Прикасаясь ко льду губами

*** Первый поцелуй. Весна начинается. Детство отцвело...(с) *** Сегодняшнее утро четверга Этери Тутберидзе позволила себе проснуться в 09:30. Она сладко потянулась, посмотрела в окно, погода была хорошей. На кухонном столе лежала записка от дочери: «Доброе утро! Оставила тебе самое вкусное со вчерашнего праздничного стола! Увидимся на катке!» Этери открыла холодильник, внутри стояли обернутые фольгой контейнеры. Поставив сковороду на медленный огонь, выложила туда тушеный перец с фаршем (хотя обычно так плотно не завтракает), поставила чайник, пошла убирать постель и чистить зубы. Неспешное легкое утро - это её слабость, в которой она не могла себе отказать. Заправив постель, оглянулась на огромный, благоухающий букет роз. Подойдя, сунула нос поглубже, вдохнула чарующий аромат лепестков. Внутри груди возникло жжение, такое тонкое и деликатное, что от него встали волосы дыбом на всём теле, когда она подумала: «Такой подарок от Неё неожиданный. За столько лет совместной работы ни один другой с Этим не сравнится». Этери вспоминала то, что вчера было. Со своей совестью женщина старалась найти компромисс. Было глупо перед самой собой отрицать, что к Жене она испытывает очень сильные чувства. Поздравления вчерашнего вечера были волшебными, подкупали своей искренностью и неожиданностью подачи. Особенно, конечно, взбудоражил страстный, дикий, животный поцелуй. Вспоминала о нём, и по телу пробегали мурашки. Совесть трубила во все колокола, Тутберидзе затыкала её так: «Да, то, что было после пьянки у Бобровых и вчера, совершенно непозволительно. Я взрослый человек и должна вести себя сдержаннее, хотя бы потому что вижу, что Женя в потоке эмоций, а я должна быть... должна... черт. А должна ли?! Пусть будет то, что будет. Я не готова загадывать на будущее! Никаких активных порывов в сторону Неё я себе не позволила...» «А как же поцелуй в лифте? Ты на него ответила, потянулась к ней!» «Да и пусть! Забудем об этом! Ответила и ответила! Что, мне теперь убить себя за это?» «Нееет! Как такое забыть! Учти, между Вами не может быть чего-то большего! Иначе это всё попахивает... совращением малолетних!» «Никакого совращения! Я не позволю себе этим взаимоотношениям выйти за рамки дозволенного!» Позавтракав, она встала напротив зеркала, начала наносить макияж. Настроение было приподнятым, после вчерашнего захотелось выглядеть по-особенному. Тонкие черные стрелки женская рука сделала поострее для выразительного взгляда, больше объема тушью для ресниц, легкие румяна. Выглядело прекрасно, но хотелось изюминки - добавила оттенок губной помады, хотя обычно её не использует. Нырнув в спортивный костюм, покрутилась у зеркала в коридоре: «Строго и лаконично. То, что надо». Прыгнув в свой черный внедорожник, поспешила в «Хрустальный». Женя уже с раннего утра проводила время с пользой на разминке. Немного кардио, затем ноги, спина, небольшой груз для рук. Музыка в наушниках поднимала и без того хорошее настроение. При воспоминаниях о вчерашнем вечере улыбалась, со стороны выглядела загадочнее обычного. - Чего довольная такая? - пробурчал Воронов, наблюдая за девушкой. Он не отрывался от гантелей, в перерывах выпивал много воды. - Да так, - с улыбкой ответила она. - А ты чего хмуришься? - Да так, - словно передразнивая, ответил он. - Ладно-ладно. Вчера хорошо вечер провела. - Можно вопрос? - Задавай. - Ты не знаешь, Этери Георгиевна сегодня пораньше уходить не собирается? - Нет, а с чего бы мне это знать? - Вы с ней получше общаетесь, чем я, может, знаешь. Хотел сегодня к родственникам в гости попасть, вот думаю, отпустит ли она меня пораньше. - Отпустит. - Вряд ли. - Унываешь заранее? - Нет. Просто... ну она в последнее время как-то слишком сильно давить начала. Я, конечно, понимаю, что ленюсь, но и она перебарщивает. Адьян со мной согласен, - он придал своим словам вес, как бы подчеркнув, что не один страдает от тренерского прессинга. Женя промолчала, вспомнив, как в 2015 году Адьяну было тяжело из-за перенесенного на ногах запущенного гайморита, который дал осложнения. Вспомнила, как он не снялся с чемпионата, хотя времени на подготовку прыжков было мало. Но это был трудолюбивый Питкеев, а глядя сейчас на Воронова, ей показалось, что в словах сквозит что-то ещё кроме этого желания уйти в гости к родным. - Так, давайте-ка не торчите тут долго. Идите уже на лёд, - скомандовал Дудаков, подталкивая фигуристов на каток. Начали прокат, Женя каталась в наушниках, всё делала легко, старалась особо ни о чем не думать. Суета была в рабочем режиме, когда за бортиком рядом с Глейхенгаузом появилась Она - Королева этого льда. Медведева слегка смутилась, покраснела, но чтобы этого было не видно, откатилась как можно дальше от команды тренера. Когда удалось взять эмоции под контроль, набрала скорость и, подъезжая к тренерскому столику, прыгнула невообразимо элегантный лутц. Тутберидзе улыбнулась во все 32 зуба, кивнула в знак приветствия, Женя в ответ сделала то же самое. Дальше всё как по маслу. Этери наблюдала пристально, увидев дочь, помахала ей рукой. Диана работала в своём темпе, старалась не привлекать к себе чрезмерное внимание неловкими недокрутами. Работали, как на заводе, штампуя безукоризненные детали, старались сильно не перегружаться. Зато в этот день из рук вон плохо катался Сергей Воронов, не мог толком сделать то, что раньше делал с закрытыми глазами. Глядя на него, Женя забеспокоилась, ощутив, как он морально устал. Именно эта усталость мешала ему выложиться по полной, а уже после падения на бок Медведева поняла по выражению его лица, что все мысли Воронова направлены на уход с катка в гости. Заглядываясь на Воронова, Женя со всего размаху столкнулась с Полиной Цурской, они, как смешные плюшевые мишки, повалились на лед. Было больно, но не так чтобы сильно, и от абсурда случившегося обе сдавленно засмеялись. - Так! Что с вами всеми сегодня происходит, я не поняла? Отвлекаетесь, теряете собранность! Полина, Женя, давайте вставайте и идите работать! - прикрикнула Этери. Девочки, помогая друг другу, поспешили подняться на ноги. Тутберидзе подумала о том, что зря повышает голос на девчонок, и, обернувшись на отдыхающего у бортика Воронова, начала раздражаться. - Серёж, тебе особое приглашение нужно? Парень позволил себе закатить глаза, чем усилил раздражение тренера. - Ты меня плохо слышишь? Я спросила, нужно ли тебе приглашение, Сергей! - Ага, - всего три буквы были сказаны с таким ядовитым тоном, что на это оглянулся даже проезжающий мимо Питкеев. Тутберидзе подъехала к Воронову, тот поспешил от неё подальше вдоль борта. Напряглась даже Женя, когда Этери поспешила нагнать его. - Что за тон? - черные глаза набросились на светловолосого юношу. Он махнул рукой. Тутберидзе не могла поверить, что вот так демонстративно ей могут выказывать пренебрежение. - Уходи с катка. На сегодня твоя тренировка окончена. Я не собираюсь кататься за тобой вслед и уговаривать поработать ещё чуть-чуть. Я тебе не Глейхенгауз или Дудаков, нянчиться не буду! - прорычала на весь «Хрустальный» Тутберидзе. Коллеги-тренеры неприятно переглянулись, но промолчали. Воронов высокомерно оглядел женщину с головы до ног, фыркнул и молча уехал к бортику. Спустя несколько минут он громко хлопнул дверью. Все, кто присутствовал, замерли. Остался осадок, никто не решался хотя бы пошелохнуться. - Эти слова касаются и вас всех! Кому надоело то, чем он занимается, могут сюда больше не приходить! - крикнула погромче Тутберидзе. Женя нахмурилась, огляделась. Никто не стал спорить, решили потихоньку продолжать работать. Удовлетворенная тем, что никто с ней не поспорил, вернулась на свое место. - Заканчивайте тут сами, - бросила Сергею и Даниилу ближе к вечеру Тутберидзе, протянула свой блокнот с записями. Дудаков поспешил добавить: «Этери, там осталась твоя часть по документам, заполни, пожалуйста. Мы с Даней уже сделали своё». - Диша, как тренировка закончится, доедь на такси до дома, хорошо? Дома ужин есть, постараюсь проторчать тут не долго, - подозвав дочь к себе, раздала указания Этери. - Хорошо, - ответила девочка. Тутберидзе поспешила покинуть помещение, Женя долго смотрела ей вслед: «Как же легко её разозлить. Даже не верится, что вчерашний вечер вообще был». Через час фигуристы заканчивали тренировку, по очереди подъезжали к Глейхенгаузу забрать свои «ошибки». Перед Женей были Цурская и совсем крошечная юниорка Загитова. Когда последняя подъехала к тренеру, он с улыбкой протянул ей бумажку и, как только она взяла её, их пальцы соприкоснулись друг с другом дольше, чем было нужно. Никто, кроме Жени, этого не заметил. Загитова, покраснев, очень тихонько ему улыбнулась, Даниил сиял в ответ. «Что за..?» - сконфуженно подумала Женя, когда подъезжала к Глейхенгаузу следующей после Загитовой. Он задержал на девочке свой взгляд, а когда перевел его на Женю, тут же стал серьезнее. Они сделали молчаливую паузу, глядя друг другу в глаза, казалось, Глейхенгаузу неловко, что Женя стала свидетелем этой аномалии. - А для тебя сегодня бумажки нет, - с прищуром сообщил он. Женя заметалась в глубине души, показалось, словно он может о чем-то догадываться. - Точно? - уточнила она, стараясь быть непосредственной. - Абсолютно, - растянув по буквам слово, ответил он. Женя отвела взгляд и поспешила к выходу. Пока она задумчиво расшнуровывала коньки, мимо неё проходил Питкеев. - Поздравляю. - С чем? - Ну бумажки нет. Значит, работаешь очень хорошо. - Да ладно тебе, Адьян. Ты тоже! Даже лучше! - Сомневаюсь... - досадливо поджимая губы, он показал Жене исписанную от корки до корки бумажку и пожал плечами. Женю это расстроило. - Да брось, с кем не бывает! Она сегодня просто отвлеклась от меня из-за Серёжки, а так бы и мне влепила! - Это вряд ли, - уточнил парень. Женя удивилась. - Почему? - Ну Этери Георгиевна к тебе не строже, уж поверь. - Вот это ты зря, я совсем не её любимица! - соврала она. Но он уже уходил, махнув на прощание рукой. Женю это напрягло. Спустя время девушка уже вышла на улицу, когда заметила черный внедорожник на парковке: «Хм... ещё здесь?» Спортсменка решила дойти до тренерского кабинета, перекинуться с Ней парой фраз. Длинные коридоры петляли, но Женя шла уверенно, с трепетом внутри. Почти дойдя до двери, увидела, что она слегка приоткрыта, помедлила и уже хотела зайти, как услышала интересный разговор. - Чем он тебе так не угодил? - Ну что ты заладил? Всё-то тебе объяснять нужно? - Конечно, Этери, а ты как думала? Женя тут же заглянула в щелку и увидела, как Эдуард Аксенов слишком близко пододвинулся к Её женщине. Охватываемая ревностью девушка побагровела, сжала кулаки до хруста. - Понимаешь, я точно знаю, что этот парень не из порядочных фигуристов, да и репутация у него подпорчена. - Чем же? - Слухами. - А ты разве веришь сплетням? - Нет. Я точно знаю, какие из них оказываются правдой. Говорил Аксенов, слегка понизив тембр, если бы это была телепередача про брачный период в саванне, то мужчина был бы тем самцом, что волочится за понравившейся ему самочкой. Женя красочно представила, как берет заточенное острие своего конька и со всего размаха втыкает ему в руку, которую он сейчас положил на её плечо. А там дальше крики, сопли, кровь, как в фильмах Тарантино. - Если ты настаиваешь, хорошо, я поговорю про Максима в федерации. Не уверен, что Горшков прислушается, но попробовать стоит. Медведева заметалась, поняв, что, возможно, речь идёт о Максиме Ковтуне: «Но зачем Она говорит о Максиме? Что хочет ему сделать? Неужели всё после того инцидента на даче у Бобровых?» - Спасибо, Эдик, - поблагодарила Тутберидзе, оторвав наконец-то взгляд от бумаг. Она посмотрела на него, придав своему взгляду дымку женственной загадочности, он довольно улыбнулся. - Если получится, будешь у меня в долгу. Как тебе такое? Устраивает? - А куда деваться? - Ужина при свечах будет достаточно, - начал откровенно флиртовать Аксенов. Уж тут Женя больше не могла оставаться в тени. Она слишком громко постучала в дверь, присутствующие резко вздрогнули. - Добрый вечер, Этери Георгиевна! Ох! Эдуард Михайлович? И вы тут! Как давно я вас не видела! Как ваши дела? - приторно улыбаясь, Женя зашла в кабинет и подошла ближе к столу, протянула мужчине руку, чтобы он её пожал. Он это сделал, ощутив, что хватка у такой юной девушки прямо-таки стальная. Этери с интересом наблюдала. Было видно, что Аксенову не понравилось, что их тет-а-тет был так бесцеремонно прерван. - Да ну, я уже собирался уходить. Может быть, вас подождать, Этери Георгиевна? Подброшу до дома, если нужно, - сделал последнюю попытку подкатить Аксенов. - У меня есть своя машина, если помните, Эдуард Михайлович, спасибо, - по-театральному пожав плечами, ответила женщина. - Что ж, до скорого, - раздосадованно попрощался мужчина и вышел из кабинета. Женя ещё долго смотрела на дверь, когда обернулась, встретилась глазами с Тутберидзе. Поджав губы, девушка фыркнула. Этери приподняла брови, слегка обозначила на губах улыбку. - Что? - Какой он скользкий козел, Этери Георгиевна, - едко сказала Женя. Этери удивилась, но не спешила ругать за резкость слов спортсменку. - Директор отделения, Жень, - деликатно уточнила женщина, отложив в сторону папку с бумагами, покрутила в руках карандаш. - Слишком много о себе думает, этот скользкий директор отделения, - с гневным лицом ответила фигуристка. Тутберидзе еле сдержала улыбку, поняв, почему Она так говорит. - Пусть думает, кто ему мешает? - А вам это поведение нравится? - Я стараюсь быть вежливой. - Особенно когда просите о чем-то. Взгляд Тутберидзе стал жестче. Она откинулась на спинку стула, начала собирать бумаги со стола и откладывать их на угол рабочего стола. Возникла напряженная пауза. - Подслушивать за дверью нехорошо, Евгения, - наконец-то отозвалась Тутберидзе, вставая с места. Женя упрямо стояла перед столом, тоже придала своему взгляду твердости. - Дверь нужно закрывать плотнее, чтобы ученики не могли подслушать то, что считаете слышать не должны. - А Я ни от кого ничего не скрываю, чтобы закрываться. - Значит, он вам нравится? Тутберидзе нервно поправила волосы, ощутила дискомфорт от Жениного напора. Стараясь выглядеть более невозмутимо, она подошла к шкафу, достала оттуда пальто и, накинув на себя, начала собираться. - Почему ты так решила? - Губы... подкрасили, - заметила Женя. Тутберидзе посмотрела на неё прямо, слегка сконфуженно. Она не ожидала, что окажется под перекрестным допросом, тем более таким бескомпромиссным и наглым. - Не для него уж точно. - А для кого? Накинув сумку на плечо, Этери встала напротив Жени, слегка краснея. - Для себя. - Вы не делаете акцент на губах. - А ты так хорошо меня знаешь? - Достаточно, чтобы так утверждать. Эта полемика была на грани неприличия. Впервые Этери ощутила на себе такое сильное давление чужой ревности. До этого никто к ней такого не проявлял. Аптеру, когда они встречались, казалось, было всё равно, кто проявлял знаки внимания к его девушке. Про Буянова и говорить нечего. Но эта юная девушка с пышущими от ревности глазами хотела продавить под себя непокорную грузинку. Тутберидзе заметила, что подобное доминирование ей даже нравится. Однако стоило помнить о рамках приличия, особенно рядом с Женей. - Домой собираемся? - постаралась смягчить натиск Тутберидзе. Медведева ощутила, как ловко Она уходит от ответов, словно принимая поражение в этой словесной перепалке. Ощутила от этого наисильнейшее удовлетворение. Кивнула. Вдвоём они вышли в ночной город, Тутберидзе разблокировала машину с брелка, указывая рукой на место рядом с собой: - Садись. И Женя села. Они ещё никогда не ездили вдвоём на Её внедорожнике. - Вы сильно торопитесь домой? - уточнила девушка. Тутберидзе удивилась. - Вообще-то и тебе туда нужно. - Но я же спрашиваю у Вас. Помедлив, женщина ответила: - Как бы нужно. Диана дома одна. - Я хочу есть, хотела предложить сходить куда-нибудь поужинать. Ненадолго. Уставившись на девушку, Этери недоуменно приподняла брови. Вставила ключ в замок зажигания, завела машину. Задумалась. - Хочешь вместе поужинать? - Почему бы и нет? Это же не свидание. Противоречивый ком чувств смешался внутри Тутберидзе. Она понимала краем сознания, что не стоит потакать подобным просьбам, но вот подсознание гудело во всю, толкая её в пропасть с головой. - Хорошо. Внедорожник остановился около одного знакомого уютного грузинского кафе. Они вышли, поспешили зайти внутрь, скрываясь от неожиданно начавшегося снегопада, заняли столик у окна. - Ну и погода. Когда уже весна придет? - задала риторический вопрос Женя, изучая меню. Тутберидзе поспешила заказать то, что обычно брала тут. - Только февраль месяц заканчивается, куда уж там весне быть. Рановато. - Мне, пожалуйста, блинчики с маслом и красной икрой, - попросила у официанта спортсменка. Тутберидзе, не одобрив, покачала головой: - Нет, ей салат Цезарь, пожалуйста. И зеленый чай. Чайник. Женя поспешила одарить женщину негодующим взглядом. - Ну не думаешь же ты, что раз мы вдвоем пришли поужинать в кафе, то я разрешу тебе есть жирные блины с маслом? Перед чемпионатом мира надо следить за весом, думать о калориях. - Вы хотя бы когда-нибудь перестаете думать о работе? Это даже скучно, - подпирая челюсть руками, вздохнула Женя. Этери пожала плечами. - Вообще мне нравится японская кухня. Когда пойдём в следующий раз в японский ресторан, то обязательно угостимся супом Том ям. Уж очень Я его люблю, - как бы между прочим сказала девушка, разглядывая меню дальше. Этери с удивлением разглядывала окрыленную Медведеву, ухмылялась. С таким характером было сложно тягаться, особенно когда преисполненная сильными чувствами Женя старалась их сильно не демонстрировать. Разумеется, безуспешно. Из её поведения, жестов, мимики, слов считывалась дикая симпатия к Тутберидзе, этот напор сбивал Этери с ног. Вроде бы пришли на «не свидание», а в последующем оказывается, что Женя планирует новую встречу наедине. Как себя вести в такой ситуации, Этери не знала, со слабостью в сердце хотелось совершенно об этом не думать и себя не останавливать. Размышляя об этом, женщина уже сломала всю голову, посмотрев в окно с досадой, подметила, что Женя была права насчет весны и надоевшего снежного покрова. Хотелось весны, тепла, любви... - Знаешь, когда я родилась, погода была ещё хуже. Такая морозная, аж поджилки дрожали. Так папа рассказывал... - как бы между прочим она поделилась очень сокровенными воспоминаниями, подмечая, что все самые светлые были связаны с отцом. Женя снова подперла рукой подбородок, янтарно-карие были внимательны, сосредоточены. - Вы не могли родиться в какой-то другой день, мне кажется. Такая погода вам подходит. - Считаешь меня Снежной Королевой, как многие говорят? - Нет. Считаю Королевой льда, а такие рождаются только в самую сильную стужу и закаляются русскими морозами, - подметила Женя. Принесли чайник, он заварился, девушка медленно разлила его по чашкам. Этери смотрела на неё молча, очарованная Ею, любовалась. - Слишком красиво говоришь. - А вы не согласитесь? Вы приуменьшаете свою роль, считая себя только тренером. У вас было насыщенное спортивное прошлое. - Да брось, какое там? Всё закончилось, не успев начаться. Калейдоскоп событий так быстро менялся, что я не успела очнуться, как оказалась в разваленной стране никому не нужной. - Не знаю, что бы стало со мной, будь я на вашем месте. - Даже не представляй это. Слишком нелепо я прожила те 5 лет в Америке, чтобы можно было об этом думать, сравнивать, ставить себя на моё место. Я бы сама не хотела на нём быть. - Почему? В этом нет ничего постыдного. И у каждого свой путь. Ваш был таким, каким был, так, чего горевать? Зато сейчас вы здесь, вас уважают, никто не посмеет сказать что-то плохое о вас в лицо. Только за спиной. И то знаете ли, плевать, что скажут. Это же за спиной. Только это им и остается. Этери благодарно кивнула, глаза заискрились счастьем. Пожалуй, Женя на тонком уровне ощущала, что нужно сказать Ей, чтобы угодить, успокоить, развеселить, подбодрить. Эта уникальная эмпатия, возможность читать мысли друг друга по глазам была непревзойденным Жениным талантом. Это не могло не сразить женщину, которая была уверена, что повидала в этой жизни всё. Они проболтали ещё достаточно долгое время, позвонив бабушке и маме, отчитались, где они. Этери позвонила Диане и, не стесняясь, призналась, что они с Женей задержались на катке и заехали поесть, прежде чем разбежаться по домам. Ни у кого из близких всё вышесказанное не вызвало никаких подозрений. А вот опьяненные совместным времяпровождением Тутберидзе и Медведева спешили не просто насладиться моментом, но и по-настоящему оголить души. Это было намного интимнее, чем поцелуи или близость. Ни с кем Тутберидзе не было так хорошо. Это читалось в том, как спокойно она улыбалась, в тихом проникновенном голосе, во взгляде в янтарно-карие глаза любимицы. Подобное было слишком деликатно, неуловимо для других, но слишком остро ощутимо им двоим. Уходя из кафе, они смеялись, пробегая сквозь глухую метель, совершенно её не замечали. Когда в машине на фоне заиграла лёгкая романтичная мелодия, Женя, вдруг вдохновленная этим вечером, представила, как они вдвоём танцуют на льду, словно фигурки из игрушечной шкатулки. Это было такое необыкновенное видение наяву, что, не сдерживая ласковых порывов, Женя осторожно положила свою ладонь на ногу Тутберидзе, при этом стараясь не мешать ей вести машину. Этери напряглась, но лишь от смущения и незнания, как себя вести. Флер влюбленности разбавлялся нотками романтических тактов - это взбудоражило обеих. - Как мне себя вести, скажи? - дрогнув, спросила Этери, не отрывая взгляда от дороги. У Жени затряслись коленки, сердце забилось чаще. Казалось, даже шапка давит на голову. - Не знаю. Совершенно. Знаю лишь то, что хочу прикасаться и не в силах этим порывам противостоять, - по-взрослому осознанно призналась фигуристка. В подтверждение этому она плавно погладила большим пальцем руки ногу Тутберидзе. Сглатывая слюну, Этери ощущала, как распаляется легкое сексуальное возбуждение. - Нам нельзя этого делать. Нельзя целоваться, нельзя касаться, нельзя ревновать. Ты же понимаешь? Нельзя влюбляться друг в друга. - Боюсь, что мы опоздали. Я уже. Сильно, неудержимо, безвозвратно влюбилась. В ТЕБЯ, - закрыв глаза, призналась Женя. Этери кинула на неё быстрый отчаянный взгляд. Переведя взгляд на дорогу, заметила, что едет вдоль дачных массивов, где-то посередине между городом и Жениным домом. Увидев впереди ответвление на второстепенную дорогу, женщина поспешила свернуть туда и, заехав в самую глубь, приглушила свет, не останавливая двигатель. Вокруг никого не было, только снег залеплял лобовое стекло и окна машины. Женин пульс подскочил, ей показалось, что в неё прицелились из дробовика. Тутберидзе долго сидела, вцепившись в руль, а девушка не спешила руку с Её колена убрать. Какая-либо логика отключилась, как и мозг в целом, всё внутри кричало, ныло, плакало одновременно, в такт этому за окном завывала вьюга. Этери перевела взгляд на Женю, было видно, как часто она задышала. Медведевой показалось, что мозги сейчас лопнут и вытекут из ушей и ноздрей. То, что происходило, не поддавалось никаким законам приличного общества, тем более законам логики и рассудка. Они вдвоем сидели, закрывшись в машине, гудел двигатель, пауза после Жениного ответа затянулась так надолго, что начало трясти. Никто не спешил сделать этот шаг. Сейчас, после такого волшебного вечера, хотелось продолжить его, но уже не тут, однако присутствовало понимание, что слишком рано, да и не следовало бы. 42-летняя тренер женской сборной Российской Федерации по фигурному катанию не могла набраться смелости, чтобы переступить черту между ней и 16-летней чемпионкой Европы по одиночному фигурному катанию. Они обе смотрели друг на друга так, что поставь между этими взглядами дрова и они загорятся. Осторожное, плавное движение - и Этери, наклоняясь к Жене, закрывает глаза и нежно касается своими губами её губ. Вот и полетело к чертям всё, что было до этого поцелуя. Он был не спонтанным, как в Братиславе, не страстным, как в лифте многоэтажки, а трепетным, пугливым, но всё же официальным. Именно этот поцелуй молчаливо скреплял между ними тайные отношения, которые начались не когда бы то ни было в прошлом, а именно сейчас. Парализованные страхом губы Этери начали дрожать, когда не менее взволнованная Женя положила ладонь на её щеку, притянула поближе. Сбивчивые дыхания переплелись в одно, дрожь тел перетекала от одного к другому, поцелуй был мягким, волнующим, первым, по-настоящему исполненным в обоюдном желании. Отстраняясь друг от друга, они не спешили открыть глаза. Тяжело дыша, Этери прошептала: «Надеюсь, это не начало конца. Надеюсь, это нас не погубит». Женя молчаливо кивнула. Они просидели так ещё какое-то время и, посмотрев на часы, поспешили вернуться по домам.