Прикасаясь ко льду губами

*** Но ты молчишь, глаза в косяк впиваешь, Как будто гвозди ими забиваешь. *** 11 сентября 1982 года, город Москва, СССР. 05:00. Зазвонил будильник. Субботний день, выходной после трудовой недели. Этери поспешила надавить на кнопку, чтобы отключить звук. Приподняв сонную голову с подушки, она ощутила запах каши, масла и молока. Мама приготовила завтрак. Девочка очень не любила рано вставать, но выходные дни были лично для неё днём тренировок на катке, а это значит, что опаздывать нельзя. Брат перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой, ему сегодня можно было отдыхать, сколько хочется. Преодолевая зевоту, девочка поспешила в ванну, где начала чистить зубы, мыть лицо, приводить себя в порядок. - Доброе утро, - мама поцеловала дочь в макушку и, взявшись за её волосы, начала расчесывать их, а затем заплетать в аккуратную косичку. Ребенок улыбнулся, а затем снова зевнул, прикрывая рот ладошкой. - Папа отвезет меня на каток, или сегодня мы поедем с тобой? - Думаю, что не стоит его будить. Он всю ночь таксовал, а значит, сейчас должен хоть немного отдохнуть. Уже к 09:00 ему в первую смену, если отвезет тебя, весь день будет не в своей тарелке, - объяснила женщина. Этери виновато опустила глаза, промолчав, и только кротко кивнула в ответ. Отец семейства с самого рождения Этери работал почти круглыми сутками. Мужчина крутился как белка в колесе, он старался обеспечить большую семью всем необходимым. Благодаря его труду дети могли позволить себе заниматься музыкой, учить иностранные языки, кроме школы, младшие занимались спортом. Как бы трудно Георгию Тутберидзе не было, он всегда находил время быть вовлеченным в жизнь своих детей. Между сменами мужчина отвозил маленькую Этери на каток к 06:30 утра, там он дремал на скамейке час-полтора, затем отвозил дочь домой и снова весь день мотался на подработках. - Так, пойдем завтракать, нам с тобой нельзя опоздать на автобус, - скомандовала Этери Петровна. Девочка вернулась в комнату и, стараясь не разбудить брата, забрала со стула вещи. Зайдя в ванную, она закрылась и начала одеваться. Как только она это сделала, бросила взгляд в зеркало. Хотя оно и было не в полный рост, Этери могла себе представить, как одежда брата сидит на ней. Мешковатый зеленый костюм вызывал в ней непреодолимое отвращение, она постоянно старалась поправить его на себе, но лучше от этого выглядеть не начинала. То, как сильно она себя ненавидела всякий раз, когда одевалась и смотрелась в зеркало, никто и представить не мог. Первым тренером Этери стала Евгения Зеликова, которая сразу оценила физические способности малышки и ее железный характер. Когда мама отвела дочку к Зеликовой, та с иронией заметила, что больше, чем катается, девочка лежит на льду, но, отведя Этери Петровну в сторону, пояснила: "Это ничего, голова у девочки варит. Нужно заниматься дальше". Через несколько лет из тридцати детей в группе осталось лишь пятеро, в том числе и Этери. Как только девочка всходила на лед, в ней всё менялось. Не оставалось на лице детской наивности, взгляд становился сосредоточенным, тело превращалось в глыбу, из которой тренер точил свои ледяные скульптуры. Музыка помогала держать темп, выкрики, замечания, повторение. Так проходило не меньше четырех часов в день. После тренировок Этери ощущала себя очень уставшей, но усталость эта удивительно переплеталась с радостью. Сегодня после тренировки за Этери никто не приехал, так как выяснилось, что маму срочно вызвали на работу. Это не расстроило самостоятельного ребенка, так как однажды ей приходилось самостоятельно добираться до катка. Ей было лет пять, когда никто из родителей не смог сопроводить её, но Этери была готова и настроена очень серьезно попасть на занятие. Она уговорила маму: "Я доеду сама. Я помню дорогу, помню остановку!" Уговорила и без лишних эмоций сделала. Как только ребенок добрался до места назначения, маме позвонили с пропускного пункта на катке: "Всё! Она зашла, все в порядке!" Сейчас Этери брела по улице на остановку. Она спокойно села на автобус, оплатила проезд. Заняв свободное место, долго рассматривала картинки с изображениями техник прыжков в фигурном катании. Чересчур увлекшись, она не заметила, как пропустила свою остановку. Выбегая на улицу, девочка поняла, что не так уж и далеко уехала, решила пройтись пешком. Спрятав книгу как можно надежнее в сумку, она на ходу подставляла лицо удивительно яркому солнышку и представляла, как, наращивая мастерство, отправится на большие соревнования. Внезапно на лицо упала тень, она притормозила и, открыв глаза, увидела одноклассников своего старшего брата. - Опа, смотрите. Это же наша дорогая модница! - прыснул один из парней, и другие, поддержав его глупое замечание, рассмеялись. Среди шестерых молодых людей было две девочки, они обе выглядели очень аккуратно и красиво. Конечно, на их фоне Этери выглядела не в самом лучшем свете. Девочки брезгливо оглядели темноволосую Тутберидзе, в глазах мелькнуло презрение. Быстро опустив глаза, Этери хотела пробежать мимо шумной компании, но ей не дали прохода. Никто в общем-то нападать на неё не собирался, но, как и полагалось в столь юном возрасте, без насмешек пройти мимо ей никто не позволит. - Ну что, рассказывай, как твои дела, как забрела в наш двор? - спросил один. - Господи, где ты эти обноски берешь? - едко заметил другой. - Да у неё же Петина одежда! - пояснил кто-то ещё. Все рассмеялись, Этери ощутила, будто на неё выливают ведро с помоями. Девочка с белоснежными локонами ткнула в неё пальцем. - В порядочном советском обществе не принято, чтобы девочки одевались так же, как мальчики! Ты что, стараешься косить под своего брата? Так нравится? - добавила она. Смех стал объемнее, казалось, что его слышит не то, что весь двор, а весь Советский Союз. На глазах у Этери предательски начала проступать влага, она не знала, что им ответить, не находя слов, опускала глаза, но ощущала, что ещё одно обидное замечание и она закричит. - Да отстаньте вы от неё, она даже слова вытащить из себя не может. Товарищ Тутберидзе, запомните, что для того, чтобы носить мальчиковые костюмчики, нужно сначала до них дорасти, а ещё лучше иметь стальной характер! - Ой, ты ещё скажи, что нужно с девочками встречаться! - А может, она встречается? Никто не успел ничего понять, когда молниеносным движением рук тяжелая сумка с коньками ударила одного из компании своим весом по голове. Высоко подпрыгнув, Этери не то, что дотянулась, но и крайне метко попала. Обидчик не удержал равновесие и повалился на спину, Этери отскочила в сторону. Злые глаза остальных устремились прямо на неё, Тутберидзе встала в позу готовая сражаться. "Я вам сейчас покажу, какой у меня характер!" - крикнула она. Кто-то из компании подскочил к ней и изо всех сил дернул рукав злосчастного пиджака, и тот с треском разошелся по швам. Другой, оказавшись сзади, с силой вырвал резинку с волос, удерживая в руках ещё и несколько прядей с головы Этери. Не позволяя себе отвлекаться на боль, девочка начала размахивать тяжелой сумкой, а затем из-за быстроты движений замок разошелся, и на землю упал один из коньков. Началась перепалка, но, как только девочка молниеносно схватила упавший ботинок, все замерли. Растрепанная, красная, испуганная, но с пылающими от ярости глазами, она превратила обувь в холодное оружие, которое собиралась пустить в ход. - Этери! ЭТЕРИ! - закричал кто-то. Она не смела отвлекаться от нескольких пар глаз, уставившихся на неё, девочка, словно загнанный зверь, старалась предотвратить нападение. Пётр, вышедший погулять в выходной день по округе, совершенно случайно оказался свидетелем драки. Он очень быстро добежал до сестры и, взяв её за плечи, посмотрел сначала на неё, а затем на своих друзей. - Вы что делаете?! - прикрикнул старший брат. Никто из компании не спешил ему отвечать. - Нелюди! Я расскажу обо всем в школе, чтобы вас убрали с доски почета, чтобы вас всех таскали по партсобраниям и воспитывали! - закричал парень, обвивая руками сестру. - Да мы пошутили, а она начала размахивать кулаками! - оправдался тот, кто получил первый удар. Пётр замотал головой, он был зол, расстроен, посмотрев на растрепанную сестру, постарался аккуратно взять из её рук обувь с очень острым коньком. Этери вцепилась в неё мертвой хваткой, парню понадобилось время, чтобы добиться своего. Как только девочка была обезврежена, все вокруг более или менее успокоились, хотя напряжение ещё витало в воздухе. - Дура, - буркнул один из парней. Пётр бросил на него тяжелый взгляд и, преодолев расстояние между ними в два шага, дал ему звонкую пощечину. Все умолкли. - Ещё раз я увижу или услышу, что вы так обращаетесь с моей младшей сестрой, и вам несдобровать! Вас никто не трогал, никто не обижал. Вы повели себя подло! Пошли отсюда! - он поднял с земли сумку, наспех запихнул туда конек и, взяв сестру под руку, увел из злосчастного двора. Шли до дома молча, Этери не позволила себе плакать, жаловаться, хоть как-то выдать страх из-за пережитого. Когда они зашли в подъезд, то замерли перед дверью в квартиру. Пётр оглядел сестру. - Ох, и влетит сейчас... костюм-то весь порванный, - тихо сказал он. Девочка безразлично помотала головой. - Я заштопаю, - объявила она. Войдя внутрь, мальчик поспешил незаметно втолкнуть сестру в ванную комнату, но сделать этого не успел. Мама замерла в коридоре и, обомлев, открыла рот: "Что случилось?!" Этери тут же захлопнула дверь ванной изнутри, мама настойчиво постучалась: "А ну, выходи!" День был испорчен. До самого вечера мама отчитывала дочь за внешний вид, отсутствие сдержанности, за то, что вступила в драку и повела себя словно дикий человек. Этери слушала молча, маму не перебивала, глаза от пола не отрывала. Досталось с лихвой и Петру, ситуация обострилась, когда к вечеру вернулся отец. Его суровый взгляд был хуже, чем мамина темпераментная воспитательная речь. Этери ощутила себя самым несчастным в мире человеком, когда он молча посмотрел на неё поверх очков и добавил: "Девочки в нашей семье должны иметь должное воспитание. Они не влезают в драки, не машут кулаками, решают вопросы мирно. Ты должна быть выше них, должна была показать, что являешься истинной леди, чёрт возьми!" Этери кивнула. Всю ночь она не могла уснуть, слезы обиды душили её как никогда. Уснуть получилось только тогда, когда с соседней кровати к ней перелег старший брат. Он молча обнял её и вот так, ничего не говоря, утешил.