Прикасаясь ко льду губами

*** Хитросплетенье хрусталя над головой Боюсь затронуть в сказочной аллее. Не надо, ветер, ну пожалуйста, не тронь! Столь хрупкую красу увидеть больше не сумею. (с) *** 30 апреля 2016 года, отель «Four Seasons Seattle», г. Сиэтл, штат Вашингтон, США. Солнечные лучи играли бликами на водной глади. Небольшие яхты медленно проплывали по заливу, погода была по-весеннему ласковой, тёплой. Помещение номера отеля начало заполняться ярким солнечным светом, в атмосфере ощущался терпкий аромат распустившихся бутонов роз. Они молчали, наблюдали, стремились поутру стать шире и более объемными от переживаний, витавших в воздухе. Влюбленные проснулись одновременно, сделав вдох, повернулись друг к другу, поудобнее устроились на подушках. Золотисто-карие молчаливо созерцали, они осознавали всю ответственность от случившегося, боялись выдать маленький, но глубокий страх перед будущим. Первая ночь вместе на грани беззакония, таинства, запрета. Женщина зачарованно рассматривала черты лица, так полюбившегося ей, а в голове снежной бурей носились мысли: «Всё. Обратного пути нет. Ты сделала это, ВЫ сделали ЭТО. Раз уж так... не отрекайся, иди до конца... он может быть скорым, но лишь бы не был... разрушительным». - Доброе утро... - ласковым шепотом произнесла Женя. Её ладонь легла на щеку Этери, теплое трепетное прикосновение было откровением и признанием в любви после вчерашней ночи. Девушка ощутила себя взрослой, уверенной в себе, а ещё в том, что сделала вчерашний выбор осознанно и не пожалела об этом. - Доброе утро, моя... - хрипло прошептали в ответ. Этери позволила себе без стеснения пододвинуться ближе и поцеловать любимую. Небесное целомудрие, дыхание сбитое от взаимности, а ещё сладостное счастье из-за взаимности переживаемых чувств. - Как ты себя чувствуешь? Ничего... не болит? - - Не ощущаю дискомфорта. Абсолютно, - улыбнулась девушка. Тонкие пальцы поглаживали каштановые волосы. - К 12:00 нужно выезжать из отеля и из города. Предлагаю посетить Портленд. Всего 6 часов езды, и мы на месте. Что думаешь? - - Вольные птицы! Да, да и ещё раз да! - девушка пододвинулась ещё поближе, расположив голову на груди Этери, обняла. Это было волшебное утро, представить себе лучше было просто невозможно. - Тогда нужно в душ. Пойдешь первой? - - Нет, хочу понежиться в постели. Уступаю, - призналась Женя, переворачиваясь на спину и потягиваясь во всю длину своего невысокого роста. Взгляд золотисто-карих упал на оголившуюся грудь, улыбка вскользь промелькнула в отражении зрачков. - Нравится? - не растерялась девушка, заметив, что ей любуются. Тутберидзе, возмущенная отсутствием стеснения, вздохнула. - Этери... Тери... ты... такая удивительно... очевидная, когда пытаешься скрыть свою симпатию. Я так хорошо тебя знаю, все твои мысли по глазам прочитать могу. Почему же стесняешься сказать их вслух? - - Не стесняюсь. Нравится... и как ты меня назвала? - - Этери. - - Иначе. - - Тери...? - - Да. - - Ммм... нельзя? - - Нет-нет... так... меня так в Америке часто называли. - - А после? - - Почти никогда. - Женя задумалась. Вдруг пришло осознание, что Тутберидзе совершенно точно стала зависима от неё, не меньше, чем сама Медведева. Это означало, что в некоторые моменты можно было предсказать поведение, а ещё манипулировать в своих интересах. Девушка откинула тонкое одеяло в сторону. После вчерашней ночи ей не было смысла стесняться. - А если я буду тебя так называть? Это вызовет... дискомфорт? - Тутберидзе не смогла скрыть свои помыслы, густо покраснев, сначала отвернулась, затем, закрыв глаза, начала улыбаться. Жене это понравилось, она помнила, что под этим одеялом они обе нагие, а значит продолжить игру на нервах Тутберидзе проще простого. Девушка аккуратно приблизилась к любимому человеку и прижалась всем телом к горячей коже Этери. Пальцы легли на женские губы. - Я вот разрешу тебе называть меня как угодно... у тебя теперь на меня особое право, между прочим... у меня на тебя тоже, не находишь? - - Ох... Женька... что же ты со мной делаешь? Сознание не до конца понимает, что я уже перешла все мыслимые и немыслимые грани с тобой... да-да... называй. Это будет звучать по-особенному в твоём исполнении, - так же не открывая глаз, ответила женщина. Удовлетворенная ответом девушка накрыла своими губами её губы. - Обещаю не злоупотреблять. Ну всё, иди в душ, - широко улыбаясь, ответила Медведева. Этери позволила себе краткий поцелуй в нос любимой и, привстав с кровати, последовала в сторону ванной комнаты. Изящная нагота её тела не ускользнула от хитрых янтарно-карих. Спустя двадцать минут задремавшую Женю разбудила вибрация телефона. На экране высветился номер Екатерины Бобровой: «Неожиданно». - Да? - - Привет, Жень! - - Здравствуй, Кать! - - Встретила случайно твою маму и узнала, что ты не вернулась в Москву... как дела? Ты где, если не секрет? - - Я в... Вашингтоне. У себя в номере. Отдыхаю. - - Одна? - - Разумеется, Кать, а с кем мне ещё быть? - - Не подумай, уточняю. Ты же там вроде бы... с... Этери Георгиевной осталась. Я права? - Женя приподнялась с кровати, слегка поёжилась от вопроса. Всё это означало только одно - она ступила на тонкий лёд и теперь ей придется выбирать слова тщательнее обычного. - Да. Я ожидала, что бабуля с мамой приедут, но не получилось. Этери Георгиевна пригласила в США свою маму и Диану, они должны прилететь к концу недели. - - Чем занимаетесь? - уточнила Боброва. Теперь любой вопрос для Жени казался с подвохом, особенно в той тональности, в которой его произнесла Катя. - Экскурсию один раз посетили, да и всё. Так-то ничего особенного. Я занимаюсь прогулками, вечером в номере читаю книги, выходим с ней в кафе иногда. Скучно. - - Мне казалось, что ты захочешь побыть наедине или с близкими после соревнований. - - Ну, планы меняются, Кать. А как дела у вас с Андреем? Как мама? - перевела тему Медведева. - Да всё нормально, ничего нового. И что будет дальше, когда её мама и дочь приедут? - не унималась подруга. - Ну, мы побудем тут пару дней и прилетим обратно в Москву. - - Ммм... - как-то странно отреагировала девушка. Женя решила идти ва-банк. - А почему ты позвонила? У тебя есть ко мне какой-то конкретный вопрос? - смутив Боброву, Женя планировала отвести от себя подозрения. - Нет, что ты. Я переживаю за тебя. Ты пропала. Вся команда вернулась, а ты почему-то решила остаться... да ещё и никаких новостей. Вот я и решила позвонить. - - Всё отлично, Кать. Я просто отдыхаю, решила разнообразить свой досуг. Предложение Этери Георгиевны подходит для этого... - - Не подумай обо мне что-то плохое, но... боже... я давно хотела сказать... в общем... - начала запинаться Боброва в нерешительности. Женя задержала дыхание. - Что? - - Меня беспокоит, что ты с ней 24 часа в сутки. Она, конечно, твой тренер и важный человек в жизни, но ведь есть и мы! Друзья, семья... в общем-то ожидается, что большее внимание будет уделяться нам и... - - Кать, думаю, что мне не показалось, что сейчас ты упрекнула меня в том, что я не вернулась в Москву с остальными, а осталась в Вашингтоне с Этери Георгиевной? Поправь меня? - - Жень! Нет никаких упреков... нет... но черт возьми! Она съедает твоё время! - - Не хочу показаться грубой, но не тебе о ней судить. И ещё - это был мой выбор. Этери Георгиевна тут не причем. Она предложила, а я согласилась. Я давно хотела попутешествовать по Америке, и Сиэтл... - Женя запнулась, занервничала. Будучи на эмоциях от подозрений Бобровой, она сболтнула лишнее, и Катя это поняла, но промолчала. - Женя, Жень... боже мой. ЭТО меня не касается. Я соскучилась. Лишь хотела услышать твой голос и понять, что всё хорошо. Извини, если не так выразила это, - деликатно отреагировала Екатерина. Женя сглотнула, кивнула так, словно подруга могла это увидеть. - Ладно, пойду я. Андрей передает ВАМ привет. Не пропадай. До связи! - Гудки растянулись, а Женя так и не поняла этот разговор с Катей. Ей показалось, что подруга что-то поняла, но, по сути, никаких фактов, подтверждающих то, что она могла догадаться, не было. «Передавать привет НАМ. Блять... что это значит?» - подумала Женя. Из душа вышла Этери, сразу же обратила внимание на задумчивость возлюбленной. - Что такое? - Женя помолчала, посмотрела на экран телефона. - Катя Боброва звонила. Она показалась мне... странной. - - Почему? - - Говорила как-то... непонятно. - - Что значит непонятно? Объясни. - - Она расспрашивала меня, почему я с тобой осталась. - Тутберидзе задумалась о том, что на заправке встретилась с Депутатом и тот наверняка рассказал своей девушке об этой встрече. - Что ты ответила? - - Что захотела разнообразный отдых. Она встретила маму, вот и решила позвонить. - - Нужно быть осторожнее... - напомнила Этери. Женя тут же подумала о том, что спалилась, сболтнув о Сиэтле. Рассказывать об этом не стала. - Не переживай. Всё в порядке, - встав с кровати, обнаженная девушка отправилась в душ. Проходя мимо любимой, поцеловала её в щеку. «Твою мааать...» - промелькнуло в голове Тутберидзе от того, о чём они поговорили. Все без исключения обдумывали то, что происходит. Более того, тонули в подозрениях, но, не имея под ногами твердой почвы из фактов, разумеется, оставались ни с чем. *** 30 апреля, 2016 год, г. Портленд, штат Орегон, США. Портленд считается одним из самых озеленённых городов Соединённых Штатов, а Вашингтон-парк, что лежит на Западных Холмах, является популярной зоной отдыха и развлечений, которая состоит из Орегонского зоопарка, Портлендского японского сада, Всемирного лесного центра и дендрария Хойта. Разумеется, именно в японский сад пара и собиралась направиться. История сада начинается в 1959 году, когда между Портлендом и Саппоро были установлены побратимские отношения. Тогда японское общество Орегона начало изучение возможности создания в Портленде японского сада. В качестве места была выбрана бывшая территория Портлендского зоопарка в парке Вашингтон площадью 5,5 акров. В 1968 году в саду был установлен чайный домик, который был изготовлен в Японии и перевезен в разобранном виде. - Тут необыкновенно... кусочек самой настоящей Японии! Ты решила меня забаловать? - уточнила девушка, разгуливая по прекрасному саду. Этери нравилось, когда Женя сияла счастьем. Тутберидзе ощущала себя могущественной покровительницей, а ещё - что она идеальный организатор совместного отдыха. Ей льстило, что Медведева в полном восторге от её идей. - Конечно, панда. - - Что? Почему это я панда! - - Потому что панда - это самый неуклюжий медведь. Тем более из Японии. Ты же с неё фанатеешь, так сказать. Почему бы не связать это всё? Да и тени у тебя частенько размазываются, как у настоящей панды. Так что вполне сойдет под тебя. - - Эй! Где это я неуклюжая! - - А когда из прыжков выходишь, цепляясь коньком о лёд, или когда забываешь руку вытянуть, проезжая дорожку... ну чем тебе не панда? - - Возмутительно! - сузив губы, пробубнила девушка, в глубине души оставаясь довольной таким странным прозвищем. - Я проголодалась. - - Значит, пойдем жахнем чая в чайном домике, может, там чего поесть будет. - - Он точно открыт для посетителей? - - Да хрен знает, Жень. - - Считаешь ОН знает? - намекая на черную коробку, подмигнула девушка. - Получишь сейчас! - - Оу... давай хотя бы вечера дождемся, что уж сейчас! - пустилась наутек девушка. Куда взрослой женщине было угнаться? Но, естественно, она попыталась. Сломя голову, они начали бегать по саду, пока охрана на территории японского сада не сделала им замечание. Обе замерли, пошли к чайному домику, тихонько хихикая. Между ними была гармония, как между парой уважаемого самурая-покровителя и искусной гейши. Они получали удовольствие от шуток, от смеха, от времени, уделяемого друг другу. Не зная, как много им отмерено, они рисковали получать счастье от каждого мига. За время, проведенное в чайном домике, обе девушки созвонились с родными и близкими, отчитались (рискуя быть раскрытыми) фотографиями (мало ли может быть чайных домиков в штате Вашингтон?). К середине дня пообедав, они решили переночевать в Портленде и на утро отправиться дальше в своем путешествии по штатам Америки. Следующая остановка - город Сан-Франциско. *** г. Сан-Франциско, штат Калифорния, США. Пара решила воспользоваться частными авиалиниями, так как тратить 17 часов драгоценного времени на езду по трассе никто не захотел. Город встретил гостей из Портленда через два часа. Международный аэропорт Сан-Франциско является наиболее крупным международным аэропортом в Америке. Находится на расстоянии 21 км от центра города Сан-Франциско. Высокоразвитая транспортная инфраструктура позволяет связывать аэропорт с городом линией метро, что было весьма удобно для приезжих. Именно по этому пути девушки решили добираться до центра города к своему отелю «Four Seasons Hotel San Francisco at Embarcadero». - Снова удивишь меня люкс-номером пятизвездки? - - Разумеется. Что же ты предлагаешь, чтобы заслуженный тренер Российской Федерации и чемпионка Мира свою планку понижали? - - Согласна! Позволь на этот раз расплатиться самой? - Этери замахала руками, отрицательно качая головой. - Ни в коем случае, хитрая! - - Почему? - - Потому что… я так хочу. - - А я не хочу быть нахлебницей! - - Рядом со мной ты ею не являешься. Ты - моя, я целиком и полностью держу над тобой шефство. Поэтому убери свои три копейки, потратишь потом на свои манги, манга, суши, что там у тебя. - Женя ощутила досаду. Она подумала о том, что с ней обращались, как с маленькой девочкой. Она промолчала в ответ, и по тому, как она это сделала, Этери сразу же поняла, что что-то не так. - Обидела тебя? - - Слушай, я же дело предлагаю, а ты сразу переводишь в шутку. На сколько мы тут остановимся дней? Хочешь сказать, что будешь платить? Номер дорогой, а ещё еда, развлечения! Это влетит в крупную сумму! И у меня не три копейки, а даже если и так, то не высмеивай это. Я хочу быть полезной, а еще - чтобы ко мне прислушивались. Особенно ты. - - Жень… я заранее все оплатила, извини, - тихо ответила Тутберидзе, глядя на любимую. Женщина и не подумала, что ее талант вечно все держать под контролем, может ущемить самолюбие любимого человека. Евгения - по-взрослому рассудительная, спокойная, тактичная - сейчас выглядела уязвлённой, а это вселило в Этери крайнюю степень беспокойства. - Давай так. Все передвижения по городу, аренду авто, прогулки, развлечения и еду вне отеля оплатишь ты. Если есть желание, то можешь организовать наш досуг! Как тебе такая идея? Так я смогу искупить перед тобой свою вину? За то, какой невыносимой контролёршей порой бываю? - приобнимая девушку, улыбнулась Тутберидзе. Ловко, деликатно она смогла избежать конфликтной ситуации и недовольства со стороны Медведевой. Последняя удовлетворенно кивнула. - Этери - контролёрша... кондукторша… ужас. Передай, пожалуйста, за проезд, - протягивая через женщину плату за проезд в трамвае, на который они пересели, сказала Женя. Тутберидзе сузила губы, ущипнула ученицу за бок, тем самым отомстив за элегантный подкол в свою сторону. Женя засмеялась, а затем подмигнула ей. Они шли вдоль залива по восточной набережной и шоссе порта Сан-Франциско. Отель был не так далеко от Эмбаркадеро (так называлась набережная) и знаменитой визитной карточки города - висячего моста через пролив «Золотые ворота». Он соединял город на севере полуострова и южную часть округа Марин, рядом с пригородом Саусалито. - Пройдёмся завтра пешком по мосту? - спросила девушка. - Да, это будет необычно. - - Я кое-что о нем читала, пока мы сюда летели. - - Расскажи. - - Ну… сейчас будет немного мрачновато. Мост печально известен как место самоубийств и является для этого самым популярным местом после леса Аокигахара в Японии. В среднем на этом мосту происходят самоубийства каждые две недели. - - Боже, Жень, может быть, не пойдём гулять по нему? Я бы не хотела, чтобы при нас кто-то с него скинулся! - - Да ладно тебе! Ты так боишься за это? - - После теракта… отношусь к этому немного иначе. Не совсем понимаю, какие могут быть причины для самоубийства. В Оклахоме все хотели жить, но умерли из-за чужого решения. Вот это страшное горе, а остальное … можно пережить. - - Не обесценивай людей, делающих такой выбор. Ты не бывала на их месте (и, надеюсь, не будешь), чтобы точно знать причины, подтолкнувшие их на такой отчаянный шаг. Кто знает, в какой ситуации можешь оказаться ты сама? - - Жень, ты серьезно? Мой отец мог бы прожить долгую жизнь, а она вот так без спроса его мнения об этом закончилась. Думаешь, приятно слышать, что кто-то жизнь имел и пренебрег ею, когда твоего отца уже давно нет в живых? Это больно. - - У каждого своя судьба. Не осуждай никого, претендуя на абсолютную правду. Её не бывает. - - Да, но лично для меня это неприемлемый шаг. Надо быть в дичайшем отчаянии, убитым горем... короче, иметь такую вескую причину... но всё равно. Ничего не стоит такой платы. - Дальше до отеля пара шла молча, но всё же держась за руки. *** 31 августа, 2018 год, г. Москва, Россия Окна заливает густой багровый закат. Медный солнечный диск скроется через несколько минут за горизонтом. Кроваво-алые лучи пронзают облака насквозь, словно лучник рассекает своей стрелой человеческую плоть. Чашка с чаем остыла, оставляя внутри чёрные следы от заварки, пальцы взялись за неё, затем, ощутив холод на коже от керамики, поставили обратно. Лето догорало буквально на глазах, делало последний вдох и на выдохе оставляло своё бездыханное тело сентябрю. Он, в свою очередь, уже завтра в свои первые выходные будет оплакивать труп любимого летнего месяца, сжимая его в руках, прижимаясь к охлаждённой коже вчерашнего жильца. В душе наступит осень, которая, увядая, отравит своим унынием все, что встретится ей на пути. Она была человеком без вредных привычек, никогда не признавала курение, не уважала людей, от которых пахло сигаретным дымом. Сегодня купив в магазине пачку, положила её перед собой на подоконник. Долго разглядывала. Взяв в руки, вышла на балкон, открыв окно пошире, начала шуршать упаковкой. Холодно. Смертельно холодно. Пожалуй, за всю свою жизнь она не испытывала такого леденящего душу летнего холода. Птицы перестали петь, голоса на улице умолкли, столица погружалась в осеннюю депрессию, как только солнце ушло за горизонт. Не только столица. Облака задумчиво нависли над домом, заглянули сверху в распахнутое балконное окно. Сигарета извлекается из пачки, над ней дрожит крохотный огонёк, вдох - в лёгкие врывается яд. Медленно и уверенно он обволакивает полость дыхательных путей, всасывается токсинами в кровеносные клетки, понижает артериальное давление, доводит и без того светлую кожу до бледности. Свинцовый отблеск меркнет в грязно-коричневых радужных оболочках, которые из-за темноты тускнеют окончательно. Вкус сигареты - редкостная гадость, но на фоне общей катастрофы этот яд такая малость. Тонкие губы вновь прислоняются к фильтру, втягивают смог вглубь пустой грудной клетки. Сердечный ритм замедляется, пульс становится редким, это состояние напоминает остановку жизненных функций, но хозяйку тела это не интересует. Агония неизбежности вдруг начала идти на спад, чувства затупились хуже, чем незаточенные ножи. Ни одной причины для радости, ни одной улыбки за 4 месяца. На сердце опустился иней разочарования, но что-то подсказывало, что всё самое ужасное ещё впереди. Перед сном очередная доза валерьянки - без неё невозможно уснуть, да и она не всегда помогает. Одинокая комната находится в разрухе, где-то в углу лежит смятая темно-голубая шелковая простынь. Проходя мимо неё, касается ладонью, тут же вспыхивает воспоминание: полуобнаженная девушка лежит, широко раскинув руки и ноги, затуманенный рассудок в сознании не пребывает. «Надо смыть с неё макияж и... одеть. Точно. Надо». Задрожав, откидывает простыни, затыкает ими угол, а затем, находясь в неимоверном приступе, открывает окна настежь: Неожиданные жалобные хрипы застигают Тутберидзе у самой двери: «Не уходи от меня... не бросай меня...». Мольба продолжается ещё настойчивее: «Только не сейчас... не сейчас... ты нужна мне, слышишь?» Шелковые простыни летят с окна многоэтажки вниз, шикарно развиваясь на ветру. Женщина провалилась в глубокий, тревожный сон. Перед ней с залива виднеется проржавевший мост «Золотые ворота». Она стоит у самого края бушующей воды на берегу, думает о том, что не видела его с 2016 года. Сердце пронзает дикая догадка. Как только её тускло-карие смотрят на ограждения моста мысль переносит её сквозь сон именно туда. Теперь она стоит на мосту, внизу вода с залива черная, словно смола. Накатывает паника, она старается отойти подальше от края, но ноги становятся ватными. Ладонь прислоняется к стали, кожу царапает металлическая табличка: «Надежда есть. Позвони. Последствия прыжка с этого моста фатальны и трагичны». В голове появляется порыв взглянуть в пучину. Она подходит к краю, заглядывает. - Спрыгнешь? - неожиданно интересуется отчужденный, холодный голос. У женщины сжимается сердце, она узнает его из миллиардов. - Нет. - - Тогда зачем ты здесь? - - Не помню... не знаю... - Она не оборачивается, через секунду по телу бегут мурашки, так как голос шепчет у самого уха: - Тебе там самое место. Предательница! - - НЕТ! - - ПРЕДАТЕЛЬНИЦА! - повторяет голос, и в его тембре звучит нечеловеческая сущность. Женщина оборачивается и видит её - Евгению. Бледная, как мертвец, она стоит совсем рядом, а в глазах мелькают огни адских коридоров. - ЭТО ТЫ! ЭТО ВСЁ ТЫ! УШЛА! БРОСИЛА! - - Ты заслуживаешь смерти. - - НЕТ! - - Зачем тебе жить? - - Мама! У меня есть мама и дочь! У меня есть те, кого я люблю! Они важнее, чем ты! - - Твоя мама не проживет долго... - - НЕ ЛГИ! ЗАТКНИСЬ! Я НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! - Демон с лицом самого любимого человека медленно подходит ближе. Он самоуверен, взгляд жуткий, хочется от него скрыться, вот только некуда. Сквозь сон Этери ворочается, начинает стонать от ужаса. - Любишь. И никогда не сможешь полюбить никого кроме меня. НИКОГО. - Рука молниеносно пронзает грудную клетку, разрывает с хрустом кости, хватается за сердце, которое жалобно бьется от страха. Пальцы с силой его сжимают, крик сквозь сон проносится по всему побережью туманного города, выбивает соседей из колеи, прозвучав в квартире. Черная кровь начинает сочиться, когда демон вырывает сердце с корнем. Дикая, нечеловеческая боль, сил кричать нет, голос обрывается. Внутри образовывается дыра, в которой нет места для жизни. Изо рта начинает хлестать кровь, уши не в состоянии выносить звонкий демонический смех человека, которого она любит отчаяннее, чем жизнь. Задыхаясь, Этери оступается, закрыв глаза, падает с моста вниз головой. 4 секунды полета - удар, разрыв внутренних органов, раскол черепной коробки. От позвоночника остается труха, кровь сочится из свежей раны в груди. Тело погружается в темные воды, тонет, мощное течение разносит останки от залива в воды океана и отчаяния. Этери Тутберидзе просыпается от собственного крика, лежа на полу. *** 1 мая 2016 года, отель «Four Seasons Hotel San Francisco at Embarcadero», г. Сан-Франциско, штат Калифорния, США. Они лежат, обнимаясь в гостиной комнате. Перед ними огромный плоский телевизор, который во всех красках рассказывает им историю «Красотки» Вивьен. Они только начали его смотреть, когда дело доходит до первой постельной сцены, у обеих внутри начинает ныть в животе. Девушка в красном пиджаке расхаживает по комнате финансового магната Эдварда Льюиса, она с интересом разглядывает интерьер. - Ну, что ты со мной будешь делать? - - Признаться... и сам не знаю. Этого не было в мои планах. - - Ты всё планируешь? - она скидывает пиджак, откидывает его куда-то в сторону. Он сидит за столом, смотрит на неё с интересом и кивает. - Хм. Я тоже. Хотя, блин, нет. Ничего я не планирую. Лечу туда, куда ветер носит. Живу моментом. Такая уж я. Ты бы заплатил мне... это растопит лёд, - активно жестикулируя, рассказывает Вивьен. Он удивлен. Достает бумажник, дает ей наличные, она тут же прячет их в высокие ботильоны. Демонстрируя презервативы разных цветов, говорит, что золотой является чемпионом и ничего не пропускает. Он усмехается. - Золотой презерватив она назвала чемпионом. Иронично! Подай, пожалуйста, клубнику. - обращается к Этери Женя. Женщина берет в руки тарелку доверху набитую ягодами, взяв одну протягивает. - А что так мало? - - Нужно уметь смаковать... дай покажу. - Тонкие пальцы окунают красную клубнику в вазу с растопленным шоколадом. Он обволакивает ягоду, стекает по пальцам. Этери протягивает сладость Жене, та тянется, а рука тут же отстраняется. - Эй! - возмущается девушка, не получившая то, что хочет. Этери дразнит. - Открой рот, - просит Тутберидзе. Женя улыбается, закатывая глаза, стремится играть по правилам. Пододвинувшись ближе, приоткрывает уста, тянется к руке, измазанной шоколадом. Пальцы аккуратно проводят клубникой по Жениным губам, оставляя дорожку из шоколадных капель, затем аккуратно кладут в рот. Улыбка, смех, сдержанные надкусывания ягодной свежести. - Вся измазалась... - лукаво шепчет Тутберидзе, притягивая Медведеву к себе поближе. Долгий взгляд Эдварда на Вивьен заставляет её отвлечься от фильма на экране, который она смотрит лежа на полу. Момент перетекает из непринужденного в интимный. Блеск глаз, ей становится всё понятно. Подползая поближе, она начинает медленно снимать с себя одежду, он смотрит. Выключая звук фильма, она тянется к его галстуку, развязывает его, затем расстегивает пуговицы на рубашке, стягивает с него штаны. - Что ты хочешь? - уточняет Вивьен. - Что ты умеешь? - улыбается Эдвард. - Всё, что хочешь, - уверенно отвечает она. - Но... не целуй в губы. - Тонкие пальцы ложатся на подбородок, притягивают его поближе. Совершенно неожиданно язык начинает аккуратно слизывать шоколад с Жениных губ. Янтарно-карие наблюдают, в их глубине растет возбуждение. То, что происходит на экране параллельно с ними, подбавляет масла в огонь. - Ну вот. Теперь чистенькая... совсем другое дело, - кратко целуя в губы, констатирует Тутберидзе. Женя расстроенно замечает, что ей этого мало. Она берет тарелку из рук Этери, отставляет её в сторону, но прежде успевает взять одну клубничку в свои руки. - Разве так кормят клубникой, Этери Георгиевна? - - А как это делают, Евгения Армановна? - Это обращение вызывает у Жени учащенное сердцебиение. Глаза вдруг начинают блестеть, улыбка не сходит с губ. Пальцы кладут клубнику в рот, Женины зубы зажимают её поплотнее. Дальше она тянется к Этери, как бы приглашая её в клубничный поцелуй, говоря: - Съешь меня! Тутберидзе расплывается в улыбке, наклоняясь к Жене, она целует её. Всё, что есть между ними кроме этого касания губ, - это сочный, сладкий ягодный вкус, который заставляет испытать их что-то поистине новое. Уничтожая сок губами, они съедают её, оставаясь в поцелуе, не размыкая губ. Язык Тутберидзе чувствует себя полноправным хозяином, поэтому смело, уверенно проникает Жене глубоко в рот. Это волнует, заставляет вздрогнуть девичье тело, которое уже привыкло к тому, как с ним могут вести себя властные губы тренера. - Ничего вкуснее я ещё не пробовала... - признается Тутберидзе сквозь собственный томительный вздох. Медведева берет в руки пульт, нажимает кнопку выключения и откидывает его подальше от себя. - Ты уверена? - рискует девушка, проводя пальцами через ткань футболки по Её груди. Соски отвечают быстро, затвердевая от прикосновений. Закрытые глаза, учащенное дыхание. Перед ними нависает новый сексуальный шедевр. - Я знаю, что может быть лучше... - сладостно шепчет хрипловатый голос. Этери встаёт и поднимает за собой Женю. Этот номер, как и номер в Сиэтле, имеет панорамные окна. Вдали освещённый мост придает темному номеру атмосферу романтики и волшебства. Подводя к окну, Этери с силой разворачивает к себе спиной Женю, облокачивает её руки о прозрачное стекло. - Что ты делаешь? - задыхаясь от предвкушения и страха, уточняет девушка. Этой ночью между ними больше не стоит никаких ограничений. Разнообразие сексуальной близости заставляет затуманенный рассудок Тутберидзе предвкушать грядущее. Ласковые руки требовательно и быстро снимают верхнюю одежду Медведевой, затем резко стягивают домашние шорты вместе с нижним бельем. Женя приподнимает ноги, по очереди освобождаясь от вещей. - Боюсь предположить, что ты хочешь сделать... - закрыв глаза, смущается Медведева. По сути, она стоит полностью обнаженная напротив панорамных окон своего номера, спиной к любимому человеку и полностью открытая сердцем и душой. Детство Жени утекает где-то между пальцев Тутберидзе, когда они водят по коже, раздвигают ноги шире, открывая перед собой головокружительный вид. - Прекрати... - слабо просит девушка, краснея, как перец пунцово-алого цвета. Просьбы не услышаны, более того, нагло сделан вид, что их и вовсе не произнесено вслух. - Не оборачивайся, если так хочешь. - строго басит хриплый нагловатый голос. Губы Этери припадают к паху Медведевой сзади. Нос при этом задевает самый беззащитный отдел между ягодицами. Женя вздрагивает, тут же старается обернуться, делает это и, поворачиваясь к Этери передом, открывает её взгляду свой очаровательный бутон наслаждения. - Нет... не надо делать это ТАК. Я... это непривычно. - - Переживаешь, что я что-то разглядываю? - - Блять, прекрати даже заикаться об этом! - от неловкости Женя готова провалиться сквозь землю. Этери встаёт на ноги, начинает медленно раздеваться перед любимой. Девушка смотрит, всё ещё смущенная случившемся, но, как только женщина напротив оголятся, ей становится более комфортно. - Вот, смотри на меня. Я такая же, как и ты. Голая, беззащитная перед тобой, - разведя руками в стороны, спокойно говорит Тутберидзе. Женя разглядывает с ног до головы, очень медленно и внимательно. Стараясь поверить в то, что это действительно с ними происходит, она прикасается к Её коже. Медленное движение руки вызывает у Этери гусиную кожу, но она не отходит далеко. - Порой мне кажется, что я схожу с ума. Ты сейчас и ты на льду - это два разных человека. Там между нами километры преград, а здесь... чистая свобода, - признается Женя, ощущая откровенность момента. Этери, вспомнив про социальные роли, группируется от осознания реальности, но где-то внутри и на короткий момент. Вспышки совести редкие напоминают, что всё это когда-то может оборваться. Она начинает мучаться от этого, не желает покидать реальность между ними, возвращаться к жестокой жизни. - Не напоминай мне об этом. Как бы то ни было эти соревнования окончательно расставили между нами все точки над «i». Я, как и ты, не знаю, что нас ожидает, но... даже не хочу думать об этом. Я слишком много думала в жизни. Когда дело доходило до чувств, совершенно не понимала, что нужно делать. Но теперь... когда у меня есть ты... я словно прозрела. Я вижу, что как бы ужасно это не прозвучало... всё, что между нами, является самой настоящем правдой, - проводя пальцами по Жениной щеке, признается Этери. Это был великий момент, потому что Женя наконец-то осознала, что её любовь к Тутберидзе вне какой-либо конкуренции. Ворс ковра слегка щекочет спину, когда девушка ложится на него. Твердая опора, уверенные женские ладони ласкают юную кожу, которая тает под их прикосновениями, как воск свечи, оплавляемый пламенем. Тело отдается без остатка, душа впитывает в себя Её запах, голос, взгляд. В переплетении поцелуев зарождается совместное дыхание, через стоны они научились выражать звуковые вибрации томящейся в сердцах любви. Влага, выделяемая кожей, пропитана страстью и вожделением, волосы встают дыбом, пропитанные безумием. В этом всём они перестают быть отделенными друг от друга. Растворяясь в объятьях, их личности переплетаются между собой, создавая единый портрет человека, как на картинах Боттичелли. Он спокоен, молчалив, уверен в себе, как никто другой. Его личность нельзя раздробить, вызвать сомнения в чём-то, лишить внутренней красоты и силы. Секс не ресурс, секс - это разговор душ через тела, их соприкосновения, касания и проникновения. Юность остается на задворках таинства, зрелость провожает в долину неопознанного, но неумолимо желаемого. Имитация мужского естества входит глубоко, заполняя собой всё, что только можно, вызывает всплеск сейсмической активности, грозя разразиться страшным извержением вулкана. Стекло панорамных окон становится обляпанным отпечатками пальцев, измазано потом, потеет от горячих вздохов, так часто оставляемых широко раскрытым ртом. Сгустки энергии и возбуждения испепеляют пространство, создают колоссальную силу тяготения, которая искажает пространство. Столкновение двух сверх-планет угрожает их жизни, разрывая друг друга в клочья, их основы образуют новую звезду-гиганта, которая в конечном итоге умрет от взрыва, образовывая на своём месте черную дыру. Глубокую, искаженную, но таинственно притягательную и мощную. Она скроет в своих недрах опасность, загадки, а на самом её краю остается горизонт событий, на который уже никто из наблюдателей не сможет повлиять. Новые поступательные движения - и принимающая сторона задыхается, ощущая, что прощается с жизнью в сладостной агонии. Новый скользящий по бедру жест руки, как адреналин, распаляет кровь внутри мышцы. Она и без того активно приливает к бедрам, но сейчас весь её путь только в одном направлении - точке наслаждения. Вьющиеся волосы прилипают ко лбу, руки не пытаются их убрать, испарина заставляет тело знобить от жара и холода одновременно. Следы от ударов ладонью по ягодицам горят, как в 2019 сгорит известнейший всему миру собор. В этом нет ничего святого, но есть величие. Особенно четко это становится понятно, когда, достигнув своего пика, удовольствие вырывается из голосовых связок отчаянными криками певчих птиц. Молчание оглушительно в своем великолепии. Влюбленные падают, теряя сознания, запутываясь в хитросплетении белоснежных простыней. Максимально красочный финиш. Проигравших нет. Только победители. *** 1 мая 2016 года, Центр спорта и образования «Самбо-70», отделение «Хрустальный», г. Москва, Россия. Молодой человек входит на пустой каток. Подходя к бортику, слышит музыку, стук конька о лёд. Он заинтригован, потому что не ожидал, что в период отпусков кто-то изъявит желание прибыть на тренировку. Коллега Сергей сидит на лавочке, наблюдая за катанием, делает поправки. Это слегка задевает самолюбие парня, так как абсолютно точно его тайная фаворитка предпочитает заниматься совместно не с ним. - Алин! - громко зовет Даниил, перекрикивая музыку. Вращения прекращаются, девушка оглядывается. Завидев его издалека, она тут же необъяснимым образом краснеет. Не понимая отчего, всё же решается подъехать поближе. - Да, Даниил Маркович? - - Ты чего здесь? - - Ну, это. Хотела покататься как бы. - - А Сергея Викторовича где откопала? - - Ну, попросила, чтобы один разочек на меня посмотрел. - Глейхенгауз обернулся на приятеля, тот встал и направился в их сторону. - Чего Алинку отрываешь? - - Раскомандовался! И вообще у тебя выходной! - - Алина попросила придти, что ты пристаешь? - - Эх, Серега! А ты! Давай лучше в следующий раз зови меня, потому что я всё же более свободный, чем Сергей Викторович. У него семья, жена, дети, а мы с тобой посвободнее, как считаешь? - положив ладонь на маленькое плечо Загитовой, сказал молодой человек. Он начал осторожно похлопывать, жест был дружеский, теплый. Девушка всё равно смутилась, улыбнувшись, опустила глаза, закивала. - Ну вот, Серег! Давай дуй домой! Мы закончим тут вместе, - скомандовал Глейхенгауз. Дудаков был не против, возражать инициативе не стал. Пара осталась на льду. Она показывала свои неудачные элементы, он спешил её поправлять, а ещё прикладывал все усилия, чтобы подбодрить. Стараясь ограничивать себя в жестах и прикосновениях, он был воспитанным и деликатным. Алина подумала, что почему-то не была против изредка соприкасаться с тренером, а он, в свою очередь, был с ней совершенно другим, чем с кем бы то ни было.