Прикасаясь ко льду губами

*** Когда наступает вечер, Я стою под твоим окном. Спеть тебе серенаду? А может быть, вальс вдвоём? *** Утро не спешило радовать редкими лучами солнечного света. Создавалось впечатление, что погода раздражалась от осознания того, что вскоре на территорию России придёт весенняя пора. Облака сгущались над Москвой, накручивая себя до предела, они формировали внутри себя снежные осадки. Цвет темного металлика лёг куполом над городом, не давал возможности осветить белоснежную поверхность земли золотистым теплом. Воздух быстро наполнился белыми мухами, что кружились словно в причудливом вальсе, таком лёгким и упоительным одновременно. Даже при распахнутых шторах в комнате было мало света, но это ничуть не омрачило утро Евгении, когда она лениво раскрыла глаза. Вдыхая пространство полной грудью, она была спокойна. В животе возникло щекочущее ощущение восторга, девушка повернулась на бок. Этери спала, широко раскинув руки в стороны, лицом вниз на мягких подушках. Медведева обожала каждое утро, когда могла, проснувшись, видеть этот постельный хаос. Тёплое толстое одеяло давило своим весом на тело, убаюкивало негой и чувством защищённости. Придвинувшись ещё ближе, Женя коснулась Её руки и слегка отодвинула. Тутберидзе даже не пошевелилась. Мирное сопение напоминало мурлыканье кошки, которая сладко спит. Всякий раз, когда Женя просыпалась раньше, она любовалась сном возлюбленной, улыбалась и торжествовала одновременно. Потом в обязательном порядке начинала грустить, что так они не могут просыпаться вместе постоянно. Негромкий вздох, Медведева решается встать, чтобы привести себя в порядок и приготовить завтрак. Она направляется в душ, а по пути разглядывает обстановку, которую уже так давно не видела. Без изменений, без перестановок, всё так, как и было в её памяти в крайний раз. Нагая худощавая фигура заходит в душевую и, включив воду, подбирает температуру. Клубы пара обволакивают. Медведева почти сразу и без особого стеснения начинает по-хозяйски пользоваться стоящими внутри шампунем и гелем для душа. Их аромат напоминает что-то рафинированное, но при этом нежное, как клубника в сливках. Она вдруг вспоминает, как впервые побывала в этом душе: «Тогда было что-то более мужественное… мята… или что-то с лаймом… хм… и такая резкая перемена вкусовых предпочтений… откуда у неё вообще был полумужской гель для душа? Может, нечем было мыться, и достала какой-то тюбик на чёрный день? Ох, бред. Год прошёл. Зачем я вообще об этом думаю?» Этери и в самом деле переменилась за один год. Это могла заметить только Евгения, которая то тут, то там замечала, где именно наблюдаются перемены. Единственная святая и нетронутая вещь – это фирменный аромат духов. Он уже настолько ярко ассоциировался с Тутберидзе, что представить эти духи на ком-то другом было просто невозможно. Выливая шампунь в ладонь, Медведева перешла к волосам. В голове играет музыка, брюнетка смывает с тела запах ночи и страсти, напевая себе под нос. Спустя приличное время и почти под конец она вдруг вспоминает о том, что случилось вчера в квартире Кирилла Алёшина. Эти мысли напоминают тяжёлые гири, что закрепляются на её голове и тянут шею к полу. Признание подруги, неудавшаяся драка Кости и Кирилла - всё это слишком очевидно указывало на новый обострившийся конфликт. Как Настя будет с ним разбираться? Стоит ли Жене как-то посодействовать или просто поддержать подругу на словах? Эти вопросы кружились так же настойчиво, как снег в февральском воздухе. Накинув халат, девушка вышла в коридор. Пройдя босиком в спальню, она захватила со стола расчёску и, вернувшись обратно в ванную, достала фен. Пока очищенные длинные волосы обретали ухоженный вид, Женя всё думала и думала о Насте и Косте: «Почему они поцеловались? Из-за большого количества алкоголя? А может быть, он просто помог им раскрыть друг в друге то, что они так тщательно скрывали, будучи в трезвом рассудке?» Мучительно долго девушка уговаривала себя, что стоит подумать о ситуации чуть позже, она ушла на кухню и начала готовить завтрак. Взглянув на время, отметила, что проснулась довольно рано и при этом полна сил. Словно и не было тех долгих дней бессонницы и удрученности. Попутно поедая свежий сладкий перец, она накрошила его в салат, мелко порезала зелень, дополнив ею блюдо. На плите варилась ароматная каша, Женя раздобыла в закромах ящиков несколько пакетиков с орехами. Непреодолимо хотелось поесть кашу с ложкой мёда, но его в доме Этери не оказалось. Пока происходила готовка, девушка ощутила странное и острое желание изучить содержимое кухонных шкафов, а вдруг и мёд подвернётся? Обернувшись к коридору, она огляделась. Убедившись, что никто за ней не проследит, она бесшумно начала раскрывать дверцы. Всюду в основном стояли крупы, миллион видов приправ, среди которых была особо пахучая кинза. Женя скривила лицо, продолжила изучать далее. Ничего интересного, казалось бы, но в какой-то момент на самом дне одного из нижних ящиков нашлась массивная серая тетрадь. Переплёт был стертым, цвет тусклым. Пожав плечами, Медведева достала её и повертела в руках. Открыв первую страницу, удивлённо начала разглядывать рисунок кошки, которая сидит на крыше. Она была исполнена черной ручкой, коряво, но весьма многообещающе для «не художника». - Тери… это Тери рисовала… - еле слышно пробубнила девушка и мягко улыбнулась. Проведя пальцем по ушкам, перелистнула. Дальше было несколько рецептов, но казалось, что они были написаны абсолютно разными людьми и разным почерком. Что-то было на английском, что-то на русском, а что-то даже на грузинском. Тетрадь вызвала ещё больший интерес, и, оглядываясь на дверь, Женя продолжила её изучать. Записи были богаты описаниями рецептов, картинок к ним, а ещё разными пометками. Это удивило Женю, которая знала, что Этери очень редко, то есть почти никогда, не готовит самостоятельно. Изобилие кулинарной информации сбивало с толку, было не совсем понятно, чья же это тогда тетрадь? - Рецепты, рецепты… пельмени. О боже, неужели она готовит сама пельмени? Почерк не её… - Медведева постаралась вообразить, как Этери терпеливо окунает ложку в таз с фаршем, зачерпывает, затем кладет на кругляшки из теста и придаёт продукту форму пельменя. Быстро пролистав, она уже было хотела вернуть тетрадь на место, но самый краешек одного из листов заставил замедлиться. - Прекрасный облик в зеркале ты видишь, И, если повторить не поспешишь Свои черты, природу ты обидишь, Благословенья женщину лишишь. Какая смертная не будет рада Отдать тебе нетронутую новь? Или бессмертия тебе не надо, - Так велика к себе твоя любовь? Для материнских глаз ты - отраженье Давно промчавшихся апрельских дней. И ты найдешь под старость утешенье В таких же окнах юности твоей. Но, ограничив жизнь своей судьбою, Ты сам умрешь, и образ твой - с тобою, - еле слышно прочитала Женя. Почерк был широким, жирным, кривым, буквы разбирались с трудом. Удивительные четверостишья, которые она прочитала, слабо поняв, к чему они взывают. Девушка захотела «пробить» его в интернете, но телефон остался в спальне. Цыкнув с досадой, она обратила внимание на то, что стих был подписан, но из-за воды, что разъела почерк, было сложно понять, что написано. Изучив текст ещё раз, Евгения пригляделась к расплывчатой кляксе. - «Б»… по-моему, это «Б», - промямлила она вслух. Задумчиво девушка пролистнула страницу и увидела также на краешке листа длинную перечёркнутую ручкой последовательность из цифр. Окончательно запутавшись, Евгения стремительно вернула тетрадь на место: «Какая-то тетрадь с каракулями. Нет смысла грузиться. Хотя я и не думала, что Этери хранит рецепты, которыми по сути не пользуется». Завтрак был готов. Взяв в руки поднос, Евгения начала формировать на нём съедобную композицию, которую дополнила стаканом кофе, разбавленного сливками. - А неплохо, - похватила саму себя девушка. Взяв хрупкую конструкцию в руки, она медленно пошла в сторону спальни. Этери не меняла позы, спала ещё более сладко, чем до этого. Женя поставила поднос на столик рядом, улыбнулась в сотый раз за это утро. До одурения красивая Тутберидзе вызывала жгучее желание разбудить её. Тёплая ладонь легла сначала на плечи, провела по горячей коже, опустилась к бёдрам. В голове возникло воспоминание того, что они творили, карие глаза заблестели, словно алмазы. Медведева и помыслить не могла, что когда-нибудь Её тренер сделает столь интимный и расслабляющий массаж для неё. Одна эта мысль заставила Женю вдохнуть чуть глубже, чем до этого. Она осторожно прильнула губами к мочке уха любимой, оставляя поцелуй, щекотала одновременно. Этери поморщилась, Женя повторила. По сонному выражению лица женщины было понятно, что просыпаться она не желает. Идя на риск, Медведева аккуратно навалилась на спящее тело. - Что такое? Что происходит? – начала еле внятно бормотать Тутберидзе. Ей стало резко мало воздуха, поэтому спать дальше, не замечая этого, стало невозможным. Снова горячие губы коснулись её уха, а по телу пробежали мурашки. Без единого слова эти губы коснулись шеи, а когда начали спускаться к лопаткам, Этери всё же открыла глаза. - Жень… Женька… такая рань… - возмутился хриплый голос. Улыбаясь, Медведева не останавливалась. Запуская свои пальцы в кудрявые, она начала слегка массировать кожу головы. Этери мечтательно вздохнула, эта утренняя нежность доставляла неимоверное удовольствие. Как же сильно хотелось, чтобы они вот так вдвоём встречали каждое утро. - Просыпайся уже, сколько можно дрыхать? Я уже успела сходить в душ, приготовить завтрак, а ты всё ещё спишь. - И что? М-м-м… мне на работу ещё нескоро, - сопротивлялась полусонная женщина. Тем не менее она ловила каждый поцелуй на своей коже с лёгким вздрагиванием, ей было приятно ощущать всё это. Только ласковые уговоры могли поднять Этери с постели рано утром. - Еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться от твоих поз во сне. Кто из нас ещё неуклюжая панда? Я бы поспорила… - шепчет Женя и, слезая с Этери, ложится рядом. Женщина перекатывается с живота на бок, смотрит на любимого человека, прищуривая глаза. Её тонкие пальцы осторожно касаются Жениного лица, словно сокровища. Эти тёплые, невесомые руки хотят любви и даруют её. Медведева хочет прислониться к Этери для поцелуя, но та отстраняется. - Ты уже после душа и почистила зубы. Я – нет, - поясняет она. Женя строит недовольную физиономию. - Да мне всё равно. Иди сюда, - отвечает Медведева и, касаясь губ напротив, целует их. Смущение Этери передаётся в более напряжённой челюсти, словно она не желает впускать в себя язык Евгении. Вместо этого настойчивый и непоколебимый самурай всё же добивается своего, верно и исправно выслуживаясь в любви к своему сёгуну. Они вели себя как семейная парочка, которую сложно чем-то удивить друг в друге. - Какая ты настойчивая, я не могу, - закатывает глаза Этери, уступая любимому человеку. Женя улыбается, а затем, целуя в нос, принимает вертикальное положение. - Я тут завтрак в постель несу, а ты ещё и возмущаешься. Ну-ка! Садись, я покормлю тебя, - держа поднос в руках, говорит Женя. - Я только глаза открыла! Какая еда! - Меня не волнует. Ешь. - Дай хотя бы в ванную сходить ненадолго, - просит Этери. Женя вздыхает, кивая. Пока любимая отсутствовала в спальне, девушка бросила несколько взглядов на разбитый экран телефона Тутберидзе. Поставив поднос обратно, она испытывает угрызения совести, всё смотрит и смотрит на него. Думая, что была крайне несдержана тогда, когда швырнула его под ноги, вздыхает. Внутри девушки неожиданно, вкрадчиво, словно на дудочке, начал играть червячок: «Пока её нет, ты можешь краешком глаза глянуть, что там у неё в телефоне. Вдруг она снова созванивалась с Буяновым? Неужели не хочешь проверить?» Пальцы потянулись к мобильнику, но тут же отпрянули: «Нет. Нельзя. Это неправильно, нечестно, тут личная территория. Тем более мы договорились, что про Буянова разговоров больше не будет». Однако глаза продолжали буравить телефон, внутри всё ныло от гнусного желания покопаться в информации. Замерев в нерешительности, Женя всё продолжала смотреть на телефон. - Возьми уже, - неожиданно произнесла Этери за Жениной спиной. Девушка сильно вздрогнула от неожиданности, обернувшись, замерла. Женщина наблюдала за любимым человеком достаточно долго, чтобы понять, что именно тот хочет сделать. Медведева раскраснелась, отвернувшись, испытала ещё более дикий стыд. Тутберидзе бесшумно подошла к кровати, села рядом, подминая под себя ноги. Её ладонь коснулась Жениного плеча. - Посмотри на меня, пожалуйста, - попросила Этери. Спустя один глубокий вздох брюнетка посмотрела на неё. Женины щёки, уши, шея - всё было покрыто густым румянцем. Поправляя кудрявую шевелюру, женщина тоже вздохнула. Взяв свой телефон в руки, Этери разблокировала его и протянула Ей. - Посмотри уже. Так и мне, и тебе будет спокойнее. Создаётся впечатление, что ты постоянно хочешь меня на чём-то подловить. Мне нечего скрывать, но если для тебя мало слов, то на, смотри. Понимаю, что своим недавним поведением только подбавляю масло в огонь твоей ревности, - на эти слова Женя отреагировала так, словно в этом был подвох. Ей вдруг показалось, что Этери хочет проверить её порядочность. - Нет, не нужно. Мне этого не нужно. - Только не ври мне, умоляю. Неужели я заслуживаю лжи? Я не одну минуту стояла, глядя на то, как ты борешься с желанием изучить мой телефон вдоль и поперёк. Будь честной, - ответила Тутберидзе. Телефон в руках всё ещё был, янтарно-карие блеснули, когда вновь посмотрели на него. Этот маленький гаджет, который был с Этери круглые сутки, который хранил всю информацию о ней и её личной жизни. Но стоит ли что-то в нём выискивать? Сам факт даёт понять, что Медведева любимой не доверяет, а допустить подобный «прокол» в любви она себе позволить не может. - Хватит сомнений. Лучше ты посмотришь всё, что тебе нужно, при мне, чем без меня. Второе будет более неприглядным, - на этих словах Женя тут же взяла телефон. Этери тем временем взяла в руки поднос, сев на кровать, положила его себе на колени. Сначала Медведева вела себя неуверенно, но уже через несколько минут изучала содержимое айфона Этери так, словно её в комнате вовсе не было. Женщина молча ела то, что ей принесли, спокойно наблюдала. Темные брови были полны на эмоции, они то сводились на лбу, то изогнуто вздрагивали, то становились прямыми и натянутыми. - Боже, что ты там такого нашла? – отпив кофе из чашки, спросила Тутберидзе. - Что за контакт такой «Б»? – неожиданно спросила Медведева. Этери отставила чашку, сглотнула напиток, посмотрев на поднос, сделала паузу. Взяв в руки салфетку, она аккуратно промочила ею губы и только потом ответила. - Именно тот, о ком ты подумала. - Откуда знаешь, о чём я подумала? – серьёзнее поинтересовалась Женя. Женщина запустила пальцы в собственные волосы, тяжело вздохнула. Одни и те же темы, что они старательно стремились обойти, всё всплывали снова и снова. Бывший мужчина, что отравлял существование Этери даже тогда, когда не был рядом с ней вот уже много лет. Отставив поднос на столик, она скрестила руки на груди. - И гадать не нужно. Это Буянов. У меня никогда не было привычки подписывать его фамилию или имя целиком. Для меня просто «Б», - абсолютно спокойно (на первый взгляд) пояснила Тутберидзе. Женя тут же вспомнила, как листала тетрадь с рецептами и обнаружила в ней ту самую подпись «Б». Не ощущая опоры для спины, Медведева неосознанно дёрнула головой, а при опущенных к полу глазах лицо отобразило весь спектр досадных переживаний. Дёрнулись брови, уголки губ пошли вниз, взгляд был отрешённым, но создавалось впечатление, что лишь одно слово способно мобилизовать к бою. - Я помню то условие, о котором ты просила меня в письме, - напомнила Жене Этери. Давая брюнетке переварить все негативные эмоции, она просто молчала. - Признаюсь открыто, хорошо. Сегодня утром на кухне я нашла тетрадь с рецептами. Там у стиха была подпись «Б». Как ты это объяснишь? Конечно, да, я не должна рыться в твоём доме, но я и не рассчитывала что-то искать. Так сложилось, - неожиданно выдала Медведева. Этери обвила себя руками, с грустью усмехнулась. - Не рассчитывая искать, находишь то, что я уже и сама забыла. Мда… Знаешь, Жень, всё это не то что бы неправильно с твоей стороны, но скорее неприятно мне. В миллиардный раз повторяю, что скрывать мне нечего, а ты, не веря мне на слово, перепроверяешь. Получается, что нет доверия. Но почему? Разве я давала повод? Или для тебя он не обязателен? - расстроенно сказала женщина. Женя заблокировала телефон, но из рук не выпустила, не отдала обратно Этери. - Для меня есть повод. Но он не заключается конкретно в тебе. Всё дело во внешних обстоятельствах, и раньше мы этого не обсуждали. Мне было стыдно в этом признаваться. Я думала, что внешнее не так важно, но оказывается, что всё не так просто… я хочу, чтобы все знали, что между нами отношения. Чем более явной становится угроза раскрытия нашей тайны, тем я всё больше думаю, а может быть, это и к лучшему? Пусть всё горит огнём! Да, как только об этом узнают, то всё будет кончено. Но. Я хотя бы буду бороться за тебя на правах твоего настоящего партнёра. Никто не посмеет приглашать тебя на танец, решать твои проблемы в обход меня, иметь к тебе хоть какие-то романтические намерения. И как бы сейчас странно не прозвучало то, что я скажу… для меня важно, чтобы на твоём пальце было кольцо. Чтобы ты была моей! Чтобы все знали, что ты моя! С каждым днём труднее это скрывать. Я мучаюсь от ревности, всё это приносит мне страдания… потому что боюсь потерять тебя. Если на твоём пальце нет кольца, то фактически ты свободная женщина. Но! Это не так! – достаточно эмоционально, но с толком и расстановкой пояснила Медведева. Этери слушала внимательно. - Но мы изначально знали, что так будет. По сути я веду себя так, как ведёт себя замужняя женщина. Доходит до абсурда, что я даже отчитываюсь перед тобой, куда и с кем хожу. Этого мало? Да, появление Буянова подпортило нам настроение, но вопрос всё же урегулирован. В целом я считаю, что и без кольца можно жить так же, как и в браке. Да и вообще! А как же наши договорённости? Всё как в обычной семье, правила те же. Но создаётся впечатление, что для тебя кольцо на моём пальце – это словно желание выставить меня трофеем, показать, что превосходство на твоей стороне. Разве любящие люди так себя ведут? Они скрывают чувства, не показывают их на публику. Неужели твоё желание показать, что я твоя, важнее, чем наша карьера? Отношения не должны разрушать дело жизни. А как же наши семьи? Ты об этом подумала? И. Если тебе недостаточно моих слов о том, что я твоя, то что ещё от меня нужно? Публичных признаний? Их не будет. Никогда, - Тутберидзе декламировала слова так, словно они постоянно крутились в её голове и только ждали того, чтобы быть произнесенными. Будучи незаурядной натурой, она ярко демонстрировала Жене, что помимо любви ещё и является деловой женщиной. Лодка любви, раскачиваемая Медведевой, вызывала чувство неустойчивости, обе девушки сами терялись в собственных эмоциях. Но чем чаще поднимались одни и те же вопросы, тем сильнее Этери желала жёстко и последовательно расставить все точки над «i». Медведева усмехнулась, взглянула так, словно её больно укололи. - Не хочу сказать грубо, но, видимо, иначе не получится. Брак для тебя пустой звук? – этот вопрос выбил Тутберидзе из колеи. Женя поймала любимую на эмоциональный крючок, что было довольно жестоко и расчётливо. - Нет, не пустой. Что за вопрос и к чему он? - А к тому. Говоришь, что и без кольца можно жить так же, как и в браке. Позволь уточнить. Когда вы были в отношениях с Буяновым, он говорил тебе то же самое? – слой за слоем Женя снимала чёрный осадок неприятных воспоминаний прошлого. Этери была уязвлена тем, что именно Женя задавала ей такой вопрос, почти так же, как это когда-то делал её собственный отец. Отреагировать на это эмоционально значит показать, что данная тема задевает. Допустить подобного было нельзя, а ещё Этери сама себе дала слово, что будет решать все конфликты только на словах при общении. Никаких криков и ругани. - Ах, вон как… хм… что же… та книга с рецептами. Ты её видела. Я собирала её с того момента, как мы с ним сошлись. Он очень любил вкусно поесть, чтобы угодить ему, я старалась научиться вкусно готовить. До того как узнала, что он женат. Если ты про стихи в книге, то они написаны им. Сонеты Шекспира. Много рецептов оттуда написано его рукой. Я ничего не выкинула, потому что не придавала значение и даже не помнила, где она лежит. Если ты хочешь задеть меня тем, что я спуталась с женатым, то тебе это удалось. Просто неожиданно, что ты снова и снова бьешь меня этим. Словно говоря, что семейные ценности для меня не важны. А ты какая порядочная! Вон, про кольца рассуждаешь, а я плохая и всё отнекиваюсь от обязательств. Раскрой уже глаза! Посмотри на всё зрелым взглядом! Те отношения, что у нас есть, – это настоящие отношения. Для доказательства чувств мне не нужны формальности, я доверяю тебе, а что делаешь ты? Ищешь доказательства неверности! За всю жизнь я спала только с двумя мужчинами и с обоими была в серьёзных отношениях. Это ли не доказывает, что на предательство и измены я не способна? Ты душишь меня своей ревностью! – недрогнувшим голосом ответила Этери. - Да, я такая, знаешь, абсолютно неидеальная. Каждый день словно на пороховой бочке, а ещё присутствует неуверенность в нашем будущем. Чем чаще кто-то «весомый» вращается около тебя, тем больнее мне ощущать, что на уровне других я… - Да хватит себя сравнивать с другими, Медведева! Как ты можешь подбивать себя под рамки? Сравнивать себя с Буяновым? Упаси боже! В нём нет ничего, что могло бы хотя бы на грамм с тобой сравниться! Сделать мне ребёнка и скрыться – это сомнительное мужское достижение! Неужели ты этого не понимаешь? Или считаешь, что за починку маминой крыши я побегу раздвигать перед ним ноги? - Этери! - Что? Скажи мне, что твоя поганая ревность не так это нашёптывает? Я верна тебе! И я люблю тебя, чёрт возьми! Намного больше, чем ты себе представляешь! И я заебалась убеждать тебя в этом! Очнись! Я с тобой себе такие вещи позволяю, которые за 40 лет брака люди не позволяют. И я доверяю тебе! Сто раз за этот диалог повторяю, что верю! И я заслуживаю безоговорочной веры в мой адрес! Книга с рецептами от бывшего – это не повод сомневаться в любви! Даже прямой звонок не повод! Этому есть объяснения! Ты же даже не даёшь мне никогда сказать! И то, что я потом вру, – это лишь от страха, что у тебя оторвёт башню к чертям! – показывая пальцем на разбитый телефон в руках Жени, восклицала Тутберидзе. Девушка скривила губы. - Кольцо ничего не решит. Брак ничего не решит. Тебе нужно разобраться с собой и со своей самооценкой, - выпалила Этери. Женя вскочила с кровати на ноги, взгляд был обиженный, колючий, но она промолчала. Начав расхаживать из стороны в сторону, она кипела, но делала это довольно бесшумно. - Зачем ты в итоге звонила ему? - Хотела отдать деньги за ремонт. Не хочу быть должна такому человеку, как он, - пояснила женщина. - О чём вы говорили с ним на кухне? - Я нападала на него с упрёками… мне это было нужно. И не смей ничего говорить! Я старалась выгнать его в тот вечер, да, я была виновата, что согласилась вообще на то, чтобы он пришёл! – возмущалась Тутберидзе. - Тетрадь! Я хочу, чтобы ты её выкинула! Потому что… - но не успела Евгения договорить, как Этери, встав с кровати, ушла в сторону кухни. С шумом начали раскрываться все полки и ящики, это длилось так долго, что ищущая Этери начала грязно материться. Через несколько минут она выбежала на небольшой балкончик, раскрыла окна и замахнулась, чтобы выбросить злосчастный рецептник. Медведева перехватила тетрадь в свои руки. - Нет. Не с балкона. В мусорный бак, - предостерегла Женя. Этери была в таком взвинченном состоянии, что, вцепившись в тетрадь, постаралась грубо вырвать её из Жениных рук, но та оказалась сильнее. - Дай сюда! Я сейчас же выброшу это дерьмо к чёртовой матери! Надоели упрёки! Если ты такая упёртая, то я не поленюсь побегать, чтобы сделать так, как ты хочешь! Этих унижений тебе будет от меня достаточно? - Я не унижаю тебя, Тери. - Не смей лгать! Просьбы такого рода – это открытое выражение недоверия! Меня это унижает! – глаза слегка заблестели. Эмоции всё же взяли верх. Женя отбросила злосчастную тетрадь в сторону и поманила к себе любимую. Каким образом совместный завтрак так быстро превратился в поле для выяснения отношений, оказалось не ясным. Девушка прижала к себе кудрявую, они ощутили, как зябко стало с открытым балконным окном. Слегка отстраняясь, Женя, не глядя в глаза Этери, пожала плечами. - Мне сложно с этим. Ты моя первая и единственная любовь. Всё, что я переживаю, – это ново, что положительное, что отрицательное. Я не думала раньше, что могу так сильно бояться кого-то потерять. Может, ты и права, что дело не в Буянове. Дело во мне, да! Для любого мужчины проще простого найти себе женщину, жениться, завести детей. Всё официально, всё в браке, а что могу предложить тебе я? Думаешь, что я бы не отдала все богатства этого мира, чтобы стать для тебя настоящим мужем? Опорой… отцом для Диши… иметь возможность… чтобы мы… чтобы у нас появились наши с тобой дети, - Женя сказала всё это с таким сильным волнением и опаской, словно признавалась в том, что убила человека. Этери удивилась такому ходу мысли от Евгении, изумлённо осмотрела её так, словно такие слова услышала впервые за всю жизнь. Вот, в чём заключается неуверенность Медведевой, вот, что за причина находится в корне её ревности. Намерения Жени оказались настолько глубоки, что даже сама Тутберидзе не могла о них помышлять. Эти разговоры были из ряда фантастики. И даже в самых смелых мечтах не являли себя так, как сделали это сейчас. Это было горе на двоих. Прошёл год, а отношения не то что бы остались почти неизменными, но и имели за собой туманные перспективы будущего. Всё то, чего так боялась Этери, вот-вот начало проклёвываться в Жениных речах – она хочет брака, хочет семью и детей, но то, КАК она этого хочет, слишком нереализуемо. «Что следовало бы сказать ей на это? Любое слово «за» и «против» просто невозможно. Мы пара, но никогда не станем друг другу больше, чем можем себе это позволить. Ни я, ни она в этом не виноваты…» - горько рассуждала Тутберидзе. Она подошла достаточно близко и, положив ладони на Женины плечи, смотрела в глаза неотрывно. - Думаешь, я бы не хотела того же самого? – очень тихо, вкрадчиво прошептал хриплый голос с нотами страха. Губы задрожали, длинные пальцы слегла сжали кожу плеч через одежду. Женино лицо в полутемной комнате выглядело белым, словно было сделано из китайского фарфора. Единственное, что намекало на жизнь внутри неё, – это отблеск пламени на дне карих глаз. - Но… давай будем откровенны. Это невозможно. Однако знаешь, я и не расстраиваюсь. Потому что не хочу, чтобы ты менялась, чтобы пыталась стать кем-то другим. Только ты такая, какая есть, мне и нужна. Ты можешь предложить мне намного больше, чем брак и детей, – это всю себя. Без остатка. Можешь предложить мне… - Свою душу… - окончила Женя, подхватывая её слова налету, как ладонь партнёрши в вальсе. В этом тихом признании было больше силы, чем казалось. Этери склонила голову и, оставив лёгкий поцелуй на Жениных губах, кивнула. - Да, любимый человек, да… это отличает тебя от всего мира. Ты дала мне то, что никто никогда не давал. Теперь я не соглашусь на что-то меньшее, потому что, зная то, как мы можем любить… я не найду ничего похожего на стороне. Вот, в чём залог моей верности тебе, - прикрыв глаза, ответила Этери. Их обнявшиеся силуэты стояли напротив окон. Бешеный ветер заносил снежинки на балкон, а оттуда в комнату. Утро словно не желало наступать, а вьюга на улице была неуютной, суровой. Но эти двое стояли вместе так, словно были одним человеком. Внутри обеих билось одно сильное сердце, ему было хорошо. До того, как они вместе покинут квартиру и отправятся на каток, пара ещё успеет обсудить немало важных вопросов. Откровения лились рекой. И Евгения, и Этери с каждый сказанным словом ощущали, словно освобождаются от оков недосказанности. За дополнительный утренний час они основательно обсудили по кругу то, что избегали до этого, – раздельный Новый год, неожиданную учтивость Буянова, конфликт на дне рождении Диши. Женя наконец-то призналась, что идея со сменой партнёра для Дианы принадлежала не ей… Этери приняла это, поняла и простила маленькую ложь. Сама женщина призналась, что на корпоративе в честь Нового года Буянов приезжал за Водорезовой. Вот только единственный факт, которым она не поделилась, - что мужчина живёт отдельно от жены. Об этом она умолчала, посчитав, что никакой угрозы наличие женатого или свободного бывшего любовника для их пары не играет. Они стали увереннее. Разобравшись во всем, они чувствовали себя легко, почти так же, как бывало в самые лучшие дни их совместного времяпровождения. Былые конфликты были решены, на тренировку они ехали молча, словно насытившись беседой. *** 13 февраля самому известному тренеру в российском фигурном катании исполняется 70 лет. Празднование юбилея Татьяны Анатольевны Тарасовой продлилось всю неделю и к выходным оканчивалось крупными гала-шоу в «Лужниках» с участием звезд российского фигурного катания. Всю неделю до субботы и воскресения Женя готовилась со своим показательным выступлением. После примирения работа между Медведевой, Авербухом и Тутберидзе быстро наладилась. Лёгкий настрой, приподнятое настроение, и им троим удалось сделать что-то поистине трогательное, нежное и достойное, чтобы быть показанным Татьяне Анатольевне. Лёд Женю любил, лёд Женю принимал. Как это было не единожды ранее, как только между спортсменом и тренером образовывался мир, они работали в унисон. И пусть совместного времени вне катка было не так много, но на нём самом они старались отрываться по полной. Всё остальное добирали тайными прогулками по окрестностям парков, полуночными разговорами по телефону (и не только разговорами), боролись за каждую минуту, что давала им возможность быть вместе. В один вечер Женя наконец-то дозвонилась до Насти Скопцовой, которая из стыда избегала разговора между ними с того самого дня, как произошёл злосчастный поцелуй с Костей. - Наконец-то ты объявилась! Настя! Что за дела! Я уже думала звонить Кириллу! - Не вздумай! Мы… мы поссорились с ним. Все не ладится. Я не созванивалась лишь от того, что нужно было время, чтобы разобраться в себе… мне так стыдно… я половину не помню. - Правда не помнишь? – удивилась Медведева. - Да. Я же сказала, думаешь, что врать о таком по приколу? Как всё могло выйти из-под контроля! - Ты перепила. Извини, но пусть лучше скажу об этом я – ты перепила, Насть. - Неприятно это слышать… - Я понимаю. Напоминает мне меня саму в 2016 году на даче Бобровых… не мне тебе рассказывать, что я там учудила. Ты делала то же самое. Я тебя понимаю и не осуждаю. - Чёрт… - обречённо вздохнула Скопцова. - Скажи мне… ты с Костей… общалась? После всего? - Да, мы созвонились через день. Он был пьян и похоже хуже моего. Мы оба ничего не помним. - Блять… то есть ты не понимаешь, в чём причина того, что Кирилл на тебя злится? – раздосадовано спросила Медведева. - Догадываюсь, что дело в Косте. Знаю, что закрылись в ванной, но, что было, не помню, хоть убей. Он тоже. Однако все так недобро косятся на нас, что я уже начинаю побаиваться. Расскажи мне всё, что знаешь, тем более не пила! – попросила Скопцова. Женя глубоко задумалась. Получалось, что она единственная узнала от выпившего Кости, что они целовались в ванной. Даже он сам уже был не в состоянии узнать этого. Получается, что и Настя не помнила того признания в чувствах, которым поделилась с подругой. Круг замкнулся на Жене и на том, что она знает больше всех о случившемся. Перед ней встала дилемма. Прежде, чем принять сторону, Женя должна была кое-что понять. - Насть, прежде чем я расскажу, могу спросить тебя? - Да… пугает твоя интонация. - Не бойся, сивая. В общем… у тебя на Кирилла какие планы? В том плане, что… между вами всё серьёзно? Это важно. Прежде чем ответить, подумай. Повисла пауза. Настя тяжело вздыхала, пыталась найти ответы внутри себя. - То, что мы с ним теперь вместе, – это самое лучшее, что было у меня. Он прекрасно мне подходит, мы друг друга с полуслова понимаем. Самое главное мерило отношений – это спокойствие. С ним я уверена в будущем, с ним вижу много нового, не боюсь ему доверять. И я ощущаю, что это серьёзно, потому что он внушает, что я под его защитой. Не это ли важно между парой? - Ох, Насть… как бы мне подобрать слова… это всё не то. - Почему ты так считаешь? - Потому что то же самое можно рассказывать о своём друге и партнёре по льду. Понимаешь? Только дружбы и спокойствия мало для отношений. Так… колись. Вы с ним переспали? У тебя был первый раз? – услышав этот вопрос от Жени, Настя смутилась. - So shamelessly, Евгения… - Say it, silly! – настаивала Медведева. - Не было первого раза с Кириллом, блин, не было ещё! - Что?! Вы уже месяца два вместе! Знакомы ещё больше! - И что? Это призыв к тому, чтобы мне с ним переспать, что ли? Смотри, какая она искушённая стала! И вместе мы чуток побольше, но это и не важно. Не хотим торопиться. - Настя! Ты с Костей в ванной… целовалась! Ты с ним целовалась! Я говорю тебе об этом прямо! И говорю, пытаясь понять, что для тебя значит Кирилл! Если между вами всё серьёзно и доверительно, то логично переходить от обычных поцелуев на… - Смотри-ка! Позволю себе быть немного rude girl, но… - значительно понизив голос в трубке, прервала Настя. -… то, что ты там вытворяешь САМА ЗНАЕШЬ С КЕМ, я так, извини, не могу. У меня кишка тонка, я бы уже давно спалилась бы так, что меня по Первому каналу показали, листовки расклеили, вся Россия узнала бы. И как бы то ни было, а я… ну… бля… мне неловко немного воображать, что… так. Постой. ЧТО? ЧТО ТЫ СКАЗАЛА? – повисла тишина. Вечно болтающая Скопцова замолчала. - Жень! - Я… сказала, что ты с Костей… вы… короче. Вы целовались, - в ответ гробовая тишина. - Это ещё не всё. Ты сказала мне потом, что любишь Костю. Я не вру, - добавила Медведева. Пауза затянулась ещё надольше, пока брюнетке не стало не по себе. - Я бы хотела увидеть тебя лично, чтобы обсудить это, но до тебя хуй дозвонишься, а встретиться времени нет, так как мы постоянно репетируем показалку к юбилею и…господи, что я несу… - заволновалась уже сама Женя. - Насть. Послушай. Я не знаю, в чём дело, но ты абсолютно точно запуталась в своих чувствах. С одной стороны, ты начала встречаться с Кириллом, и всё хорошо, но даже в твоих описаниях я не ощущаю… искры, что ли. Складывается ощущение, что он так и остался для тебя другом. Нет, не думай, что я считаю наличие секса мерой серьёзности отношений, но… я же знаю тебя. Знаю, какая ты, когда действительно «горишь» чем-то. Да вспомни хотя бы, как ты с дядей Витей машину водишь! Ты вся как ужик вертишься! А с Кириллом… да. Может быть, вам и спокойно вместе, но я не хочу, чтобы задор в твоих глазах погас… знаешь. Скажу о себе. Мою историю ты знаешь. Этот секрет. Знаешь… это нелегко досталось. Много лет до этого я думала, что схожу с ума, что просто слишком сильно нуждаюсь в Этери как в тренере. Я была уверена, что ожидаю лишь её одобрения. Шло время, мне было с ней так же спокойно, как тебе сейчас с Кириллом. Но. Время шло, а я ощущала, что внутри что-то разгорается, словно тихий огонёк. Рядом с ней всё начало меняться, я сама себя не узнавала. И долго отрицала это. Долго не верила, что что-то, что у меня к ней есть, – это нечто большее, чем восхищение ученика учителем. Какой долгий путь я прошла прежде, чем осознала, что внутри меня теплилась… любовь. Такое ни с чем не спутать… ты можешь долго отвергать чувства, можешь делать вид, что их нет. Но когда-нибудь правда выскочит так неожиданно, что придётся смириться. И главное – это доверять себе и идти на риск. Я пошла на этот риск с Этери, и он оправдался. Нам не легко, да, но мы работаем над этим. И вот самое главное, к чему я веду. Мне кажется, что то же самое происходит у тебя с Костей. - Нет… - еле слышно возразила Скопцова, но Медведева тут же её прервала. - Может быть, для тебя это неочевидно, но я вижу, как горят твои глаза, когда ОН рядом. Такого рядом с Кириллом нет, давай признаем это. - Жень… нет. Костя, он не для меня. Он мой друг. С Кириллом у меня есть будущее, а с Костей нет. - Почему ты так упираешься и говоришь так? Кто тебе сказал? - Я сама знаю. Думаешь, я не видела, какие девушки ему нравятся? Я знаю его с детства, Жень. Каждую чёрточку на его лице, каждый взгляд, жест, угадываю даже то, о чём думает. И рядом с ним всё другое, да. Для кого-то он покажется обычным парнем, но я… я вижу его иначе. У него было сложное детство, сложные взаимоотношения с матерью, его мало кто любил. И то, что мы постоянно виделись с ним, что я старалась отвлечь его от неурядиц в семье, – это факт. Но время шло. Он стал старше, красивее, да. Я ещё была прыщавым подростком, девочкой с косичками, которая смотрит многосерийку «Мир для двоих», а он уже начал встречаться. И серьёзно. Мы разные. Я для него близкая подруга, он для меня близкий друг. Большего я предложить ему просто не смогу. - Зря ты это говоришь! Благодаря тому, что он увидел тебя с Кириллом, он иначе взглянул на тебя! Он сам мне это сказал! По сути нашим с ним танцем он спровоцировал ваше поведение и этот конфликт! Вы нравитесь друг другу и это взаимно! Прекрати уже отрицать это! Как ты сможешь в дальнейшем быть с Кириллом, если любишь… другого. Разве это честно по отношению к нему? Разберись, умоляю, что ты чувствуешь. Хотя бы будет понятно, что делать дальше, - в трубке послышалась очередная пауза. Жене было несложно представить, как тяжело сейчас было её подруге. Они проговорили ещё немного, переведя тему, но осадок от неопределённости остался. Ближе к вечеру Евгения суетилась на кухне с бабушкой. Они вместе готовили наваристый борщ, сушили хлеб для сухарей, Женя варила для себя более облегчённый вариант ужина в виде куриного бульона. Девушка обожала проводить вечер в компании бабушки на кухне. Почти с самого детства Валентина Лаврентьевна старалась разбудить внучку пораньше, чтобы та, сидя на кухне, составляла ей компанию, пока она готовит завтрак. Включался небольшой телевизор на фоне, что-то шкварчало на сковородке, в целом мягкий кухонный свет создавал уют. Вот и в этот вечер бабушка и внучка не теряли возможности посплетничать о чём-то, посмеяться, провести время за готовкой. Они ожидали скорого появления Жанны, которая с минуты на минуту должна была приехать домой. - Я к лету хотела бы съездить с Ниной в Туапсе. Страсть как хочу! – поделилась рассуждениями Валентина Лаврентьевна. Женя улыбнулась. - Почему именно в Туапсе? - Ой. У меня такие приятные воспоминания оттуда… молодость. Однажды получила путёвку туда от работы. Поехала и подруга моя, мы всё хотели на танцы попасть. Значит, приехали, переоделись, идём в клуб. Так много модников было, но и мы не промах! Стою я, значит, в сторонке, а подруга моя уже с кем-то и там, и сям танцует. Я скромнее была. И ни с того ни с сего ко мне подходит какой-то татарин. Представляешь? Красивый чёрт, лицо монгольское! А глаза зелёные, как трава! - Так разве у татар глаза зелёные, бабуль? - Да! У настоящих они зелёные, голубые! - Впервые такое слышу… - Не прерывай! А то я уже забываю… - Валентина Лавреньевна сделала паузу, задумалась. Женя старалась скрыть улыбку. - Ах, старая! Вспомнила! На танец же он меня позвал, а я ни в какую! Думаю, совсем ошалел! Он ещё дерзкий такой был, а у него друзей полно было в компании. Начали смеяться над ним, мол, какая-то там его отшила. В итоге до конца поездки за мной ухаживал, а я понимала, что курортные романы – это не моё. - Ээээх, бабуля! А могла бы себе такого завидного жениха подцепить! - Да тьфу на тебя, - посмеялась бабуля, а затем стала такой серьёзной. - Он ведь узнал, где я живу. Письма мне присылал. Я зачитывалась, иногда отвечала. И однажды писать перестал. Я заволновалась. Только спустя время узнала, что он на машине разбился. Вот и всё, что осталось мне от него, – эти письма… - голос был тихим, осторожным. Жене показалось, что она услышала какую-то невероятную тайну из жизни близкого человека. Сердце сжалось, стало неимоверно грустно, и, подойдя поближе к бабуле, девушка приобняла её. Они помолчали. - Я всё корила себя, что не ответила ему взаимностью. Он ведь мне очень нравился, а я всё раздумывала. Потом уже деда встретила, но… у меня до сих пор письма хранятся. - Правда? Ты никогда не рассказывала. А где они? - Хочешь посмотреть? – неожиданно спросила бабушка. Женя, округлив глаза, кивнула. - Я не возражаю. Сейчас… - и бабушка вот так просто ушла и вернулась уже с каким-то свёртком. Положив его перед внучкой, она мягко улыбнулась. - Да. Вот так жизнь порой складывается, внуч. Жить можно и сто лет, а после себя так ничего и не оставить. Не зря было сказано в Евангелия от Иоанна, что «в начале было Слово». Можно трактовать это как угодно, но для меня это значит, что слово живёт вечно. Его уже нет, а его «слово» живёт со мной, - похлопав внучку по плечу, бабушка вернулась к плите. Женя с интересом осмотрела упаковку. Прочитать захотелось почти сразу же, но от чего-то осознание того, что эти письма были написаны вручную тем человеком, которого уже давно нет в живых, вызывало страх и трепет одновременно. Казалось, словно это было чем-то особенным, поэтому Медведева решила отложить прочтение до ночного периода. Удивительным открытием этого вечера стало то, что Жанна взяла дополнительную смену на одной из своих работ и абсолютно об этом забыла. Домой она не явилась, чем только расстроила домочадцев. Бабушка и внучка поужинали вместе, а затем мирно разошлись по своим углам. Когда Евгения подготовилась ко сну, она плотно прикрыла дверь в свою комнату, взяла в кровать Джерри и положила перед собой на колени те самые письма. Их было довольно много. Развернув упаковку, Женя с интересом разглядывала пожелтевшие конверты и выцветшие марки. Совершенно непреодолимо захотелось набрать родной номер. Всего пара гудков, трубку подняли. - Привет. Панде не спится? - прохрипел любимый женский тембр. Женя улыбнулась, почёсывая собаку за ухом. Джерри мирно сопела, положив голову совсем рядом с коленями своей хозяйки. - Давай-ка посерьёзнее, иначе я тоже выдумаю что-нибудь. Например, Тутзя. - Ох, как-то ты меня так называла. Как несерьёзно! - Не тебе жаловаться! Меня называешь пандой! - 1:1, Медведева. - 1:1, Тутберидзе… - ещё ярче улыбнулась Женя и добавила «Привет». В руках шершавый конверт был чем-то необычным, таинственным, очаровательным. Девушка кратко рассказала историю бабушкиного романа в Туапсе, а затем поделилась идеей того, что хочет прочитать всё вместе с Этери. - А разве следует? Вдруг там что-то очень личное, что твоя бабушка не хотела бы, чтобы озвучивали посторонним… - Мы не скажем ей, Тери, - шепнула Медведева, коварно улыбаясь трубке. - И тебе не совестно? - Неа, - растянула ответ Женя. - Ну, блин, это же так интересно! Бог весь какого года эти письма, скорее всего они даже старше тебя! – всплеснула руками Женя. - Бля, спасибо. Как приятно слышать, что есть кто-то старее меня в этой беседе. - Тери! – еле сдерживаясь, Женя начала давиться смехом. Из-за частых вздрагиваний Джерри недовольно подняла мордашку и уставилась на хозяйку, мол: «Что это ты мой покой тревожишь?» - Ладно, проехали. Читай уже. Интересно, - сказала Этери. Женя внимательно просмотрела адрес, Ф.И.О. того самого молодого человека, а потом, открыв конверт, извлекла тонкую бумагу. Письмо было коротким, но исписано с двух сторон, даты не было, и Евгения начала читать вслух. «Валентина… это твой Руслан. Не проходило и дня, чтобы я не вспоминал о твоей красивой улыбке, добрых глазах, выразительно тонких руках и лебедином стане. Наши прогулки по Туапсе, теплые ночи, мои пальцы, которые случайно касаются твоего бедра. В суровых татарских морозах мне не хватает твоего тепла, тех дивных ночей, когда мы гуляли вдоль береговой линии. В жизни моей ничего не поменялось, я всё так же работаю у отца в колхозе, пасу скот, ухаживаю за престарелыми в своем посёлке. Это дело не из лёгких, но кто, если не я, поможет нуждающимся товарищам в нашем селенье? Помню, что ты рассказала мне, что хотела бы завести собаку, но твоя мама возражает против этого. Сообщаю, что сегодня купил у соседа щенка, его овчарка родила позавчера. Как только увидел малышей, то сразу же подумал о тебе. Купил. Имею желание привезти сорванца к тебе и подарить, но понимаю, что матушка твоя не рада будет. В связи с этим оставляю его у себя и обзываю «Ширхан». Он ждёт тебя, как и я, в гости», - окончила читку первого послания Медведева. Они помолчали. - Довольно мило. Я бы даже сказала, что очень. Интересно было бы представить, что там за парень такой писал? – спросила Этери. - Бабуля всегда овчарку хотела, да… интересно, что этот Руслан так запомнил это, что аж купил щенка. Интересно, - задумчиво отреагировала Медведева. Раскрывая следующее послание, она снова зачитала его вслух. «Дорогая Валентина! Свет мой! Это снова твой Руслан. У меня была очень сложная рабочая неделя, было некогда отвлекаться от забот. Случилась напасть – в хлеву откуда-то развелось полно крыс. Вредители разнесли заразу, некоторые овцы заболели. Дожидались ветеринаров с соседнего села, но прибыли они поздно. Потеряли две головы. Я расстроился. Их гибель – это показатель моей плохой работы, а позволить себе безответственность я не могу. В семье из-за этого неполадки, отец грубо отчитал меня. Ну что ж, я заслужил», - читала Евгения. С каждым новым письмом пара узнавала что-то новое из жизни неизвестного татарина Руслана, который был обычным парнем, что проживал в селе, следил за хозяйством. По пути они обсуждали чуть ли не каждую строчку, пока стопка не начала редеть и не дошла до самый интимных и проникновенных признаний Руслана. «Прошло уже так много времени, как я пишу тебе, а ты так редко и мало мне отвечаешь. Неужели я не интересен тебе? Если да, то скажи об этом прямо, я всё стерплю. Мне бы не хотелось расстраивать себя тем, что пишу недоступной для меня девушке… неужели я совсем тебе не по нраву?» - Интересно, что бабуля ему ответила? – с заметной взволнованностью в голосе спросила Этери, прерывая чтение вслух. Женя продолжила: «Не думай, что я ловелас и ухаживаю так за всеми. С тобой всё совсем иначе. Ты мне понравилась и очень сильно. Мне бы хотелось увидеть тебя снова, пообщаться, познакомить с моей семьей… разве плохо иметь серьёзные намерения с девушкой, что так сильно зацепила тебя? У меня даже нет твоей фотографии, но я помню каждую чёрточку лица, улыбку… ты необыкновенная». - Это так странно. Неужели можно влюбиться с первого взгляда? – рассуждала девушка. - Почему бы и нет? Твоя бабушка была эффектной в молодости, я не сомневаюсь. А вот парень мог бы приехать сам за ней, раз адрес знал. Неужели рассчитывал, что она сама должна приезжать к нему? - Может быть. Кто его поймёт? Но вот так по письмам кажется, что он очень порядочный. - Писать можно что угодно. Если ты не готов бросить всё и хотя бы на три дня приехать к понравившейся девушке, то зачем это всё? Стоять с цветами, ждать, а она выйдет, и они поговорят. И сразу всё станет понятно. Жалко, что мы не знаем, как отвечала Валентина Лаврентьевна. - Этери! Тут фото! – воскликнула Медведева. Взяв в руки выцветшую фотокарточку, она вздохнула. Руслан имел необыкновенную внешность, весьма экзотическую, но тем не менее привлекательную. Девушка тут же сфотографировала карточку и отправила Этери, чтобы и та могла оценить. Секундное молчание, вердикт. - Татарин. Истинный. Фото хорошее, действительно ли он так выглядел? - Думаю, что да. Фотошопа тогда не было. - Даже тут видно, что глаза очень светлые. Если представить, что они зелёные, то ещё более очарователен. Легко представить его скачущего на лошади среди ковыля. - А у тебя хорошее воображение смотрю, - посмеивалась Евгения. Этери фыркнула. - Для хорошего тренера это важный аспект. Не считаешь? - Считаю. Тут осталось два письма. Даже сердце сжимается. Дочитаем? - Да… - оживлённо ответила Тутберидзе. Послышалось шуршание бумаги. Женин голос: «Валя. Моя дорогая Валя. Ты измучила меня своими уклончивыми ответами. Так не может долго продолжаться. Ты то ласковая, то холодная, я буквально кожей чувствую всё это. Ширхан у моих ног, я пишу тебе очередное своё любовное послание. Да, я не скрываю, что оно любовное. Потому что мысли о тебе делают мою жизнь светлой, теплой, важной. Зная, что где-то ты сжимаешь в руках бумагу, что совсем недавно находилась у меня…мука. Я не богат. Но. Я богат сердцем и душой. Моя семья всегда подыскивала мне невесту ещё с моего прихода с армии, я отнекивался. Сказал, что женюсь только тогда, когда сердце подскажет. И вот этот момент наступил. Одна поездка в Туапсе, две недели, проведённые вместе, не дают мне покоя до сих пор. Ты самая нежная и трепетная, я могу представить тебя хозяйкой в своём доме. Если тебе не по нраву жить со мной в селе, я согласен уехать в город, согласен искать работу, обеспечивать нас. Я пойду на всё, чтобы завоевать тебя. Согласна ли ты связать свою жизнь со мной? Простым парнем, что не имеет за душой ни гроша, но имеет такое сильное желание сделать тебя счастливой… твой последний ответ дал мне надежду, что между нами может что-то завязаться. Я собираюсь приехать к тебе, собираюсь навестить. Подари мне прогулку, подари мне поцелуй как тогда, в тёмной аллее… когда мы гуляли и ты рассказывала мне что-то о своих взглядах на коммунизм, семью как счастливую ячейку общества. Твои глаза были такими спокойными, такими воодушевлёнными, что я не смог удержаться, чтобы не сорвать с твоих губ короткий, трепетный поцелуй… я вспоминаю о нём ночами, он снится мне. Прошу, не отвергай меня. Я могу сделать тебя счастливой!» Когда Женя это читала, то ощущала дикое волнение. Вот и дерзкий поступок от смелого татарина – поездка. Он полон намерения, он решителен. Дочитывая последние строчки, Медведева нервничала, потому что понимала, что у неё на руках остаётся последнее письмо, а потом… потом весть о гибели отправителя. - Ну вот… парень и сделал так, как ты предполагала. Поехал. И судя по тому, что сейчас будем читать последнее письмо, ничего не получилось… - тихо заключила Женя. Они помолчали, обеим стало как-то грустно, что волшебство любви так скоро их покинет. Этери сжалась внутри себя. Ей было трудно представить, что всё это не вымысел, а реальность, что была в жизни у Валентины Лаврентьевны. - Они целовались… бабушка говорила тебе об этом? - Нет. Может быть, постеснялась, - пробубнила Женя. Они помолчали. Девушка раскрыла последнее лицо. Оно было с кляксами и совсем выцветшим. «Больше я не потревожу тебя. Твоё нежелание увидеться со мной лишь доказало, что для тебя всё это было несерьёзно. Зачем ты тешила меня надеждами, что между нами может что-то быть? Я ехал окрылённым, и ты эти крылья обрезала под самый корень. Мне уже всё равно, что обо мне скажут. Всё, что я знаю, - что мы с тобой не пара. Я не обещаю, что прекращу писать тебе так сразу, мне нужно время, чтобы отвыкнуть. В любом случае твой поступок был жестоким, я этого не ожидал, Валя», - письмо было кратким, но весьма волнительным. Последнее слово «Валя» было обведено несколько раз, размазано, словно на бумагу проливалась вода. Как бабушка отреагировала на него? Что ответила? Женя хотела спросить её об этом, но понимала, что она может не ответить на это. Девушка ещё раз взглянула на фото парня, вздохнула. - Грустно… - прошептала Этери. Они молчали чуть дольше, чем обычно. Затем в трубке послышался вздох. - Наверняка его родители были против брака с русской девочкой. Обычно в таких семьях брак заключается с предпочтением в невестах татарки. Какой жестокий мир… он приехал. Бабушка, получается, проигнорировала. Почему? – спросила Тутберидзе. - Я не знаю. Спрошу у неё об этом попозже. Самой очень интересно. Может быть, она уже встречалась с дедушкой? Но тогда странно, что ухажёру по письмам отвечала. Всё это так непонятно. - Знаешь, письма такого рода напомнили мне тебя. Такие же страстные, пылкие, юные. Это очаровывает, - поделилась своей мыслью Этери. Девушка погладила мордочку спящей собаке, посмотрела на погоду за окном. - Может быть, если бы между ними всё сложилось, то и не родилась бы мама, а потом я. И мы бы с тобой никогда не встретились, представляешь? - А если бы моя мама не уговорила отца оставить меня, то после аборта и моё появление на свет было бы решённым. - Даже не говори так, Тери. - Но ведь это правда? Только случай способен решить вопросы подобного рода. Если суждено, то сбудется всё, что задумано. И всё между собой переплетено. Если бы я не повредила позвоночник, то могла бы стать успешной фигуристкой, но не стала бы тренером. Не уехала бы в Америку работать, не вернулась бы обратно. Случай с Сергеем решил вопрос с появлением Дианы… без неё уже не представляю своей жизни. Так много совпадений, все являются закономерностью. Видимо, всё продумал кто-то до нас. Остаётся только жить и ждать. И извлекать уроки, - рассуждала женщина. Женя задумалась над словами, что услышала. Быстро поразмыслив, она даже прикинула, что если бы много лет назад Этери не взяла бы её документы, отказалась бы работать с маленькой девчонкой, то не было бы никаких совместных побед, не было бы любви. - Ты бы хотела прожить эту жизнь как-то иначе? – неожиданно спросила брюнетка. Этери удивилась. - Думаю, что нет. Все дороги привели меня к тебе, а ещё к тому образу жизни, что у меня есть. Я довольна тем, что имею. И благодарна судьбе, что так сложилось. Единственное, о чём я жалею… так это об отце. Его уход из жизни… я никогда не смирюсь, - с болью в сердце призналась Тутберидзе. Жене стало неимоверно тоскливо. Она в который раз вспомнила, как новость о смерти отца застала Этери, как больно было после. Не только Тутберидзе, но и Жене, которая всё это видела. Гибель родного человека остаётся шрамом на всю жизнь. - Что бы ты хотела сказать ему, если бы он был рядом? - Что люблю и всегда старалась сделать так, чтобы он ощутил это. Самый важный мужчина в моей жизни… как мало мы говорили об этом, как мало теплых слов я говорила ему. Но он был важен для меня и даже не мог себе представить насколько сильно… - Тери… - прошептала Женя и так сильно захотела сейчас обнять любимую, чтобы поддержать. Но они были на расстоянии телефонной линии, слушали дыхание другу друга, слушали ушами и… душой. Медведева захотела сказать что-то ещё, но её отвлёк шум открывающейся входной двери. - Постой, я перезвоню. Неужели мама пришла? Время очень позднее, а она сказала, что будет на работе. - Может, что-то случилось? - Сейчас узнаем. Девушка приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Это действительно Жанна пришла домой. Казалось, что она не в духе, уж больно порывисто женщина скидывала с себя вещи. Брюнетка вышла так, чтобы её могли увидеть. - Мам? – обратилась Женя. Жанна вздрогнула, чуть ли не вскрикнула от неожиданности. Свет в коридоре она включить не спешила. Заминка. - Я захотела домой, - ни с того ни с сего призналась Жанна. Женя удивилась такому ответу, потому что не припомнила, чтобы мама вот так просто уходила с работы из-за того, что хочет домой. Девушка захотела приблизиться к матери, но та довольно быстро подобрала с пола упавшую куртку и помахала рукой. - От меня неприятно пахнет. Долгий разговор. Мне нужно в душ. - Хорошо… ужинать будешь? - Да, да… разогрей то, что есть. Только бесшумно, чтобы бабушку не разбудить, - шепотом попросила женщина, уходя в ванную. Зайдя на кухню, девушка так и сделала. Поставив на плиту небольшую кастрюлю, она налила одну порцию борща и начала разогревать его. Неожиданный приход мамы вызвал тревогу. Всё было слишком странно, непредсказуемо. Женя достала из кармана телефон и набрала смс: «Мама пришла с работы, хотя не должна была. Показалась мне какой-то раздражительной, не узнаю её. Всё очень странно». В ответ тут же пришло: «Может, неудачный день?» Женя задумалась: «Поговорю с ней. Посмотрим, что скажет. Перезванивать тебе не стану, очень поздно. Ложись, хорошо? И не переживай ни о чём. Я рядом. Целую. Доброй ночи». Не успела девушка прочитать ответ, как на кухню зашла Жанна. Она выглядела уставшей, даже потрёпанной. Тапочками чиркала по линолиуму, как происходит это у людей, что волочат ноги. Весь вид Жанны был более небрежным, чем обычно. Впервые за много лет мать и дочь сидели на кухне вдвоём глубокой ночью. - Что случилось? На тебе лица нет, - тут же спросила Женя. Женщина выключила закипевшую кастрюлю, поставила на стол тарелку. - Я помогу, садись, - вмешалась Медведева. Жанна села, сделала вид, словно вопроса не слышала. Дочь не постеснялась повторить его снова. - Мам, что случилось? - Ты действительно хочешь об этом поговорить в такой час? – с легкой ноткой раздражения ответила Жанна. Женя напряглась. Подобный тон её не устраивал. Протягивая ложку, она буравила маму взглядом. - Хочу. Ты странно себя ведёшь. Это вызывает беспокойство, - сев напротив, сказала брюнетка. Жанна начала молчаливо есть суп, хлебом заедать не любила. Через несколько ложек она подняла на дочь суровый взгляд, хмыкнула. - Лучше расскажи мне, где ты ночевала пару дней назад? Настина мама сказала, что тебя у неё дома не было. Самое забавное, что она думала, что и Настя ночует у нас. Вы обе заврались, - пристыдила Жанна. Женя не ожидала подобного вопроса в свой адрес. Она почувствовала себя неудобно, ощутила жгучее желание сбежать, поплотнее закрыв дверь в комнату. - Я ночевала у друзей. - Не верю тебе. Какие ещё друзья? Где вы обе находились? Это не смешно, Жень. - Мы у Алёшина остались. И Настя, и я. - Если бы остались, то так и сказали бы. Уж Кирилла мы знаем. Всё это звучит как оправдания. Мне неприятно узнавать от посторонних, что моя дочь мне лжет. - Я не лгу! - Чтобы не сделать сейчас ещё хуже, лучше бы промолчала, а не настаивала. Вот когда сама будешь отвечать мне честно, тогда и буду отвечать на твои вопросы. Женя тут же встала с места и покинула помещение. Впервые у неё возникло чувство неприязни к своей матери. Это было пугающе и странно, потому что обычно мама не была такой раздражительной. Ещё Женя уже перед сном рассудила, что мама очень ловко увела тему от её вопроса. Это не понравилось ещё больше и не шло из головы почти до самого момента, пока Женя не уснула. *** Юбилей заслуженного тренера СССР Татьяны Анатольевны Тарасовой отмечали в «Лужниках». Желающих поздравить знаменитого советского и российского тренера с 70-летием оказалось столько, что пришлось делать сразу три шоу. Режиссером-постановщиком выступил Илья Авербух, это был его подарок Татьяне Анатольевне, а ведущим — любимый ученик Тарасовой, Алексей Ягудин. На сцене, как в импровизированной квартире, радушная хозяйка принимала поздравления, предавалась воспоминаниям и была щедра на комплименты. На юбилей собрались олимпийские чемпионы со всего мира, были представлены сразу несколько поколений фигуристов. Одним из главных сюрпризов проекта стало появление на льду семикратной олимпийской чемпионки СССР Тамары Николаевны Москвиной. Также поздравить Тарасову приехали Наталья Бестемьянова и Андрей Букин, которые в 1988 году в Калгари под руководством Татьяны Анатольевны стали олимпийскими чемпионами. Современную сборную представили Максим Ковтун, первая в истории России олимпийская чемпионка Сочи Аделина Сотникова, танцевальная пара Екатерина Боброва и Дмитрий Соловьев, тренирующиеся у Александра Жулина, а также надежда российской сборной, двукратная чемпионка Европы, чемпионка мира Евгения Медведева. Женя стояла за кулисами. Ей нравилась суматоха происходящего, более того, она заряжалась этой бурной энергетикой. Миллион знакомых лиц, все именитые и талантливые. На фоне них Женя забывала, что на данный момент является лучшей. Олимпийские чемпионы, музыканты, танцоры – эти люди ожидали своего выхода на белоснежный лёд. Женя развлекала себя беседами со многими из тех, кого знала. Больше всех проговорила с Аней Погорилой. Завидев за кулисами Татьяну Анатольевну, Женя быстрым шагом направилась к ней. - Татьяна Анатольевна! Вам сюда нельзя! Это же всё сюрприз, а вы всё раскроете! – жаловалась девушка. Вместо ответа Тарасова звонко рассмеялась и обняла Женю. - Эх, Женя! Всё это такая ерунда! Даже если я увижу ваши костюмы, то это вряд ли мне о чём-то скажет. И к слову, я тут Володю Спивакова ищу. Он мимо не проходил? - Нет, Татьяна Анатольевна. Я бы тоже хотела увидеть его прежде, чем выйду выступать. - А тебе зачем? - Поблагодарить в первую очередь. Всё-таки только благодаря Владимиру Теодоровичу родилась музыка к моему номеру. - Да, Женечка… поблагодари. Володя очень творческая натура, и он был сражён тобой, когда увидел. Так что я не удивлена, что вы с ним заодно! - Вот чёрт! Я проболталась, под какую музыку буду выступать? И с кем! Блин, я сболтнула лишнее. Всё! Ничего не знаю! – убегала куда подальше девушка. И в самом деле костюмы мало говорили о том, что будет происходить. То, что Женя будет танцевать свой номер под музыку, специально написанную для неё маэстро Спиваковым, Тарасова уже поняла. Маленькие проколы на больших праздниках случаются. Трепет, волнение, дрожь в коленях - вот то, что происходило с Женей при мыслях об этом. Сухая фонограмма не могла передать волшебства живой музыки, и девушка это понимала. Бредя где-то по коридору, она не заметила, как с кем-то столкнулась. - Чёрт! – буркнула Женя. Максим Ковтун улыбнулся. - Он самый. Привет! - Максим! Ты тут тоже! – воскликнула Женя. Они обнялись как старые знакомые. Парень выглядел очень довольным. - Конечно. Свечусь перед Хельсинками. - Какой коварный! - А ты как думала? Рассчитываю на узнаваемость, а ещё на призовые места! - Главное тут выступи хорошо, чтобы всем понравилось, а остальное не важно. - Ну-ну. Удачи тебе. Так говоришь, словно мы какие-то оперные певцы, ей-богу. Наше дело малое, а остальное не так важно. Они разошлись, но Женя вдруг задумалась о том, что очень давно не посещала театр. В частности, оперу. Пока в её голову закрадывалась интересная идея, она вышла туда, где выход на лёд граничил с трибунами для зрителей. С особым интересом её наблюдательные глаза зацепились за Даниила Глейхенгауза и Алину Загитову, которые сидели в первых рядах. Женя настолько удивилась, что так и замерла в такой позе, приглядывая за ними. Они о чём-то шептались, девочка постоянно хихикала, и в целом они выглядели так, словно являлись парочкой. Рядом с Алиной сидела её бабушка, но на внучку и хореографа она не обращала внимание, глядя в бинокль на соседние трибуны. Рассматривала пришедших. - Говорят, что сюда даже Песков пришёл, - сказала Этери. Женя с улыбкой оглянулась. - Как же без этого? Жена будет выступать. Разве можно не поддержать? Тутберидзе выглядела довольной, что было приятно, учитывая то, что женщина не очень любила посещать шумные гала-концерты. Только Женя могла быть для неё главной причиной «помучиться» на таком мероприятии. - У меня к тебе неожиданный вопрос, - шепотом сказала Женя. Этери подошла ближе и наклонила к ней голову. - Скоро и твой день рождения. Может быть, у тебя есть пожелания относительно того, что хочешь от меня получить? – поинтересовалась Медведева. В ответ на это Тутберидзе позволила себе кинуть на Женю такой откровенный взгляд, что только глупец мог не понять его смысла. Девушка закатила глаза. - Блин, это само собой… но… давай-ка серьезно. Есть предпочтения? - Да, чтобы ты была сверху, - растекаясь в полуулыбке, шепнула на ухо Тутберидзе. Женя шлёпнула её по плечу. - Тери! Какого чёрта! Я же спрашиваю не просто так! Какой подарок ты бы хотела? - Тебя, что тут непонятного? Мне что, в микрофон об этом сказать, чтобы совсем очевидно стало? - Ага. Давай бегущей строкой над трибунами пустим, чтобы Песков сразу президенту доложил, что все поздравления отменяются, пока Медведева не удовлетворит сексуальные ожидания Тутберидзе, - едко ответила девушка, сужая глаза. Этери мягко рассмеялась, как это сделала бы королева, что снисходительно получала комплименты от вельмож. - Может, тебе хоть так станет понятно, что мне от тебя ничего не нужно, кроме самой тебя. У меня всё есть. Достаточно, чтобы мы провели вместе время, - пожав плечами, шепнула Этери. - Нет, это не то. Тем более ты сказала, что вы с семьей заказали кафе на этот случай. Впереди будут аж четыре выходных. Мы проведём с тобой время отдельно, но мне казалось, что тебе было бы приятно получить что-то особенное от меня. Я всё сделаю, что попросишь. - Я знаю. Но мне правда нечего у тебя просить. Мама в такой суете из-за этого кафе, что я уже сомневаюсь, стоит ли туда идти. Не люблю суету около этого дня. Всё это слишком привлекает внимание. Я бы хотела просто отдохнуть в этот день. Душой, телом, всем, чем можно. - Хорошо… - согласилась Женя, но ответом всё же осталась недовольна. Этери кто-то позвал, она отвлеклась, и Медведева снова вернулась к наблюдению. Теперь Алина что-то шептала Глейхенгаузу, а он очень мягко придерживал её за плечо и улыбался. Среди музыки было не слышно их смеха, но он определённо был громким. Женя подумала, что довольно странно всё это видеть, особенно подозревая, что между этими двумя что-то завязывается. - Александр, добрый вечер. И вы тут? – поздоровалась Тутберидзе с высоким брюнетом в строгом костюме. Он выглядел очень импозантно, даже напыщенно, словно знал себе цену и ставил себя выше остальных. Мужчина протянул руку, Этери вложила в его ладонь свои пальцы, а тот тут же кратко их поцеловал. - Конечно. Куда же тут без меня? Добрый. Как ваше самочувствие? Готовитесь к грандиозному старту? - Разумеется. Настроены только на золотые медали. - Ох, безукоризненный ответ. Как поживает ваша дочь? – с каким-то лукавым взглядом уточнил мужчина. Этери слегка напряглась, потому что понимала весь контекст этого вопроса. Надев на лицо маску учтивости, она благодарно кивнула. - С Дианой всё в порядке. - Когда вновь увижу её на льду с новым партнёром? – в ответ на это Этери удивлённо приподняла брови. Она не ожидала, что Александр в курсе, что Диана поменяла партнёра. - Скоро-скоро. А откуда вы об этом узнали, позвольте полюбопытствовать? - Как же? Сергей Иванович сказал. А вон и Серёга, кстати, - брюнет помахал рукой своему коллеге и другу, который отстранённо бродил где-то вдалеке. Женя стояла поодаль, даже не напряглась, когда незнакомец начал ворковать с её Этери. После недавней беседы воспринимать подобное стало проще, но, когда к ним начал приближаться Буянов, Женя невольно вздрогнула. - Женька! Ты тут! – отвлекла её Боброва, которая без особого разрешения заградила собой весь обзор. «Как же ты не вовремя!» - разозлилась Женя, но вместо этого обняла Катю. Сергей Буянов был частью этого шоу, отчасти он руководил съёмочным процессом, как если бы это были съёмки нового фильма. Он бродил по «Лужникам» с самого утра и лишь изредка покидал помещение, чтобы позавтракать, пообедать или выпить чашку кофе. Он выглядел как обычно, с иголки. Мужской парфюм давил своей брутальностью, простота стиля одежды лишь подчёркивала брендовую принадлежность. Бывшие посмотрели друг на друга спокойно. - Здравствуй, Этери. - Здравствуй, Сергей, - ответила она. Брюнет в костюме улыбчиво наблюдал, потому что, как и многие, был в курсе, что этих двух связывает яркое прошлое. - А мы о Диане как раз говорим. Интересуюсь успехами твоей дочки, - объяснил мужчина. Буянову не понравилось то, как друг лукавил рядом с ними. - Мы вчера пили виски в моём доме. Не делай вид, что не в курсе, - как-то сухо и даже грубо оборвал двусмысленные игры Буянов. Его друг нахмурился, Сергей не заметил этого. Этери же успокоилась тем, что любопытного знакомого так ловко заткнули за пояс. Голубые глаза были обращены к ней. - Диана с Этери Петровной не пришли? Я высылал им приглашения. - Нет. Мама приболела, а оставлять Дишу одну на трибунах мне не хотелось. Даже сажать со знакомыми тоже. - Да, это правильно. Надеюсь, что у Этери Петровны ничего серьёзного? - Нет-нет. Лишь простуда. - Хорошо, отлично… - ответил Буянов. Он был удивлён тому, что ощутил легкость в ответах Тутберидзе. Раньше женщина была скованной, чаще недовольной тем, что им приходится о чём-то говорить. Теперь же Этери выглядела так, словно достигла какого-то неведомого доселе просветления. - Что же, я, пожалуй, пойду. Оставлю вас. Ещё увидимся, - пожав руку Буянову и кивнув Этери, мужчина скрылся так же незаметно, как появился. Женя пыталась поддерживать беседу с Катей, но сама то и дело бросала взгляды в сторону тройки. - Я, наверное, пойду, чтобы не отвлекать тебя. Приятно было увидеть, - сказал седовласый мужчина, как бы теряясь совместному нахождению в одном пространстве. Этери смотрела на него без негатива, это удивило Буянова вдвойне. Ему захотелось ещё что-нибудь сказать ей. - Саша достал тебя, да? Расспросами про Диану? - Не успел. Ты подскочил вовремя. Удивляюсь твоему желанию «выпячивать» дочку перед друзьями. - Ну, брось ты. Так грубо сказала… «выпячивать». Скорее рассказал несколько мелочей, я и не думал, что он будет и тебя о ней расспрашивать. Извини, пожалуйста. - Нет, отчего же грубо? Негативный контекст в это я не вкладывала, - засунув руки в пальто, ответила она. - Просто поражает, что ты так смело делишься тем, что у тебя есть дочь. Неужели про Ваню ты так же всем рассказываешь? - Нет-нет… не совсем, - с каким-то чувством вины ответил Сергей. Он отвёл взгляд в сторону, поджал губы. - У нас хоть и улучшились отношения, но всё же не так сильно, как хотелось бы. - Считаешь, что он не простил тебя? – темно-карие глаза наблюдали за переливом голубого океана. Ощущалось, что поднятая тема мало приятна Буянову, но Этери это не останавливало от неудобных расспросов. Мужчина неуверенно пожал плечами, весь его вид говорил о том, что ему стыдно и неприятно всё это обсуждать. - Слишком сложный вопрос, чтобы дать однозначный ответ. Думаю, что нет. Я и не в обиде за это. Разве такое можно вот так забыть и простить? – посмотрев на Этери, ответил он. Неосознанно отзеркалив женщину, он сунул руки в карманы брюк. Мельком мужчина обратил внимание, что Тутберидзе скривила губы, отводя взгляд в сторону. - Простить можно. Забыть – невозможно, - пояснила она. Сергей вяло кивнул, поджав губы, согласился. - Спасибо, что помог моей маме с крышей на даче, - неожиданно выдала она, и Сергей, слегка расширив глаза, уставился на неё. Он не ожидал, что она вот так просто поблагодарит его. - И за то, что попросил Когана поговорить с Горшковым о том, чтобы меня отпустили с мастер-класса. - Что? Как ты узнала? - Спросила у Когана, - пояснила она. Он потёр пальцами переносицу. - Не для этого я делал. Просто хотел, чтобы Диана в этот день не расстраивалась. Как бы мы не проводили время вместе в тот день я ощущал, что ей без тебя плохо. Она тебя любит. - Знаю. Я всё знаю. Твоё участие в её жизни не проходит мною не замеченным. Для меня нет ничего важнее моей дочери. - Для меня тоже, - ответил Сергей. Это было интересно, учитывая, что дочь была одна на двоих, а они говорили о ней так, словно Диана принадлежала каждому из них по отдельности. - Если я могу быть полезен ей или тебе, то обращайся. Без каких-либо контекстов, правда. Хочу, чтобы ты знала. Я не идеальный отец и муж, но постараться чем-то помочь в моих силах, Этери. - Учту, - кратко ответила женщина. Ей стало намного спокойнее сейчас, когда они поговорили. Вдруг показалось, что Буянов не такой уж и «страшный», каким казался ранее. Раньше контакты с ним доставляли ей боль и сильнейший дискомфорт, но теперь она вдруг вознеслась над этим, обретя долгожданный покой. - Добрый вечер, - уверенно поприветствовала Евгения Сергея Буянова. Она встала рядом с Этери, та всем тело напряглась, думая, что сейчас запахнет «жареным». Только после выступления Женя узнает, что помимо Буянова тем самым незнакомцем был генеральный продюсер «Первого канала» Файфман Александр Анатольевич. Не прекращая удивляться влиятельности Буянова, Женя тем не менее не подала вида и после, что оказалась неприятно впечатлена этим. Сергей бросил быстрый взгляд на серьёзную, собранную брюнетку, которая выглядела весьма решительно, как обычно и выглядят спортсмены перед важными стартами. Девушка не постеснялась протянуть ладонь, как это делают мужчины «на равных». Сергей отнёсся к этому ответственно и не позволил себе колебаний. Приняв её руку в свою ладонь, он сжал её и ощутил, что это хрупкое рукопожатие напрашивается на стальные тиски. Вроде бы такая маленькая ладонь в сравнении с его, а столько силы и упрямства. Они потрясли руки в воздухе, затем расцепили их. - Добрый вечер, Евгения, - вежливо ответил он. Цепкие волевые глаза смотрели прямо и открыто на Буянова, но он реагировал на это спокойно, как реагировал бы волк, что знает своей силе меру. - Очаровательный цвет костюма. Восхищен и жду выступления, - добавил он к приветствию. За спортивной кофтой танцевальное платье было не особенно видно, но это было и не нужно. Женя выпрямилась как по струнке и расправила плечи. - Непременно будет лучшим, - отреагировала Медведева. Этери без ложного стеснения положила свою ладонь на её плечо. Сергей посмотрел на то, как нежно тонкие пальцы сжимают кожу через ткань. - Не сомневаюсь. Тогда удачи тебе. Вам удачи, - позволив себе еле заметную улыбку, ответил Сергей. Женя ощущала на себе эту горячую женскую ладонь, и внутри кипело торжество. Хотелось уколоть бывшего любовника её женщины больше, чем того позволяли приличия, сдерживаться было сложно. - Смотрю лицо зажило? – ухмылка и довольный взгляд огненно-карих. Безбрежный океан был спокоен, ему было не впервой встречаться в своих водах с лихорадочными цунами. - Да, верно. Почти месяц прошёл, благо я ещё не настолько постарел, чтобы раны на теле перестали быстро заживать, - умело и достойно вырулил Буянов. Женя разозлилась, она желала прыснуть ядом ещё и ещё, но Этери позволила себе приобнять её. Мужчина оценил это, поняв, что Тутберидзе прекрасно понимала, когда нужно проявить такт и утихомирить странное задиристое поведение спортсменки. - Ну что ж. Всего хорошего, дамы, - не нарываясь на новые вопросы, он кивнул им и ушёл куда-то в сторону. Женя сжала челюсть, но касания Этери быстро привели её в себя. - Самурай, ты в своём уме? Какой смысл мериться с ним остроумием? На людях достаточно задать несколько простых вопросов. Для приличия. Я и так знаю, что в смертельной схватке ты вырвала бы ему кишки, бросив их на мостовую… - промурлыкала женщина в ухо любимому человеку. Тигр глубоко дышал, его «рычания» начинали затихать постепенно, а воспоминание о том, что вот так просто Буянову демонстрировалась тактильная близость между ними, радовало до дрожи. - Да. Именно так бы я и сделала, - всё ещё со злостью прошептала Медведева. Этери быстро огляделась, никого рядом не было. Она подумала, что стоит пойти на риск и, схватив Женю под руку, повела куда-то в неизвестном направлении. Не успела Медведева ничего спросить, как, дернув ручку какого-то помещения наподобие чулана клинингового персонала, они завалились внутрь. Тутберидзе сама удивилась, что дверь была открыта, и она не знала наверняка, как скоро вернётся уборщик, чтобы что-то забрать или закрыть дверь. Не теряя ни секунды, Этери защёлкнула замок изнутри и в кромешной темноте прижала Женю к стене. - Во мне нет ни единого сомнения, что, если дать тебе возможность ударить его или оскорбить, ты справишься с этим на «ура»… - шептала на ухо Медведевой Этери, пока её левая рука быстро скользила по внутренней части бедра вверх под юбку. Колготки сидели плотно, внешний вид спортсменки говорил о том, что так просто раздеть её не получится, но Тутберидзе это и не волновало. Как только её пальцы достигли Жениной промежности, она слегка надавила на неё. - Потому что ты сильный человек… ты мой защитник, мой гордый, смелый самурай… - шептал хриплый голос, сводя Евгению с ума. Девушка вздрогнула всем телом от неожиданных эмоций, которые были вызваны резким возбуждающим моментом. Массируя между ног, тонкие пальцы требовательно «разминали» то, что желали довести до эйфории. Женские губы поцеловали мочку уха, Женя тут же с дрожью вцепилась руками в плечи Этери и еле слышно вздохнула. Она возбудилась за долю секунды, как стартует болид на Формуле-1. - И я буду повторять тебе снова и снова, что люблю тебя больше всего на свете… а сейчас я готова потерять сознание, ощущая, как становится мокро между твоих ног… настолько, что я ощущаю влагу даже через колготки… - Прекрати… - со вздохом взмолилась Евгения, чувствуя, как внутри живота вздымаются огненные столбы. Тьма только добавляла чувствительности, а вероятность «раскрытия», добавляя адреналин, делала желание близости непреодолимым. - Ты правда хочешь, чтобы я остановилась? – сладко прошептала Этери, а затем начала целовать Женину шею. - Я вся мокрая… снять костюм не получится быстро… тут полно людей, вдруг что-то будет не так… Боже… как я хочу тебя… - шептала Женя, закусывая губы в кровь. - Мне и не нужно его снимать, чтобы завести тебя… - бесстыдно прошептала Тутберидзе, не убирая руку. Трение становилось столь настойчивым и сильным, что Женя начала чаще вздыхать, ощущая, что может кончить в любой момент. Схватив Этери за ворот пальто, девушка притянула её лицо для глубокого и страстного поцелуя. В нём было полно чувственности, вызова, пламени. Они целовались жадно, а у Жени тут же задрожали ноги. Их накрывало огненным штормом с головой, переволновавшаяся и голодная Евгения начала трясущимися руками расстегивать пуговицы пальто. Всё закружилось стремительно, но Этери вовремя перехватила упрямые руки и, высоко задрав их над головой, остановила Женю. - Тише-тише… торопишься… - сбивчиво прохрипела Тутберидзе. - Я хочу тебя выебать прямо здесь, в чулане «Лужников», Тери… - промямлила Медведева, стараясь вырваться на свободу. Руки Этери медленно опустились на грудь, расстегнув спортивку, приникли к платью. Сжав через ткань соски, женщина не на шутку загорелась. - Сначала выступи. Лучше всех выступи, и вечером я дам тебе эту возможность… трахать меня в любой позе, в которой только пожелаешь, Жень… - шептала Этери. За дверью слышались шаги, но эти двое лишь замерли, задержав дыхание. - Договорились. Я беру с тебя слово, - горячо шепнула на ухо Этери Евгения. Они слегка отстранились. - Я выйду первая, потом ты. Надеюсь, что никого не будет. - Рискуем. - Я знаю, - снова поцеловав Женю в губы, прошептала женщина. Гала-концерт уже начался. Спортсмены стояли в коридоре, поглядывая на то, как выступали их коллеги. Женины щёки полыхали, она была готова разбомбить «Лужники», как солдат из танка. Периодически с ней кто-то заговаривал, девушка отвечала, шутила, смеялась, чувствовала себя на седьмом небе от счастья. И вот где-то поодаль от неё снова появился Буянов. Он был серьёзен, наблюдал за тем, что происходит на сцене и на льду. Женя безумно захотела, чтобы он посмотрел на неё прямо сейчас. Гипнотизируя соперника со стороны, она призывала его: «Посмотри на меня. Смотри мне в глаза!» Удивительная магия сработала, и в какой-то момент скучающий взгляд Буянова обратился к Евгении. Она ликовала и, улыбнувшись ему с чувством неимоверной гордости, отвернулась. Он не подозревал, что стало причиной резкой перемены в настроении Медведевой, не особо задумываясь об этом, отвернулся и больше на неё не смотрел. Когда дошла очередь до номера Евгении, она вдохнула воздух полной грудью, выходя на лёд. Овации, публика в ожидании исполнения номера любимой фигуристки. Маэстро Спиваков начал исполнять «Размышление» Массне. Как только коснулся пальцами клавиш, дирижёр и фигуристка начали творить шедевр. Тысячи глаз наблюдали, как нежно и трепетно танцевала эта элегантная девочка. Хрупкая Женя в нежном белом платье на фоне космических инсталляций казалась небесным ангелом. Она делала каждый жест так выразительно и уверенно, что не очароваться её мастерством было просто невозможно. Татьяна Анатольевна смотрела на прокат с улыбкой, ощущала себя уютно, как дома. Лучший друг её мужа, с которым их связывало так много приятных воспоминаний, Женя, которая не уставала радовать и удивлять Тарасову. Сочетание этих невероятных факторов было упоительным, волшебным. Девушка чувствовала эмоции от музыки кожей, каждым жестом показывала, что переживает выступление так, словно это и есть её собственная жизнь. За ней наблюдали, ею восхищались, её любили и обожали, а ещё возлагали огромные надежды, что не могло не накладывать на Женю ответственность. Но она была готова, знала, что у неё хватит сил, чтобы их оправдать, и до самого последнего аккорда показывала, что надежнее неё помыслить кого бы то ни было невозможно. Музыка затихает, зал взрывается аплодисментами. Как только камеры зафиксировали довольное лицо Татьяны Анатольевны, цветы, что Женя вручила ей в руки, ажиотаж сменился радостью, и спокойная спортсменка покинула сцену. Зайдя за кулисы с маэстро, она с горящими глазами поблагодарила его. - Это было превосходно, Владимир Теодорович! Я ещё никогда не была так удовлетворена собственным катанием и музыкой, что так проникновенна и передает всю палитру моих эмоций! Спасибо вам! – улыбалась она. Мужчина лучезарно улыбнулся ей в ответ. - Женечка, спасибо, что танцевали так красиво. Не могу представить, чтобы это сделал кто-то лучше вас! - Вы мне льстите, маэстро! - Даже если и так! Ничего страшного, - кивнул мужчина. Они спокойно ушли подальше от суеты. Они шли молча, и девушка вдруг ощутила, что именно это катание было максимально полным эмоционально, что ей не требовалось слов, чтобы чувствовать самые положительные эмоции. Эти размышления только укрепили в ней уверенность того, что она задумала ранее. Наконец-то Женя спросила у Спивакова то, что давно хотела. - Позвольте мне… обратиться к вам с просьбой, - начала она. Спиваков удивлённо приподнял брови. - Конечно, Женя. Просите. Девушка замялась, стараясь подбирать слова, осторожничала, думала, как сказать те или иные моменты лучше. - У моего тренера Этери Георгиевны Тутберидзе скоро день рождения. Я бы хотела сделать для неё особенный подарок. Этот человек много сделал для меня и продолжает делать. Мне не хватает слов, чтобы передать ей свою благодарность, и я бы… хотела подарить ей что-то особенное. Возможно, я слишком многого прошу, и это вообще будет неосуществимым… - Разве есть что-то неосуществимое, когда человек хочет этого от чистого сердца? – подмигнул мужчина в ответ на то, что услышал. Женя робко улыбнулась. - Думаю, что нет… у меня есть небольшой план. Но… без вашего участия подарок будет не полным. Я готова заплатить любые деньги, если вы окажете мне содействие. - Погодите, погодите. Думаете, что денежный вопрос так важен? Может быть, то, о чём вы попросите, не потребует никаких средств? Я рад помочь бескорыстно такой талантливой молодой леди и её замечательному тренеру! В чём же суть вашего подарка? И Евгения рассказала в чём. Оглядываясь по сторонам, она подмечала, не слушает ли их кто-то ещё. Маэстро слушал внимательно, не перебивал, лишь изредка что-то уточнял. Когда суть стала ясна, он задумался. - Мне кажется, что это осуществимо. Хм… да, думаю, да. Я помогу вам. О деньгах не беспокойтесь. Танины друзья – мои друзья. - Правда поможете? - Конечно! Искусство на то и искусство, что должно проявлять самые благородные чувства! Дайте мне время. Чуть позже я дам знать, как придумаю возможность реализации, - пообещал Спиваков. Евгения засияла, как солнце в жаркий летний день. Она была рада, что этот серьёзный и влиятельный мужчина готов помочь в реализации её планов. Они проговорили ещё какое-то время, а потом расстались на доброй ноте, обменявшись номерами. Женя так или иначе наблюдала в течение этого дня за выступлениями других фигуристов. Вся обстановка вызывала внутри неё небывалый восторг, но, когда на лёд вышла тоненькая, хрупкая одиночница – Екатерина Гордеева, Женино сердце замерло. Она слышала эту историю много раз до этого и однажды от самой Этери: «Жизнь свела их случайно. Я не много наслышана о них, но помню, что с 1985-го их дуэт начал тренировать Станислав Жук. Они вместе занимали неплохие призовые места, но их настоящая трагедия застала их в Америке, вроде бы в 95-ом году. Об этом трубили все новостные каналы, как Гринькову на обычной тренировке резко стало плохо. Он наклонился вперед и потерял сознание. А потом умер. Это был инфаркт, но предположить такой исход для 28-летнего парня было невозможно. Я помню, как это потрясло меня тогда». Женя смотрела на лёд. Екатерина Гордеева теперь была одиночницей поневоле. Каждый её жест демонстрировал ту боль, что она пережила, потеряв любимого. Как только номер был завершён, Медведева украдкой утерла слезу. Катя помахала собравшимся рукой и утонула в объятиях Татьяны Анатольевны. *** После грандиозного выступления на гала-концерте Евгения решила, что следовало бы разобраться в других личных вопросах, что уже очень давно волновали её. Она вернулась с прогулки, Джерри довольно сопела в коридоре, ожидая, пока ей помоют лапы. Валентина Лаврентьевна уже всё подготовила для завтрака на двоих, Жанна снова была на работе. Расправившись с делами, девушка зашла на кухню и, поцеловав бабушку в щёку, села за стол. - Ба… я давно хотела тебя спросить… - девушка положила на стол свёрток из писем, что женщина давала ей прочитать. Валентина Лаврентьевна оглянулась, мягко улыбнулась, поняв, к чему клонит её внучка. - Спрашивай. - Ты полюбила этого парня? Руслана? – внимательно глядя на бабушку, спросила Медведева. Валентина уже налила чай, переложив на тарелку содержимое сковородки, поставила всё это на стол. Сев напротив, женщина взяла в руки свёрток. Было заметно, что руки часто касались этих писем, потому что, заметно дрогнув, пальцы подмяли свёрток под себя. - Это очень сложный вопрос. Я и сама не знаю на него точного ответа. То, что Руслан был пылким молодым юношей, я поняла ещё в Туапсе. Мне льстило его внимание, но в тот же момент я понимала, что не готова к такому порыву чувств. Он просто с ног меня сбивал, а я была молодая, побоялась отвечать взаимностью. Ответить «да» - это значит дать надежду. Поэтому, когда он начал писать, я мучилась. С одной стороны, была возможность найти его номер в справочнике поселения, поговорить, расставить приоритеты. С другой, я ещё не была готова к серьёзным взаимоотношениям. Я никогда не умела окунаться в чувства с головой, а его темпераментность не оставляла мне шанса не сделать этого. Поэтому каждый мой ответ был нейтральным. В этом и была моя ошибка, потому что я косвенно давала ему шанс попытать удачу. Я и не думала, что он решиться приехать ко мне, и так сложилось, что, когда он прибыл, просто не знала об этом. Мама перехватила его крайнее письмо и приняла за меня решение, что татарские женихи из села мне не подходят… она просто не отдала конверт. Поэтому, когда я получила последнее письмо, всё внутри меня негодовало. Он был тут, я не вышла к нему, конечно же, он подумал, что я избегаю его. Я написала не одно письмо в ответ, но он исчез, испарился. И вот тогда я поняла, что мне хочется узнать его лучше и ближе, но как оказалось… оказалось, было уже поздно. Я нашла номер его семьи. Его мама сообщила мне, что получала мои письма, но ответить на них ей было уже нечего. Руслан погиб, очень нелепо, трагично… я так сильно это переживала… вот так не обретя, я потеряла его навсегда… - объяснила Валентина Лаврентьевна. Женя сглотнула, глядя на тарелку, поняла, что сжавшийся от печали желудок не захочет принять завтрак. Осознание столь глубокой и печальной истории, которая была так важна и сокровенна для её бабушки, было выше всех остальных вопросов в этот день. Девушка прикрыла ладонью лицо, посмотрев в пол, подумала, что жизнь и её хитросплетения сложнее, чем ей казалось. - По прошествии лет стала думать, что это была одна ли не единственная самая романтичная и искренняя влюблённость… после я не испытывала ничего подобного. Поэтому теперь есть осознание того, что как только внутри тебя появляется светлое чувство, то нужно доверять ему. Может быть, оно единственно правильное… - окончила свой рассказ Валентина Лаврентьевна. Женя сделала несколько глотков чая в надежде, что он согреет её сердце. Такие неожиданные откровения, они натолкнули на много мыслей. Показалось, что, кроме истинных чувств, нет ничего важного и весомого. Сколько людей живут изо дня в день, бегут, думая, что всё это имеет особенное значение. Однако так или иначе они возвращаются домой, ложатся в постель и остаются один на один со своими мыслями. Люди мучаются, думают, что их жизнь могла бы быть лучше, что когда-то он или она упустили что-то очень важное и теперь вынуждены жить так, как приходится. Женя замечала эти серые лица всюду, казалось, что эмоции не тронули их. Но как и в случае с выступлением на юбилее Татьяны Анатольевны, девушка прониклась глубоким пониманием того, что только искусство способно «пробудить» сознание. Только музыка, только проникновенное катание способно растопить лёд человеческих сердец. Евгения была рада, что является таким прекрасным инструментом, который способен передать всю палитру внутренних переживаний. Рада, что когда-то осмелилась на первый поцелуй, осмелилась сделать первый шаг и круто изменить свою жизнь. Всего один шанс, и будущее заиграло новыми красками. Теперь казалось, что смысл, что имеет всё её существование, – это творить и любить. И не важно, как долго отмерено их паре, но сейчас здесь она полна надежд только на хорошее. - Это удивительная и печальная история… спасибо, что поделилась, бабуль. - Не за что, Женечка. С кем, как не с внуками, следует делиться житейскими премудростями? Может быть, и тебе они окажутся полезными, - тепло улыбнувшись, ответила Валентина Лаврентьевна. Женя смотрела на бабушку с благодарностью, ощутила внутри, что находится под родственной защитой. Она знала, что что бы не происходило в жизни, а именно бабушка - тот близкий, что никогда не оставит её. В мире не было ни одного взрослого, кто был бы более чутким и трепетным, чем бабушка. И за это Женя внутри себя поблагодарила бога, что он даровал ей такую родственную душу. - Ну, давай ешь. Иначе остынет, а у тебя ещё сегодня полно дел. Силы нужны, - сказала женщина. И они приступили к совместному завтраку. Обсуждая выступление на юбилее Татьяны Анатольевны, Женя не упускала ни единой детали. Она рассказывала о жизни за кулисами, о именитых фигуристах, что встретила там. Все вместе рядом с Тарасовой они казались большой фигурной семьей, имели каждый свою историю рядом с ней. Обсуждая всё это, девушка вдруг вспомнила о недавнем инциденте с мамой и решила поделиться своими мыслями. - Может быть, я сейчас буду не права. Может быть, мне показалось, но… тебе не кажется странным мамино поведение? В последнее время я не могу избавиться от мыслей, что что-то с ней не так. Она наотрез отказывается говорить, а недавно… - девушка запнулась. Она не могла решить, стоит ли говорить бабушке, что мама упрекнула её в том, что она соврала, что ночевала не у Насти. - Что недавно? – переспросила Валентина Лаврентьевна. Женя решила, что не хочет врать ещё и бабушке. Слишком сложно ей это давалось. - Когда я уехала их дома на посиделки в квартире Кирилла Алёшина… я соврала вам, что ночевала у Насти. Там произошёл конфликт, драка. Не важно между кем, но оставаться там ночевать у меня не было бы возможности, а Настя… она там осталась, - призналась Медведева. Валентина Лаврентьевна не посмотрела на внучку с осуждением, хотя, конечно же, она не испытала положительных чувств от услышанного. - А где же тогда была ты? И почему просто не вернулась домой? - Я… в общем. Мы все разобрались между собой только глубоко ночью. Я не осмелилась возвращаться домой и беспокоить вас. Но единственным человеком, которому я доверяю… является Этери Георгиевна. Женя смотрела на бабушку с чувством вины, а когда та заметно переменилась в лице, уже начала сожалеть, что рассказала правду. Да, подача была мягкой, но создавалось впечатление, что её это всё равно не устроило. Женщина слегка отстранилась от тарелки, её голова неосознанно вжалась в плечи, взгляд опустился на предметы на столе перед собой. Она взяла краткую паузу, чтобы обдумать услышанное. - Не беспокойся только, прошу. На Этери Георгиевну можно положиться, она не осуждает меня, принимает и понимает. Может быть, дело в том, что я для неё близка по духу, как Диана, может быть, по другой причине. Мне было спокойнее приехать к ней, чем… чем домой. Порой мама очень резка в своих высказываниях, а я переживаю об этом. Мне не хочется провоцировать конфликты, а чаще всего она не слушает то, что я ей говорю. Если бы я вернулась, то мама бы начала расспрашивать меня, а я не всем могу с ней поделиться. Особенно чужими секретами. Знаю, что всё это очень неправильно и я должна больше доверять маме, чем по сути постороннему человеку, - когда Женя сказала это, то неосознанно отрицательно покачала головой, как бы не соглашаясь с тем, что назвала Этери «посторонней». Бабушка обратила на это внимание, - … но я поступила так, как было комфортно мне на тот момент… прости меня за это… - Разве у меня ты должна просить прощение? Скажем так, что я давно обратила внимание, что тренер для тебя важнее Жанны… - тихонько пояснила Валентина. По спине у Жени пробежали мурашки. Она доверяла им, потому что подсознание подсказывало, что не всё то, что говорит бабушка, соответствует пласту её глубинных наблюдений. - Но как видим, ложь не удалась. Видимо, Жанна позвонила Настиной маме? Тут неприятно несколько аспектов. Сама ложь и то, что она узнаёт об этом от постороннего человека… - Знаю, бабуль… - Я бы посоветовала тебе рассказать всё так, как есть, но думаю, что у Жанули и правда какие-то проблемы на работе. Она нервная, я же не слепая. Тоже замечаю. Выжди время и обязательно расскажи ей всё, как было. Да, она может злиться, вы можете поругаться, но. Пройдёт время, и Жанна это переварит. Всё устаканится. Я тебя услышала, и лишнего ей не скажу. Это ваши взаимоотношения, я в них не лезу, - сказала Валентина и, встав из-за стола, собрала тарелки. Она подошла к раковине, включила воду. Женя ощутила непреодолимое желание обнять её. Приблизившись к ней, Медведева обняла бабушку со спины. Пока та мыла посуду, девушка молча прижималась к ней. - Спасибо за то терпение, что проявляешь ко мне всякий раз, когда я в чём-то не права. - Здесь уже дело не в правоте, Женя. Близкий человек таков, какой он есть. Было бы странно учить тебя жить, когда ты уже сама знаешь, что для тебя важно, - пояснила бабушка. И за это Евгения была благодарна не меньше. Двигая с остановки в сторону дома Насти Скопцовой, Женя слушала музыку. Она размышляла над подарком для Этери, сгорала от нетерпения в ожидании звонка от Спивакова. Неожиданно она бросила взгляд на лавочку около подъезда и с большим удивлением обнаружила на ней Кирилла Алёшина. Изумлению не было предела, она тут же сняла наушники. - Кирилл! – воскликнула Женя, приближаясь к нему. В голове возникли вопросы. Они собирались гулять с Настей, но что же тогда тут делал Алёшин? Хотел вызвать её на разговор? Тогда получается, что Женя зря сюда пришла? - Привет, - отозвался он. Было видно, что парень не ожидал увидеть Женю и словно даже расстроился при виде неё. Девушка ощутила неловкость, стеснение. - Не думал, что встречу тебя. - Мы договорились прогуляться… а вы тоже? - Нет. Я не предупреждал её, что приду. - Тогда… я и не знаю, что сказать… - отреагировала Медведева, растерянно взмахнув руками. Алёшин был слишком легко одет для такой промозглой погоды. Кожа на его руках была красной, как шапка на его голове. Нос и рот выпускали пар, были болезненными и усталыми, как и его взгляд. В глазах была тревога, ощущалось, что парень выбит из колеи и похоже уже очень давно. Они постояли друг напротив друга, парень уставился на грязный снег под ногами, затем поднял голову и посмотрел Жене за спину. За несколько секунд до того, как Настя спустилась и выпорхнула на улицу, он словно почувствовал её приближение. Женя не могла оторвать от него взгляд, было в нём что-то искреннее и настоящее. Девушке не нужно было оглядываться, чтобы понять, что так он отреагировал на выход Насти. Женя оценила, как лицо Кирилла поменялось в эмоциях, что выражали сожаление, скорбь, стеснённость. Шаги за спиной приблизились, Женя тут же отступила в сторону, пропуская Кирилла к подруге. - Кирюш… - Я не хотел вам мешать. Всё думал, стоит ли позвонить тебе, позвать на прогулку. Пока размышлял, встретил Женьку. - А-а-а... – промычала Скопцова, глядя на брюнетку. Женя понимала, что является третьим лишним, пусть и весьма неожиданным в данных обстоятельствах. Она не стушевалась, наоборот поняла, что им двоим есть, что обсудить. - Вам нужно поговорить, полагаю… я, пожалуй, пойду. - Нет, Жень, не уходи совсем. Я всего на пару слов. Пройдёмся? – обратился парень к Скопцовой. Она нерешительно кивнула и, не глядя на Женю, подошла к нему поближе. Пара отошла чуть подальше, медленно пошла вдоль двора. Медведевой ничего не оставалось, как двигаться за ними на приличном расстоянии. Снова «косым дождем» с неба начал падать снег в сопровождении воды. Капли снега падали на землю, «плавили» поверхность, освобождая её от сковывающего белоснежного покрова. Женя смотрела на их спины, старалась оценить, как хорошо между ними проходит диалог. Она любила друзей, считала их своей опорой и спасением, поэтому переживала, если что-то между ними было не так. Хитросплетения чувств выбивали почву под ногами подростков, и Женя для себя отметила, что, пожалуй, рада, что не оказалась на их месте. Ей хватало и того, что происходит между ними с Этери. В своих проявлениях и эмоциональности их пара не уступала Насте или Кириллу, но не имела самого главного – будущего. Медведева всё чаще приходила к этой мысли, особенно после общения с Катей Бобровой. Девушка каждый раз с восторгом описывала свою семейную жизнь, чем вызывала нехилую зависть в глазах Медведевой. Столько перспектив, столько совместных планов, и Катя с Андреем, взявшись за руки, связали себя на долгие годы. Женя же, как и Этери, могла довольствоваться только тем, что выпало на их долю. Можно ли было вообразить что-то сложнее, чем их положение? В обществе, в семье. Порывы рассказать всему миру о их уникальной любви преследовали Женю уже чуть больше года, но так и оставались только порывами без возможности к реализации. Кто захотел бы узнать их историю? Стали бы им сострадать? Или затравили бы как самых отпетых грешников? Бесконечные размышления, миллионы слов и мыслей вызывали порой в Жениной голове чувство дискомфорта. Если бы только можно было выбрать иной способ «достучаться» до сердец людей, что видят их, что живут и существуют рядом с ними, то стало бы намного проще. «Сколько условностей существует… прабабушка решила за бабулю, что та не должна выходить замуж за парня, что был мгновением «курортного» романа. Мама развелась с отцом из-за непреодолимых разногласий, его ревности и требовательности. Этери была вынуждена уехать в Америку беременной из-за того, что семья не принимала её выбор… сложно. И эти двое. Разве есть что-то важнее гармонии между ними? Разве есть что-то важнее чувств обеих сторон? Гордость, условности… как же это больно ранит…» - рассуждала Женя. Она смотрела в их спины, думала, а что же обо всём этом думает Костя? Был ли поцелуй с Настей его истинным порывом чувств или способом проявить свой бунтарский характер? Неужели он был так отягощён домашней обстановкой, что захотел привнести в свою жизнь больше эмоций и впечатлений? Такой ли он человек? Будет ли действовать из корыстных побуждений или всё же испытывает что-то к её подруге? Но как тогда относится к тому, что Женя знала, что нравится Косте? «Разве даже такие симпатии так быстро проходят? То есть его намерения были столь мимолётными и несерьёзными? А тогда где гарантия, что он не поступит так же с Настей? Я не хочу, чтобы ей причинили боль!» - думала Медведева. Пара впереди остановилась. Они повернулись друг к другу, замерли, не произнося ни слова, затем Настины губы зашевелились, кратко им ответили губы Кирилла. Они взялись за руки, парень наклонил свою голову к девушке и прислонился лбом к её лбу. Со стороны это выглядело волшебно, Женя замерла со стороны и оценила всю красоту происходящего момента. Снег падал им на головы, а они стояли, не замечая этого. Зачарованная Медведева не обратила внимание, как долго они находились в таком положении, когда их руки наконец-то разомкнулись. Кирилл ушёл, не сказав ни слова, оставив Настю растерянно стоять в одиночестве. Подруги посмотрели друг другу в глаза с огромного расстояния. Женя прибавила шаг и, дойдя до Насти, тут же расправила руки, зазывая её. Они обнялись. Обе стояли в таком положении до тех пор, пока не обрели дар речи. - Вы расстались? – с горечью в горле спросила Медведева. Настя смахнула слезу со щеки. - Нет. Я попросила дать мне перерыв. Рассказала ему о поцелуе, о том, что на душе. Он слушал, не перебивал. Мне было больно причинять ему боль. - Ох, девочка моя, - снова обнимая подругу, шепнула Женя. Они взялись за руки и пошли так же вдоль двора. *** Даниил Глейхенгауз сидел за столом. Его муза танцевала перед ним один из своих танцевальных номеров. Он не видел смысла её поправлять, так как был убеждён, что Алина прекрасно чувствует музыку. Девочка была упорна, трудилась не меньше, чем остальные. С каждым разом он замечал за ней прогресс, радовался внутри себя. На льду было полно его учеников, но терракотовые были внимательны только к Загитовой. Столь юное, талантливое создание вызывало в нём ощущение окрашенности. Рядом с ней хотелось проявить больше креатива, раскрыть все её способности. Она была воспитана, тактична. Он старался не давить на неё своими амбициями. Как и любой тренер, он старался вдохновлять эту хрупкою девочку, но вдохновлялся ею сам. Впереди была длинная подготовительная полоса, но уже сейчас, глядя на неё, он готов был сделать самые высокие ставки на её успех. Сергей Дудаков работал со всеми учениками, не выделяя любимчиков. Это и располагало к нему большую часть детей и подростков. Сейчас на льду он помогал Анне Щербаковой разучивать новый элемент. Взяв в руки «удочку», он снова и снова оттачивал мастерство с брюнеткой, что так послушно повторяла всё, что от неё требовалось. - Ты засмотрелся, - произнёс нежный женский голос за спиной Глейхенгауза. Это была его мама. Он улыбнулся ей, а она ему и, присаживаясь рядом с ним, провела рукой по его спутанным волосам. - На Алину? - А на кого же ещё? Ни для кого не секрет, что ты проявляешь к ней больше внимания, чем к другим. - Разве это плохо? - Нет, но главное – это быть непредвзятым. Никогда не знаешь, что ждёт тебя впереди, и лучше всего оставаться нейтральным ко всем из своих учеников. - Это сложно, мам. Даже у Этери Георгиевны есть свои «любимчики», - взглянув на Евгению Медведеву, ответил парень. На Женю он смотрел более придирчиво, оценивал её с точки зрения стороннего наблюдателя. В голове всё ещё была мысль, что девушка обязана своему длительному успеху «особенными» взаимоотношениями между ней и Тутберидзе. Это вызывало в нём тревогу и даже отвращение, злило и мотивировало одновременно. Только добившись больших побед, чем она, он мог доказать Этери, что её убеждённость в Жениной непобедимости ошибочна. На каток вошла невысокая светловолосая девушка – это была Алёна Косторная. Она начала всё чаще приходить к ним в «Хрустальный», чтобы пообщаться со здешними девчонками. Даниил видел это и даже задумался над тем, что это не может быть просто так. - Добрый день, - поприветствовала старших Алёна. Они кивнули ей. - Ждёшь Алину? – спросил Даниил. - Да, договорились прогуляться. - Тогда тебе надо подождать. Тренировка вот-вот закончится. - Знаю, Даниил Маркович, - ответила девочка. Она села на соседнюю лавочку и внимательно смотрела на лёд. - Как у тебя дела на тренировках? - С переменным успехом, - с горечью призналась Косторная. Глейхенгауз кивнул с пониманием, подумал, что Алёна может сделать намного больше, чем от неё требует её тренерский штаб. - Никогда не задумывалась о том, что можешь дать фигурному катанию в своём лице больше? – смутил её своим вопросом Глейхенгауз. Алёна покраснела, задумалась над ответом. - Ну, блин, знаете, может быть, и да, а может, и нет. Как узнать? Да никак по сути, - сбивчивый, быстрый темп её речи давал понять, что она взволнована. Пока они разговаривали, тренировка окончилась. Уставшие спортсмены начали двигаться к выходу. Полина Цурская обняла Алёну, поприветствовала. Многие из других девочек «Хрустального» сделали то же самое. - Девочки, а может быть, вы хотели бы сходить в кафе? Зачем мёрзнуть на улице, когда можно пообщаться в теплом помещении с чаем и ещё чем-нибудь вкусненьким? – предложил Глейхенгауз. Алина улыбнулась этому, посмотрела на парня с благодарностью, словно давно ждала от него этих слов. - Я не против, - поддержала его идею Алёна. Ей нравилось, что старший и опытный наставник проявляет к ним неподдельный интерес. - Отлично. Тогда переодевайтесь и подходите к моей машине. Съездим в кафешку около Алининого дома, а потом я развезу всех вас. Чтобы не шатались по тёмным улочкам в одиночестве. - Хорошо! Спасибо, - ответила Алина, предвкушая совместный вечер. Довольная тройка сидела в пиццерии. Они пили чай и разговаривали о всякой чепухе. Алина была довольна. Она то и дело поглядывала на Даниила, отворачивались лишь тогда, когда замечала на себе любопытный взгляд Косторной. - Ох, девочки, с вами не соскучишься, - сказал Глейхенгауз, отвлекаясь на телефонный звонок. - Я сейчас, - сказал он, принимая входящий. Брюнет вышел из-за стола и ушёл подальше от столика. Алёна буравила взглядом Алину, а сама не прекращала коварно улыбаться. - Что? – сдалась Загитова. Алёна усмехнулась. - Он что, тебе нравится? - Что?! С чего ты решила! - Что я, тупая, что ли? Ты с него глаз не сводишь! - Алён… какие глупости. - Ага-ага. Ври кому-нибудь другому, но не мне! Он так около тебя носится, я даже завидую. - Блин, Алён… он просто очень хороший, - покраснев, словно помидор, ответила Загитова. Алёна посмеялась, а сама, приблизившись к самому уху татарки, нашептала ей. - Это нормально, что он тебе нравится. У всех спортсменов есть свои «любимчики». Тебе хотя бы нравится Глейх, а вот некоторые проявляют симпатии сомнительного рода… - с ужимкой шепнула Косторная. Алина удивлённо посмотрела на неё, не понимая, кого она имеет в виду. - Что имеешь в виду? – спросила Алина. Алёна лукаво отвела взгляд в сторону, усмехнулась тому, что собирается сказать. - Мы же все так и не обсудили, что за странности происходили на дне рождения Дианы в январе… короче. Может, это покажется тебе странным, но мне кажется, что Жене Медведевой уж очень нравится… - Даниил Маркович? – с волнением перебила Загитова. Для неё это было, пожалуй, самое страшное, что она могла бы услышать. Алёна отрицательно покачала головой, сделала долгий глоток из чашки с чаем. Оглядевшись по сторонам, Косторная продолжила. - Женя… Женя Медведева. Создаётся впечатление, что ей Этери Георгиевна нравится. - Что?! Ты что такое говоришь! - Тише, тише! Нас могут услышать! – глядя по сторонам, шикнула Алёна. Загитова положила руку на шею, глубоко вздохнув, испытала какой-то стыд. - Я ещё давно слышала от кого-то из фигуристов, что уж очень тесные между ними взаимоотношения… можно было бы подумать, что это всего лишь сплетни, но один источник упорно утверждал, что они даже вместе отдыхают. - Да ладно? - Да! И дело даже не в том странном совместном путешествии по США в прошлом году…говорят, что они отдыхают даже тут в Москве. Их как-то видели вместе на заправке. Женя была в машине у Этери Георгиевны. - Не верю! – воскликнула Загитова и тут же стала говорить намного тише. - Я же вижу их каждый день. Да, Этери Георгиевна привязана к Жене, но ничего такого, чтобы… - Чтобы что? Чтобы наталкивать на мысль, что тренер и спортсменка проводят вместе совместный досуг? - Но по сути мы с тобой сейчас тоже проводим досуг с моим хореографом. Это тоже могут неправильно понять. - Я наблюдаю за вашими тренировками не один день. За ними особенно. Этери Георгиевна очень много себе позволяет с Женей. На мой взгляд, больше, чем следовало бы. Но всё мои догадки и рассуждения. А ещё я убедилась во всем этом, когда видела, как Женя смотрит на неё на дне рождения Дианы. Такими глазами ты сама смотришь на Даниила Марковича… не скрывай уже, - шепнула Косторная. Загитова была сбита с толку. Помышлять что-то такое ей и в голову не приходило, но рассуждения Алёны казались ей любопытными. - Да, блин. Он мне нравится. - Ну вот! В этом нет ничего плохого! Он хороший мужик, а ещё очень тебя ценит. Волноваться не о чем! К ним за стол вернулся Глейхенгауз, и девочки тут же умолкли. - Сплетничаете? – улыбнулся он. Алёна лучезарно улыбнулась. - Ага. Девочки же, - ответила она. Парень удовлетворённо кивнул. - Вы не будете возражать, если к нам присоединится мой друг? Он оказался тут поблизости, а я хотел обсудить с ним что-то важное. Оставить вас я не могу, поэтому он заскочит сюда. - Нет, мы только за! – оживлённо ответила Косторная. Компания продолжила совместные посиделки, даже заказали несколько кусочков пиццы. Даниил разрешил Алине небольшой кусочек, не смотря на то, что есть лишнее спортсменам было запрещено. Когда дверь в пиццерию открылась, Алёна подняла свой взгляд. На пороге стоял красивый темноволосый парень. Он был так красив, что создавалось впечатление, что он какой-то европеец, что прибыл в Москву несколько часов назад из какого-нибудь Лондона. У него была бледная кожа, чёрные, как смоль, волосы и выразительные глаза. Внешний вид был таким стильным, что Алёна сразу же по достоинству его оценила. Парень шёл медленно, его взгляд блуждал по кафе и не сразу нашёл тех, к кому он прибыл. Сняв с рук чёрные кожаные перчатки, он тесно сжал их между своими пальцами. Даниил Глейхенгауз помахал ему рукой, как бы привлекая внимание. Его знакомый увидел их и, не мешкая, направился к столику. С каждым его шагом взволнованное сердце Алёны восхищённо подпрыгивало, и, не смея отвести глаз, она ловила на себе его внимание. Остановившись напротив, этот молчаливый принц замер, как бы ожидая приглашения. Голубые, как стекло, глаза Косторной переметнулись от его лица к пальцам, которые с характерным шумом сжали кожу перчаток. Этот крохотный жест был таким простым и запоминающимся, что дыхание у неё перехватило. Глейхенгауз встал, пожав руку другу, широко улыбнулся. Всё это время незнакомец неотрывно наблюдал за Алёной, словно вокруг никого не было. *** Казалось, что до дня рождения Этери жизнь Жени проматывалась, как киноплёнка. Она тратила всю внутреннюю энергию на предстоящее событие, пропускала мимо ушей другие события, словно их и не было. К 23 февраля вся страна готовилась к длинным четырехдневным каникулам. Многие работали, с упоением ожидая, что к выходным отдохнут на славу. Атмосфера некой расслабленности царила и в «Хрустальном», где спортсмены были более ленивыми, чем обычно. Каждый уже размышлял о том, куда поедет отдыхать, с кем из близких он проведёт время. И только Женя работала упорнее и старательнее многих. Она была на таких возвышенных эмоциях, что они буквально выплескивались из неё, как вода из кувшина. Катаясь безукоризненно чисто, девушка воображала себя на чемпионате мира. Медведева представляла, как взойдёт на пьедестал, как ей на шею наденут новую золотую медаль. Это было несложно представить, особенно ей, когда она изо дня в день безошибочно повторяла короткий и произвольный номер. Женя была собранной, не позволяла себе утратить контроль ни на секунду, и особенно это было приятно делать под наблюдением золотисто-карих. Они всегда были рядом, всегда наблюдали так, словно, кроме них двоих, на катке больше никого не было. С каждым знакомым жестом Женя всё глубже и глубже отдавалась музыке и чувствам, а Этери с удовольствием за этим наблюдала. Женины номера – это откровение. Всякий раз, как Тутберидзе смотрела, внутри неё загоралось дикое и первобытное эстетическое возбуждение. Так мог смотреть только художник на свою картину, поэт - на готовое произведение. Перед чемпионатом мира женщина была целиком и полностью в Жене, поэтому значительно упускала из виду всех остальных. Эти заботы пали на шеи Дудакова и Глейхенгауза, которые безропотно всё сносили. Никому и в голову не приходило Этери от сия действа отвлечь, ибо попадаться ей под руку - дело неблагодарное. Перед своим днём рождения Этери и не думала о том, что её ожидает. В её голову даже не приходили предположения относительно подарков. Она лишь работала, работала и ещё раз работала, думала, что ей некогда думать о такой чепухе, как праздник в её честь. С тем же настроением она проснулась 24 февраля в квартире у своей матери. Солнце уже встало, и женщина лениво повернулась на бок, чтобы посмотреть на экран телефона. Одно входящее сообщение: «Для тебя два задания, именинница. Первое – утром отдать свой телефон курьеру. Второе – прийти по этому адресу в самом лучшем из своих нарядов. Платье в пол, каблуки, собранные волосы, помада. Все эти королевские атрибуты должны быть на тебе.». Женщина протёрла глаза и несколько раз перечитала то, что написано. С трудом осознавая то, что просят, она поднялась с постели: «Что она задумала?» Набрав Женин номер, она ожидала, что та ответит, но вместо этого звонок скинули. - Ничего не пойму, - пробубнила женщина. В ответ тут же пришло смс: «Терпение. И доверие», - гласил текст. - Что удумала… - возмутилась Тутберидзе, хотя у самой тут же защекотало в животе от восторга. Она знала, что её любимый человек умеет и любит удивлять. Спустившись к завтраку, Этери приняла приглашение от близких. Этери Петровна и Диана подарили ей красивый букет из тюльпанов в миксе с другими цветами. У подарка был запах весны, Этери с удовольствием вдохнула его аромат. Приняв словесные поздравления, она села с ними завтракать. То и дело телефон разрывался от звонков и поздравлений, пока в дверь не позвонили. - Букет для Этери Гогиевны, - сказал мужской голос в дверях. Тутберидзе быстрым шагом вышла в коридор и, растекаясь в улыбке, посмотрела на цветы. Кроваво-красные розы, огромные, сочные, пышные. Их было так много, что ощущалось, что у курьера вот-вот отвалятся руки под этой тяжестью. Женщина расписалась и, приняв цветы, уткнулась в них носом. Они пахли чем-то сладким, можно даже сказать, что морковью, вином, страстью, чем-то свежим. Диана успела набрать в ведро воды, и букет был торжественно выставлен в зале. - Там записка, мам, - показала пальцем девочка. Но Этери и без записки знала, от кого был этот роскошный подарок. Тонкие пальцы взяли послание, и прочитала вслух: «Уважаемая Этери Георгиевна! От всей души примите наши искренние поздравления с днём рождения! Валентина, Жанна и Евгения». Этери Петровна довольно закивала. - Умница, Женька. И Валя, и Жанна! Как жаль, что они не придут к нам в кафе! Я так из-за этого расстраиваюсь, - сетовала женщина. Этери не обратила на это внимание, лишь осторожно провела кончиком пальца по лепесткам роз. Она определённо была самой счастливой из смертных женщин. Именно так Этери хотела начинать каждый свой день. Ощущение присутствия Жени было ещё глубокой ночью, когда она прочитала перед сном длинное поздравление с электронного ящика «Владиславы Михайловой»: «Любимая… пусть мои слова будут первыми для тебя в этот праздничный день. Я устрою для тебя особенный день, поэтому следуй строго всем моим инструкциям и не переживай. Мы увидимся ещё до твоего вечернего похода в кафе. В этот день я буду мало говорить вслух, потому что осознаю, что мне не хватает всех звуков мира, чтобы передать тебе то, что я испытываю к тебе… ещё год прошёл с твоего дня рождения. Я готовилась к нему так долго и тщательно, что лично для меня он начался намного раньше, чем наступило 24 февраля. Что же мне тебе пожелать? Самого главного – реализации творческого потенциала. Я знаю, как для тебя важно дело всей твоей жизни. Ты будешь предана профессии до последнего вздоха, что показывает тебя истинным профессионалом своего дела. Тобой гордится вся страна, семья, друзья и знакомые. Мы все рядом и поддержим тебя в любую минуту, просто знай об этом. Всё остальное для тебя сделаю я, можешь об этом не переживать. Далее моим главным желанием – это крепкое здоровье и душевная легкость. Пусть невзгоды обходят тебя стороной, и твоё небо освещает только яркое солнце. Я благодарна судьбе за то, что имею честь быть для тебя кем-то больше, чем просто спортсменом, учеником, воспитанником. Ты – это моя любовь, слезы, радость и отчаяние. Без тебя немыслим вдох, совершенно невозможен выдох. Я люблю тебя. Мне всегда так мало слов, чтобы передать эти чувства, но думаю, что сегодня, я на одну ступень приближу тебя к осознанию всей глубины той души, что отдана тебе навечно…тысячи поздравлений и пожеланий, они все будут в этот день, но. Самое главное – это благодарность твоим родителям за то, что даровали жизнь, и тебе за то, что не отвергла меня. Я не подведу тебя, буду рядом каждый день и каждую ночь. Знай об этом, моя любимая… с днём рождения!» День был полон сюрпризов. Они сыпались чуть ли не с неба. Близкие друзья отзванивались по телефону, цветы непрерывным конвейером заполняли собой зал, пока им перестало хватать места. Это было огромное цветочное море, поляна из весенней свежести, почти небольшой цветочный киоск. Этери Петровна с восхищением фотографировала букеты по отдельности, затем вместе, позже дочь и внучку с цветами. Настроение было шикарным, особенно когда они вышли выпить чай в эту благоухающую свежестью комнату. Тутберидзе поглядывала на часы, ей было не совсем понятно, что Медведева задумала, поэтому волнение оставалось. Курьер, о котором говорила Медведева, прибыл и, протягивая руку, попросил отдать телефон. Тутберидзе посмотрела серьёзно. - Зачем? - Меня просили не уточнять. Тем более я просто курьер. - Тогда я выключу его. - Как вам угодно. Этери отключила телефон и отдала его в руки незнакомцу. Проведя ещё несколько часов в безделье, она мучительно поглядывала на часы, понимая, что осталась без связи. - Нервничаешь? – уточнила Диана, наблюдая за мамой. Этери постаралась себя не выдавать. - Нет. - Словно я не вижу. Для тебя готовят подарок, я в курсе. - Да что ты говоришь? И что за подарок? - На то он и подарок, мам, чтобы о нём не рассказывать. Ты бы лучше собралась. Вдруг за тобой скоро приедут. - Приедут? - Всё, не спрашивай меня. Я и так лишнее наговорила, - уходя в соседнюю комнату, ответила Дэвис. У Этери буквально закрутило живот от предвкушения. Она не знала, чего ожидать, поэтому умирала от любопытства. Ближе к полудню за ней и в самом деле приехали. Мужчина в деловом костюме встретил её у порога. - Этери Георгиевна. Добрый день. Прошу, пожалуйста, спуститься вниз. Вас ожидает машина, - учтиво обратился к ней незнакомец. Этери удивленно посмотрела на него, кивнув, обернулась на близких. Этери Петровна подошла к дочери и, обняв её, шепнула: «Ну же, иди, дочка». Черный мерседес с затонированными окнами ждал её у подъезда. Водитель открыл перед ней дверь, женщина села внутрь. - Куда мы едем? – уточнила Тутберидзе. - Сначала к вам домой. Вам нужно переодеться, - ответил он и протянул женщине её телефон. Она взяла его в руки и с улыбкой осмотрела. Ей починили экран. Включив аппарат, Этери тут же получила смс: «С извинениями я возвращаю тебе твой телефон без единой трещинки. Обещаю, что больше не швырну его об пол.». Этери, закатив глаза, сладостно вздохнула. Она ощущала себя маленьким ребёнком, что был окутан любовью и вниманием. Когда авто остановилось около её квартиры, она быстро поднялась к себе. Открыв шкаф, она снимала оттуда вешалки в поисках идеального наряда. Внимание остановилось на платье, что Женя дарила ей совсем недавно. Оно показалось идеальным для предстоящего сюрприза. Подготовившись, она покрутилась у зеркала: «Идеально». Накинув сверху пальто, она вышла на улицу, цокая каблуками. Перед ней снова открылась дверь, она села в авто, ощущая себя голливудской звездой. Чем дальше авто ехало по улицам Москвы, тем сильнее трепетало её сердце. Даже наличие губной помады не останавливало Этери от того, чтобы она кусала собственные губы. Когда мерседес наконец-то остановился, водитель обернулся к ней и протянул маленькую коробочку. - Это подарок для вас. От маэстро Спивакова, - объяснил он. Этери с удивлением открыла крышку и увидела внутри золотую брошь в виде скрипичного ключа. Крохотная открытка, где каллиграфическим почерком было сказано: «Пусть этот день запомнится вам на долгие годы». Волнение охватило её всю. Когда Этери вышла, то, проследовав за водителем, обратила внимание, что они находятся в одном из известных театров Москвы, но входят внутрь с «чёрного входа». Ладони быстро вспотели, дрожь было трудно унять. Через несколько поворотов в коридоре она оказалась перед красивой белоснежной дверью. Стоявший около неё молодой человек вежливо улыбнулся ей. - Добрый день, Этери Георгиевна. Позвольте ваше пальто? – она не стала возражать и, сняв верхнюю одежду, отдала незнакомцу. Он открыл перед ней дверь и, указав рукой, пригласил внутрь. - Прошу, проходите. Каблуки ступали по мягкой ковровой дорожке, в огромном зале не было никого, кроме неё. - Занимайте любое удобное для вас место в первом ряду, - предупредил юноша и, оставив её недоумевать, покинул зал. Тутберидзе уселась поудобнее и под собственное биение сердца начала наблюдать за сценой. Залитая светом, она была молчалива, и лишь одинокое фортепиано навело её на мысли о том, что кто-то должен выйти сюда, чтобы сыграть на нём. Экран телефона замерцал, она тут же прочитала смс: «Нет слов, чтобы передать мою любовь. Так пусть музыка справится с этим лучше, чем я.». Дрожь усилилась, стало чуть сложнее дышать, женщина улыбалась и чувствовала свою неимоверную исключительность. Всё это напомнило ей поход на оперу с Женей, которую они бесстыдно покинули по известной только им двоим причине. На сцену вышел мужчина во фраке. Поклонившись кромешной тьме зала, он сел перед инструментом. Как только его пальцы коснулись клавиш, Этери перестала дышать. Нежная, трогательная, красивая музыка начала тоскливо петь о чём-то неземном, сокровенном. Эти переливы напоминали весенний ветерок, что трепет волосы после злых, колючих морозов. Каждый такт, каждый ритм отдавались эхом в сердце Этери, она слушала, думая, что попала в сказку. Она одна сидит на первом ряду в театре, пока за его пределами суетливая Москва крутится, вертится, одним словом – живёт по своим законам. Но именно тут город словно теряет свою стальную хватку, магия музыки пронизывает пространство, вовлекает в своё очарование, отрывает душу от тела, вознося её высоко в небо наяву. Внутри тела растекается тепло, трепет, забывая вдыхать, Этери поглощает мелодию кожей. Как только первое произведение заканчивается, исполнитель уходит за кулисы и выносит оттуда красивый букет цветов. Он подносит его к самому краю сцены и, поклонившись, покидает её. Этери понимала, что они предназначены ей, но не спешит взять их, потому что к фортепиано выходит новый исполнитель. Волшебный миг повторяется, но музыка совершенно иная. Более грузная, звонкая. На это Этери реагирует почти так же чувственно, как и на предыдущее. Волнение уступает место удовольствию и ощущению, что Женя где-то рядом, что она совсем близко. Перед глазами сами по себе возникают фрагменты из воспоминаний их совместного года. То они одерживают очередную победу, то дурачатся на катке, то ругаются, то бурно мирятся. Всё это так ярко, непередаваемо легко и трогательно. Она начинает дышать любовью, излучать её, поглощать кожей, волосами, каждой клеточкой своего тела. Всё действие заняло не меньше получаса, а на последнем номере Этери услышала, как за её спиной открылась дверь. - Она всё же здесь… пришла… ко мне… - прошептало сердце Этери. Смотреть на сцену стало невозможно, женщина тут же встала с места и стала вглядываться в темноту, зная наверняка, что любимый человек идёт к ней. Ноги мягко ступали по ковру, дойдя до Этери, Женя наконец-то показалась из тьмы. Они стояли друг напротив друга, а музыка была около них, внутри них. Без слов девушка смотрела на любимую, мягко улыбаясь, давала понять, что любит её всем своим существом. Этери ощутила такой сильный прилив эндорфинов, что показалось, может потерять сознание. Женины руки сжимали очередной букет, что был пышнее того, что был подарен утром. Эти кричаще красные цветы были самым откровенным признанием, что никогда не произносится вслух, но вполне очевидно является им. - С днём рождения, Этери Георгиевна, - официально произносит Евгения, подходя ближе. Женщина подходит ещё ближе, но понимает, что рисковать всем ради этого поцелуя не стоит. Поэтому, кладя ладонь на цветы, она тесно прижимает её к упаковке. Они смотрят друг на друга неотрывно и, когда музыка замолкает и исполнитель уходит, даже не замечают этого. Они одни в большом полутёмном зале. Никого нет, никто не наблюдает, не беспокоит их. Вот так грандиозно, почти волшебно Евгения умудряется организовать самое необычное и неповторимое поздравление. В её голове уже давно возникала мысль, что в ноябре того года Этери играла для неё на фортепиано, а сейчас настала пора ответить ей тем же интимным жестом. И пусть Женя не умеет так же талантливо подбирать ритм и исполнять классиков, а для любимой всегда найдет способ передать всю свою любовь. - Это… волшебно… - шепчет Этери и тянется к Жене, но палец, соскальзывая с обёртки, больно укалывается о колючие шипы роз. Женщина вздрагивает, поднимая палец повыше, видит, что на нём образовывается внушительная капля крови. Недолго думая, Медведева берет её руку в свои ладони, подносит тонкий палец к своим губам и нежно целует. Этери, забыв, как дышать, смотрит, как на Жениных губах сначала размазывается эта злосчастная капля крови, а затем исчезает, когда девушка облизывается. Это был такой волнительный и интимный жест, что внутри живота у обеих полыхнуло. - Слаще любого вина, знаешь? – прошептала Медведева. Этери делает шаг и, склоняясь над девушкой, целует её в губы. Их и в самом деле никто не видит, многие предупреждены, что заслуженный тренер Российской Федерации не любит публичные подарки. Владимир Спиваков с уважением отнёсся к желанию Евгении создать маленькое волшебство только для одного человека. С тем же уважением всё семейство Тутберидзе восхитилось Жениной задумке. Никто не заподозрил чего-то большего, чем следовало бы. Букет между ними упал на ковер. Несколько лепестков разлетелись по полу, но это не волновало влюблённых. Они отдались поцелую так, словно никого в этом мире, кроме них, больше не существовало.