Лаборатория, в которую ушло пол бюджета страны, но ничего хорошего это не принесло

Часы пробили бой, когда Разолина вышла из глубоких раздумий. Её состояние за эту неделю сместилось с мнимого спокойствия на глубокую тревогу. Всё это знатно трепало ей нервы. Особенно пришедшее сегодня письмо. «Здравствуй, дорогая Синьора. Я пишу тебя сообщить о, наверное, самом неожиданном, но приятном, что случится с тобой за эту неделю. Даже как-то неловко об этом говорить после моей прошлой просьбы… Но украшения мы нашли… Я забыла их в бане. Право, я запамятовала, что там была недавно… В общем, я тебя освобождаю от надобности искать эти побрякушки. Отдыхай, Розалина! Ледяной Дворец. » Она любили Её Высочество всем тем, что было у неё вместо души, но иногда они… А, не важно. Если уж нет надобности искать украшения, то зачем вообще продолжать дело, раз уж никакой особенности и секретности оно не несёт боле? Можно ведь просто оставить убийство следователям. Но нет, здесь другое. Здесь для неё, для Розалины, было уже дело сугубо личное и до жути загадочное. С самого утра её вывела из себя, представить только, одна смятая записка, найденная недавно на месте преступления. «Знаешь, Роза… Иногда мне противно тебе писать. Падшая женщина, я, наверное, даже жалею тебя и твою грязную душонку. Чем ты занимаешься? Ты работаешь? Ты служишь своему Архонту? По мне так ты только и делаешь, что развлекаешься, утопая в веселье и мерзком разврате, продолжая в своей голове воображать, что всё ещё скорбишь. Падаешь в чужие объятья при любой возможности. Какая низость! Готов (а) поспорить, что ты и не помнишь уж, как его звали… А ведь не так много лет прошло, не считаешь? Для любви чистой и милой к нему больше нет места в твоей памяти? Ты уже забыла, как убивалась от горя… А может ты и не жалела? Да ты даже Бога своего предала… Ладно уж религия… Но если человек способен предать любовь… Мне противны такие женщины. Они всему миру противны» Это было просто ужасно. Мало того, что содержание точно пыталось её оскорбить, так автор ещё и имел право и возможность обращаться к ней по имени. Да и такие подробности её жизни… Они вряд ли были известны кому-то кроме десятерых балбесов и Царицы. — Что за бред… — Пронеслось у неё в голове, когда в дверь постучали. — На улице метёт так, что сносит… Ещё Тарталья прицепился балбес… Сучий сын! Закидал меня снегом, дитё малое! — Недовольный лепет Шестого вызывал только улыбку, — Нежного пробуждения, Леди. Пора разрушать патриархат. Снимая шапку, мокрую от снега, и театрально кланяясь, он прошёл к столу. — Что тебе нужно? — Я за теми бумагами. Поставили печати? Выглядите… Нервной. — Да уж действительно… На мне всего лишь десять трупов! На, почитай, — Восьмая толкнула пальцем письмо на край стола. Все движения её были пропитаны развязностью, гневом даже. По мере того, как Скарамучча углублялся в чтение, на лице его появлялась насмешливая, сатиричная улыбка. Ну не клоунизм ли? Боги слепы… — Ситуация… Ну и брось всё. Отдыхай. — Легко сказать… Это слишком странно… Почему эта гнида обращается ко мне в письмах?.. Никто кроме Её Высочества не знал о моём задании. Может рассчитывал, что я приеду именно на убийство, а про кражу не знал… — Звучишь, как параноик. Больше ничего не украли? — Это дело набирало обороты. Возможно, не будь он столь ленив до таких вещей, сам принял бы участие. — В этом и дело, что украли. Совсем мелочь, но довольно важная… Некоторые бумаги, удостоверяющие наши личности в организации. Но там не было указано моего имени, там вообще ничего не было обо мне личного! Эта тварь указывает мне на то, что я забыла своё горе! Когда поймаю, не убью… Его органы будут долго вариться и разлагаться, а он всё ещё будет дышать, — В поджатых губах выявляла себя искренняя злость. Не задорная, как бывает, когда они сражаются. Та злость, когда бьют прям в душу. Когда проигрываешь. В какой-то нехарактерной для неё резкости она встала, быстро подходя к окну. Снежная буря завывала в пустынных полях, подобна этой неопределенности и уходила в непроходимый густой лес — загадка. Пальцы сжали локти, точно больной ей было думать. — Право, вы боитесь, что-ли? — Глухо смеясь, Скарамучча провёл ладонями по её плечам, стряхивая перо от подушки. Вид её в принципе был очень взбалмошен и не слишком ухожен. По крайне мере, он знал, что с утра она обычно часами крутится перед зеркалом, чтоб выйти на завтрак в таком изящном и идеальном свете, что аж бесило. Гламурная сука. А сейчас даже волосы её были не совсем хорошо уложены и от того так свободно и вольно спадали, словно молочная река, по спине. Что-то определено есть в этом прекрасное… Зная, что её временами очень смешит это, Шестой, точно специально, резко сжал женские плечи и уткнулся носом в накрытые полотном волос лопатки. Что её так веселило — не понятно: то, что он при этом издавал носом очень несмышлёный, милый звук, вроде сопения и шмыганья в одном флаконе или её просто забавляла такая их разница в росте? Но сейчас Розалина не рассмеялась и даже не улыбнулась скупо, а только приняла задумчивый вид. Такой, который бывает у людей очень чем-то занятых, но уставших, пустой взгляд которых устремлён, как правило, не в одну определённую точку, а куда-то в неведение, туда, куда человеческое сознание не достанет. — Я думаю, это кто-то из наших, — Голос её был суров и сух. Самой не хотелось верить в сказанное. — Ха, подозреваете меня? — Нет… Это серьёзное заявление… Предательство страны… Мне нужно ещё подумать. Зачем ему эти бумаги? Зачем было так убивать сотрудников? Нет, это, конечно, чтоб меня отвлечь, но для чего? Почему я? — Кстати говоря, трупы опознали? — Улавливая, что она крайне не настроена на близость, он отстранился, тоже приняв серьёзность. — Дотторе, кажется, закончил с экспертизой, — Синьора вздохнула, поворачиваясь к часам. Тик-так… — Тик-так. Ха-ха… — Передразнив часы, Шестой ухмыльнулся, смотря, как Розалина наливает коньяк в стакан, — Забавные. С кукушкой? — Нет. *** — Дотторе? Дверь в лабораторию была любезно отворена, что очень странно и нехарактерно. — Да, моя Леди? Вы, верно, за результатами? — Но мужчина, как ни в чём не бывало, встретил её лёгким взглядом, уставшего учёного. Снимая перчатки он, как это было у него в привычке, прикусил наточенными зубами губу. — Именно, — Даже несмотря на то, что быстрая езда по морозу бодрила, тот стакан коньяка не выветрился, но, надо признать, Розалина совершенно не выглядела выпившей. Даже её речь и координация оставались адекватными. В крови были вещи и потяжелее коньяка, а кровь мондштадскую, как известно не пропьёшь. — Готово, — Он покашлял, предоставляя ей ровно десять бумаг, удостоверяющих личность. И лучше бы он ничего не делал… — Ты проверил других людей… Это не могут быть они. — Нет. Что привезли, то и проверил. Десять трупов в форме N-ого банка. Как есть. — Но… Да это… — Растерянно метая глазами то на Дотторе, то на содержимое бумажек, Синьора скрипнула зубами, — Да какого хуя?! Ебана жизнь! *** — Кто научил тебя так ставить грёбаные печати?! У тебя что?! Сил нет надавить?! Вроде ешь исправно! — Боже, уйди, а?.. — Скручивая пальцами, дрожащими от недосыпа и нервов, бумагу в трубочку, Восьмая даже не подняла слезящихся, но не от печали, а от усталости глаз на бесцеремонно влетевшего в её кабинет Шестого. — Нет, блять, извините! Извините, что я должен в ночь ехать в какую-то жопу страны, чтобы ваша ручка соизволила переделать свой проёб! — Он тоже был не в духе. Всё-таки, личность вспыльчивая и непостоянная, — Ааа… Ха-Ха… А что это мы тут? Балуемся? — Я сейчас… Уйди! Я потом сделаю! — Она грозно посмотрела на него, но уже не ждала, когда дверь закроется, нагнула голову к столу, подставляя скрутку к носу. С удивлённой ухмылкой, Скарамучча смотрел, как она резко вдыхает фен, сдерживаясь, чтоб не чихнуть. А вообще по поведению и взгляду было понятно, что ко всему прочему, женщина абсолютно пьяна. — Разве Её Высочество не запретили это ещё лет… дохуя назад? — Отсань от меня! Блять эти… Эти вообще оказались не сотрудниками банка, они… Ох… Просто какие-то люди… Ох-ох-ох… Ха-ха. — Жертвы не сотрудники? Это точно? — Нет, мне, блять, это приснилось! Какой ебанат догадался привести обычных людей, надеть на них форму и убить в банке?! Как вообще можно было убить в банке?! Там же охранник! — Жмуря глаза от помутнения в сознании, Розалина дрожащим, скачущим голосом пыталась донести самой себе суть всего этого бреда. Ничего не укладывалось. Если преступник хотел просто украсть документы, зачем было устраивать этот цирк с переодеванием и бесполезным убийством? Если бы это были сотрудники, то вполне логично, что они были убиты, чтоб не мешались, а так жестоко — из-за садизма убийцы. Дальше, опять-таки, это было плотно связанно с ней. Более того, всё было сделано так, словно всё это только для разъёба её нервной системы. Дело опять зашло в тупик. Главное, по каким критериям искать? — Странно всё это… Ты аккуратно… Передознёшься ещё, — Хмурясь, он смотрел, как она переходит ко второй дорожке. — Хуй с ним. Завтра… Апчхи! — Закрывая нос, она громко чихнула, — Завтра мы будем весь день ставить подписи, да? Ха-ха… Работка, блять… Вот урод. Покачиваясь, она встала, чтобы лечь на диван, больше походящий на удлинённое кресло. Её длинные ноги не помещались на нём. — Что надо от меня?.. Ха-ха… — Сжатые плечи её время от времени подрагивали, точно она мёрзла. — Да найдёшь ты его. Завтра обсудим, — Осмотрев кабинет и поняв, что никакого одеяла нет, Шестой накрыл засыпающую от опьянения и усталости женщину своим тулупом. Нужно ещё проставить печати самостоятельно… Домой он поехал в холоде, но джентльменом… *** Зевая от спокойствия вечернего кабинета и тёплого камина, Скарамучча вновь обмакнул перо в чернильницу. Каллиграфический почерк вывел красивую, строгую роспись в выделенном столбце. Документы на постройку жилого дома, храма, на вырубку леса, на визит за границу, на казни и заливку ледяного катка в центре столицы… Обычная офисная работа, но что-то «своё», что-то важное в этом определённо есть. Хотя всё та же скука. Запах кофе, дорогого табака и женских духов составил атмосферу кабинета. — С места преступления? Ты ещё не смотрела? — Замечая плотно набитый конверт с печатью следователей, Шестой передал его в руке коллеги. Сегодня ещё хуже, чем вчера. Ну конечно! Обдолбаться и запить всё вином! Она часто вздыхала, жмурила глаза, видимо от головной боли, теребила подвеску на шее. Скарамучча мог ошибаться, но, вроде, правый глаз её иногда дёргался. Кто-то здесь довёл себя. Он ещё не знал, что прежде чем приехать работать, Розалина, проснувшись, долго ходила по комнате в такт часам — туда-сюда — и нервно шептала под нос какие-то догадки, так что горничная очень испугалась за её здоровье и даже спросила не надо ли врача, за что получила тяжёлую пощёчину. Но Восьмая даже смогла в таком состоянии сплести в голове небольшую логическую цепочку. Среди подозреваемых оказались кто-то из слуг или поручиков, которые случайно могли услышать её имя и то, что она должна расследовать кражу в разговоре и которые обязаны сильно её ненавидеть. А ненавидеть Синьору было просто. Убийство было подстроено только для того, чтобы отвлечь Предвестницу от главной сути — кражи документов. А записки… Ха, позлить её. Все преступники хотят, чтоб их поймали. Только вот зачем нужны были документы на их личности?.. Молча разворачивая письмо, Розалина вынула оттуда некоторые фотографии, задокументированный разговор с охранником, с которым ей следовало лично поговорить, показания работников и очередная записка. Стоило только увидеть засушенную ветряную астру, связанную нитью со свёрнутой бумагой, как губы её криво сжались. — «И ты продолжаешь искать… Сыщик из тебя… Мда… Мне очень плохо. Ты такая пустая. Пустая, как твои часы без кукушки. Отвратительно. Всё в этом мире для тебя ещё имеет смысл? Так что ты ищешь? Может, подарок с родины напомнит тебе об этом.» Женщина пусто смотрела на чёрные строки, пытаясь не воспринимать цветок. Больно. Внезапно глаза остановились на середине текста. «…Как твои часы без кукушки». Всё в ней замерло на секунду. В любой момент, она была уверена, нервы окончательно полетели бы и она точно засмеялась. — Где документы? — Голос её был так спокоен и холоден, что даже нагонял жути. Она обратилась не к определенному человеку, а ко всей комнате. — А? — Лениво и вопросительно поднимая на неё глаза, Скарамучча зевнул. — Где документы, Скара?.. Не на долго в комнате поселилась глухая тишина, так что звенело в ушах. — Ха-ха-ха! Хорошо… Где я проебался? — Но его громкий, ребяческий смех разорвал тишь и последнюю нервную клетку Розалины, — А! И даже когда она через стол прыгнула на него, повалив вместо со стулом на пол, было так же смешно. — Конченная мразь! Что ты натворил?! Предатель! На кого ты работаешь?! Куда ты сливал всю информацию?! — Пока она жестоко сжимала его шею, её голос был слышен на нижних этажах. Такого гнева и агрессии в её глазах Шестой не видел уже лет сто. Получив пощёчину, Скарамучча опять хрипло засмеялся. — Кхххх… Какая ты истеричка, ха-ха! Кха! Я не предатель, милая. — Ты украл документы на нас всех! Где они?! — Давая возможность ему говорить, Восьмая освободила его шею, но осталась сидеть на нём, не позволяя встать или пошевелиться, — Кому ты их передал?! Знаешь, что с тобой за такое сделают?! — Ничего я не крал. Я правда взял документы и Её Высочество, кстати говоря, об этом знают. Они сами лично попросили меня внести некоторые поправки в мою карточку. Представляешь, в моё имя забыли дописать две «ч»? — Голос его был спокоен и насмешлив, точно он не видел, что женщина вот-вот убьёт его. — Ты… Но ты убил десять невинных людей! Ты всё равно попадёшь под трибунал!.. — Это были десять посмертно обвинённых, которых мне поручили казнить. Я просто выполнил свою работу… Но не на эшафоте, а в банке. Догоняешь? — Я не понимаю… Зачем это всё?.. Ты… Ты писал мне эти записки и ты не сказал, что это ты убил… Ты обо всём знал! Зачем?! — Ну… Знаете, было интересно наблюдать за вами. Вы так нервничали, ха-ха… Я был во дворце в тот день. Как раз получил информацию, что моё имя написали не правильно и услышал, как Её Высочество говорят о пропаже украшений и что ты будешь расследовать это. Тогда я и решил немного поиграть с тобой в «следователя и маньяка». Было интересно, хах! Но мне быстро стало надоедать, ведь вы начали так волноваться и совсем перестали уделять мне внимание. Знаешь, я ещё не настолько опустился, чтобы самостоятельно предлагать ночь Аяксу… Поэтому я подумал, что пора заканчивать и дал тебе очевидную подсказку. Она… Расследовала преступление, которого не было? Она потратила столько нервов на этот бред… — Ёбанная тварь! Я чуть с ума не сошла! Да как ты смеешь?! — Вновь хватая его за горло, Розалина точно была готова задушить подонка прям на этом полу. — Леди, леди! Не выражайтесь! Кха! — Умеючи вырывая свою руку из-под её тела, Шестой коснулся дрожащих губ, — Ха-ха… — Ты просто сволочь! Я тебя ненавижу! Ты предал меня! — Ну-ну… Предал! Как громко сказано! Но если я такая ужасная сволочь и преступник… Может оденете на меня наручники и… отведёте в пыточную камеру.? А что было дальше я не расскажу, ибо вас уже очевидно заебали эти двое.