Прикасаясь ко льду губами

*** И не спросив о главном и заветном, Я не заплачу за твоей спиною. И стану тенью мрачной, неприметной Ходить весь день неслышно за тобою. (с) *** Евгения прорыдала всю ночь, когда с фуршета пришла Аня Погорилая. Девушка не заметила, что с соседкой, так как та укрылась с головы до ног. Медведеву душили слезы, триумф победы сменился горечью разочарования. Ей становилось страшно, что прямо сейчас Тутберидзе звонит в федерацию и договаривается о том, чтобы её сняли с тренерства у Медведевой и отдали спортсменку кому-нибудь другому. Женю трясло, как в лихорадочном бреду, она еле дышала сотрясаемая бесшумным истерическим плачем. Не спавшую всю ночь, в то время, как зазвонил будильник, её раздавило отчаяние. Голова раскалывалась, нос заложило, кожу век обжигало от пролитых слез. Ей пришлось снять с себя покрывало и сесть на постели. Когда её опухшие красные глаза увидела Погорилая, тут же вскочила, словно ошпаренная. - Женька! Ты чего?! Что с тобой??? - она начала беспомощно суетиться около соседки. Женя уже не могла выдавить из себя хоть что-то, поэтому начала устало мотать головой. Погорилая поспешила набрать холодной воды из кулера, а затем, побежав к мини-холодильнику, наколола лед руками, сложила в полотенце и, прибежав обратно, приложила к опухшему лицу Жени. - Господи, ты ужасно выглядишь! Ты плакала? Как давно? Из-за чего? - не унималась фигуристка. Женя лишь осушила стакан с водой, облегченно вздохнула, когда слегка подтаявший лёд начал помогать истерзанной коже успокоиться. Погорилая очень сильно нахмурилась. - Только не говори мне, что ты вчера так быстро ушла из-за очередной истерики Тутберидзе? - попала в самую точку Аня. Она-то видела, что между двумя произошел конфликт. Да что уж там говорить, видели все, но никто ничего не понимал. Женя начала отмахиваться руками, постаралась лечь обратно. Чтобы не давить на соседку, Погорилая умерила своё любопытство. В самолет Женя садилась в солнечных очках, чтобы никто не увидел, насколько она разбита. Радионова бросила на неё скептический взгляд, думая, что Медведева страдает похмельем. Когда тренеры заходили в самолет (летели все вместе, без разделения на бизнес-классы), то, разумеется, тройка команды Тутберидзе заметила огромные черные очки. Глейхенгауз и Дудаков начали перешептываться, проходя к своим местам. - Я не понял, у нашей Женьки что, похмелье?? - возмутился Дудаков. - Нет... они... вчера поссорились, - Глейхенгауз кивнул в сторону спины Тутберидзе, которая шла впереди них. Женщина, проходя мимо, не смотрела никуда, кроме пола, поэтому Жениного состояния не увидела. - Не понял, а чё поссорились? - шептал Сергей. Глейхенгауз пожал плечами. - Не знаю, но, когда подошел к ним вчера, Этери меня чуть на хуй не послала, - не стесняясь в выражениях, объяснил Даниил. Дудаков ещё раз оглянулся на темные очки. - Блин, Дань, чё они опять не поделили? Женька, видимо, плакала? - Видимо. Считаю, что при всех не стоит лезть с расспросами, а то вдруг и мы огребем от Снежной Королевы. - Ну и диво! - буркнул Дудаков. - Все пялятся? - еле слышно спросила Женя у Ани. - Ещё как, - ответила Анна. - Слушай, может, снимешь очки? Это только больше привлекает внимание, - не успела она договорить, как в проходе образовался Ковтун. Проходя мимо, он злорадно улыбнулся, как бы найдя для себя новую потешную тему для обсуждений. - Женёк! Ты всё-таки очень весело провела вчерашний фуршет? Похвально! - громко прокомментировал парень. Услышав это, Тутберидзе обернулась, постаралась найти Женю взглядом, но из-за спинок кресел разглядеть ничего не удалось. Женя вжалась в свое место, так как через зазоры спинок увидела, что черные глаза её ищут. - Не ори! Иди отсюда! Не нужно привлекать к нам внимание! - огрызнулась Погорилая. Ковтун поджал губы и проследовал к своему месту, чтобы не задерживать скопившихся в коридорчике людей. Погорилая посмотрела на соседку с сожалением. Когда самолет начал набирать высоту, а затем взлетел, пассажирам было разрешено вставать с мест. Стюардессы выкатили столики с едой и напитками, начали их раздавать. Женя открыла воду, сделала несколько глотков, чтобы утолить жажду. Радионова, увидевшая это, утвердилась в своих догадках. Погорилая подмечала всё и замотала головой, как бы осуждая то, что происходит. - Не зря я говорила вчера, что Тутберидзе - натуральная истеричка. Не представляю, что она такого могла тебе сказать, что ты всю ночь так переживала. - Ой, Ань, да обсуждать тут нечего. Просто забудь. - Да как это забыть? Ты сидишь никакая! А ей хоть бы что! Ни разу не посмотрела сюда, не подошла. Точно знает, что виновата перед тобой! - Прекрати! Спереди в их сторону двигался Ковтун, Женя и Аня напряглись, ощущая, что парень будет расспрашивать о том, что ему знать не следует. - Ну, рассказывай. Пока Буянова берет огонь злобы от Тутберидзе на себя, я смог вырваться. Она вчера так сексапильно выглядела, что я в полном недоумении, как она могла отвлекаться от вечеринки на то, чтобы ссориться с тобой, Жень. - С тобой уж точно никто этого обсуждать не будет, - отреагировала Аня, защищая Женю. - Да бросьте! Поведение Тутберидзе - притча во языцех, боюсь, что ничего нового вы мне не откроете. - Вот и не стоит тогда обсуждать! - настаивала Погорилая. Женя, потирая глаза, старалась представить, что всё это происходит не с ней. В этой ситуации она даже забыла всю радость от победы на чемпионате. Голубоглазый парень заметил, что Женя очень расстроена, вздохнул и прекратил настаивать. В салоне обстановка была непринужденная, все были заняты своими делами. Тутберидзе сидела на крайнем сидении далеко впереди, было видно её плечо. Ковтун внимательно следил за ней, не отходя от девушек. Погорилая всё равно ощущала дискомфорт от назойливого собеседника, но выгонять его не спешила: боялась быть слишком грубой. - Знаете, я вчера до поздней ночи там был. Видел, как Тутберидзе в конце собралась и ушла с каким-то мужиком в черном. Вот думаю, интересно, между ними что-то было? - эта информация резанула ножом по и без того израненному сердцу Жени. Она незаметно положила руку на грудную клетку, отвернулась к иллюминатору и уткнула взгляд в россыпь белоснежных облаков. Из глаз еле заметно брызнули слезы, было очень больно. Она вспомнила, как Тутберидзе положила свою ладонь на плечо незнакомца, а теперь, после того, что сказал Максим, не могла не представить, как пара страстно занимается сексом в номере. От этого сперло дыхание, захотелось крикнуть на весь самолет. Живое, богатое воображение рисовало, как мужские руки задирают подол платья, расстегивают трясущимися руками ширинку, достают оттуда член и, не встречая сопротивления, входят в Тутберидзе. Та вздрагивает, вскрикивает от удовольствия, наслаждаясь животным актом, и не вспоминает о том коротком, еле ощутимом поцелуе, оставленном на её губах молодой ученицей. - Тебе какое вообще дело, Макс? Вечно сплетни собираешь! - снова отзывается блондинка. Ковтун жмет плечами, снова смотрит на спину Тутберидзе. - Да потому что психует слишком часто. Может, у неё этот... климакс? Или недотрах? Каким надо быть, во-первых, самоубийцей, чтобы с ней переспать, а во-вторых, кто вообще тот глупец, что осмелится ей такое предложить? Она же, как самка богомола, после соития откусит голову партнеру! - посмеивается он. Тут же на них оглядываются пугающе черные глаза, которые, словно ощутив за собой слежку, готовятся убить своего преследователя. Ковтун сглатывает слюну, опускает взгляд, спешит к своему месту. Погорилая теперь ловит взгляд Тутберидзе на себе и испуганно отворачивается, стараясь скрыться. Женя не может больше выносить эти разговоры, трясущимися руками ищет в сумке таблетку от головной боли. Аня протягивает ей валерьянку в таблетках. - Выпей, пожалуйста. Может, успокоишься, поспишь. - Женя благодарит. Погорилая молчит, затем прерывает молчаливое раздумье. - Всё-таки, Жень, ты такая молодец. В тебе столько терпения, такта, воспитания. А ещё ты очень выносливая. Я бы на твоем месте давно вздернулась с ней. - Ань, а что прикажешь сделать? Уйти от неё? Это не вариант. Мы вместе достигаем высоких результатов, да без неё я была бы никем. Поэтому все, что происходит, - это расплата за медали, - стараясь перевести разговор в другую плоскость, отзывается Женя. Вздыхает. Молчат. - Помню, как между ними с Липницкой всё разрушалось. Юля после золота Олимпиады вообще не стеснялась в выражениях с ней, когда та наезжала, поэтому её уход был предсказуем. Если так подумать, то немногие выдерживают постоянное давление. - Я не уйду от неё, я не сдамся... - бормочет Женя, проваливаясь в сон от таблеток. Погорилая с пониманием кивает и, когда видит, что соседка отключилась, спешит достать плед и поудобнее им окутать тело спутницы. Тутберидзе выпила не одно успокоительное тем вечером. Когда она вернулась в номер, долго раздумывала, стоит ли ей возвращаться на фуршет после того, что произошло. Долгое время не получалось привести себя в порядок, губы обжигало Жениным поцелуем. Женщина ощущала себя так, словно вот-вот умрет. Эта новая, открытая ей палитра чувств была сильнейшим ударом по её эмоциональному фону. Вспоминая то, какими были её реакции на близость с мужчинами, она не могла не отметить, что никогда так не реагировала. С Женей всё было иначе, да и назвать это полноценным поцелуем было нельзя. Но важнее было только то, что данный момент был фактически признанием... но в чём? «Может быть, она просто много выпила вчера? Я ведь на фуршет опоздала, а она могла пригубить уже несколько стаканов. Хотя о чём речь? Подросткам шампанское не раздавали, но с другой стороны, они могли и сами достать», - обдумывала Тутберидзе. Затем плоскость её размышлений ушла в воспоминания о том, как Ковтун кружился около Жени каждый раз, как её не было рядом. На разминке он позволял себе касаться её талии, был заботлив с ней, на фуршете поцеловал. Это не может быть совпадением. Терзаемая ревностью, Тутберидзе не отдавала себе отчета в своем истинном отношении к ученице. Всякий раз, когда яркой вспышкой перед ней всплывало воспоминание о Жениных губах, её окутывал дикий животный страх. Потому что отчасти она понимала, что совращает несовершеннолетнего ребенка. Ругая себя за это, Этери снова и снова мучилась. Решив вернуться на банкет, она пробыла там почти до самого конца торжественного вечера, а под конец ощутила, что выпитый бокал шампанского был лишним в сочетании с успокоительными и обезоружил все её страхи. Она начала буквально валиться с ног, ощущать сильную усталость, пока, наконец, и вовсе не поняла, что теряет сознание. Незнакомец из общей массы вызвался проводить её до дверей, когда на подмогу подоспел Глейхенгауз. Не задавая лишних вопросов, он увел женщину в номер и помог лечь спать. Заходя в самолет, Этери побоялась смотреть по сторонам, примагнитила взгляд к полу из страха, что столкнется с янтарно-карими. Проходя к креслу, мучилась, чтобы не оглянуться. В какой-то момент безуспешной борьбы с собой всё же сделала это, но ничего не увидела. Когда послышался мужской бас, оглянулась и со злостью подметила, что Ковтун снова отирается около девушек. Поймав её недружелюбный взгляд, он поспешил скрыться, но Тутберидзе было достаточно его присутствия для подозрений. Полет казался мучительно долгим, она лишь радовалась, что Глейхенгауз и Дудаков не лезли к ней с болтовней. Когда подавали еду и напитки, ничего в горло не полезло, спустя время захотелось в туалет. Посмотрев вперед, поняла, что эта уборная ближе, но внутренний чертенок посоветовал пойти в ту... что была в другой стороне самолета. Стараясь долго не раздумывать (чтобы не передумать), так и сделала. Проходя по коридору в сторону хвоста, она словила на себе несколько взглядов, не говоря уже о Глейхенгаузе и Дудакове, которые раскусили ход её мысли. Чем дальше продвигалась брюнетка, тем ближе становились места, на которых сидели Медведева и Погорилая. Когда Этери наконец-то поравнялась с ними, то увидела совершенно неожиданную для себя картину: в сбившихся с лица черных очках, с отекшим от ночной бессонницы веками Женя тревожно спала, откинувшись головой о спинку кресла. Погорилая тоже задремала, поэтому не заметила, как к ним подошла Тутберидзе и помедлила около них. Сон Жени был очевидно тревожным, выдавал крайнюю степень утомленности, Этери не могла отвести от неё взгляда, так и замерла. Ей захотелось взять Женю к себе на руки, прижать поближе и сказать, что всё будет хорошо. Но заметив, что взгляды окружающих стали слишком пристальными, она поспешила дойти до той точки, в которую изначально направлялась. Больше они друг друга во время полета не видели. *** Аэропорт Шереметьево, Московская область, Россия. Чемпионов встречала целая делегация из фанатов, репортеров, родных и близких людей. Выспавшаяся Медведева выглядела значительно лучше, чем раньше. Когда бабушка Валентина Лаврентьевна показалась на Женином горизонте, тревогу сняло как рукой. Девушка с разбега обняла её, вздохнула с облегчением, когда к ним присоединилась мама Жанна. Тройка женщин была счастлива успеху, поэтому Женя тут же вспомнила, что привезла главную награду - золотую медаль. - Какая ты умница, Женечка! - расцеловывая в щеки, твердила бабуля. - Мама ещё долго спать не ложилась, как только посмотрела финал! - улыбаясь, рассказала Жанна. На сердце отлегло, Женя вновь ощутила проблески счастья. Бабуля и мама гордились ей, значит, всё не зря! Со спины послышались тихие шаги, Женя вздрогнула всем телом, чувствуя Их. - Валентина Лаврентьевна, Жанна, поздравляю Вас с Жениной победой! - хрипловатый голос за спиной был спокоен. Жанна Девятова поспешила пожать руку тренеру своей дочери. - Это мы Вас поздравлять должны! Вы с Женькой постарались, Этери Георгиевна! - восклицала бабушка. Этери мягко улыбнулась. - Эта общая победа. Вы тоже имеете к ней прямое отношение. Имейте это в виду, - уточнила брюнетка. Золотисто-карие поймали бегающий взгляд янтарных, замерли. Они обе ощутили, как повышается между ними градус, не спешили отвести взгляд. Обе старались найти ответы на слишком многочисленные вопросы. И находили. Совершенно точно можно было отметить, что тренер и ученик смотрелись влюбленными по уши. - Ох, Этери Георгиевна! - ахала бабушка. Они всё поняли, но впереди была обязательная беседа, без неё расставить точки друг меж другом было невозможно. *** Прошло несколько дней после чемпионата. Все фигуристы позволили себе недельный отдых, старались восстановить силы. Тутберидзе проводила время с семьей, дочерью, всё было безоблачно. Медведева делала то же самое, старалась отбросить неприятные мысли в сторону. На исходе последней недели отдыха Женя подумала о том, что соскучилась по льду. Не договариваясь заранее, она поспешила в «Хрустальный» покататься для себя. Без лишних вопросов её впустили, единственный человек, с которым она столкнулась, был начальник отделения «Хрустальный» Эдуард Аксенов. - Женечка! Привет! - поздоровался Аксенов. Девушка старалась быть любезной. - Здравствуйте, Эдуард Михайлович! - Ты чего же тут делаешь? Вроде у вас недельный перерыв. - Решила не терять хватку. На льду чувствую себя комфортнее. А вы? Как ваши дела? - Да отлично! Это ты правильно делаешь! Не зря стала чемпионкой! А мы тут решили поработать над документацией с Этери Георгиевной. Медведева насупилась, внутри поднялась ледяная буря. «Что за работа над документацией у тебя может быть с Тутберидзе? Ежу лысому понятно, что она не копается в бумажках!» - злилась Медведева. Аксенов похлопал Женю по плечу и наверняка направился в сторону кабинета Тутберидзе. Она взбесилась, забежав на пустой каток, изо всех сил швырнула сумку на пол. «Что за очередной напряг! Я пришла сюда отдохнуть, а запалилась перед Аксеновым! Теперь доложит Ей, что я тут! Вот тварь!» - полыхала она. «Интересно, и как часто они работают над документацией по выходным вместе? Какая же я дура конченая! Как я могла показать ей свои чувства, когда около неё постоянно волочатся мужики? Ненавижу!» - от обиды Женя не могла найти себе места, металась из стороны в сторону, сожалела, что вообще сюда пришла. Поняв, что хочет высвободиться от негатива, она поспешила зашнуровать коньки. Не уходить же ей, раз уж её появление тут было раскрыто. Она врубила в наушниках на всю мощь популярный трек от Sia - Unstoppable, который был ещё и очень по смыслу подходящим её душевному состоянию. Первые куплеты, мощное вступление. Женя разминается, взгляд целеустремленный, стальной, в нём кипит вся её злость. «Но, не снимая тёмных очков, я позволю себе прослезиться, Это всегда происходит не вовремя, да...» - кричит в наушниках Sia. Женя делает двойной и тройной аксель, вспоминает, какой разбитой была в самолете, как Тутберидзе не удосужилась подойти к ней. «Я надену броню, чтобы показать тебе свою силу!» - новые строчки и прыжки с вращениями получаются слишком резкими, угловатыми, грубыми, душа Медведевой разгорается синим пламенем. «Я неудержима!» - вопит Sia, разгоряченная Женя болезненно падает с каскада, кричит, злится, но Sia мотивирует: «Я — Порше без тормозов, Я непобедима, да, Я выигрываю любую игру!» Женя краснеет, не отряхиваясь, спешит продолжить прокат. Дорожка шагов, комбинированное вращение, мелодия вспарывает её душу, нет сил остановиться, когда вспоминает, как Тутберидзе убегает из номера после поцелуя. «Я так сильна, Мне не нужны батарейки, чтобы продолжать, Я так уверена, да, сейчас я неудержима!» - разрывает связки Sia, Женя заходит на сальхов, прыгает, но уже в воздухе понимает, что теряет ориентацию, и с размаха падает на лёд так, что из уха вылетает наушник. Музыка автоматически прерывается, она прижимается лбом ко льду, держится за бок, когда из глаз от боли летят звезды. Из-за борта к ней бегут длинные ноги в уггах, когда ледяные ладони ложатся на её спину, Женя старается подавить слезы, но вместо этого давится ими. - Ты с ума сошла?! Хочешь убиться??? - восклицает Тутберидзе. Женя сквозь боль умудряется найти в себе силы, чтобы отбросить её ладони подальше от себя. Этери, не обращая на это внимание, снова тянется, Медведева кричит во всё горло: «Нет! Всю душу мне вырвала!» Тренер отодвигается, словно получила пощечину, гримаса боли отражается у неё на лице. Женя вся красная, обваленная в снегу, дышит с трудом, от удара сдавило грудную клетку и не продохнуть. - Давай поговорим. - Нам не о чем говорить! Я всё знаю! - Что ты знаешь? - Всё! - Можно поконкретнее? - Не буду! - Что не будешь? - Говорить! - Прекрати этот детский сад! Женя пытается встать, но тело отзывается болью из-за удара о лёд. Этери пододвигается ближе, боится дотронуться, но не может заставить себя сдерживаться. - Пойдем отсюда в мой кабинет, прошу тебя. Так больше продолжаться не может, - взмолилась Тутберидзе. Женя старается встать без помощи, но, как только, встав на ноги, испытывает прилив очередной порции боли, Этери обхватывает её, делая из себя опору. Медведева не сопротивляется. Доковыляв до кабинета, Этери укладывает ученицу на свой диван, спешит закрыть дверь на ключ. - Я не убегу, ноги еле держат, - глядя в потолок, пробубнила Женя. - Конечно, не убежишь, пока мы не поговорим. Села на самый край, длинные холодные пальцы начинают ощупывать тело на предмет сильных ушибов. - Прекратите трогать меня, Вы же знаете, Как я теперь к этому отношусь! Для меня это не то же самое, что для Вас, неужели вы не понимаете? - Я всё понимаю, именно поэтому хочу поговорить. Нависающую тишину разрушает только тиканье часов. Женя внутри себя группируется, она уверена, что разговор не принесет ничего хорошего. - Нам нужно во всём разобраться раз и навсегда. Прямо здесь. И либо идти дальше вместе, либо порознь, - голос Тутберидзе был тихим, Жене приходилось напрягать слух. - Пойми... так нельзя. Тебе нельзя целовать меня, нельзя этого допускать. Ты годишься мне в дочери, я гожусь тебе в матери. Мы не просто разные, мы совершенно несовместимые. Нет ни единой вероятности, что отношения между нами будут больше, чем рабочие. Ты, как взрослый человек, должна отдавать себе в этом отчет. И либо мы сделаем вид, что ничего не было и будем просто работать, добиваться новых высот, завоевывать медали, либо разойдемся. Подумай о том, готова ли ты отказаться от пьедесталов и наград из-за этой сомнительной... сомнительной связи со мной. - Женя слушала внимательно, не упускала из виду её глаз, её голоса, её жестов. Внутри что-то трещало по швам, мозг вслушивался в значение слов, но их не понимал. Надо было решать, что ответить, но мыслей не было никаких. Когда Тутберидзе окончила, Женя позволила себе очень легкое прикосновение ладонью к Её щеке. Женщина не стала одергивать, просто замерла, как бы давая себе привыкнуть к этому. Янтарно-карие были разрушены, подавлены, внутри них из самых глубин поднималась кромешная тьма, она разрушала всё на своём пути. - Нет ничего важнее медалей, правда, Этери Георгиевна? - прошептала девушка. Её отчаянные, сломленные глаза вызвали в сердце Тутберидзе отклик, она поняла, что ТАК на неё никто не смотрел. Женя поспешила подняться, встала, дойдя до двери, обернулась. - Совместная работа и точка. Большего между нами не было и не будет, - констатировала она. Когда дверь захлопнулась, на глазах Снежной Королевы образовались слезы. Они начали падать на водолазку, окроплять собой ноги, руки. Всё, что сейчас было сказано, далось Тутберидзе нелегко и, самое главное, шло в противоречие с тем, чего она хотела. Но... так было правильно. И утерев слезы тыльной стороной руки, она постаралась спрятать эту тайну глубоко внутри себя.