Выцветший

      Кими нельзя было назвать везучей: неприятности преследовали её всюду. Сначала брат-должник смылся с крупной суммой в другой город, оставив её одну, затем враги Хайтани нашли и изнасиловали её. А ко всему прочему сезон дождей начался в Токио раньше положенного срока! Хоть стой, хоть падай. Мир несправедлив и безжалостен по отношению к лучшим.       Всё, что любила Кими, причиняло ей вред — умышленный или не очень. Она обожала танцевать под дождем, но легко заболевала, тискала кошек, а потом чихала из-за аллергии на шерсть, заваривала Рану чай с имбирём, но сама не могла распробовать вкус — у неё было больное сердце.       Она не подавала виду — скрывалась в ванной и отмокала в воде часа три. Риндо по неопытности не понимал, что с нею происходило — он списывал её состояние на «женские заморочки». Ран всегда видел больше, чем он. Возможно, даже больше, чем следовало.       Ран опустился перед Кими на колени и поймал её взгляд — она вздрогнула, но не отвернулась. Он взял её за руку и доверительно сжал запястье.       — Кто это сделал?       — Никто, — она инстинктивно свела ноги. Ран нахмурился: её колени и бёдра были в синяках. За кого она его держит?       — Врёшь мне? Зря.       — Не вру, — она помотала головой так яростно, как в приступе паники. — Не помню.       — Когда это случилось?       Кими опустила глаза, чтобы скрыть подозрительный блеск. Шмыгнула носом — вроде бы простужена. Но притворяться ей и не нужно. Лепечет, как клён на ветру:       — Где-то позавчера. Прости, что не берегла себя.       — Твоей вины в этом нет. Ты всегда была очень осторожной.       — Ты тоже лжёшь мне. Если бы я была осторожной, этого бы не произошло.       — Не грузи себя. Сохраняй спокойствие.       — Я спокойна, видишь? Но эти слова злят меня. Не пытайся отомстить, не поставив меня в известность.       — Раз ты так хорошо меня понимаешь, ты тоже будешь делать это.       — Что, мстить?       — Почему нет? Рука дрогнет?       — Я не знаю, Ран. Я не такая, как ты.       — И снова неправда. В глубине души ты знаешь, что ты такая же, как я, поэтому нас друг к другу тянет.       Противоположности притягиваются? Смех да и только. Подобное притягивает подобное. И никак иначе.       Словом, размышляя о судьбе Кими, Риндо решил, что она слишком хороша, чтобы быть счастливой. Вопреки словам Ран мстил за неё в одиночку. Риндо не возражал — он понимал: это не его битва и не его женщина.       Единственное, о чём он жалел, так это о том, что не остановил её, когда была такая возможность. Он прокручивал в голове эти воспоминания раз за разом, роя себе могилу и укладываясь в гроб по доброй воле.       — Ай.       Риндо снял турку с конфорки, выключил плиту и случайно коснулся пальцем горячей поверхности. Он чудом не пролил кофе и, поставив турку на микроволновку, включил холодную воду и смочил палец.       — Что такое? — Кими тотчас поспешила на выручку и принялась кружить вокруг него, как курица-наседка над яйцом. — Обжёгся?       — Пустяки, — он отмахнулся от её заботы не из-за раздражения, а из-за смущения: он питал к ней симпатию, хотя она была девушкой его брата. Ему должно быть стыдно.       — Тело — храм души. Не называй пустяками ущерб телу.       — Да ты прям праведник.       — Стараюсь. Садись, — она указала на стул, и ему пришлось повиноваться. Кими сходила за аптечкой, обработала ожог и заклеила палец пластырем, любуясь проделанной работой, как художник картиной.       — Спасибо.       — Всегда пожалуйста.       Кими ушла в прихожую и зашуршала там. Риндо не без удивления проследил за тем, как она раскатала чулок по ноге — слюна скопилась во рту, он не успевал сглатывать и, пойманный в капкан стыда, сделал вид, что смотрит на табличку около двери: «Мало просто отпустить чью-то руку. Надо ещё и забыть её прикосновения».       Риндо просто не мог спокойно глядеть на Кими и унять галоп сердца.       — Ты куда-то собираешься? — он потупил взгляд в пол: Кими этого не замечала или делала вид, что не замечала.       — Да, я подруге давала конспекты. Она переписала их, нужно забрать и подготовиться по ним, ведь у нас завтра контрольная. Должен же в этом доме кто-то учиться.       Риндо пропустил её иронию мимо ушей:       — Не задерживайся.       — До её квартиры семь минут. Скоро вернусь, — она подмигнула и, зашнуровав кроссовки, умчалась.       Ну да, семь минут. Чтобы надругаться над девушкой, чтобы разрушить чью-то жизнь, нужно ещё меньше.       Риндо даже не почувствовал что-то неладное. Он даже не догадался проводить её туда и обратно. Если бы он только не был таким идиотом…       — Риндо, — прерывает его размышления Ран. Они лежали на пыльной крыше, греясь под ласковыми лучами солнца. Но небо застилали тучи — вскоре должен грянуть дождь.       — А?       — Можешь мне пообещать кое-что.       — Смотря что.       — Вот засранец, даже родному брату не можешь дать гарантий.       — Ну звиняй. Гарантий в этом мире нет.       — Если я умру раньше вас с Кими, то не забывай меня, и ей не позволяй, ладно?       Риндо недоверчиво фыркнул.       — Да ты переживёшь всех нас, братец.       — Пообещай мне это, — Ран сказал это настолько серьёзно, что Риндо забеспокоился — посмотрел на брата, стараясь унять гулкое сердцебиение. Тревога свернулась внутри.       — Конечно, обещаю. И надеюсь, это обещание мне выполнять не придётся.       — Это уж как выпадет карта, — Ран беззаботно пожал плечами, словно они говорили не о его смерти, а о прогнозе погоды на завтра.       — Братцу, которого я знал, всегда благоволила удача и выпадала только та карта, которую он хотел видеть на столе, потому что он контролировал игру. Что с ним стало теперь? Где он научился фатализму?       — Это называется старость, Риндо.       — Я думал, ты контролируешь свою жизнь.       — Может, жизнь контролировать можно, но смерть — нет.       — Это не значит, что пытаться не стоит.       — Если ты любишь играть с огнём, то вперёд.       — Ты тоже любил играть с огнём.       — Ты верно заметил, что любил. Теперь у меня есть обязательства не только перед собой.       — Кими, — без труда догадался Риндо.       — Я должен сохранить себя для неё.       — Ты никому и ничего не должен.       — Легко говорить восемнадцатилетнему холостяку.       — Тоже мне, зрелый дядька. Сам-то недалеко ушел.       — Зрелость начинается не здесь, — Ран с усмешкой положил руку на пах Риндо, а затем щёлкнул его по голове, — а здесь.       — Извращенец, — Риндо отстранился с гримасой на лице.       Ран причмокнул губами:       — Ой, какие мы нежные, я тебя даже не пощупал. А кто тебе штаны менял, когда ты сикался в детстве, а? Уже забыл?       — Не было такого.       — Было.       — Ты как всегда врёшь!       — Как всегда?       — И на что это ты, кстати, намекал? Что я тупой?       — Ну, потупее меня, конечно, будешь, но в общем…       — Заткнись. И на что я вообще рассчитывал?       — На честность.       — Я твоей честностью сыт по горло. Со временем она начинает надоедать.       — Со временем всё начинает надоедать.       — Даже Кими?       — Даже, — Риндо лишь оставалось удивляться лёгкости, с которой с ним согласился старший брат.       — Поэтому ты заговорил о том, что уйдёшь раньше?       — В том числе.       — Жесть. Даже думать не хочу о завтрашнем дне.       — Думай о сегодняшнем.       Риндо не верил в мистику, но, прокручивая этот разговор в голове, он не сомневался в том, что Ран предчувствовал свою смерть.