***
Гарри терпеливо выжидал. Стоило ему убедиться, что остальные в спальне уснули, он выскользнул из башни, прячась от назойливых взглядов любопытных портретов и призраков, выбирая лишь кратчайшие пути, которые обнаружил, следя за близнецами Уизли, и, наконец, добрался до туалета для девочек на втором этаже. Змейка, выгравированная на кране, на ощупь была металлической и холодной под его ладонью. Гарри осторожно погладил её, прося открыть проход, спрятанный за раковинами. А задумка-то хитрая, подумал он про себя, скользнув по желобу вниз в таинственную комнату: кто бы из слизеринцев её ни построил — потому что этим определённо занимался слизеринец — у него было извращённое чувство юмора. Кто бы мог подумать: нужно всего лишь поболтать с краном, и тебе откроется тайный проход. Гарри нашёл эту комнату ещё на втором курсе во время своих попирающих правила скитаний по школе после комендантского часа. Однажды он рассказал о находке Невиллу, надеясь, что тот составит ему компанию, однако Невилл слишком боялся Амбридж, чтобы принять такое предложение. Потому Гарри возвращался в комнату раз за разом, проводя одну долгую ночь за другой до самого рассвета, дребезжащего за окнами; пока остальные сладко спали, парень позволял комнате показать скрытые в её недрах многочисленные сокровища. Само помещение представляло собой огромное свободное пространство с высокими потолками, окружённое двумя рядами каменных змей. На стене в конце зала располагался барельеф в виде мужского лица, чья длинная борода опускалась от впалых щёк до самого пола. Мужчина казался знакомым, но Гарри никак не мог вспомнить, где же его видел. Когда он впервые случайно постучал по крепким камням, из стен, сложенных из известняка, выскочили ящички размером со шкатулку для драгоценностей, каждый из которых пылко хранил в своих недрах настоящие сокровища: Гарри нашёл пожелтевшие вырезки из маггловских газет, датированные с 1943 по 1944 год; рулоны карт как маггловской, так и Магической Британии, изданные в самые разные годы; тайничок с сигаретами, о которых впервые парень узнал ещё в маггловской школе, хотя курить его научил полукровка из Хаффлпаффа, играющий в команде в качестве охотника — после того, как они судорожно натянули штаны в раздевалке барсучьего факультета после квиддича. Но больше всего Гарри понравились книги. На страницах загнутые уголки и пометки; в основном пыльные тома были украдены из маггловской библиотеки. Темы оказались самыми разными, будто их подбирал разнузданный пьяница: история Европы, разведение рептилий, дневники первых исследователей Албании и любопытная книга под названием «Илиада». Парень залпом проглотил истории о гордых героях, Троянском коне, жестоких войнах и не менее жестоких судьбах, жалея, что на Маггловедении им рассказывали не о маггловских мифах и легендах, а о батарейках и автомобилях. Гарри уселся под статуей бородатого мужчины прямо на замызганный пол. Откуда-то просочилась подозрительная жидкость зелёного цвета и закапала на камень. Воздух был тяжёлым и влажным — совсем не идеальные условия хранения для старых сигарет, которые он достал из очередного ящичка. Парень сунул несколько пачек с оранжевым логотипом «Вудбайн», наискосок пересекавшим картон, в карман. Вытащил сигарету и поджёг Инсендио. На вкус табак оказался откровенно залежавшимся, вовсе не таким свежим, как в сигаретах, предложенных хаффлпаффцем, и горло зажгло уже после третьей затяжки. Гарри вообразил, что человек, приходивший сюда, был полукровкой со Слизерина, который каждый год возвращался после летних каникул в Хогвартс, привозя в замок всё новые и новые сокровища. Парень задумался, отправился ли этот полукровка воевать после выпуска и смог ли выжить; если да, то стал ли он высокопоставленным офицером на службе у Министерства, выпивающим и обедающим с Люциусом Малфоем, несмотря на примесь грязной крови, или же превратился в безумца со снесённой половиной лица, как та женщина, которую Гарри встретил в Косом переулке в одиннадцать лет? Быть может и его мать стала бы такой — исполосованной шрамами и упивающейся своей злобой — если бы выжила и вырастила его? Окружённый вонью просроченных сигарет и клубящегося дыма Гарри позволил себе подумать о родителях. Из обрывков сплетен и туманных намёков, к которым он внимательно прислушивался с пятилетнего возраста, Гарри узнал, что его мать была магглорождённой, которая вышла замуж за любимого человека, выходца из старинного магического рода, сразу после выпуска из Хогвартса. Сейчас такое стало запрещено законом, но тогда были совсем другие обстоятельства. В нынешние времена Джеймс Поттер смог бы встретиться с Лили Эванс лишь в том случае, если бы она оказалась рабыней, купленной по контракту его семьёй, и едва ли он смог бы сделать её своей женой, даже захотев — Лили Эванс осталась бы просто хорошенькой девчушкой, которая днём намывает полы, а ночью греет постель хозяина. Причём и в таком случае Джеймсу пришлось бы увести любимую в маггловскую Британию. Хотя Джеймс Поттер вполне мог так поступить. Насколько Гарри знал, отец очень любил его мать. В День Победы Тёмный Лорд пришёл отнять жизнь у Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора, и тогда Поттеры оказались единственными защитниками старого волшебника. Его родители были одними из немногих верных членов Ордена; пока их новорожденный сын захлёбывался плачем в детской, а наставник сплёвывал кровь на кухонный пол, Тёмный Лорд обрушился на Поттеров, точно смерть во плоти. Будь Джеймс Поттер благоразумнее, он бы взмолился о пощаде, припомнил бы древность своего рода, предложил бы убить свою магглорождённую жену, попытался бы доказать верность новому режиму. Однако — о нет — благоразумие не было сильной стороной Джеймса Поттера. Вместо этого его отец решился на глупый и даже абсурдный поступок — сразиться с Тёмным Лордом. И, как ни странно, Джеймс Поттер упал замертво подле своего наставника, жены и сына, а очки разбились вдребезги, упав возле бездыханного тела. Через минуту Лили Поттер и Дамблдор тоже погибли. Вот почему Гарри не поверил словам Гонта. Нельзя самому выбрать себе друзей и врагов. Либо ты вырываешь ради этих людей сердце и проливаешь кровь, либо нет, а любовь — вообще безжалостная штука, глупая и упрямая, точь-в-точь как гриффиндорец, вызвавший на дуэль Тёмного Лорда. Что-то развёл он сантименты. В этом месте Гарри всегда одолевала ностальгия. Парень поднялся с пола, отряхнул зад и принялся выбираться обратно в туалет.***
Едва раковины сдвинулись, закрывая проход, как из коридора послышались голоса. — Это неописуемо глупо даже для тебя, — прошипел Снейп сердито, но тихо, стараясь не привлекать ненужное внимание. Кто-то ответил ему, но едва слышно, так что Гарри ничего не смог разобрать. — Уходи, сейчас же, — добавил Мастер Зелий. Послышались звуки шагов, которые постепенно стихли. Гарри выждал ещё немного, просто, чтобы убедиться, что все разошлись на безопасное расстояние от него. Когда Гарри высунулся из туалета и приглушил яркость Люмоса, свет которого смешался с отражениями оного от доспехов, расставленных возле стен, коридор был пуст. Он добрался до лестничной площадки, как вдруг из-за угла выскочила тень и ринулась в сторону туалета. Странное создание напоминало огромную чёрную собаку. Гарри раздумывал всего мгновение, но любопытство взяло над ним верх, и он последовал за тенью. Однако туалет оказался пуст — парень проверил каждую кабинку, но никаких следов собаки не было. Должно быть, показалось, или просто призрак какой-нибудь мимо пролетал. Гарри отправился на выход. Вдруг кто-то выкрикнул слова обезоруживающего заклинания. Палочка парня пролетела через весь туалет и ударилась о белый кафель стен. В поле зрения Гарри появилась чья-то высокая фигура: он вовремя вскинул голову, чтобы увидеть, как Крэбб направляет на него палочку, кончик которой оказался так близко, что едва не упирался ему в грудь. Позади Крэбба стоял Малфой и радостно скалящийся Гойл. — Ты оскорбил меня на уроке Защиты, Поттер. Прямо перед всем классом, — угрожающе прошипел Малфой. Учитывая, что целых два человека держали его на прицеле, у Гарри попросту не было времени, чтобы добежать до своей валяющейся на полу палочки. Но это вовсе не означало, что теперь подожмёт хвост перед Малфоем. — Ой, прости. Хочешь, подотру тебе сопельки льняным носовым платочком? Может, хотя бы за эту работу ты сможешь мне заплатить. Заклятие Крэбба со всего размаху ударило его в грудь. Кожу обожгло огнём — Гарри пронзила боль, почти невозможная для простого сглаза. Малфой пошевелил пальцами в воздухе, будто играя на воображаемом пианино. — На третьем курсе отец взял меня с собой на приём, устроенный Отделом Образования в честь приезда директрисы Бобатона, — блондин говорил так, будто обсуждал погоду с гостем за ужином, отлично справляясь с ролью радушного хозяина. — Она оказалась дамой в годах — скорее всего, ровесница моей матери — но при этом неописуемой красавицей, как и все французские ведьмы. Столь очаровательной с этими своими кружевами и акцентом. Ты знал, что их заклинания кардинально отличаются от наших? Вместо «Левиоса» они скажут «Се сольве»*, чтобы поднять в воздух тарелки с хлебом и икорницы, — Малфой с улыбкой повернулся к Крэббу и Гойлу. — Поразительно, не правда ли? Его приспешники закивали вразнобой, явно не понимая, правильно ли отвечают. Оба заметно обрадовались, когда Малфой одобрительно кивнул. — Чуть погодя я спросил отца, почему он отправил меня учиться в Хогвартс. Бобатон пользуется всеобщим уважением за специализацию в чарах, не говоря уже об эстетичности. Небесно-голубая форма довольно элегантно смотрится. И, разумеется, французы известны своими прекрасными женщинами и чудесным вином, — Малфой подошёл ещё ближе. Слизеринец был на целую голову выше, отчего смотрел сверху вниз на Гарри, до сих пор не отошедшего от сглаза. — Как думаешь, что мне ответил отец? — Дай-ка подумать… Наверное, что-то вроде: «Эй, сынок, давай обойдёмся без элегантности. Может, лучше поднадбавишь тестостерончику?». Малфой запрокинул голову и рассмеялся. Крэбб и Гойл переглянулись, не совсем понимая, как на это реагировать. Смех стих, как только льдисто-голубые глаза Малфоя вновь посмотрели на Гарри. — Отец сказал, что ни одна другая страна не чтит традиции и родословную так, как Магическая Британия. Система факультетов, древность родов и чистокровное происхождение наиболее почитаемы именно в нашей стране. И если это означает, что нам придётся терпеть гниль, вроде тебя, что ж, такое — вполне справедливая плата за удовольствие растоптать хотя бы одного червяка, корчащегося под ногами, — Малфой вытащил палочку и направил её на гриффиндорца. — Круцио. Боль окутала Гарри, будто чудовище с тысячей зубов. Она разрывала его плоть и намертво вгрызалась в кости. Парень чувствовал прикосновение её когтистых лап. Чувствовал, как они пробегаются по его кишечнику и вспарывают лёгкие, отчего воздух со свистом вырвался изо рта. Гарри не мог дышать. В ушах зазвенел пронзительный звук — кажется, то был его собственный крик. Спустя, казалось, годы боль отступила. Гарри вновь ощущал своё тело, вновь обрёл способность дышать и видеть. Он замер в позе эмбриона на холодном полу. Затуманенным взглядом парень рассмотрел трёх напряжённых слизеринцев, отчего-то повернувшихся к нему спиной. А затем марево перед глазами немного рассеялось, и Гарри понял, что трио столкнулось лицом к лицу с разъярённым Невиллом. Даже несмотря на головокружение Гарри заметил, как раздуваются ноздри его друга. Он никогда прежде не видел Невилла в таком состоянии: глаза парнишки покраснели, вены вздулись, на шее билась жилка, а в вытянутой руке Невилл сжимал палочку, совсем как кинжал, будто собирался зарезать слизеринцев, если заклинание вдруг не сработает. — Отвалите. Сейчас же. Оставьте его, — голос Невилла, хриплый и распалённый, звучал для ушей Гарри безумно странно. — А не то что, Лонгботтом? — нараспев уточнил Малфой с проскользнувшей ноткой нерешительности. — А не то я снесу тебе башку Конфринго. Малфой хмыкнул: — Не думаю, что твоя крошечная головёнка способна осилить столь сложное… — в блондина ударил яркий луч из палочки Невилла, отбросив юношу в стену, отчего белая плитка разбилась на крошечные осколки. Жестокость чар здорово контрастировала с привычной мягкостью Лонгботтома. Сломался кран, вода из которого брызнула во все стороны. На лицах каждого из присутствующих застыл шок. Поднятую руку Невилл держал уверенно, несмотря на едва заметно подрагивающее запястье. Затем послышался звук шагов, и вскоре к ним присоединилась сбитая с толку и рассерженная Амбридж со Снейпом на подхвате. — Что здесь происходит? — спросила женщина, быстренько шаркая коротенькими ножками, чтобы увернуться от брызг воды. Снейп окинул взглядом всех пятерых. Гарри мог только представить, как они сейчас выглядели: раскрасневшиеся, запыхавшиеся, а их с Малфоем мантии и вовсе были испачканы грязью и копотью. Амбридж с возмущением посмотрела на потрескавшиеся стены и сломанный кран. — Я ясно дала понять, что ходить в этот туалет ученикам запрещено! — Директриса. Профессор Снейп, — Малфой неуверенно поднялся на ноги, но всё же как-то ухитрился поклониться этим двоим. Вопреки всему, Гарри впечатлила его выдержка. — Ранее я уже замечал мистера Поттера бродящим по коридорам после комендантского часа. Будучи старостой, я обязан предупреждать учеников, чем грозит нарушение устава Хогвартса. Так что я последовал за ним сюда, а мистер Крэбб и мистер Гойл по дружбе предложили проводить меня и защитить в случае чего, поскольку у мистера Поттера сложилась определённая… репутация, — поведал Малфой. — Вы выглядите побитым, мистер Малфой. Что случилось? — спросила Амбридж. — На меня напал… — Я, — перебил его Гарри. Невилл вытаращился на друга, а Малфой сузил глаза. Гарри поднялся с пола на дрожащих ногах. Он побрёл к стене и аккуратно прислонился к ней. — Малфой нашёл меня здесь, и мы повздорили. — Повздорили?! — завопила Амбридж. — Вы нарушили правила, снова, а теперь ещё и напали на старосту. Это Вы называете «повздорили»? Гарри пожал плечами. Жгучее отвращение в глазах Амбридж могло расплавить дыру в котле. — Вы нахальная, мерзкая, неблагодарная тварь. Стоило выгнать Вас из школы ещё много лет назад. Я даже не удивлена. В конце концов, как говорится, от осинки не родятся апельсинки*, — директриса сузила глаза. — А осинки в данном случае все трое: Вы, Ваш отец — предатель крови, и мамаша-грязнокровка. Лицо Снейпа исказилось, и он вмешался, несмотря на недовольный взгляд Амбридж. — Если позволите, госпожа директор. Исключение из школы всего за несколько месяцев до Святочного бала лишь разожжёт слухи и отвлечёт внимание общественности от тяжёлой работы, проведённой Хогвартсом для подготовки к визиту Тёмного Лорда. Могу ли я предложить более подходящее наказание? — Мастер Зелий покосился на Гарри. — Скажем, на две недели отстраним мистера Поттера от радостей школьной жизни. Никакого квиддича, никакого Хогсмида и никакого общения с учениками — что, по моему скромному мнению, для многих станет облегчением. — Слишком мягкое наказание для столь серьёзного проступка, — заявила Амбридж, расчётливо сверкая глазками. — Продлим наказание на месяц. И никакой магии. И, разумеется, добавим ко всему вышеперечисленному отработку на Астрономической башне. Аргус упоминал, что там не помешало бы хорошенько прибраться, — женщина улыбнулась, отчего её лицо перечеркнула уродливая полоса красных губ. — Будет оттирать грязь тряпкой, стоя на коленях, прямо как маггл, — для волшебника это расценивалось тяжким оскорблением. Амбридж повернулась к Невиллу, закусив губу, но не смогла скрыть расчётливого взгляда. Нетрудно было догадаться, о чём директриса думала: перед ней стоял гриффиндорец, однако чистокровный, да и Августу Лонгботтом сбрасывать со счетов не стоило. Лучше не открывать ящик Пандоры.* Главного нарушителя спокойствия она всё равно поймала, как того и хотела. Довольная своим решением Амбридж велела Крэббу и Гойлу отвести Малфоя в лазарет. Слизеринское трио покинуло туалет с двумя преподавателями; Малфой отлично постарался, наглядно продемонстрировав всем и каждому, как и стоически и благородно он переносит любые страдания. Когда в туалете остались только двое друзей, Невилл, немного пошатываясь, ринулся к Гарри. Тот опёрся на плечо парня, но от жара плеча Невилла в памяти всплыли пылающие прикосновения Круциатуса. Гарри вырвало. — Ты как? — казалось, Невилл вот-вот заплачет. Алиса и Фрэнк Лонгботтом, рассказывала Минерва Гарри много лет назад, в День Победы — таковым считается дата, когда Магическая война подошла к концу, который, согласно общепринятому мнению, наступил, когда Тёмный Лорд сразил Альбуса Дамблдора Смертельным заклинанием — поначалу были живы и здоровы. Тогда феникс старого волшебника взмыл в небеса, а по всему Магическому миру разнёсся пронзительный и отрывистый вопль, словно колокольный звон, возвещающий весть о гибели его хозяина. В тот же миг все сражения прекратились, а военные отряды оказались распущены, в соответствии с кодексом чести. Лонгботтомы решили не продолжать своё задание по выслеживанию Бартемиуса Крауча-младшего и направились обратно в штаб-квартиру авроров, предположительно, чтобы уничтожить порт-ключ, благодаря которому можно было бы отыскать других членов Ордена — и именно тогда они попались в засаду Лестрейнджей. Беллатрикс Лестрейндж, по слухам, самая ярая последовательница Тёмного Лорда и единственная Пожирательница Смерти, которой он безоговорочно доверяет и по сей день, вместе с мужем Рудольфусом Лестрейнджем направлялись на сбор, созванный их Повелителем, чтобы разделить миг его триумфа. Предполагалось, что все присоединятся к Тёмному Лорду, дабы воссоздать на бесцветном небе Тёмную Метку, столь величественную и неумолимую, что все волшебники и ведьмы непременно преклонят колени пред пустыми глазницами черепа на змеином теле. Именно тогда двое Пожирателей Смерти заметили Алису и Фрэнка Лонгботтомов. Рудольфус Лестрейндж не хотел возиться с парочкой авроров: победа их Повелителя была неоспоримой, да и не осталось никакого смысла брать военнопленных, если их нельзя убить, что неминуемо нарушило бы кодекс чести. А будучи гордым чистокровным волшебником из старинного рода, Рудольфус Лестрейндж счёл нарушение кодекса плебейским действом. Однако Беллатрикс Лестрейндж, будущий генерал Пожирателей Смерти и тогдашний генерал-лейтенант, высмеяла отсутствие воображения у своего мужа. Сказала, что на одном убийстве свет клином не сошёлся*. Они держали Алису и Фрэнка Лонгботтомов под Круциатусом два часа. Когда тела авроров начали исторгать из себя желчь, мочу и другие биологические жидкости, Беллатрикс Лестрейндж заключила пари с Рудольфусом Лестрейнджем: захлебнутся их пленники в собственной моче или рвоте? Они так и не узнали, кто из них оказался прав, поскольку чувствовали боль от Тёмных Меток, жёгших руку в наказание за опоздание. Тёмный Лорд проявлял терпение в немногих аспектах жизни, и ожидание собственных последователей точно не входило в их число. Пожиратели Смерти оставили Лонгботтомов там же, где и нашли: в открытом поле посреди долины на самом краю Магического мира. Авроров вскоре нашли и отправили в больницу Святого Мунго, где они и находятся по сей день. Минерва рассказала Гарри упрощённую и сжатую версию этой истории на первом курсе, когда мальчик рассказал ей о своём новом (и единственном) друге, которого звали Невилл Лонгботтом. Именно тогда Гарри понял, почему чистокровный гриффиндорец смог подружиться с Сиротой из Годриковой Впадины — просто Невилл и сам был Сиротой. Гарри до сих пор помнил, каким слабым оказался голос нового знакомого, когда тот позволил ему сесть в своё купе во время первой поездки на Хогвартс-экспрессе: тогда остальные ученики заперли двери или притворялись, будто свободные места рядом с ними заняты. Гарри глубоко вздохнул и немного отодвинулся, чтобы не рухнуть на Невилла. — Я в порядке, правда. Невилл промолчал. — Мне просто… нужен маленький зелёненький фиал мадам Помфри, и я буду… как новенький, — парень говорил медленно, замолкая, когда чувствовал дрожь в голосе. Грудь Невилла тяжело вздымалась и опускалась, как вдруг Гарри почувствовал, как что-то мокрое и тёплое начало капать со щёк друга прямо ему на лоб. Гарри закрыл глаза, медленно вдыхая и выдыхая, слушая тихие всхлипы Невилла.***
Примечание автора: В пятой главе в первую очередь я пропишу взаимодействие между Гарри и Гонтом — оказалось, мне безумно нравится, когда они общаются тет-а-тет. Примечание переводчика: *В оригинале ‘Se soulever’, простите мой французский. *В оригинале «crooked trees never grow sweet apples» — «на кривых деревьях никогда не вырастут сладкие яблоки». *В оригинале «Better not open that can of worms», то есть, «лучше не открывать банку с червяками». У нас есть схожее выражение «лучше не ворошить змеиное гнездо», но эта фраза мне показалась неуместной, учитывая, что речь шла о «львах». *Очередная идиома (много их в этой главе) «There was more than one way to skin a cat» — «есть много способов содрать шкуру с кошки», то бишь «есть много способов добиться своего». Эквивалентом этой идиомы считается «свет клином не сошёлся». Если кого-то обескуражит «Бобатон», просто знайте, что я очень привыкла к оригинальному названию французской школы за четыре года перевода Теней. А кого обескуражит «Магический мир» там, где явно имеется в виду Британия: возможно, маги заперты в своей стране, так что Британия для них (или, по крайней мере, для Гарри) и есть весь мир. Благодарю Анастасию Юрьевну за донат! С: Простите за долгую задержку, на работе бесконечный аврал, да и я малость выгорела.