Выцветший

      Риндо никогда не держал обещаний, но всегда держал её за дуру. Она судила не по красивым словам, а по поступкам. Он обещал вернуться скоро, и что же? Ввалился в квартиру лишь в третьем часу дня. Это, по его мнению, скоро? Или он думает, что она закроет на это глаза? Если она не предъявляет претензий, это не значит, что их нет. От него несло перегаром к тому же. Она ненавидела алкоголь, его запах и вкус. Всё, что затуманивает разум — зло. Опиум для ума — отрава для души, для сердца, для всего хорошего, что есть в человеке.       А когда в человеке нет и толики света, можно ли считать его человеком как таковым? Кими сомневалась. Но не сомневалась, что Риндо не хотел её обидеть. Он просто… такой. Сумбурный. Опрометчивый.       «По сути, я сама виновата. Не нравилось бы, ушла. Всё, что мне нравится — это чувствовать себя заложницей обстоятельств. Я жалкая, и жалостью к себе упиваюсь не хуже, чем Риндо алкоголем. Страдания порождают восторг. Сначала грустишь, потом радуешься. И то и другое чрезмерно. Хочу ли я прекращать? Этот круговорот меня устраивает. После смерти Рана ничего другого и не остаётся».       Кими замирает с тарелкой в руке — струя воды продолжает течь: она уже смыла пенку моющего средства, но Кими этого словно и не замечает. Заворожённая, она смотрит на фотографию Рана в настенной рамочке. Это была их с Риндо инициатива — развесить по квартире фотографии семьи. Если Ран умер, это не значит, что они перестали им дорожить. Мертвые тоже заслуживают уважения. Хотя бы памяти. Иногда.       — Вот нужно тебе было умереть, Хайтани, и забрать с собою часть меня? Ты был так жесток при жизни, но это слишком даже для тебя. Не стыдно?       Риндо входит через какие-то жалкие пару секунд, когда она договорила, и сонно потирает глаза.       — Ты только что говорила с собой? — интересуется он как ни в чем не бывало, но она вздрагивает и роняет тарелку.       Глаза Риндо сужаются, он заподозривает неладное, но молчит — лишь буравит тяжелым взглядом, придавливает к полу буквально. Врать она сейчас просто не в состоянии, а любые объяснения приведут к оправданиям. Оправдываться хочется даже меньше, чем врать.       — Есть разница в том, чтобы говорить с собой и с Раном.       Риндо инстинктивно оборачивается и разглядывает портрет старшего брата так, словно видит его впервые. Ничего не отвечает и так же молча уходит. Кими выдыхает с заметным облегчением, черты её лица расслабляются. Она собирает осколки и выбрасывает их в мусорку под монотонное, мерное течение воды. Но не успевает она успокоиться, как Риндо входит с ножом. Кими тупо смотрит на лезвие и не соображает. Потом пятится.       — Нашёл в ванной, — выплёвывает Риндо как ругательство, — смотри не порежься ненароком.       Риндо буквально всовывает нож ей в руки. Она слишком растеряна, чтобы ответить, только и может бессмысленно глотать ртом воздух. Но кашляет, когда понимает: Риндо подумал, что она хочет совершить самоубийство — Кими подумала, что Риндо хочет прирезать её этим самым ножом. Забавное недопонимание, но она не хочет его развеивать. В этом что-то есть.

***

      В среду Кими думает, что свозить Риндо за город — отличная идея. Ему стоит проветрить голову, а то он слишком напряжённый и сосредоточенный в последнее время. Взгляд, направленный на неё, настолько пристальный, что обжигает почти физически ощутимо. В подобных мелочах признаваться всегда неприятно, но это пугает нешуточно. Какое-то нехорошее движение в его мозгу, неладный рой жужжащих мыслей.       В четверг Кими осуществляет замысел. Её родители мертвы, но оставили в наследство традиционный дом на западе Токио — в городе Окутама. С дома, расположенного в горах, открывается восхитительный вид на Фудзи.       Они добираются на спецэкспрессе. Хиро зевает и льнётся к ней как уличный кот, и неловко ёрзает на сиденье, но в конце пути засыпает на её коленях. Даже жаль его будить. На страх и риск она передаёт ребёнка Риндо, и он не меняется в лице.       Кими всегда казалось, что если отец с детства участвует в воспитании ребёнка, то они непременно будут близки. Но Кими просчиталась: каждый случай индивидуален. Стоит обобщить, и ты ошибёшься в ту же секунду. От людей ничего не стоит ждать и планов на них никаких не строить. Лучший способ избежать разочарований.       Кими не любила разочаровываться, но любила сына, и надеялась, что Риндо разделит ее чувства. Но этого не случилось. Хиро уже пять лет, и в следующем году он пойдёт в школу, но Риндо не смог установить с ним теплых отношений.       Ему до знобящего всё равно. Кими говорила об этом. Пыталась. Результат — как горох о стену. И Кими перестала. Отчитывать, наставлять, ругать. Поняла всю бессмысленность сего мероприятия. Она ничего не добьётся словами. Человеку любовь насильно не привьёшь, она должна исходить из чистых побуждений сердца — даже не разума.       Умом Риндо осознавал, что надо спрашивать у Хиро, как у него дела; надо собирать с ним конструктор; надо читать ему сказки перед сном. Так много «надо», но Риндо не выполнял ничего из перечня обязанностей. Он был плохим отцом. И Кими совершенно не понимала, что у него на уме.       Ран ведь у неё был как на ладони. Не то чтобы он был предсказуемым и примитивными, просто между ними царило взаимопонимание и гармония. Ран был бы лучшим отцом для Хиро. Кими в этом почему-то уверена.       Такой головокружительный контраст (в худшем из смыслов!)       Знать одного брата и гадать над поведением второго (пока что безуспешно).       Горный воздух свежий, пробирает до дрожи и приятной прохладой окутывает кожу — навевает воспоминания о детстве. Кими выросла в этом небольшом городке. Это её дом, и она счастлива показать его Хиро. Риндо сохраняет внешнее равнодушие, но в душе его бушуют страсти. Какие именно — Кими больше знать не желает.       Они обосновываются и разбредаются по своим углам. Хиро играет с игрушками в саду, Кими читает модный журнал в беседке, а Риндо заперся в бывшем кабинете её отца за работой.       «Тот случай, когда общество отчётов интереснее общества жены», — думала Кими невесело, пила крепкий кофе и откусывала данго маленькими кусочками. После дороги она чувствовала себя отдохнувшей, ведь любила путешествовать, но Риндо не такой — он ненавидит поезда и такси. Он утомился после дороги, но, приняв душ, всё равно предпочёл поработать, чем поболтать с ней.       «Он меня просто избегает». Кими это должно обижать, но не обижало. Их с Риндо отношения с самого начала были неправильными. Только в последнее время это стало действовать ей на нервы. Но почему? Неужто за пять лет брака влюбилась в мужа? Смешно и досадно. Нелепо и горько.       Данго закончилось. Небо нахмурилось. В дом пришлось бежать, остудившись холодными струями осеннего дождя и промозглыми дуновениями ветра.

***

      Нет события печальнее, чем заболеть, когда о тебе некому позаботиться. Кими всё-таки простыла под дождем. И простыла сильно. Риндо сходил за лекарствами (спасибо ему и за это!) и вот уже в течение трёх дней Кими глотала таблетки, промывала нос и проделывала кучу другую махинаций, но это не помогало.       Она настояла на том, чтобы Риндо спал в другой комнате и не заразился. Столько сил потратилось на то, чтобы уговорить его, что Кими проспала свыше десяти часов. Повезло, что Риндо готовил превосходно — справлялся и без неё.       В каком-то смысле она была рада своей болезни: пусть хоть через бытовые мелочи Хиро ощутит заботу отца.       Плохо то, что болезнь Кими отразилась и на Риндо — он перестал работать, спать, есть. Приходил к ней, наблюдал за её сном на расстоянии трёх метров и уходил, ничего не говоря. Круги под глазами и общая бледность лица её не устраивали. Однажды она разозлилась и выпалила:       — Перед лицом неприятностей мой муж может впасть в ярость, но не в уныние, — она не была уверена, о ком из Хайтани говорила: мысли у неё смешались в кашу.       — Я теряю контроль.       — Контролировать всё невозможно.       — Но я должен.       — Кому?       — Себе. Своему старшему брату. Позаботиться о тебе. Я не смог даже это. Даже уберечь тебя от болезни.       — Ты думаешь, Ран был бы доволен, узнай он, как ты себя изводишь понапрасну?       — Но он не знает. Он мёртв. Его здесь нет.       — Вот именно: он мёртв. Но ты всё равно стараешься ради какого-то призрачного образа всезнающего старшего брата, которого здесь нет.       — Замолчи.       — Замолчать почему? Потому что права? Потому что тебе больно слышать правду?       Риндо рывком приблизился к ней, сжал запястье почти до боли. Послышался крик из спальни ребенка.       — Прости, я вспылил, — Риндо отстранился, но не выглядел виноватым. — Мы разбудили Хиро. Я успокою его.       Он поспешно вышел вон. Кими шепнула вдогонку:       — На этот раз ты ушел от разговора. На этот, но не в следующий.

***

      Кими и представить не могла, что с днём её выздоровления будут связаны личные признания.       Возможно, это всё горный воздух. Мама говорила, что он действует исцеляюще и толкает на откровения. «Люди в городах не те, что здесь», — повторяла она с загадочной улыбкой в уголках сморщенных губ. Лишь сейчас Кими начала понимать, что матушка имела в виду.       Кими впервые за пять дней встала за плиту. И чувство это будоражило так, слово ей поручили приготовить обед для императора. Риндо замер в проёме фусумы, сложил руки на груди и воззрился на неё с немым вопросом: «Ты точно в порядке?»       Она улыбнулась ему, и тогда он сказал:       — Я не чувствую, что ты принадлежишь мне.       Она даже опешила от такой прямоты и не сразу нашлась с ответом. Попыталась отшутиться, но бесплодно:       — Мы женаты, у нас есть ребенок. Чего ещё тебе не хватает?       — Честно говоря, я вообще не уверен, что это мой ребенок.       Кими побелела до цвета молока.       — О ч-чём это ты?       — Что за реакция? — Риндо саркастично присвистнул. — Я неожиданно угадал? Дело не в том, чей это ребенок; дело в том, что ты женщина моего брата и навсегда ею останешься.       — Ты сам меня выбрал! А сейчас предъявляешь мне претензию за то, что я была близка с Раном?       Из Кими словно вытрясли всю душу. Она смотрела на Риндо с отчаянием, а он обжигал её равнодушием.