегда было интересно, с чего поднялся такой скандал, что даже нас на Равенкло зацепило. — Это долгая история, Эмми. — Уловив направленный на него интерес со стороны обоих собеседников, Бешенный Глаз тяжело вздохнул. — Ну, ладно: Дед, Поллукс, Арктурус, Карлус Поттер, и Игнациус Пруэтт сдружились во времена войны с Гриндевальдом, всё-таки половину Европы вместе прошли, и после возвращения с фронта продолжили общаться. У них был довольно сильный разброс по возрасту, разные политические взгляды, интересы, круг общения, и даже жили, за исключением Моуди и Блэков, все в разных концах страны, хотя, будучи волшебниками из старых семей они так или иначе, и без того неизбежно пересекались. Игнациус и Карлус позже даже женились на Лукреции и Дорее. И так совпало, что у нас с близнецами оказалась разница в полгода, я — родился в октябре, а они — в апреле. Maman с отцом спихнули меня на Кратоса при первой же возможности, и укатили в дальние края, дед — тоже был занят своими делами, так что немалую часть детства мы провели с Фабианом и Гидеоном вместе у Пруэттов. Затем родилась Молли, и уже близнецы, считай, переехали в Моуди-хаус. Примерно в то же время появилась и Беллатрикс, но Друэлла уже тогда нас считала плохой компанией, и как только дочь начала говорить, старалась держать её как можно дальше, что от стариков, что от нашей троицы. Ну, да не о ней сейчас, с самого младенчества нам талдычили о гордости предков, необходимости соответствовать, и прочей херне. Нам нравилась боевая магия, да и истории — не самые плохие, но когда тебе полощут ими мозги год за годом… Бешенный Глаз задумчиво покрутил в воздухе ладонью, пытаясь подобрать правильное выражение. — …от этого устаёшь. Кто знает, до чего бы мы додумались при иных обстоятельствах, всё же для представителей «древнейших и благороднейших» считается приемлемым довольно короткий список занятий, но в первую поездку в Хогвартс-Экспрессе близнецы сцепились с магглорожденным. По крайней мере, в тот момент мы так подумали. В действительности Бордман оказался наполовину магическим существом, но не суть важно. То, что пацан полез в драку против троих, когда ему вежливо предложили покинуть купе — нас даже в какой-то степени впечатлило. — Выдержав небольшую паузу, Аластор добавил. — Хотя купе он всё же покинул. — И всё бы ничего, но позже, во время распределения этот мелкий, злопамятный, подлючий клоп каким-то образом убедил шляпу отправить его на Слизерин, услышав, что мы собираемся туда поступать, и когда очередь дошла до меня, уже сидел за факультетским столом, предвкушающе ухмыляясь. Отвлёкшись на пару свиных рёбрышек и картошку с грибами, Аластор на несколько секунд замолчал, и лишь, как следует, всё прожевав, да запив стаканчиком виски, вернулся к рассказу. — Это была война. Как и бывает у одиннадцатилетних, без всякой пощады, без правил, настолько жестокая и беспощадная, насколько это возможно только у грёбанных тинэйджеров. По крайней мере — для Бордмана, впрочем, надолго оставаться мишенью для отработки заклятий он не желал, и весьма быстро учился. Казалось бы: невозможно, чтобы магглорожденный мог держаться на одном уровне с противниками, занимавшимися волшебством едва не с рождения. Справедливости ради, наравне он и не был, но быстро учился, и вырабатывал меры противодействия. Естественно, совершенно серьёзны в школе мы никогда не были, на первом курсе уж точно: мы могли «плавать» в чарах, не слишком хорошо знали трансфигурацию, и не особенно любили зельеварение, но что касается защиты, любой из нас уже в начале первого курса был если не вровень с выпускниками, то близко. Как минимум, в случае, если дело примет плохой оборот, любой из нас был способен угостить неприятеля «Confringo», или невербальной «Bombarda maxima»… — Кто вообще учит детей подобным чарам? — Неподдельно ужаснулся Северус, на секунду представив, что могло бы твориться в школе, располагай каждый первокурсник полноценным арсеналом боевых заклятий. — Полагаю, дело в том, что деда при осаде Нурменгарда немного контузило, а вот почему остальные старики его поддержали, и время от времени, показывали нам различные «фокусы» из былых времен — понятия не имею. Может быть их всех там в одном окопе накрыло… — беззаботно хохотнул Аластор, — да неважно. Поначалу Бордман был совсем не интересной грушей для битья, потому близнецы, время от времени, могли «забыть» на столе открытым какой-нибудь сборник с защитной магией, или, убедившись в наличии слушателя, начать друг другу объяснять на перемене тонкости применения «Ступефая» с «Экспеллиармусом», как-то так дело и шло. И как знать, может быть, мы так до седьмого курса и оставались бы соперниками, но в конце осени наладить отношения помог Гриффиндор. Оказавшись под перекрестьем недоверчивых взглядов. Аластор философски пожал плечами. — Слизеринец, магглорожденный, да еще и находящийся в натянутых отношениях с собственным факультетом, просто не мог не приглянуться кому-то в качестве мишени для нападок. Увы, Бордман за три месяца привык иметь дело с несколько иными противниками, и потому пятеро второкурсников большим препятствием для него не стали. А когда в следующий раз собрались проучить «выскочку» старшекурсники, поблизости оказались мы. Как-то так оно и вышло: у Помфри оказалось переполненное больничное крыло, у нас — отработки на весь декабрь, но зато на рождественские каникулы разъезжались уже друзьями. Снова опустошив стакан виски, Аластор громко стукнул стаканом о столешницу. — Отец Бордмана был музыкантом, хотя и не самым успешным в творческом плане, но в отличие от большинства этой братии деловая хватка у мужика была… по крайней мере, когда он оказывался трезв. Случалось такое нечасто, но, как минимум, они не бедствовали, — не дождавшись реакции от Снейпа и Вэнс, мракоборец решил на всякий случай пояснить, — клуб у него был в Сохо, звукозаписывающий лейбл, несколько магазинчиков, еще что по мелочи… фамилия свою роль сыграла, не иначе. — Да уж, неплохо… — Присвистнул более знакомый с маггловской жизнью Северус. — В начале шестидесятых всё было попроще, но, как я уже сказал, Бордманы не бедствовали. Итак, уже после третьего курса все каникулы мы проводили либо здесь, либо в ночном клубе, либо в студии звукозаписи. Лукреция и Игнациус — тоже всегда были рады гостям, но что делать подросткам в ирландской глуши? Тем более, что сыну владельца клуба, и его друзьям наливали бесплатно. Благодаря «благородному» воспитанию мы с Фабианом и Гидеоном умели музицировать, да и со стихосложением были знакомы, и первое время просто развлекались в своё удовольствие. Разумеется, была уйма проблем: электроника в руках волшебников крайне капризна, Маэстро с «маггловским мусором» иметь дело отказался, и чтобы повторить маггловские инструменты и аппаратуру нам пришлось едва ли не с ноля разрабатывать комплексы чар и зелий, подбирать древесину, а затем собственноручно всё это собирать. С оборудованием мы более-менее управились только к середине пятого курса, хотя на тот момент это по-прежнему оставалось всего лишь хобби. Тем временем, завершились СОВ, и старики с новой силой принялись пытать нас на счёт планов на будущее. — Вы решили пойти наперекор семейным традициям? — С подозрением спросила Вэнс, прищурив глаза. Подробностей того, что там пятнадцать лет назад происходило у слизеринцев она не помнила, то ли Моуди с Пруэттами домой с шестого курса пытались забрать, то ли еще что, но несколько дней школа стояла на ушах, начиная с только добившегося поста директора Дамблдора. — Нет. «Традициями» и «Достойным поведением» мы были сыты по горло, и жить по указке Кратоса, или Игнациуса не собирались, но рвать с семьёй никто не планировал. Фабиан с Гидеоном любили родителей, а у меня с дедом хотя и хватало взаимных претензий, этот злобный старый психопат всё же был единственным настоящим родственником. Мы решили использовать против стариков их же оружие. — И как же? — Оперевшись на стол, спросил зельевар, которого понемногу начало развозить. — Если заявить, что собираешься создать рок-группу, получишь всеобщее презрение, клеймо магглолюбца, тебя лишат наследства, выжгут с семейного гобелена, и прочее в таком духе, но, если сказать, что планируешь возродить и осовременить древнее искусство скальдической поэзии, даже притом, что любому дегенерату очевидно, чем именно ты занимаешься, возражений ни у кого не найдётся. По крайней мере, официальных. Старики могли, разве что нас заставить, но одно дело — принудить дошкольника мыть перед едой руки, и совсем другое — пытаться добиться от мастера защиты, чтобы он начал жить по твоей указке. У меня особенных проблем не было: единственное, что заботило деда — передать семейное наследие, а в остальном, как говорится, хоть гусей сношай. Кому-то из Пруэттов же предстояло однажды умостить задницу в Визенгамоте, и остаток жизни прикладывать все усилия к тому, чтобы выжать как можно больше золота из налогоплательщиков. Близнецы постоянно устраивали пари, всеми силами пытаясь повесить «сию великую честь» один на другого. Так что лето после сдачи «СОВ» мы четверо провели у Бордмана. — Они не хотели власти? — Вновь недоверчиво спросил Северус — Кресло в Визенгамоте — не власть, а ёбанная политика. Мы с детства были окружены этим дерьмом, старики, если не вспоминали старые времена только и обсуждали процентные ставки, сколько в этом году соберут налогов, кто в этот раз профинансирует Мунго, и кто, какую должность занял в министерстве. Ничто из этого решить проблемы магического мира не могло. Власть — всего лишь инструмент. Добиваться её стоит, если собираешься её для чего-то применить, и хотя бы примерно понимаешь, что именно будешь делать. Чтобы что-то изменить в волшебном мире окажется недостаточно даже занять пост министра, и установить контроль над Визенгамотом, в какой-то момент всё неизбежно упрётся в статут о секретности, и Международную Конфедерацию. Статут — единственная причина, по которой они вообще существуют в нынешнем виде. Что старым семьям, что бюрократам «секретность» позволяет контролировать население, и отказываться от него ни те, ни другие — не станут. Это даже не консерватизм, а самое настоящее консервирование. Будто-то бы волшебный мир закатали в банку, и оставили в погребе до лучших времён. Даже если найдется маг затеявший что-либо изменить, и обзаведется группой союзников в Визенгамоте, то даже если они сумеют прорваться к посту министра магии, по итогу, эта группа окажется против всего бюрократического аппарата и политического Олимпа Волшебной Британии разом. В рамках сложившейся системы один голос можно использовать либо для поддержки собственной фракции, либо чтобы им торговать, завуалированно, через соглашения с прочими судьями, либо даже напрямую, неважно. Даже население не поймёт, если внезапно окажется, что вместо того, чтобы просто пойти, и купить за полсотни галлеонов новую метлу, им придётся искать нужные материалы, варить зелья, и всё самостоятельно зачаровывать. Даже если ради сраного «Чистомета» большинству из них придётся работать пару месяцев, не говоря уже о «Нимбусе», на который уйдёт годовая зарплата, а для того, чтобы найти материалы и сварить зелья, понадобится пара часов, неделя — на пропитку древка с прутьями, и еще полчаса на нужные заклинания. Все слишком привыкли к новому образу жизни, и потребительству, так что попытку сломать систему не поддержат даже те, на ком она наживается. — Это очень похоже на слова Тёмного лорда… — настороженно приподнял бровь устроившийся в кресле, подальше от остальной компании зельевар. В присутствии Вэнс, и особенно, Бешенного Глаза, он всё еще чувствовал себя неуютно. — Если бы не было причин для массового недовольства, едва ли кому-то удалось бы развязать войну. Другое дело, что Риддл настоящие проблемы магического мира решать и не собирался. Ему было выгодно винить во всех бедах магглорождённых, и обещать, что после победы всё каким-то чудесным образом наладиться, но за все восемь лет я какого-либо внятного плана реформ, или чего-то хотя бы отдалённо похожего — не слышал. Может быть, тебе что-то известно? — Аластор с интересом покосился на зельевара. — Нет. Насколько я понял, всё сводилось к тому, что сквибы и магглорождённые отнимают работу у чистокровных, и, если от первых избавиться, у всех остальных вырастут доходы. — И придётся тогда чистокровным работать мелкими клерками, продавцами, кассирами, батраками на фермах, и прочее в таком духе. Поскольку волшебников станет меньше, сократится торговля, что значит сокращение прибылей, а владельцы мануфактур, разумеется, также не захотят терять выручку, и тогда будет чудом, если для обывателей удастся сохранить хотя бы существующий уровень доходов… — Если бы лендлорды и фабриканты хотели платить людям больше, сомневаюсь, что статус крови играл бы в этом вопросе какую-то роль… — Здесь, Эмми, ты одновременно права и нет. Чтобы обеспечить себе приемлемые условия жизни волшебнику не нужны ни торговля, ни отлаженная инфраструктура, ни что-либо еще в таком духе. Даже эрзац-палочку можно за две минуты сделать в лесу из подручных материалов. В отличие от магглов нам не нужны ни заводы, ни фабрики, ни пахотные земли на десятки тысяч гектар. Чтобы прокормить семью достаточно небольшого земельного участка в пару десятков квадратных ярдов. По большому счёту, нам нет нужды как-то взаимодействовать между собой, чтобы обеспечить себя всем необходимым. Даже различные артефакты требуют не каких-то сложных производственных цепочек, а редких материалов, а также специфических знаний, и навыков. Да и пользоваться вещами, созданными кем-то другим… клятвы, клятвами, но всегда существовали способы их обойти, преодолеть, исполнить «неожиданным» образом, подставить под неё кого-то другого, и прочее в том же духе. Для обывателя риск приемлем, но, если речь идет о землевладельцах, собственниках мануфактур, высоких чинах в министерстве, или членах Визенгамота, даже мизерная вероятность, что в твой сундук с расширенным пространством залезет чья-то волосатая лапа, или воспоминания из омута попадут не в те руки, становится неприемлемой, да и лечиться в Мунго… конкуренты, обиженные арендаторы, политические противники, или просто какие-нибудь случайные психи, порой могут быть довольно изобретательны. Достаточно крупная семья вполне может располагать и целителями, и артефакторами, и зельеварами, и портными с архитекторами, чтобы вовсе не нуждаться во внешних контактах. До статута, в своём большинстве, так и было. С древнейших времен волшебники осваивали всё, до чего могли дотянуться. Нет, ты не подумай, я вовсе не пытаюсь сказать, что сейчас было бы разумно организовать магический мир по образцу того, что было во времена основателей, но министерство не первый век ведёт наш мир в задницу. Мы видели, что вокруг происходит, и отчаянно не желали в этом участвовать. «Хобгоблины» — были подростковым бунтом, способом прокричать ублюдкам в лицо всё, что мы о них думаем: и о министерстве, и о старых пердунах из Визенгамота, заявить, что у них нет, и никогда не будет над нами власти. — Погоди, погоди, не успеваю за твоей мыслью. — Озадаченно покачала головой Вэнс, придвигая поближе тарелку с салатом. — Почему вы вообще так вцепились в «Статут»? Разве не древнейшие «чистокровные» добивались его введения? — Представь на секундочку, что стоишь посреди Косого Переулка, что ты увидишь вокруг? — Магазины, ларьки, кафешки… кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь. — Уж извини. — Аластор саркастически развел руками. — Я не говорю, что всё это не нужно, у Малкин — неплохая одежда, а Фортексью делает великолепное мороженное, но, если в достатутные времена на территории Британии проживало втрое меньше волшебников, почти все они именно, что магией и занимались. Изобретали зелья, создавали новые чары и артефакты, разрабатывали теорию магии, то сейчас исследованиями занимается Отдел Тайн, в лучшем случае, пара сотен человек, и отдельные энтузиасты, которых если по пальцам и не пересчитаешь, то едва ли их количество превышает число сотрудников ОТ. Итого, вместо ста пятидесяти тысяч волшебников у нас оказалось полторы сотни тысяч клерков, кассиров, фермеров, портных, и парикмахеров, а полноценными магами можно назвать едва ли пару тысяч человек, а скорее, и того меньше. И что самое поганое, текущее положение вещей выгодно всем, кто находится у власти: недомагов проще контролировать, в случае если им что-то не понравится, они едва ли соберут вещи, и переедут куда-нибудь в Антарктиду, а еще для собственного выживания они должны работать и торговать. Вот и получается, что экономика растёт, вот только нищих и беззубых волшебников в латанной одежде до принятия статута Секретности даже представить себе было сложно, а сейчас это — типичный элемент городского пейзажа. Не удивлюсь, если рано или поздно на улицах можно будет найти «волшебников», просящих милостыню. Угрюмо наполнив себе стакан до краев, и залпом его опустошив, Аластор на несколько секунд сморщился, пережидая приступ жжения в горле. — Может быть, мы и были «золотыми детишками, родившимися с серебряными ложками во рту», но не обращать внимание на то, куда политиканы ведут волшебный мир, не могли. Мы ненавидели это тухлое, гнилое болото, что медленно тянет всех нас на дно — Вы-то? — С явным скептицизмом хмыкнула Эммелина, откинувшись на спинку дивана. — Не подумай, будто нас волновала судьба отребья со дна Лютного, несчастных министерских клерков, или многочисленных лавочников. Если люди сами не желают жить лучше, как их можно заставить? Но статут лишает будущего всех волшебников, причем, не какого-то отдаленного. Время, когда магглы разовьют технологии достаточно, чтобы нас изучать вместо того, чтобы договариваться, исчисляется если не ближайшими десятилетиями, то не больше, чем парой веков. Магия — лишь один из способов манипулировать энергией, и как только будут выработаны способы противодействия хотя бы части заклинаний, нас начнут изучать в лабораториях, или уничтожат, И, если ничего не изменится, большинство ныне живущих магов — скорее всего увидят это воочию. — Проклятье! — Не переживай так, большинство в министерстве считают подобную точку зрения неприемлемым паникёрством, и, ах да, «нездоровой паранойей». — Совсем не весело хохотнул Моуди. — Так что можешь не переживать, в том, что магическое сообщество уже не первый век находится в состоянии стагнации, а магглы пару десятилетий назад отправили человека в космос, ни администрация, ни Визенгамот, ни малейшей опасности не видят. Мы-то ещё тысячи лет назад могли погружать на дно целые континенты, изучили Солнечную систему, побывали на каждой планете и спутнике, во времена Эллады открыли атом, и создавали автоматоны с искусственным разумом, а простецы каких-то сто лет назад на лошадях ездили, и мотыгами в земле ковырялись. — Да уж, очень успокаивает. — Раздражённо цыкнула Вэнс. — Всегда к твоим услугам. — Приподнял несуществующую шляпу Аластор, и слегка наклонил голову. — Хотя Гриндевальд по этому поводу определённую тревогу испытывал. Ну, кто знает этих тёмных лордов, наверняка у него тоже паранойя взыграла. Что же касается нас с братьями, дальнейшая часть истории звучит достаточно просто: на домашнее обучение никого с шестого курса не забрали, а окончили его мы уже совершеннолетними. Понимая, что единственным способом изменить положение дел было бы, пожалуй, устроить революцию, для чего у нас не было ни сил, ни возможностей, ни, честно говоря, желания, мы решили посмотреть мир, и после сдачи «ТРИТОНов» отправились путешествовать. Золота нам хватало, а музыка могла обеспечить любовь толпы, славу… — А ещё женщин и выпивку. — Невинно улыбаясь, уточнила волшебница, откинувшись на спинку дивана. — Да, это тоже было существенным фактором. — Ничуть не смущаясь, утвердительно кивнул Бешенный Глаз. — Собственно, за вычетом кое-каких личных подробностей, так всё в итоге и произошло. Следующие пять лет «Хобгоблины» колесили по всему миру, охотились на чудовищ, большей частью, — различных зверей наподобие мантикор, драконов, химер, василисков, и прочего в таком духе, однажды даже нунду прикончили, пару раз доводилось с оборотнями, и вампирами пересекаться, ну и тёмные маги, куда же без них, самые опасные и непредсказуемые из возможных противников. Постепенно выходили новые альбомы, но со временем стал пропадать запал, что ли. Когда в первый раз видишь джунгли, развалины какого-нибудь древнего города, фьорд, по которому в не такой уж глубокой древности шел ледник, это производит впечатление, но, когда всё это повторяется изо дня в день, год за годом, а чудовищ меньше всё не становится, желание бросаться спасать очередное поселение понемногу ослабевает, да и от компании всё-таки устаешь. Мы были лучшими друзьями, а с близнецами и вовсе росли вместе едва не с младенчества, но иногда этих двоих оказывалось слишком много. В семьдесят третьем мы решили сделать перерыв, и вернулись в Британию. Что было дальше, ты уже могла наблюдать своими глазами. Нам нужно было понять, что, собственно, в стране происходит. Я — решил послужить в аврорате, Пруэтты — захотели разобраться, что там творится у гоблинов, Бордман — возжелал посмотреть Отдел Тайн. Времени для «самодеятельности» оставалось всё меньше, и впоследствии мы собрались ещё раз лишь однажды. Уже ближе к концу войны, когда Бордман решил исчезнуть, мы организовали концерт в Литтл-Нортоне. Тогда о «Хобгоблинах» успели подзабыть, но мы с Пруэттами уже сами по себе успели обзавестись достаточной славой, чтобы появляться на публике стало рисковано. К счастью, кроме вокалиста толпа никого не запоминает, и чтобы остаться неузнанными хватило маскировочных чар. Самый предусмотрительный из нас, понимая, к чему всё идет, он решил, что бессмысленно умирать на чужой войне. Подготовил подставную личность, попрощался, и растворился в неизвестном направлении. Очень странные ощущения, знаешь о человеке, с которым всю жизнь бок о бок прошли, смотришь на фото, или старые постеры, но не можешь вспомнить ни лица, ни имени. Впрочем, быть может оно и к лучшему, хорошо, если хоть кто-то из нас выбрался сухим из воды.***
Когда разговоров о старых временах Снейпу хватило, чтобы выстроить в сознании правдоподобную картину прошедшего вечера, трое постепенно перевели разговор на по-настоящему важную тему. Впрочем, без особой спешки. В конце концов, старые байки нужны были не только для того, чтобы в случае чего дезинформировать директора, но и просто, чтобы лучше друг друга понимать. Даже если сотрудничество будет иметь разовый характер, и ограничится ближайшей парой месяцев, Аластор бы предпочел знать, что творится в голове у собеседника. Фигурально выражаясь, разумеется. — Итак, ты разобрался, что это за штука? За время посиделок Северус только окончательно разобрался с воспоминаниями из омута, и кое-как уложил всё в голове. Осознавать, что он последние недели искал информацию не для того, чтобы просто успокоиться, а по указке мракоборца было... непривычно. И только сейчас он понял, что вряд ли бы просто так пошел к Моуди напиваться. — Да, это... — Хоркрукс, — мрачно бросил мракоборец. Он уже давно в этом убедился, информации о том, как их создавать или безопасно извлечь из предмета, в библиотеке не нашлось, равно как и того, чтобы подобные вещицы помещали в живых существ, но несколько магов с такой «подстраховкой» его предки на тот свет отправили. — К сожалению, как его вытащить нигде не написано. В ответ Бешенный Глаз лишь неопределенно пожал плечами. Для начала, и убедиться в том, с чем имеешь дело, было неплохо. — Но, я тут немного подумал, прикинул пару заклинаний, и, если добавить к ним несколько специфических зелий — всё может получиться, — торжественно провозгласил Снейп, вытаскивая из кармана пухлую папку с бумагами. Аластор только чудом сдержался, чтобы не лишить зельевара сознания. Вот ведь позёр! Мрачно рассматривая стройные ряды формул, написанных довольно жутким почерком, он начал понемногу отходить. Всё же Снейп — гений! Пусть половину записей он понимал довольно смутно, а в зельях, способствующих переносу души, не разбирался вовсе, но было очень похоже на то, что это может сработать. Другое дело, что экспериментировать на годовалом младенце было едва ли гуманно, совершенно не безопасно, да и позволять вчерашнему школьнику подобного толка ритуалы проводить на коленке… в общем, сначала стоило всё десяток раз перепроверить. — Нихера в этой лабуде не понимаю. — Конечно, мракоборец несколько лукавил. В своё время он сдал ТРИТОН по арифмантике на «Отлично», да и в тёмной магии профаном не был. Большинство формул выглядели знакомыми, так что, запасшись парой-тройкой справочников он вполне мог бы осилить снейпову писанину. Но едва ли он смог бы разработать ритуал с ноля. Не так быстро, по крайней мере, и уж точно не поручился бы за его работоспособность. — Могу я взглянуть? — Требовательно протянула руку к стопке бумаг Вэнс. С подобного рода магией она по работе не сталкивалась, однако во время войны волей-неволей была вынуждена освоить целительство, и, разумеется, неплохо разбиралась в арифмантике, благо, зарабатывала на жизнь она тем, что разрабатывала заклинания на заказ, и в расчетах понимала поболее, нежели Моуди со Снейпом вместе взятые. Потратив несколько минут на беглый просмотр записей, время от времени, хмыкая, и делая на полях пометки, Эммелина, в конце концов, отложила бумаги. — Несколько решений довольно изобретательны, и принцип, насколько я поняла, похож на перенос неснимаемых проклятий целителями с человека на мышей, и прочих мелких животных, но ты уверен, что в случае со шрамом это сработает? Что бы это ни было, оно выглядит гораздо плотнее. Кстати, может быть, кто-то объяснит мне, что такое этот ваш хоркрукс? Секунду помедлив, и не дождавшись инициативы от зельевара, пояснять взялся Бешенный Глаз. — Мы… не знаем. Хоркрукс, это вроде бы как отделенная волшебником часть собственной души, помещенная в живое существо, но заклятиями и артефактами воспринимается как сгусток черноты, окруженный магической энергией. Служит для того, чтобы в случае гибели тела волшебника, его душа не покинула мир живых. — Блядь! — Добро пожаловать в клуб, подруга! — Иронично отсалютовал стаканом устроившийся в кресле Снейп. — А ну цыц, пацан. — Беззлобно огрызнулась Эммелина, и потянулась к бутылке. — Секундочку. Приложившись к горлышку, Вэнс выпила на взгляд, примерно треть, после чего отдышалась, и только тогда подняла руку, показывая, что готова к продолжению разговора. — Давайте, добейте уже меня, красноглазый ублюдок окончательно не подох, и либо где-то скрывается, либо инсценировал свою смерть, и сейчас спокойно обстряпывает свои делишки? — Последнее всё же вряд ли. — Покачав головой, уточнил Аластор. — Отдел Тайн однозначно установил, что горка праха, оставшаяся в детской комнате дома Поттеров в прошлом, являлась телом Тома Марволо Риддла, более известного под псевдонимом. Так что его проблему придётся решать по мере её возникновения. Справедливости ради, мы не можем однозначно утверждать, что дрянь в шраме Гарри является хоркруксом: никто из нас не сталкивался с подобными вещами на практике, а подобными внешними признаками в теории может обладать что-то ещё. И даже если это именно хоркрукс, не стоит сходу отбрасывать возможность, что его внедрили мальчику уже после трагедии. Живых очевидцев случившегося не осталось, а что в ночь на первое ноября там творились за заклинания, даже невыразимцы оказались не в состоянии разобраться. Либо оставили эти сведения при себе… — Дамблдор… это уж точно паранойя, Аластор! Директор бы ни за что на подобное не пошел! — Возмущённо вскинулась волшебница. Во многих мрачных предположениях приятеля была доля истины, и, к сожалению, они слишком часто сбывались, но всё же нельзя не признать, что его периодически заносило. К сожалению, его худшие опасения нередко сбывались даже когда, по общему мнению, их считали беспочвенными. Но, «Дамблдор — тёмный маг, продлевающий себе жизнь за счёт младенцев?», это — уже больше походило на сюжет для какой-нибудь жёлтой газетенки, а не на сколь угодно дикие теории отставного главы аврората. — Погоди, Эмми, пока что, никто никого ни в чём не обвиняет. Я всего лишь говорю о том, что никто из нас троих не видел хоркруксов в живую, подтверждённых экспертами, и со всеми положенными печатями, так сказать. Книжное описание, неважно, насколько подробное, всё же не дает гарантии, что мы ничего не напутали. Уроды, что создают подобную дрянь встречаются, к счастью, не так уж часто, следовательно, и людей, которым доводилось держать в руках хоркрукс можно по пальцам пересчитать. Встречалась мне пара типов на континенте, погруженных в подобного рода магию, вот только доверять им — себе дороже. Как я уже сказал, никто в точности не знает, что произошло в доме Поттеров, но сама идея поместить хоркрукс в живого человека выглядит довольно сомнительно. Если уж непременно захотелось поместить его в живое существо, найдется множество других кандидатов, куда более долговечных, нежели человек: как большинство тварей пятого класса опасности, фениксы, единороги, а если нужен непременно разумный, логичнее было бы использовать вампира или тролля, которые от старости не умирают. — Под конец Бешенный Глаз всё же не удержался, и решил слегка поддразнить подругу. — Но возможность, что шрам на лбу Гарри появился уже после того, как его забрали из дома, я бы всё-таки исключать не стал… — Иди ты в задницу, Моуди! — Я тоже тебя люблю, подруга. — Беззаботно хохотнул Аластор, и всё же решил вернуть разговор в рабочее русло. — Итак, что скажете, когда мы сможем убрать эту дрянь? Зельевар вытащил из папки сложенную карту звездного неба и расстелил на столе. — Несмотря на то, что в целом ни в ритуале, ни в зельях нет ничего запредельно сложного, чтобы всё, как следует, проверить, лучше бы потратить еще пару месяцев. Также переносу способствует особый угол между Землёй, Юпитером и Плутоном. Полагаю, ближайшее подходящее время — наступит где-то во второй половине июня. Кивнув, Аластор сложил бумаги обратно и распечатал очередную бутылку. — Значит, ориентируемся на июнь, договорились. Когда собираемся в следующий раз? Как единственный человек вынужденный ходить на работу в соответствии с графиком, да ещё и остающийся периодически на ночные дежурства, именно Северус определял график собраний новообразовавшегося «клуба по интересам». — Думаю, стоит встретиться через две недели, в пятницу. — Поскольку темы для обсуждения на данный момент себя исчерпали, зельевар придвинул поближе Омут Памяти, и принялся сосредоточенно складывать «лишние воспоминания». Через добрый десяток минут, дождавшись, когда Снейп завершит приготовления, мракоборец привычным жестом вытряхнул из рукава палочку. — Готов? — И заметив подтверждающий кивок. — Obliviate!***
1 — На вики почему-то предполагают, что Регулус и Орион Блэк погибли в 1979 году. Тем не менее, обосновывается эта дата ссылкой на диалог Гарри с Сириусом в особняке Блэков в пятой книге, напротив гобелена, а там дата смерти указана: «около пятнадцати лет назад», или “some fifteen years previously” в оригинале. Притом, Сириус говорит, что его брат исчез незадолго до конца войны. Может быть, для кого-то +- пара лет боевых действий, это тоже «незадолго», но мне всё же думается, что Регулус пропал в августе — начале октября 1981-го, а не раньше. Орион же умер через какое-то время после Регулуса. Как бы Сириус ни ненавидел свою семью, и ни презирал брата, уж на похороны к ним явиться он должен был бы, даже если бы это обернулось скандалом и дракой. https://upload.wikimedia.org/wikipedia/en/1/12/Black_family_tree.jpg - один из фанатских вариантов семейного древа Блэк, начиная от середины XIX века. От фанфика отличается датами гибели Ориона с Регулусом, а также тем, что жив Сигнус Блэк II, который отец Дореи Поттер, а также дед Ориона, Вальбурги, и Сигнуса младшего (отца Беллатрисы, Нарцисы, и Андромеды). 2 — Бран Благословенный (англ. Brân the Blessed, буквально «Благословенный Ворон», также валлийск. Brân Fendigaidd) — король Британии в уэльской мифологии. Он появляется в нескольких Уэльских Триадах, но самая существенная его роль относится ко Второй ветви «Мабиногиона» — «Бранвен, дочь Ллира» (валл. Branwen ferch Llyr). В этой повести он приходится заглавной героине Бранвен братом, а морскому божеству Ллиру — сыном. Имя Бран в переводе с валлийского означает «Ворона» (англ. Crow), однако в контексте настоящей повести часто переводится как «Ворон» (англ. Raven). Согласно легенде, Бран Благословенный повелел после своей смерти зарыть его голову на холме, где позже построили Лондонский Тауэр, чтобы британская земля не знала войн и катастроф. Однако король Артур, считавший, что Англии не нужна иная защита, кроме него и Рыцарей Круглого Стола, приказал отрыть голову Брана Благословенного. В итоге сам король Артур был убит своим сыном Мордредом, и Круглый стол распался. Во́роны, охраняющие Лондонский Тауэр и всю Великобританию, — это птицы Брана Благословенного. П. А. С генеалогией британских королей – примерно та же петрушка, что и у скандинавов, приходишься родственником кому-то одному, и сразу генеалогическое древо уходит сначала к легендарным основателям государства, а у тех родня то к древнегреческим героям, то к фараонам, то еще к кому. Так, основатель и первый король Британии (по некоторым средневековым источникам) — Брут Троянский, чьими потомками являются все вышеперечисленные, вообще считался потомком Энея Пелея, который сам происходил от царя Дардана, который, в свою очередь, был сыном Зевса и Электры… 3 — Большинство легенд о происхождении Мерлина сходятся на том, что данный волшебник родился в Уэльсе, и происходит либо от простой крестьянки вышедшей постирать бельё на берег реки и уснувшей под деревом, либо от обычной девушки и волшебника, либо вообще от монахини, которой овладел «тёмный дух». В рамках данного AU так же предполагается, что мать Мерлина — обычная женщина, а был ли его отцом случайно оказавшийся поблизости волшебник, представитель народа холмов, или ещё кто, остаётся на суд читателя. 4 — Аристократы — старый анекдот, в различных вариантах рассказываемый комиками со времен водевилей, т. е. века эдак с 19-ого. Пара примеров: https://youtu.be/7K1ej73BZDI?t=140 — Ностальгирующий https://youtu.be/NPHjsCoelb4 — Южный парк 5 — В оригинале — Charlus Potter, то есть явно не Чарльз, но как это транскрибируется на русский х/з, кем он только в различных переводах не бывал: и Чарлусом, и Карлусом, и даже вроде бы разок Карлос попадался, в общем, это не опечатка. Если кто-то может предложить правильный вариант перевода, добро пожаловать в комментарии. 6 — Стилистически неверное выражение в данном случае использовано преднамеренно. 7— Имеется в виду великий лондонский пожар 1666 года 8 — Слова галльского вождя Бренна, адресованные недовольным слишком тяжёлыми гирями для взвешивания выкупа осажденным римлянам, и добавившего на чашу весов меч. Переводится как «Горе побеждённым». 9 — Древнескандинавская поэзия подразделялась на два кардинально различающихся типа, эддическую, отличающуюся простотой формы, и эпическим содержанием, т. е. повествующей о богах, мифических героях, и т. п., и скальдическую, отличавшуюся полным отсутствием художественного вымысла, и описывающей события, в которых скальд принимал непосредственное участие, либо свидетелем которых являлся. Скальдическая поэзия отличалась сложной формой, зачастую избыточной образностью, и наоборот, весьма скудной смысловой нагрузкой. Но, если исходить из того, что немалая часть мифологии в данном мире базировалась на реальных событиях... в общем, "Хобгоблины" - скорее идейные последователи скальдов, и хотя большая часть их репертуара состояла из песен о том, как "мы убили дракона, а затем месяц пропивали выручку", дротткветтом, квидухаттом, и прочими стихотворными размерами скандинавов они не пользовались, хотя вероятно, составление магических песен так же должно базироваться на определённых правилах, чтобы случайно не вызвать Ктулху, ураган, или еще чего-нибудь в этом духе. 10 — ярд ~ 0,91 м, соответственно квадратный ярд ~ 0,831 м2 11 — Невзирая на то, что участие Моуди и братьев Пруэтт крайне маловероятно, в рамках вселенной поттерианы существование группы «The Hobgoblins» — действительно канонично… в большей или меньшей степени. В «Гарри Поттер и узник Азкабана» в статье «Придиры» предполагалось, что беглый преступник, Сириус Блэк, это никто иной, как пропавший в начале восьмидесятых солист «Хобгоблинов», «коротыщка Бордман», ошибочно заключённый в тюрьму министерством Магии.