Танцы в темноте

      Гляделки Ярослава и Эльвиры, как оказалось, так звучало полное имя подруги Мирославы, продолжались недолгие несколько секунд, пока их не разрушила Григорьева. Опознав руки своего жениха, она в удивлении счастливая бросилась его целовать. Женя опустил глаза в тарелку. Нет, это против его сил.       — Как ты тут оказался? — спросила Мира после того, как Ярик сел за стол.       — Хотел сделать тебе сюрприз, — переплел их пальцы, стараясь не показывать того, как нервничал. — Познакомишь меня со своей подругой?       — Конечно, — прижавшись к Ярославу, Мирослава обратилась к подруге. — Я тебе много рассказывала о Ярике, но у нас так и не получилось встретиться с тобой вместе, поэтому я рада, что сегодня это удалось. Знакомься, это Ярослав. Мой теперь уже жених. Кстати, он брат Жени.       — Приятно познакомиться, Ярослав, — без энтузиазма ответила Дзагоева. — У меня фотография не сохранилась почему-то… В общем, парень вчера у меня был классный, но не думаю, что мы еще встретимся. Мне сейчас в чате прислали его фото с другой, оказывается, он все это время был в отношениях. А вчера говорил мне, что свободен.       Расстройство на лице Эли и проступившая капля пота на лбу Ярослава отчего-то забавляли Женю. Они так глупо врали, что ему хотелось встать и прокричать на все кафе: «Актеров на мыло!», но он молчал. Ждал, чем же кончится этот цирк.       — Ничего, я верю, что ты найдешь себе другого, — поддержала подругу Мирослава. — Вон, смотри, рядом с тобой уже сидит красивый и свободный мужчина.       — Э-э-э, нет, спасибо, я с грубиянами не хочу встречаться, — Эля отодвинулась от Жени, и он выдохнул.       Взяв телефон, мужчина решил высказаться по поводу происходящего Мире как Женёк. Извинившись, вышел в уборную и набрал сообщение. Ж: Сегодня я оказался в самой нелепой ситуации, в какой мог оказаться. Подруга девушки, которая мне нравится, рассказывала о своем новом увлечении парнем и, знаешь, что? Этот ее новый парень оказался молодым человеком девушки, что мне симпатична. То есть моим братом. Надо было видеть его лицо. Мне вот просто интересно, а как кончится эта игра?       Мирослава получила сообщение и не стала медлить с ответом. Ярослав вышел покурить, Эля тоже, и она осталась одна. М: Ничего себе! Не думала, что такое бывает. Почему ты не расскажешь этой девушке, что ее парень ей изменяет? Ведь ей будет больно, если она сама об этом узнает. Я бы не пережила, если бы узнала, что мой жених мне изменяет. Ж: Потому что она не поверит. Слишком сильно его любит, для неё он идеален. Она пока сама это не увидит, не будет верить никому. Я бы с удовольствием ей все рассказал, вот только не вариант. Она его боготворит, а я…я для нее просто хороший друг… Ты бы знала, как больно внутри, когда она неосознанно меня отшивает, сама того не понимая. Как бы мне хотелось целовать ее, крепко прижимая к своей груди, говорить слова любви и видеть, как она смотрит на меня влюбленными глазами. Общение с ней сильно на меня влияет, я начинаю острее ощущать ее нехватку, а еще — сильнее чувствую. М: Эй, ну ты чего раскис? Я в тебя верю! Ты обязательно добьешься ее расположения! Знаешь, сильная любовь порой не самый лучший показатель. Тебе может казаться, что она его боготворит, но на самом деле в глубинах своей души она желает от него избавиться… У меня иногда возникает такое чувство, когда Ярослав начинает вести себя холодно. В такие моменты, я заметила, у меня усиливается тяга к общению с другими мужчинами. Не знаю, что я пытаюсь себе доказать таким образом: что другие хуже Ярика? Возможно. Вот только смешно: они оказываются в разы лучше. Ну, как они… Скорее он. В такие моменты я всегда рядом с его братом. И он… Твой тезка — он такой хороший, что я начинаю ловить себя на ужасных мыслях. Мне стыдно. Еще с того момента, когда ты сказал, что я испытала в тот день к нему возбуждение. Черт возьми, теперь я ощущаю это чувство еще чаще! Особенно, когда он меня обнимает. Что со мной?       Женя улыбнулся. Он прекрасно понимал, что ощущения Мирославы — не возбуждение. Она ошибочно путала их с другими — с тем, как зарождается симпатия. Если бы это было возбуждение, она бы вела себя иначе, и это точно было бы связано не с объятиями. Он выдохнул с облегчением. Значит, все не зря.       Отвечать на последнее сообщение пока не стал, слишком уж долго он был в уборной. Поэтому, посмотрев на себя в зеркало и поправив волосы, растрепавшиеся от высокой влажности, вернулся в зал. Мирослава сидела там одна.       — Ушли курить, — пояснила она на вопросительный взгляд мужчины. — Спасибо тебе за сегодняшний день, я не забуду нашего похода на выставку. Еще никто не проводил для меня личной экскурсии. Ты… — пыталась подобрать слова. — Когда ты что-то рассказываешь — что-то, что тебе нравится, в общем, ты очень красивый в такие моменты.       — Спасибо, малышня, теперь я знаю, как выгляжу, когда провожу пары у своих студентов, — рассмеялся Женя.       — Почему ты смеешься? — не понимала Мира.       — Просто ты так смешно подбирала слова для комплимента, прости, — подсел ближе, приобняв девушку за плечи. — Я не над тобой смеялся. Мне редко когда говорят, что я красивый. Отвык.       — Но ты ведь правда красивый! — тыкнула пальцем в грудь мужчины.       — Что у вас тут происходит?       Эля вернулась за столик, взяла зеркальце из сумочки, помаду и стала подкрашивать губы. Мира не придала этому никакого значения, зато Женя догадался, почему девушка решила подкрасить губы именно сейчас. Извинившись, вышел на улицу, чтобы поймать брата там.       Ему повезло. Ярослав все еще курил. На щеке красовался след от губ Эльвиры, а на шее виднелась небольшая царапина. Судя по всему, девушка была очень неосторожной. Он думал, что Ярослав — единственное несчастье Миры, но оказалось, что нет. Подруга у нее тоже хреновая, раз, узнав, что Ярослав — ее жених, продолжила с ним свою связь.       — Какого хера ты творишь, Ярослав? — не сдержался и прижал брата к стене, схватив его за грудки.       — Ты совсем из ума выжил? Отпусти! — попытался стряхнуть руки брата, но не вышло. — Женя, блядь, руки убери!       — Просто зачем? Скажи мне, — не понимал Колесников-старший. — Зачем ты ее терзаешь? Теперь еще и с подругой. Хоть бы постыдился, если уж совсем невтерпеж, придумал отмазку и иди спать хоть с Анджелиной Джоли! Но зачем сосаться с подругой своей же невесты, пока она в здании, из которого ты вышел? Ты отвратительный парень, брат. Я больше не могу терпеть этот цирк, либо ты сам ей расскажешь, либо это сделаю я. С меня хватит!       Для убедительности приложил брата головой к стене. Не сильно. Предупредительно. Калечить его не хотелось. Все-таки брат. Убрал руки и развернулся, чтобы вернуться в зал, но голос Ярослава его остановил:       — Почему ты ее защищаешь? — у Ярослава были мысли касаемо этого вопроса, но он решил пока их не озвучивать.       — Потому что она достойна лучшего, чем ты. Уж прости, но как любящий мужчина ты омерзителен, и мне не стыдно тебе такое говорить. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, Ярослав. — не поворачиваясь, ответил Женя.       — Ты в нее влюблен, — усмехнулся Ярик. — У меня было много девушек и многих ты знал, но еще ни одну ты так яро не отстаивал, как Мирославу.       — Считай, что хочешь, — отмахнулся Женя, не желая больше тут оставаться.       — Ты не скажешь ей ничего, — поймал брата за руку, развернув к себе лицом.       Колесников-старший состроил непонимающую гримасу. Чего это он за него решал?       — Почему это?       — Потому что тогда я расскажу ей о том, кто тот тайный незнакомец, с которым она переписывается сутки напролет, — с улыбкой победителя произнес Ярослав.       — Но откуда ты знаешь?       Женя в миг побледнел. Нет, не сейчас. Не тогда, когда они вышли на новый уровень доверия и стали друг другу рассказывать намного больше. Это все испортит. Она станет его избегать, назовет обманщиком и больше никогда не заговорит.       — Увидел у тебя в телефоне уведомление, когда мы вчера сидели у отца в кабинете. Сложил два и два, вспомнил о том, что Мира рассказывала про какого-то Женю из сети. Все сошлось, к тому же, — с ехидной улыбкой подметил Ярослав. — У тебя на телефоне стоит ее фото. Тоже вчера увидел случайно.       — Будешь шантажировать собственного брата? — Женя не хотел верить в то, что Ярослав способен на такое.       — Да, — холодно бросил младший, — моя жизнь важнее любой другой, пусть даже и родного брата. Да и не такие уж мы и родные, у нас матери разные.       Старший ничего не ответил. Вырвал руку из тисков брата и зашел обратно в кафе. В зале наклонился к Мирославе, оставил на ее щеке прощальный поцелуй, расплатился за весь счет, после чего ушел. Ему нужно было переварить услышанное. Он всегда любил Ярослава. Ему было плевать, что у них разные матери. Мама Жени не виновата, что их отец предпочел ей другую. И брату он радовался, будучи еще малышом, искренне. Откуда же тогда у Ярослава такие мысли?

***

      Три дня спустя. Три ужасных дня. Женя ненавидел их, потому что это были три дня без Мирославы. Она не ходила на пары. На переписку не отвечала. На звонки тоже. Он ужасно волновался. И даже Ярослав не говорил, что происходило. Не выдержав больше мучительного неведения и гадания на кофейной гуще, он решил зайти к ней после работы.       Дверь ему открыл Александр Николаевич. Мужчина был сильно рад видеть Женю и с удовольствием его пропустил. Объяснил, что Мирослава приболела и ей совершенно не до телефона. Она спит, ест, пьет и снова спит. Ангина выжала из нее все силы, но сегодня ей было куда лучше, чем три предыдущих дня. Сегодня она уже больше бодрствовала. И в подтверждение Женя увидел сообщение в чате. М: Привет, прости, что не отвечала. Ангиной заболела. Вот не надо было пить лимонад с таким количеством льда. Спасибо, что беспокоился. У меня все нормально. Ну, если не считать того, что ко мне за три дня ни разу не пришел мой жених. Позвонил пару раз и написал. Даже брат его звонил каждый день по несколько раз. И вот почему все так несправедливо? Неужели ему совершенно на меня плевать?       Отвечать на сообщения Женя не стал, разулся и прошел в гостиную. Александр Николаевич постучался к дочери в комнату, после чего позвал Женю. Мирослава встретила друга со счастливой улыбкой. Наконец-то ее кто-то навестил за последние три дня! Самочувствие мгновенно улучшилось, по крайней мере, так ей показалось.       — Ну и как ты так умудрилась, малышня? — стоявший сзади Александр Николаевич рассмеялся с прозвища дочери.       — Не знаю, лимонад холодный пила, потом продуло немного, ну и стресс. В общем, случайно все вышло. Спасибо, что пришел, — она предложила ему жестом присесть рядом.       Хотела попросить у отца принести Жене чай, но тот извинился и вышел ответить по телефону. Женя сам прошел на кухню, где случайно и услышал разговор Григорьева. Он ворковал с какой-то женщиной и дико извинялся за то, что не сможет сегодня пойти с ней в театр, как они договорились еще неделю назад, потому что у него заболела дочь. Колесников решил вмешаться.       — Вы простите, что я вмешиваюсь, да и за то, что неосознанно подслушал ваш разговор, но вы можете не отказывать вашей даме в свидании, я могу посидеть с Мирой столько, сколько потребуется. Если вы, конечно, мне доверяете.       — Повиси секунду, Ксю, — произнес в трубку мужчина. — Серьезно посмотришь за тем, чтобы ей не стало хуже?       — Да, — с улыбкой ответил Женя. — Мне в радость быть с вашей дочерью. Идите на свидание, Александр Николаевич. Я давно не видел вас таким счастливым, как сейчас, когда вы говорили с дамой, ждущей вашего ответа.       — Да-а-а, — мечтательно посмотрел в сторону Григорьев, — Ксения — невероятная женщина. Она показала мне, что у меня в жизни еще не все потеряно, и что я могу любить снова, и меня — тоже. Надеюсь, Мирослава отнесется к моему новому статусу с пониманием.       — Не беспокойтесь, она будет счастлива видеть рядом с вами женщину, — похлопал мужчину по плечу. — И ответьте ей уже поскорее, женщины не любят долго ждать.       Отец Мирославы благодарно улыбнулся Жене, ответил своей даме сердца, переоделся и попрощался с дочерью, пообещав, что вернется домой поздно ночью или с утра, и сказал, что все это время с ней побудет Женя. А Колесников был счастлив такой возможности. Поухаживать за своей любимой, когда она не в полном здравии — лучшее, что могло произойти за эти три дня.       Мирослава застеснялась, когда Женя вновь сел рядом с ней. До того, как ушел отец, она не задумывалась над тем, как сейчас выглядела. А выглядела она немного растрепанной и слишком домашней. Три дня с температурой — не шутки, тут не до красоты и марафета. Ее щеки стали пунцовыми от того, что Женя пристально на нее посмотрел и улыбнулся. Красивая. Даже со спутанными волосами и в домашней, чуть растянутой одежде. Все равно красивая. Милая.       — Кушать не хочешь? — приложил руку ко лбу Григорьевой, проверяя на наличие температуры. — Не горячая. Чего щеки тогда красные? Застеснялась меня?       — Хочу, и да, я вся лохматая и в пижаме. Боже, стыдно как, — хотела заползти под одеяло, но Женя не позволил.       — Ты очень красивая, Мира. И очень милая в своей пижаме со… — пригляделся, улыбнувшись шире, — со слониками. Мне нравится. Не стесняйся. А кушать сейчас приготовлю, это я люблю.       На кухне Женя чувствовал себя как в своей стихии. Он с детства помимо истории любил поварское дело и поэтому, пользуясь недолгой добротой отца, с ребячества учился всяким интересным фишкам. Уже потом, когда подрос и заработал свои первые деньги, он прошел курсы поварского дела. Пока его друзья и сверстники тратили деньги на глупые развлечения в клубах, он совершенствовался и довел себя, как повар, до нужной кондиции. Ему не составляло труда приготовить изысканное французское блюдо, напротив — приносило истинное удовольствие.       Он приготовил ризотто. Помнил, что однажды, когда Мирослава впервые попробовала это блюдо, пришла в неописуемый восторг, и захотел подарить ей это чувство вновь. Сделал чай с ромашкой и медом, поставил все на поднос и отнес в спальню. Мирослава стояла у зеркала и причесывалась. Поставил поднос, встал позади и, забрав расческу, осторожно провел зубчиками по пружинкам волос.       — Я сама могу, — протестовала она.       — Можно я? — девушка кивнула. — Такие мягкие волосы и такие длинные.       «У нашей дочки должны быть такие же», — пронеслось в его голове.       — Готово, — объявил Женя после того, как заплел девушке колосок. — А теперь иди кушать, малышня, а то остынет.       Она не могла проронить ни слова. Молча села есть, пытаясь понять, что это такое сейчас было. Невероятная нежность и этот взгляд в зеркало… Он смотрел на нее, как на свое сокровище.       — О боги! Женя, это взрыв мозга, а не еда! Еще и мое любимое ризотто, спасибо! Очень вкусно, — рассыпалась в комплиментах Мирослава.       Женя не слышал точно, что она говорила. Просто смотрел. Ему хотелось ее поцеловать. Сильно хотелось. Ужасно сильно. Он не знал, как совладать с этим желанием. Двинулся ближе, взял обе руки Мирославы и протянул их к губам, с опаской коснувшись пальцев. Мира замерла. Еще никто не целовал ее руки… Сократила расстояние между ними до минимума и взглянула в его глаза. Красивые. Глубокие такие и смотрят с любовью.       Сердце девушки бешено застучало, когда губы Жени коснулись очередного пальца на ее руке. Внутри все завертелось, закрутилось, и стало невыносимо приятно. Григорьева увидела его губы. Они почему-то показались ей сейчас такими желанными, что она захотела их коснуться. Уже решилась, придвинулась лицом ближе, но все желание было убито резко раздавшимся звонком в дверь.       Женя расстроено выдохнул. Он оторвет все конечности позвонившему.