Прикасаясь ко льду губами

*** Что скажешь теперь? Вспять историю повернёшь, Или в бой пойдет твоя тень? (с) *** 24 февраля 2017 года, город Москва, Россия. Вечер протекал просто замечательно. Ресторан, в котором семейство Тутберидзе праздновало праздник, Этери прекрасно подходил большой компании. Всё в нём было прекрасно организовано так, как и подобало для её статуса. Длинный стол с причудливым цветочным оформлением, белоснежные фарфоровые тарелки, разнообразные блюда и увлекательная поздравительная программа. Подарков было много, и самым, пожалуй, неожиданным стал огромный букет цветов. Именинница и без записки поняла, кому он принадлежит, потому что в чём-чём, а в своих вкусах его хозяин был неизменен вот уже много лет: «С днём рождения! Желаю здоровья тебе и твоим близким. Остальное будет». Без подписи, однако почерк Буянова Этери помнила. Ей впервые за много лет не было страшно, противно, больно держать что-то, что было подарено ей от него. Последний их разговор выдался спокойным, поэтому, кроме кивка в пустоту, она никак не отреагировала. Кончики пальцев провели по лепесткам цветов, задумчивость о том, что вот этот букет остался таким же, а она очень сильно изменилась. В лучшую ли сторону? Ей самой судить об этом трудно. Поэтому, отдав подарок в руки официанту, она вернула всё своё внимание за стол. Её семья любила праздновать с размахом, особенно когда происходили важные события вроде этого. Этери Петровна всё же придерживалась мнения, что лучшее поздравление – это всегда начало торжества за семейным столом, а только потом в любом другом месте. В этот раз в ресторан отправились сразу, так как каждый без исключения был до сих пор под впечатлением от крайнего дня рождения – праздника Диши. Каким бы уютным не был ресторан или кафе, а домашнее убранство навевало теплоту, которой так порой не хватало. Чопорные официанты приносили и уносили тарелки, женщина смотрела на это, думая, что мыть посуду после домашних посиделок – это приятное ощущение «порядка». Ей это нравилось больше, чем готовка. Особенно ей нравилось мыть посуду вместе с Женей. Одна начинает наносить средство, смывать губкой остатки еды либо жира, затем, промывая, передаёт в руки второй. Обязательно между этими действиями их пальцы соприкоснутся словно случайно. Они бросят друг на друга краткие взгляды, двусмысленно улыбнутся и продолжат наводить чистоту. Вторая возьмёт посуду в руки, начнёт вытирать её насухо полотенцем, а затем отложит в сторону. Для кого-то монотонная и скучная домашняя работа, а для них – это очередной способ сделать что-то совместное. На этих мыслях у Этери появилась улыбка, она приложила кончики пальцев к губам, зачарованно вздыхая. Женины поцелуи горели на её губах. Почему-то в голове воскресли воспоминания о их январской поездке и дурашливом выполнении домашних обязанностей. Домоправитель был послан к чертям, Медведева превратилась в кулинара и уборщика, при этом абсолютно не чуралась никаких бытовых обязательств. Это были всего несколько дней до прихода женщины, что заменила предыдущего домоправителя, но какими хорошими они были. - Как праздник, мам? – спросила Диана. Она присела рядом с мамой, что мечтательно улыбалась, глядя куда-то в одну точку. Этери очнулась от приятных раздумий, посмотрела на дочь и, приобнимая, ответила. - Я довольна! Главное, что нашим хорошо. - Но ведь это твой праздник. - Да, но не только, – улыбнулась Тутберидзе дочери. - Как тебе Женин подарок? – с любопытством поинтересовалась Дэвис. Этери задумчиво посмотрела, как бы не зная, что именно Женя рассказала о своих планах на подарок. - Понравился. - Как-то скуповато сказала, - прищурилась Диана. Этери заёрзала на стуле: вопрос был неудобный и, увы, с Женей им было не до обсуждения мифа, связанного с днём рождения. - Женя делилась с тобой мыслью о том, что подарит? - Да. И с бабулей. Спиваков устроил для тебя небольшой музыкальный подарок. Я в курсе, - без задних мыслей рассказала Дэвис. Этери с облегчением кивнула. Вечер клонился к глубокой ночи. Этери не прекращала думать о Жене и её подарке. Они провели не так много времени в этот день рождения, как хотели, но даже обычных разговоров и томных поцелуев в полутёмном концертном зале было достаточно. Тутберидзе вспоминала об этом с упоением, внутри живота поднималась горячая волна из кипятка и пара. Даже краткие фрагменты их обрывистых и частых поцелуев, вздохи, касания - всё это в памяти было живым и красочным. Женщина пришла к выводу, что это будет самый запоминающийся праздник из всех, что у неё были. Расставаясь с Женей перед входом в театр, Этери тихо прошептала ей на ухо: «Спасибо за этот подарок. Он лучший на день рождения». 24 февраля 2018 года, борт самолёта, выполняющий рейс из Южной Кореи в Россию. Этери поднималась на борт. Стараясь ни на что не отвлекаться, она уверенно зашла внутрь, огляделась по сторонам. Её усадили в удобное кресло, все без исключения бортпроводники узнали тренера и улыбались ей. На эти улыбки не было получено даже короткого ответного взгляда. Устроившись поудобнее, женщина достала из сумки планшет. За окном погода была неопределённой, лично ей было сложно понять какой именно. После пережитого внутри сломался какой-то радар на чувства, эмоции, даже кожа реагировала иначе на раздражители. Тонкие пальцы прислонились к губам, прикрывая глаза, Тутберидзе сделала несколько глубоких вдохов. В голове не было ни единой мысли, всё внутри было скомкано, болезненно, словно заморожено. Посмотрев на планшет, что был в руках, женщина решила проверить его. - Мы скоро взлетаем, прошу заранее перевести технические устройства в «авиарежим», - на английском попросил бортпроводник. Тутберидзе кивнула, но перед этим решила быстро пролистать почту и мессенджеры: «Вдруг Диша написала?» Женщина была максимально напряжённой и скованной, у неё болела спина и руки. Она не нашла ничего интересного, кроме поздравлений, и уже собиралась отключить планшет, но услышала звуковой сигнал. Это было входящее сообщение. Тут же прогрузив его, она тяжело задышала: «От Жени…» Переведя телефон и планшет в «авиарежим», Тутберидзе с дрожащими руками открыла прогруженное письмо от «Владиславы Михайловой»: «Не ожидала, что ты уедешь вот так, без предупреждения…словно мы чужие люди. Прежде чем я поздравлю тебя, хочу кое-что сказать. О наболевшем. Мы не стали обсуждать случившееся в отеле при посторонних. За закрытыми дверями тоже. Что сказать, спросишь ты? Так уж сложилось, что когда я выходила на лёд, то, пожалуй, догадывалась, что поражение случится. Однако в сердце теплилась надежда, что бывшая юниорка допустит ошибку и я окажусь первой. Интересно жизнь складывается, да? Ещё недавно я была впереди всей планеты и ставила множество мировых рекордов. А вот сейчас… теперь… ждала и уповала лишь на то, что моя соперница совершит ошибку. Мне ещё предстоит разобраться в том, как так оказалось, что между нами столь маленький разрыв по баллам. Думаешь, я не захочу добраться до истины «почему»? До настоящей причины, Этери… Ты ошибаешься. Всё только начинается! Я, конечно, понимаю, что на фоне того, что у тебя сейчас происходит, мои переживания – это мелочи. Но. Я не понимаю, как оказалось так, что Этери Петровна заболела чем-то и рядом нет того, кто бы ей помог, что аж ты срываешься, чтобы лететь в Москву. Ты так и не удосужилась рассказать мне, что именно с ней случилось. Почему? Допускаю, что не хотела отвлекать мой настрой на победу, но о чём может идти речь, когда тебе страшно? Я неоднократно спрашивала тебя «Что с тобой?». Ты не ответила. Думаешь, что я совсем слепая и ничего не замечала? Это так обидно для меня, Тери. Я должна была первой узнать, что у тебя в семье что-то случилось! И сердце мне подсказывает, что из-за обычной простуды ты бы не улетала так быстро. Оставаться тут без тебя мучительно, да ещё и не просто так, а в полном неведении! Ни записки, ни звонка, ни-че-го! Что это значит? Это больно ранит меня. Ты празднуешь день рождения в кресле самолёта, а я остаюсь здесь одна. Ты понимаешь? Оставила меня тут одну! Я не могу промолчать о главном – это о тех чувствах, что у меня внутри. Если бы я знала тогда в Лозанне, что пробиваю дорожку для Алининой победы, то не сказала бы и слова в защиту нашей сборной! Да, поступила бы как эгоистка, но лучше не доставайся золото никому, чем Ей! Мне дали шанс и тут же его отняли! Мы всё это ещё обсудим, и не думай, что этот разговор тебя минует. Пусть это не звучит как угроза, а скорее как рекомендация для того, чтобы ты обдумала каждое своё ответное слово. И желательно, чтобы оно не было ложным. Если я вдруг на секунду засомневаюсь в правдивости, то это неминуемый путь куда-то туда, где я ещё не была с тобой. И не хотела бы оказаться. Ты летишь в самолёте, а я ничего не могу в твой день. У меня даже не получилась подготовка к твоему празднику, так как ты исчезла без предупреждения. Твой подарок остался вместе со мной. И я недовольна тем, что ты передала мне новость о своём отъезде через посторонних, а не лично. Тебе было трудно зайти ко мне на минуту? Я бы всё поняла. Разве я этого не заслуживаю? Или ты так убеждена, что я не в состоянии что-то воспринимать? Мне сложно говорить, но не сложно тебя услышать. Снова меня упрекнёшь в излишней эмоциональности, но лучше пусть так, чем молча и с демонстрацией абсолютного безразличия. С твоей стороны это выглядит безразличием! Я замечала за тобой кое-что ещё до этого… после моей травмы. Замечала. Не придавала этому значения. Видимо, зря. Верю, что если ты приняла решение улететь, то событие важное и того стоит. Однако до последнего не смогу принять, что услышала это не от тебя. Это похоже на побег. Убеди меня в том, что это не так, прошу. И позвони мне, когда будешь дома, буду ждать. Я должна знать, что у тебя всё хорошо. Сейчас желаю тебе решить свои проблемы, какими бы они ни были. Ещё я ощущаю себя в таком смятении, что не могу выдать что-то позитивное в качестве поздравлений для тебя. Пишу всё это на коленке и второпях, потому что, скорее всего, могу просто не успеть доставить тебе сообщение. Сядешь в самолёт, и связь будет утеряна. Оставим благодарности тебе и твоей команде относительно моей «победы». До личной встречи. А пока на словах могу лишь сказать… С днём рождения, Этери Георгиевна.» Как только именинница это дочитала, она испытала сильнейшую боль в груди. Подтекст письма был горьким, как самый крепкий кофе. Ей нужно было «допить» эту горечь до дна, а ещё обдумать то, каким будет между ними личный разговор после Жениного возвращения. Это было настолько болезненно, щемило душу, сковывало в тисках, что сдерживать это всё стало просто невыносимо. Ком в горле не давал даже открыть рта для вдоха, а чувства были столь неприятными, что выплеск был ожидаем. Именно в эту секунду к ней вышел персонал из бортпроводников. Одна из девушек напялила на свою голову веселый картонный колпак, широко улыбаясь, она несла в руках тортик небольших размеров. Мужчина-бортпроводник около неё нес на серебряном подносе изящный бокал с игристым шампанским. Женщина посмотрела на поднос, и в груди кольнуло, словно она была испуганным вампиром, что знал о серебряной пуле, что полетит ему в лоб. Компания из сотрудников подошла ближе и, широко улыбаясь, начала поздравлять Этери Тутберидзе. Раздался голос командира экипажа, он произнёс речь с поздравлениями. Этери, которая сдерживала все свои эмоции в течение достаточно долгого периода, тут же оцепенела. Её тело не знало, что делать и как реагировать. Эмоциональный океан внутри образовал многокилометровое цунами. Оно набирало высоту и силу, чтобы с грохотом упасть на берег со всей своей разрушительной энергией. Даже показалось, что на краю тихой гавани, где стояла Этери, ощущался солёный запах воды. Считанные секунды - и цунами унесёт её спокойствие раз и навсегда. Беспомощно хлопая глазами, она приоткрыла рот и, глядя на персонал, поняла, что ничего не слышит и теперь уже мало что видит. Всё стало темным, перед глазами пошли какие-то белые пятна, а затруднённое дыхание начало душить. Глаза наполнились влагой, и уже через секунду из них брызнули слезы. Цунами обрушилось на её несчастную голову. Обескураженный экипаж замер. Она так долго сдерживала внутри себя боль и при виде такой толпы людей просто не смогла с собой совладать. Оборонительная стена Тутберидзе рухнула с таким шумом, что бортпроводники тут же подскочили к ней в полном недоумении. Именинница начала непрерывно рыдать, и в какой-то момент это начало перетекать в настоящую истерику. Её лицо сильно покраснело, капилляры в глазах лопнули, губы покрылись бордовыми пятнами, а руки заходили ходуном. Уставшая и обессиленная, она начала терять сознание от недостатка воздуха. Около неё была суета, бортпроводники не на шутку перепугались и кружились около неё, что-то говоря, спрашивая. Внутри Этери что-то оборвалось, что-то полетело к чертям, всё разрушалось, утопало, тонуло. Ей захотелось умереть, оказаться где-то на необитаемом острове, стать маленькой и незаметной. До этого она бы смогла сдержаться, смогла бы не показывать, что ей больно. Но только не в эту секунду. Рыдания переходили в кашель, грудь вздымалась чаще, и, размахивая руками, Этери словно пыталась вернуть себе кислород или за что-то зацепиться. Через несколько минут к ней кто-то подошёл и дал вдохнуть что-то резкое - она чихнула. Снова и снова, пока голова не заболела от этого противного едкого запаха нашатырного спирта. Болезненный вопль оборвался, но зрение так и не вернулось. Тутберидзе сжалась и, закрыв глаза, прерывисто задышала. На краю обморока она больше всего хотела, чтобы Женя оказалась рядом с ней. Этери уложили полулёжа в мягкое кресло, дали выпить воды. Женщина безвольно положила голову на подушку и, плотно закрыв глаза, провалилась в кошмарный сон. 26 февраля 2017 года, город Москва, Россия. Это был воскресный день, самый крайний из четырёх праздничных выходных в стране. Вчерашний день Этери провела в компании Дианы. Они посетили немало магазинов, реализовали некоторые подарочные сертификаты, посмотрели кино и хорошо провели время. Подобные занятия вдвоём было нечастым, но насыщенным для обеих, ценными. Тутберидзе не считала себя идеальной матерью, скорее наоборот, осознавая своё несовершенство, пыталась достигнуть хотя бы грани безукоризненности. На фоне своей матери, которая воспитала пятерых детей, Этери было трудно справиться даже с одним ребёнком. Было в этом что-то неведомое ей, порой даже казалось, что материнство – это вовсе не её. Особенно часто она об этом думала, когда вспоминала о Дишиной слуховой травме. Не было и дня, чтобы Этери не корила в первую очередь себя за то, что всё это произошло. Забеременеть, бросив всё, сбежать в США, пытаться начать старо-новую жизнь там – это самый неудачный шаг, что был ею предпринят. Было во всем этом и ещё несколько причин, но женщина старалась даже не думать о них, чтобы самооценка и самоуважение не упали ниже, чем были сейчас. В вечернее время мама и дочка зашли в кафе, чтобы поужинать. Они заказали блюда и сидели каждая в своих мыслях. Диана, уткнувшись в телефон, ничего не замечала. Активно ведя переписку с кем-то, девочка даже не обратила внимания, когда перед ней поставили тарелку. - Диш? – спросила Этери, но ребёнок не отозвался. Женщина постаралась вернуть её в реальность. Положив пальцы на кисть дочери, Тутберидзе слегка помассировала. - Эй, дитё, еду принесли. Давай лопай. Чем ты там так занята? – в ответ на вопрос Диана вернула свое внимание к столу. Показалось, что ей было как-то неловко. Этери не прекращала смотреть на неё и подумала, что дочь не хочет признаваться. Взяв в руки вилку, Дэвис начала наматывать на них ароматные спагетти. - Тихушница, - делая голос обиженным, пробубнила Тутберидзе. Диана подняла на маму глаза. Этери поняла, что с первого раза слово не было услышано, и повторила снова. Частично прочитав по губам, Диана наконец-то улыбнулась. - Нет. Просто я начну говорить про папу… будешь злиться, - как бы извиняясь заранее, ответила Диана. Этери посмотрела чуть серьёзнее, но строгим этот взгляд не был. Она рассеянно отпила глоток вина. Одна маленькая капелька красного медленно стекала по краю бокала, когда он был поставлен на поверхность стола. Тонкие пальцы взяли салфетку, поймали её на ходу. Белоснежное окрасилось в бордо. - Нет. Я всё обдумала в сотый раз. Твой отец не доставит мне дискомфорта. Ты не можешь постоянно отмалчиваться, если что-то не так. И я хочу, чтобы ты знала, что я всегда поддержу тебя, - пояснила Тутберидзе. Диана внимательно посмотрела на маму, задумалась. - Мы давно не виделись с ним. Он предложил 8 марта съездить к Ване отдохнуть. У него есть дача… там природа. Я задумалась, потому что это будет… не знаю. Буду лишней там? - Почему ты так решила? Ты же говорила, что Ваня тебе понравился при встрече, - спросила Этери. - Ну мам… я его совсем не знаю. Хотя хотела бы узнать. Я так поняла, что это он предложил… или его жена… а может, девушка. Я даже не знаю, есть ли у него жена, - пожав плечами, ответила Диша. Этери насадила на вилку кусочек стейка и, повертев в руках, всё же положила в рот. Непередаваемый вкус мяса, такой сочный, насыщенный, особенно после изысканного дорогого вина. Желание Диши быть ближе к отцу стало для Этери почти нормой. - Тогда не переживай. А если тебе не понравится, то ты всегда можешь позвонить мне и я заберу тебя в любое время, - это был честный и искренний ответ. Диана с удивлением посмотрела на мать, словно не ожидала, что та может так отреагировать. - И ты не злишься, что они зовут меня на дачу? - А почему я должна злиться, дочка? - Потому что… потому что ты против папы. Разве нет? - Какой смысл обсуждать это по кругу, Диша? Я уже говорила, что для меня важна ты, а если тебе важно, чтобы он был в твоей жизни, то прогонять его нет смысла. Даже если что-то между вами произойдёт и окажется, что он ранил тебя, то это твой опыт. Я не могу защитить тебя от всего, но я рядом. Это важнее. - Мам… - Диша протянула руку к Этери и, тесно сжав её ладонь, как бы поблагодарила. Это было потрясающее ощущение. Словно они впервые за много лет наладили настоящее взаимопонимание друг между другом. В воскресение Диана уехала на целый день к своим друзьям. Это означало лишь одно - выходной у Этери свободен. Не стоит пояснять, что соскучившаяся по Медведевой Тутберидзе не упустила удачного случая. Пара встретилась в парке. Обе взяли с собой собак, что было мило и забавно одновременно. Джерри и Теона резвились словно сумасшедшие, а пара, что шла рядом, постоянно смеялась над ними. Это была рискованная прогулка, потому что, будучи достаточно далеко от дома, они взяли ответственность за животных. Обычно Женя редко уходила с Джерри далеко от дома. - Ещё полчаса, и стоит завезти Джерусю, - улыбаясь, сказала Женя. - Да, Тео тоже. Хочешь в кафе после этого? – неожиданно предложила Этери. Девушка лукаво улыбнулась. Ей нравилась мысль, что они проведут день вместе, но факт того, что придётся ехать далеко за город, – нет. Их кафе было надежным, и никто никогда не узнавал их лиц. Сидя в кафе спустя полтора часа, они оживлённо разговаривали. У Жени вылетело из головы абсолютно всё: размолвка с мамой, недвусмысленные взгляды бабушки, когда та говорила, что собирается на прогулку с подругой. Бабушка уже и не переспрашивала с какой. Выбрав самый дальний угол, пара пряталась в укромном местечке. Каждая делилась впечатлениями о прошедшем дне. В некоторые моменты, когда Этери была чрезмерно разговорчивой, Женя облокачивалась подбородком на руку и непрерывно смотрела на неё. Такая волевая женщина на катке, она могла позволить себе быть другой только с Медведевой. Янтарь разглядывал губы, что активно шевелятся, выговаривая буквы, выразительные глаза, жестикуляцию пальцев, которые в других случаях чаще переплетаются между собой в замок, но только с Женей бывают свободны. В какой-то момент золотисто-карие уловили, что собеседник её не слушает. Замолчав, Этери смотрела в глаза Жени. Пауза наполнилась очарованием. - Что? – тихо спросила женщина. Евгения мягко улыбнулась, словно гордилась любимой в этот момент. Пожав плечами, не ответила. - Почему ты так смотришь? Я изляпалась? – чуть прикасаясь пальцами к своей щеке, предположила Тутберидзе. Женя снова улыбнулась ей, более явно. Коснувшись пальцами её щеки, она ласково погладила кожу. - Болтушка, - буркнула Медведева. Этери приподняла бровь. - Я? - Ну не я же. - Пф, нет. Как раз-таки ты, Евгения. В кои-то веки решила рассказать тебе что-нибудь, а ты сразу… - Ну-ну-ну, - усмехнулась девушка, пододвигаясь ближе. Она прикоснулась указательным пальцем к губам Этери, как бы призывая к тишине. Её не пытались ослушаться, даже наоборот. Кротко помолчав, Тутберидзе засияла в улыбке, и Женя ответила ей тем же. Они не могли налюбоваться друг другом. Очевидно, что даже спустя один год пара была влюблена так же крепко. - Я лишь хотела сказать, что мне приятно то, что рядом со мной ты можешь так много говорить. Ты совсем другая. Искренняя, - шепотом объяснила Женя. Этери стеснительно опустила глаза в пол. - А разве так не должно быть с парой, что уже чуть больше года вместе? И бог весть сколько знакомы? Мне с тобой очень хорошо, Жень, - как-то интимно, еле слышно пробормотала в ответ Тутберидзе. Они прислонились друг к другу бёдрами, но не спешили сделать что-то ещё, потому что находились в общественном месте. Их уютный уголок был прикрыт ширмой, что весьма удачно скрывало всё, что происходило внутри. Помолчав, они воображали то, что сделали бы друг с другом, если бы не правила приличия и поведения в общественном месте. - Даня недавно порекомендовал мне своего хорошего знакомого. На ставку тренера юниоров, - решив немного утихомирить сексуальный накал, сказала Тутберидзе. Это было весьма удачной и интересной темой, чтобы отвлечься. Женя удивлённо вскинула брови. - Так, а вот это уже интересно. Разве он нам нужен? - Я кинула им «клич». Вернее, поделилась мыслью о том, что нам нужен кто-то ещё в команду. Я полностью ориентирована на тебя и других старших группы, а парни помогают по возможности с остальными. Тем не менее так складывается, что кому-то недостаточно внимания, а потенциал есть. Нужно с этим работать, а рук не хватает. Я и так чуть ли не 24 часа на льду, но этого мало. Считаешь, что я зря об этом заикнулась? – уже менее уверенно спросила женщина. - Ни в коем случае так не считаю. Тери, ты должна создавать для себя удобные условия для работы. Ты и так жалуешься на то, что в «Хрустальном» мало места, если уж на то пошло. Нас всех и правда много. Поэтому твоё желание не терять в качестве понятно, - поддержала Медведева. Губы Тутберидзе наметили улыбку. Ей было приятно узнать, что Женя с ней солидарна. Да, Этери всё делает и решает сама, но факт того, что кто-то разделяет её точку зрения, – это бесценно. Она накрыла своей ладонью Женину руку и ласково провела по коже, словно сказав тактильное «Спасибо». - А кто этот человек? Мужчина? Женщина? - Молодой парень, вроде ему 28. Точно не помню. Совсем ещё зелёный в тренерстве, опыта особо нет. Бывший фигурист, неудачник, - сухо и критично охарактеризовала незнакомца Этери. Женя поморщилась. - Тери! Как грубо. Ты уже общалась с ним, что так отзываешься о нём? - Нет, я не дала Дане ответа. Хочу разузнать о кандидатуре побольше. Если толковый, то могу и сама его научить всему. Так даже удобнее, потому что он будет делать так, как нужно мне. - Какая ты. Любишь всё держать под контролем? – усмехнулась Медведева. - Кроме постели… - тихий хриплый шёпот прозвучал сексуально. Даже вызывающе. У Жени тут же побежали мурашки по коже, а сердце забилось так часто, что от скорости движения крови по венам слегка покраснела кожа. Между ног джинсы показались теснее, чем обычно. Эти намёки сводили Женю с ума. Потребовалось немало усилий, чтобы девушка вернула себе самообладание. - Боюсь, что и там ты любишь самоуправство, - ответила Медведева, намекая на «январские каникулы». Этери еле слышно рассмеялась. Аромат её духов напоминал Жене о сексе, ласках, близости. Сбивая в очередной раз с серьёзного тона, аромат дразнил и бросал брюнетке эротический вызов. Женя поблагодарила бога, что это кафе имело такую задумку, как плотные ширмы между столиков. - Глупо так считать. Ты же помнишь, чем заканчиваются мои покушения на главенство над тобой? – пробормотала Этери, слегка прикрывая глаза. Её ладонь легла на Женину ногу и начала медленно подниматься от колена всё выше и выше. Девушка тут же остановила этот произвол. Накрыв своей ладонью шаловливые руки любимой, Женя притормозила. - Не надо мне тут. В долгах как в шелках, а ещё нагло флиртуешь со мной прямо в кафе, - еле слышно басит Медведева. Этери пожимает плечами так кокетливо и невинно. Ей нравилось соблазнять любимого человека всегда и везде. Нравилось видеть это желание, перемешанное со смущением. - Что имеешь в виду, самурай? - Ты должна мне продолжение того случая… в Лужниках. Моё выступление было безукоризненным, а что в итоге? Обещанный приз так и остался обещанным. - Я реабилитируюсь, - промурчала Этери. - Что за беззаконие… - прошептала девушка, прикрывая глаза. Тонкие пальцы продолжили то, на чём их остановили. 8 марта 2017 года, Подмосковье, Россия. Диана почти весь день провела в компании своего брата Ивана, его жены и маленькой дочери. Знакомство выдалось тёплым, и девочка не ощущала себя плохо. Наоборот, она с удовольствием возилась с племянницей, при этом ощущая себя не лишней, как того боялась. К середине дня обстановка стала иной, когда вполне объяснимо и закономерно на пороге дачи Ивана появилась Елена Буянова. До самого приезда отца Диана старалась обходить эту женщину стороной, так как чувствовала, что от неё веяло опасностью. Когда Иван стоял с дочкой на руках и переворачивал шашлык на мангале, Диана решилась задать ему несколько важных вопросов вдали от посторонних ушей. - Скажи… твоя мама очень меня не любит, да? – это был наивный вопрос, простой и искренний одновременно. Парень был тактичным, грамотным, всё, что говорил, не было пустым звуком и чаще являлось взвешенным и обдуманным заблаговременно. Он обернулся на дом, словно мог в нём увидеть свою маму. Подумав, ответил. - Моя мама знает, каким человеком является отец. Она глубоко обижена, но тут уже вопрос - на кого именно? Вряд ли она прям «не любит» тебя. Скорее просто нейтрально относится. Так проще. Да и дело не в тебе, Диан. В общем. Всё сложно. - Я это всё понимаю, но он ведь и мой папа… тоже хочу проводить с ним время, а когда рядом твоя мама, то чувство, что я лезу не туда. И мне хочется извиниться перед вами. - Не говори так. Мой отец не живёт с мамой. Ты об этом знала? - Он говорил… - Ну вот. Брак становится тяжкой ношей, когда люди друг друга не понимают. Измены – это плохо. С любой стороны. Виноваты все трое - вот такое моё мнение. Мама - что была мягкой с отцом и позволяла ему многое, отец - что искал себе что-то на стороне, и твоя мама - что вовремя не избавилась от его внимания, - поёжившись от ветра, ответил парень. Диане было неприятно думать, что её мама являлась «любовницей». Поэтому, возражая, она замотала руками. - Бабушка рассказывала, что отец ничего не говорил ей о вас. - Надеюсь, что это тебя не шокирует, но говорил. Как я понял, продолжать отношения дальше – это её выбор. Но я не судья этому, потому что тоже, как и ты, знаю немного. Да и мало приятного копаться в этом. Мама уже скоро уедет, отец будет поздно вечером, поэтому они даже не пересекутся. Я не слишком сильно загрузил тебя такими темами? – виновато улыбаясь, спросил Ваня. Дочка на его руках мягко ткнула пальцем в ямочки на его щеках, Буянов-младший перевел взгляд на неё и изобразил кривляющуюся физиономию. Диане было приятно узнавать брата таким, каким он был сейчас. Умный, добрый, честный. - Нет. Наоборот. Только с тобой я могу узнать что-то новое. В моей семье на этой теме… табу. - Неудивительно. Всё это причиняет боль, - с пониманием сказал брюнет. Елена Буянова и в самом деле уехала довольно быстро. Диша успела поесть жареное мясо и посмеяться с компанией вдоволь. Когда на дачу приехал Сергей, Диана обрадовалась ещё больше. Вдруг во всей этой суете ей захотелось только одного - чтобы мама была вместе с ними. Если бы родители воссоединились, то это была бы самая настоящая семья. И не важно, что у отца была другая семья. Важнее то, что сейчас есть Ваня, а между отцом и матерью более или менее нормальное общение. Глубоко ранимой Диане это было важно. Ощущение полноценной семьи – это непередаваемое ощущение, которое невозможно испытать просто так. Такое выпадает не каждому, но если выпадает, то это редкая удача. Ближе к ночи на дачу приехала Этери, чтобы забрать дочь домой. Она позвонила ей, а сама осталась сидеть в автомобиле. Оглядывая богатый высокий забор, Тутберидзе не прекращала ухмыляться. Буянов был таким всегда. Состоятельным, дерзким, опасным. Но теперь и она не промах. Калитка открылась, и оттуда выпорхнула счастливая Диша. Девочка была настолько сияющей, что Этери, не выдержав, широко улыбнулась. В кои-то веки женщина подумала о том, что сделала что-то правильное для дочери. Сергей шёл сзади, провожая её. Он поприветствовал, кивнув водителю за рулём внедорожника. Тутберидзе сделала то же самое. В какой-то момент девочка остановилась и, оглядевшись, что-то сказала мужчине. Убегая обратно, она хлопнула кованой основой калитки. Буянов и Тутберидзе остались наедине, но она была в машине, а он - около ворот. Мужчина не выглядел стеснённым из-за этого, скорее по-волчьи спокойным. Это были его владения, его территория. Он достал из внутреннего кармана дачной куртки пачку сигарет и, извлекши одну, закурил. Этери подумала, что будет странно сидеть внутри, когда он стоит рядом. Поэтому, не теряясь, женщина вышла из внедорожника и подошла к нему. - Думал, не выйдешь, - выдыхая ароматный табак, улыбнулся он. Этери чувствовала себя увереннее с каждым разом, как общалась с ним. Она словно преодолевала собственные фобии. Сунув руки в карманы верхней одежды, она выпрямилась, словно солдатик. Задрав подбородок чуть выше, она постаралась посмотреть на него свысока, но это было нелегко: он всё же был выше. - А чего мне стесняться? Я приехала за дочерью. Не доставила вам хлопот? – вежливо спросила Этери. Мужчина разглядывал «новую» Тутберидзе с нескрываемым удивлением. Делая затяжку, он глубоко вдыхал дым, а затем как-то «по-киношному» его выдыхал. Голубые глаза изучали лицо собеседницы и позволили себе искру любопытства. - Скорее мы могли что-то испортить. Разве ты не думаешь так? - Нет, больше нет. - Что же поменялось? – усмехнулся он. Этери сделала лицо более самодовольным. - Я поменялась. - Так быстро? Всего один месяц, и ты уже не пытаешься убить меня всякий раз, как видишь. - Пытаешься меня зацепить? – хлёстко ответила она. Он пожал плечами. - Нет. Пытаюсь понять, что стало причиной перемен. Я остался таким, как был. Тот же подонок, - подшучивая над самим собой, ответил он. При всём этом тоне Сергей не выглядел, словно так и думает. На улице зажглись фонари, пара посмотрела на них. Воздух в этом месте был упоительно свежим. - Не пытайся вызвать у меня жалость и желание опровергать твоё утверждение. - А ты бы опровергла? – он не нарушал дистанцию между ними, но на этом вопросе всего на сантиметр подался вперед корпусом. Она ощутила это всем телом, потом сжалась внутри себя почти так же, как это было во времена, пока они были вместе. Этот наглец обладал неведомым очарованием, которое, нарушая все доводы разума, пленяло любую девушку. Этот странный эффект Этери ощущала на себе много лет до тех пор, пока в ночь не покинула Россию с его ребёнком под сердцем. Из глубины души возникло желание быть колкой. - Нет. Зачем мне оглядываться на прошлое, когда у меня такое прекрасное настоящее? – ей захотелось показать, что она и без него живёт прекрасно. Это так и было, но что-то внутри неё требовало, чтобы мужчина ощутил, что когда-то давно потерял нечто большее, чем мог себе представить. Буянов распознал её мотивы и, сделав лицо непроницаемым, совершил новую тягу. Она была такой глубокой, а дым, выпущенный из губ, таким густым, словно собирался одурманить собеседницу. Пущенный в глаза туман ничуть не удивил Этери. В своё время она умудрялась быть дерзкой с ним и после многочасовых занятий сексом пробовать сделать одну затяжку его сигареты. Больше таких необдуманных гадостей она не делала. - Это тебе твой хореограф его создаёт? – весьма едко ответил Буянов. Этери понравилась эта реакция: «Зацепила…» Получив наслаждение, она продолжила. - Почему бы и нет? - Ну да. Молодой парень. Только никакой «химии» я между вами не заметил, уж прости мне эту прямоту, Этери. - Мне безразлично, что ты там заметил, а что не заметил, - отреагировала она, и в эту секунду открылась калитка. Диана вернулась к родителям. Сергей поджал губы, так как уже придумал, чем будет крыть. - Я готова ехать! – ответила девочка. Буянов и Тутберидзе пилили друг друга взглядом ещё несколько секунд. Затем наконец-то мужчина отвлёкся и, обняв дочь, поцеловал в лоб. - Пиши мне и звони. Дай знать, когда будешь тренироваться с новым партнёром и как ваши успехи. - Хорошо, пап, - кивнула Диана. Этери буравила его взглядом, и он делал это в ответ. - До скорого, Этери, - спокойно ответил Буянов. Диана прильнула к маме, словно залетев «под крылышко». Глядя на отца, оценила, что между ними был какой-то интересный разговор. - До свидания, Сергей Иванович, - нарочито холодно ответила она. Он усмехнулся, не скрывая, что всё ещё относится к её дерзости как к прихоти подростка. Когда внедорожник тронулся с места, Этери бросила взгляд в зеркало заднего вида. Сергей закурил повторно, что выдало ей факт, который она знала, – он нервничал. Она была довольна собой. Авто выехало на трассу и неслось в сторону дома. Женщина расспрашивала дочь о прошедшем дне, та рассказывала в подробностях всё. Когда зашёл разговор о брате, Диана вдруг вспомнила то, что хотела спросить, но боялась. Этот вопрос крутился у неё очень давно, и именно сейчас она набралась смелости, чтобы спросить. Вспоминая слова старшего брата, она набрала воздуха в лёгкие. - Мам. Скажи мне честно одну вещь. Для меня это очень важно. Обещай мне, что не разозлишься и ответишь, - издалека начала девочка, а сама ощутила, как у неё затряслись колени. Этери еле заметно сдавила руки, тон вопроса ей не совсем понравился. - Обещаю, - тем не менее ответила она. Диана закрыла глаза и, не глядя на маму, спросила. - Скажи мне… ты хотела, чтобы у тебя был от папы ребёнок? То есть… то есть я? Или это было случайно? Ты скажи честно. Я не обижусь, - спросив, она задержала дыхание и тесно сжала между собой ладони, как это делала её мать, когда сильно нервничала. На лице Этери не дрогнул ни один мускул, но внутри хрупкое спокойствие было расшатано. Ей стало страшно отвечать на этот вопрос, потому что она знала на него точный ответ. На одно мгновение у неё возник стыд, словно о таком её спросила Женя. Это стало больно и пугающе одновременно. Язык внутри рта не хотел шевелиться, но дочери она пообещала. - Хотела. Я хотела тебя. Именно от него, - еле выдёргивая слова из горла, призналась она. Им обеим стало некомфортно, но Диана тем не менее испытала значительное облегчение. Было неимоверно приятно знать, что она была желанным ребёнком. - Если я продолжу спрашивать, то это будет уже… слишком? – очень осторожно поинтересовалась она. Этери перепугалась окончательно, и всё, что ей удалось, – это нервно кивнуть. Диана поняла, что и этого ответа было достаточно. - Спасибо, мам, - благодарно вздохнула девочка. Эти слова были самыми важными в её жизни. Пока авто неслось по трассе, Тутберидзе вспоминала, как, будучи в полном отчаянии, хотела сделать аборт, когда поняла, что ребёнок вряд ли станет поводом для того, чтобы женатый мужчина стал принадлежать только ей. Сколько времени ей понадобилось, чтобы вкрутить самой себе мозги на место, а мамины осторожные советы относительно сохранения беременности помогли решиться окончательно. Никто и никогда не желает быть брошенной с ребёнком на произвол судьбы, но проблема была лишь в том, что, если бы в том кафе он сказал ей: «Ты. Я выбираю тебя», то их жизнь сложилась бы совсем иначе. Но размышлять об этом было крайне глупо, да и не очень-то хотелось. И ругая себя за то, что она углубляется в собственное грязное бельё, Тутберидзе испытала стыд перед Женей. Ей хотелось поделиться этой болью с ней, хотелось, чтобы она узнала всё и безоговорочно поняла, и приняла. Однако это было слишком рискованно. Боясь собственных желаний, Этери промолчала обо всём, чем только можно. Уже перед сном, когда Диана спала, женщина зашла к ней в комнату. Светильник горел, а на столе были разбросаны письменные принадлежности. Этери решила прибраться, поэтому, подойдя к столу, начала собирать содержимое в стопки. Неожиданно из какой-то тетради выпала фотография. Недовольно сжав губы, Тутберидзе нагнулась под стол, чтобы её поднять. Как только она увидела людей, что были там, рука вздрогнула, затряслась мелкой дрожью от неожиданности. Чёрно-белое фото демонстрировало советскую супружескую пару. Они сидели на фоне студийных штор, мужчина обнимал жену, но их лица были достаточно серьёзными. Глядя на них, не было сомнений, кто эти люди. Молодая девушка с темными волосами, что были собраны в пучок, её взгляд был серьёзным. Она была как две капли воды похожа на Дишу. Мужчина рядом с ней был красив, глаза на чёрно-белом снимке светлыми, словно не имели цвета вообще. Полуулыбка такая же, какая была у Сергея. Этери никогда не видела их, не была им представлена, а они, скорее всего, ничего не подозревали о её существовании. На обороте была подпись «Иван и Диана Буяновы». Этери положила ладонь на шею, словно её сдавили. Перевернув фотокарточку лицевой стороной, она снова прошлась оценивающим взглядом по ней. Глядя на спящую дочь, Этери испытала букет из смешанных чувств и, вернув взгляд на лица, ощутила, как к горлу подступает ком из слёз. Эту фотографию Диане явно сегодня кто-то отдал, и то, что она теперь знала чуть больше о тайне своего рождения, выбивало Тутберидзе из колеи. Особенно такое странное сочетание имени и фамилии - «Диана Буянова». Это было настолько сложно, что, сунув фото обратно в тетрадь, женщина погасила свет и покинула комнату, не оглядываясь. Сидя с бокалом вина на кухне, женщина корила себя за всё, что сделала. Перед глазами проплывали отрывки прошлого, её собственный отец и мысли, что будь он сейчас рядом, то не допустил бы возвращения в их жизнь бывшего любовника дочери. Этери не любила признавать свои ошибки, почти никогда не извинялась. И сейчас будучи под градусом собственного разочарования, она проклинала себя за всё, что сделала. Кляла и плакала, а позвонить и рассказать об этом Жене не могла. Слишком сильно боялась боли и осуждения. *** 27 марта 2017 года, город Хельсинки, Финляндия. Март был насыщенным на соревнования любого рода. Перед самым главным стартом - чемпионатом мира - команда Этери Тутберидзе участвовала в других немаловажных стартах. Чемпионат мира по фигурному катанию среди юниоров завершился серией наград, завоеванных российскими спортсменами, однако высшую ступень пьедестала заняла недавняя юниорка Алина Загитова. Некоторые сторонние тренеры, давая интервью, заявили, что по выступлениям Загитовой можно судить о том, что хореографический потенциал спортсменки намного выше, чем у олимпийской чемпионки 2014 года в командных соревнованиях Юлии Липницкой. Это было громкое заявление, которое высказывалось уже несколько раз, но менее публично и тем не менее дошло до ушей Даниила Глейхенгауза. Он был горд своей ученицей, испытывал немыслимую симпатию к ней и радовался её успехам, как своим. Загитова исполнила все элементы чисто, как и ожидалось, захватила лидерство после короткой программы, а затем и вовсе взяла золото. Это вызывало эйфорию у Даниила и надежду, что эта девочка ещё «выстрелит» и весьма громко. А вот когда Полина Цурская откатала короткую программу и на тайваньском табло высветились оценки, то ее тренеры Сергей Дудаков и Даниил Глейхенгауз на мгновение онемели. 54,30 балла для спортсменки, на чью долю выпало немало испытаний, оказались шокирующими. Цурская помимо падения с тройного тулупа, составляющего каскад с лутцем, совершила три недокрута и заняла 10-е место уже после проката произвольной. Это было неприятно для Сергея Дудакова, который искренне переживал за Полину. Сергей абсолютно не знал, чем её утешить. Не меньше, чем Полина, тогда расстроилась и немалоизвестная пара Скопцова-Алёшин, которые заняли лишь 5-е место. Отношения между ними были крайне неопределёнными, а девушка запуталась во всём окончательно. Не помогали никакие разговоры, никакие размышления. Ей было трудно, и не менее тяжело было Кириллу. И вот настал долгожданный момент, когда команда Тутберидзе поехала со своими спортсменами в Хельсинки. Они ждали этого достаточно долго, упорно тренировались и готовились. Этери ехала без единого сомнения в том, что её Женька станет первой. Она настолько привыкла к стабильности и работоспособности своего любимого человека, что не уставала восхищаться ею. Как только спортсмены и тренеры разместились, Женя отметила для себя, что общая обстановка ей очень нравится. Помимо того, что вокруг было полно знакомых ей людей, так и сама арена её вполне устраивала, не вызывала особого волнения. Всё это было до тех пор, пока девушка не увидела запасной каток и его внешний вид. Мягко говоря, удивление, если чуть грубее - негодование, сопровождающееся матом в исполнении уже от Тутберидзе. В этот раз девушка разместилась в номере одна, что было кстати, только настраивало на предстоящую борьбу. Прежде, чем отправиться на первую тренировку, она позволила себе найти тот номер, где остановилась её любимая. Дойдя до нужной двери, Медведева деликатно постучалась. Затем, оглянувшись, поскребла дверь, словно кошка. Ответа не последовало. Евгения поджала губы и, достав телефон, начала набирать Её номер. Когда она покидала коридор, не заметила идущего человека ей навстречу и с шумом столкнулась с ним. - Твою… ох, - почёсывая лоб, пробубнила Медведева. Светловолосая девушка в спортивной форме тоже почёсывала место ушиба. Они посмотрели друг на друга и, широко улыбаясь, рассмеялись. - Катя! – обратилась Женя к девушке. Это была бывшая российская фигуристка, что ныне выступала за сборную Австралии, – Екатерина Александровская. Они вместе с Харли Уиндзором, как и другие спортсмены, прибыли на чемпионат мира для того, чтобы завоевать титулы. Девушка была Жениной ровесницей, и та знакома с ней была не так близко, но достаточно, чтобы случайная встреча была для неё приятной. - Привет, Жень. Вот это у нас ДТП случилось, - с улыбкой ответила Катя. Они снова посмеялись. - Твой номер на этом этаже? – удивилась Женя. Катя отрицательно покачала головой. - Нет, я скорее прогуливаюсь по отелю. Люблю слоняться туда-сюда. Меня это немного успокаивает. А ты? - А я… тренера ищу, - промямлила Медведева, стараясь держать лицо непринуждённым. Катя светилась добродушием, оно буквально искрилось в ней. Брюнетка хотела спросить что-нибудь ещё, но её отвлёк телефонный звонок. - Извини, - попросила паузу Женя и, взяв трубку, услышала хриплое: «Ты где?» - Я тут в коридоре. Ищу тренера, - ответила спортсменка. Катя кивнула ей, затем показала руками: «Не буду мешать, пойду?» Медведева кивнула ей и напоследок прошептала, зажимая трубку: «Увидимся ещё!» Отойдя на приличное расстояние, она услышала недовольное. - Какого ещё тренера ты ищешь? - Тебя, хищная кошка, тебя. Кого же ещё? – посмеивалась Женя, перешёптываясь с трубкой. - Я уже спустилась вниз. Нужно быстренько позавтракать, разобрать вещи, готовиться к тренировке. Хватит валындаться где попало. Я у стойки. Чтобы через минуту тут была. - У тебя ничего не треснет? Например, пальто? - Что?! – возмутилась Этери. Женя вызвала лифт, слегка надкусив губу, она позволила себе ещё немного поиздеваться над серьёзностью любимой. - Говорю, что от твоей важности швы на пальто разойдутся. Будешь потом у меня куртки клянчить? - Ещё чего. Мне эти куртки для карликов даже не налезут. - Что ты сказала?! Повтори! - Что слышала. Давай шуруй! – посмеивалась Тутберидзе. - За карликов – ответишь! – сказала Медведева, вешая трубку. Во время завтрака девушке не давали прохода. Она в полном восторге прыгала с объятиями то к Мише Джи, то к Юдзуру Ханю, то к Джейсону Брауну, которого знала не так уж близко, но тем не менее рада была увидеть. Общение было живым, Медведева старалась изъясняться на английском чисто, но это удавалось ей не всегда. Окружённая вниманием Женя то и дело отвлекалась от тарелки. Это начало раздражать Тутберидзе почти сразу, поэтому, когда к их столику направились уже российские спортсмены-одиночники в виде Коляды и Ковтуна, Этери дерзко схватила Женю за рукав и дёрнула на себя. - Сядь. Сколько можно пиздеть? Тебе надо есть и думать о чистых прокатах, а не языком молоть, - с укором сказала женщина. Она с большим трудом улизнула от Даниила и Сергея, чтобы провести несколько минут с Женей, сидя за завтраком, а та постоянно отвлекалась на посторонних. Медведева насупилась, сев на место, начала есть йогурт. Этери в какой-то момент начало это раздражать, но она ничего не говорила. - Собрала всю голубизну и радуешься, - язвительно сказала Тутберидзе. Её колючий взгляд упрекал Женю, но что немаловажно, ревновал. Девушка перешла на кашу и, запивая её свежим соком, бросила на любимую взгляд неодобрения. - Не голубее моего костюма на короткой, - отбилась от нападок Женя. Этери раздражалась, и это было заметно. Она отложила кусок жареного хлеба, словно он мог встать комом у неё в горле. С другого конца помещения ей энергично помахала Катя Боброва. Женя хотела встать, чтобы обняться с ней, но, глядя на недовольное лицо напротив себя, показала взглядом, что отойти не может. Катя с пониманием кивнула. - Довольна? Распугала моих друзей. - Мне-то что? Иди скачи от столика к столику, стрекоза, - не поднимая глаз, ответила Тутберидзе. Женя с грохотом поставила стакан на стол. - Что за упрёки? Сутки не прошли, а ты уже на меня наезжаешь. - Поделом, - как-то по-детски обиженно отреагировала Тутберидзе. Женя тяжело вздохнула. - Я одна заселилась. Даже Аню ещё не видела. Поднялась к тебе на этаж, чтобы найти, а ты уже тут торчала, оказывается. Кто за кем ещё бегает, Тутберидзе. - Не фамильярничай, Медведева. - На что ты злишься? Что мне проявляют много внимания? Это же чемпионат мира, тут людей как говна, и все друг друга знают. Мне что, теперь только около тебя ходить, что ли? – возмутилась Женя. Этери подняла на неё глаза, скривив рот, выглядела так, словно собирается выплюнуть изо рта испорченный кусок еды. - Я, пожалуй, пойду. Хотела спокойно с тобой позавтракать, но вижу, что в компании со мной тебе скучно, - почти встав, она была схвачена за руку. Женя не поднимала на неё глаз, более того, покосилась на окружение. Никто не заметил. - Сядь, пожалуйста. Не веди себя как ребёнок, - еле слышно, но достаточно жёстко скомандовала Евгения. Этери села. Серьёзное лицо напротив неё пожирало её глазами. - Я повторяю ещё раз для тебя, глухомань. Меня заселили в номер одну. Если будешь меньше возмущаться и догадаешься, что я бы хотела провести с тобой каждую ночь в этом городе, то вопросов не должно возникнуть. Какая разница, с кем я тут общаюсь днём, если я провожу с тобой каждую ночь, м? – пояснила Медведева. И хотя Этери пыталась скрыть свои эмоции, по её выражению лица Женя поняла, что женщина услышанным довольна. Отведя глаза в сторону, кудрявая пожала плечами. - Увидимся на тренировке. - Конечно же, Этери Георгиевна, - нарочито официально ответила Женя. Они обменялись взглядами, а затем Тутберидзе встала с места и ушла. На тренировке они находились на запасном катке. Тутберидзе окоченела от холода почти сразу, Женя постепенно. Странная геометрия помещения была некомфортна, Этери несколько раз возмущённо высказывалась по этому поводу. Тем не менее у обеих было хорошее настроение, несмотря на утренние «заскоки» со стороны более старшей в их паре. К вечеру первого дня Женя ожидала Этери в небольшом кафе при отеле. Всё это затянулось на более долгий срок, что возмущало Евгению своей беспрецедентностью. Стараясь развеять скуку, девушка играла в игры на телефоне и слушала музыку. Спустя короткий промежуток времени в кафе появилась Катя Александровская и её партнёр по катанию. Девушка увидела скучающую спортсменку и решила к ней подсесть, пока Харли ушёл с кем-то пообщаться. - Привет. Не против? – вежливо спросила девушка. Женя тут же сняла наушники и широко улыбнулась. - Конечно, нет! – указывая рукой на стул напротив себя, ответила Медведева. Девочки разговорились, затем заказали какао и перешли от темы фигурного катания к более личным. Они обсуждали погоду, друзей, учёбу, даже родителей, но ни одна не касалась вопроса личной жизни. Было в этом что-то странное, словно обе скрывали секреты. Женя не старалась намеренно обходить какие-то моменты, а Катя не задавала вопросов, что были бы не по теме. - Знаешь, я когда переехала в Австралию, мне было тяжело. Ни семьи, ни друзей, никого рядом. Там обзавестись знакомыми быстро не получается, поэтому приятно порой выбраться в другую страну и вот так поговорить с каким-нибудь приятным собеседником вроде тебя. - Спасибо, мне это приятно слышать. Мне с тобой тоже интересно, - допивая какао, сказала Женя. Катя как-то неуверенно посмотрела на полупустой бокал, пожала плечами. - У меня характер не из лёгких, если честно. Может быть, поэтому так сложно даётся найти себе друзей. Совсем нет твоей лёгкости. Завидую белой завистью. - Да брось! Думаешь, что у меня полно друзей? – на это Александровская как-то горько усмехнулась. - Ну что же, я не вижу? К тебе люди тянутся. Я вот тоже. Не поверю, что у тебя мало друзей. - Ну друзей у меня полно. Настоящих мало. Есть одна оторва. За неё и держусь, - улыбнувшись, ответила Женя и тут же вспомнила про Скопцову. В этот момент телефон зазвонил, и Женя увидела знакомые цифры. - Да? - Извини, я задержалась. С ребятами болтаем. Иди в номер. Я приду ближе к ночи, - отчиталась Тутберидзе. Женя недовольно положила трубку. Тут же появилось желание уйти подальше от всех. Катя ощутила эту резкую смену настроения. - Тебе пора? - Если ты не возражаешь, то да. Извини, что оставляю тебя в одиночестве. - Да ничего страшного… я найду, как себя развлечь, - улыбчиво ответила Александровская. Женя кивнула ей и на прощание захотела обнять. - Увидимся ещё, думаю. Желаю тебе удачи в будущих прокатах, - сказала Женя. - И я тебе желаю. Пусть золото будет твоим. Буду болеть за тебя. - Мне приятно, - скромничала Медведева. Уходя из этой кафешки в Хельсинках, она и не подумала о том, что вот так легко оставила её, не договорив по-человечески. Это был 2017 год, и Женя ничего не знала, думала только о себе, своей жизни, победах, об Этери. Мало кто может знать что-то наперёд. В последующем это кафе и Катя будут сниться Жене ещё не один раз. Медведева будет возвращаться к этому столику, искать её, пытаться извиниться, что не осталась тогда подольше. Женя будет пытаться, пока однажды Катя Александровская не перестанет ей сниться, исчезнув, словно её и не было в её жизни никогда. Сидя в номере, Женя поболтает какой-то период по телефону с мамой и бабушкой, затем будет занимать себя чтением небольших книг. Музыка и телевизор развлекали, но не настолько, чтобы она перестала сетовать самой себе на отсутствие в её номере Этери. Глубоко ночью, когда девушка уже будет спать, экран её телефона замерцает. Полусонная, она поднимает трубку. - Открой мне дверь. - Пароль? - Что? Какой ещё пароль? – возмущалась Тутберидзе по телефону. Женя помолчала. - Пока пароль не назовёшь, я дверь не открою. - Ты с ума сошла? Я торчу в коридоре, меня могут заметить! Открывай! - Тутберидзе… пароль, - настаивала Женя, не поднимая головы. Послышались возмущения. - Не знаю, что ты от меня хочешь. Блять. Пусть будет «панда». - Нет. - ОТКРОЙ МНЕ ДВЕРЬ, МЕДВЕДЕВА. - Ещё. - Хватит заигрывать! – закипала Тутберидзе. Послышался смешок. - А ты что думала? Так легко ко мне попасть после того, как ты где-то шлёндаешь? - Я сейчас выбью дверь и убью тебя. - Ага-ага. Слабо верится. - Пароль «самурай» подойдёт? – зашипела Этери. Жене было забавно слышать, как взрослая женщина бесится от этих ночных игр. Причмокивая, Женя перевернулась на спину. - Помнится, что у твоего сейфа этот пароль не был изменён. - 191199, - тут же отреагировала Этери. - Умница. Иду открывать, - улыбалась девушка. Она поднялась с кровати, пошла в сторону двери. Открыв её, тут же отлетела на пару шагов в сторону. С грохотом дверь в номер захлопнулась, впуская внутрь ночную гостью. - Совсем ахерела? – взвинченно зашипела кошка. Женя тут же схватила её за ворот одежды и, притянув к себе, жарко поцеловала. - Несмешно. Поцелуями тут не отделаться. - Ага, - пробормотала Женя, повторив то, что сделала ещё раз. Тутберидзе желала сказать что-то ещё, но напор, с которым девушка её осаживала, был таким сильным, что приходилось через раз отстраняться для вдоха. Всё завертелось так стремительно, что женщина не успевала ничего осознать. Вот уже любимые руки тянут её к кровати, причём с такой силой, словно желают порвать все вещи на ней. - Зачем? – пришёл в голову абсурдный вопрос, но ответ на него Этери так и не услышала. Бессильная по собственному выбору, покорная, потому что сама того хотела, женщина поддавалась. Женя не пыталась ничего анализировать, действовала сугубо по собственному желанию. Они упали на кровать, настырная девушка была сверху и, высоко задрав руки любимой над головой, бесстыдно целовала её губы. Будучи неимоверно заведённой от собственной наглости, Женя думала лишь о том, чтобы получить желаемое удовольствие рядом с Этери. - Где ты была? – возмущенно спросила Медведева. Этери еле перевела дыхание для ответа. - С Даней и Серёжей. - Мстишь? - Что? Нет! - Тогда почему тебя так долго не было? – возмущалась уже Женя. Этери меньше всего хотелось сейчас разговаривать, и она пыталась ухватиться за одежду любимого человека, но сделать этого не удавалось. Женя была более ловкой, более пронырливой и не стеснялась разжигать огонь и играться с ним. - Прекрати! – пытаясь сесть, прошептала Тутберидзе, но Женины руки вернули её в горизонтальное положение. - Мне несложно спихнуть тебя с себя! – почему-то начала злиться женщина. Это было странно, совсем не свойственно им, чуть ли не на грани ссоры. Они начали немую борьбу, в которой Этери пыталась вырваться, а Женя пыталась убежать. Война на постели была долгой, пока, заигравшись, женщина случайно махнула рукой так, что ладонь звонко ударила девушку по щеке. Женя опешила. - Что это? – встав в ступор, спросила Медведева. - Чёрт, прости, прости, не хотела тебя зацепить! – извинялась Этери, стараясь приложить руку к краснеющей щеке. Хрупкая на первый взгляд девушка очень болезненно схватила любимую за запястье и отвела руку в сторону. - Мне больно, - чуть слышно отозвалась Этери. - Мне тоже! - Я случайно, а ты делаешь это намеренно! – слегка отстраняясь, пояснила кудрявая. Через несколько секунд они поднялись с постели и, словно бешеные тигры в клетках, разошлись в разные углы. - Я не была с Даней и Серёжей. Ты довольна? – чуть громче и более возмущенно выпалила Этери. Её волосы были растрёпаны, взгляд бегал по комнате. - Тогда где ты была? – спросила Женя твёрже, чем обычно. Ситуация была странной. Никакого конфликта между ними, ничего не предвещало такой ситуации. Этери была заведённой уже тогда, когда они разошлись в кафе утром. Этот запал не прошёл до конца дня. Женщина почему-то накручивала себя тем, что обилие собеседников отодвигает её на второй план, а она этого не любила. Особенно когда дело касалось Жени. - Сидела в номере. - Зачем? - Чтобы тебя побесить. - Серьёзно? – удивлялась Женя. Она искренне не понимала, что с Этери происходит. - Да. Это мои загоны, я поняла. Не смею больше беспокоить, - и довольно быстрым шагом пошла в сторону двери. Женя за три шага нагнала её и, снова схватив за запястье, дёрнула на себя. Это было не болезненно, хотя, даже если и было так, Тутберидзе почему-то это понравилось. Они замерли. - Тебе драматизма в жизни мало? – удивлённо спросила Медведева. - Нет. Забудь. У меня заскок. - Что? Какой ещё заскок? Я вижу такое проявление заскока впервые! - Вот и не кичись этим! – разозлилась Этери. Она постаралась вырвать запястье из Жениной ладони, но та вцепилась мёртвой хваткой. - Не убегай, что за вздор? Давай нормально поговорим? – мягко попросила Евгения. Этери молчала. Женя наконец-то ослабила хватку. Они стояли друг напротив друга. - Драма мне не нужна и не заводит меня. Мне просто хочется твоего внимания. Целиком и полностью. Мы весь день друг от друга бегаем. Это ненормально. - Нет, Тери. Это нормально, учитывая то, сколько людей вокруг нас. Ты говорила, что не любишь ревновать по пустякам, даже я уже опустила все свои «заскоки», как ты говоришь. И вдруг на тебе – ты взбунтовалась. - Я не знаю, что происходит. Я… просто… вдруг мне подумалось, что мы мало вместе. Даже на день рождения не получилось выбраться из города, а я такие планы себе настроила, - расстроено объяснила Тутберидзе. Женя с удивлением осмотрела её. Перепады настроения, ревнивость, колкость - всё это было удивительно в исполнении внешне собранной Тутберидзе. Девушка сделала то единственное, что казалось ей правильным, – обняла её. Они стояли в полумраке номера, а затем перешли на кровать, чтобы спокойно поговорить. 29 марта 2017 года, «Хартвалл-Арена», город Хельсинки, Финляндия, Чемпионат мира по фигурному катанию, женская короткая программа. Евгения Медведева продемонстрировала в очередной уже раз, что соревнуется в своей собственной лиге. Лишь тройной риттбергер, который она несколько раз акцентировано прыгала на разминке, Медведева сделала без руки над головой. Каскад из тройного флипа и тройного тулупа, аксель в два с половиной оборота – с руками. Тарасова Татьяна Анатольевна, что комментировала Женино выступление, еле дышала. Она восхищённо наблюдала эти невероятные классики и не скупилась на комплименты. Сложные заходы на прыжки, красивейшая дорожка шагов, чистые вращения. Сама Женя на льду получала истинное наслаждение от проката. Не меньшее получала Этери Тутберидзе, что наблюдала за её выступлением за бортиком. Чисто, красиво, уверенно. Так катается чемпионка. Женя выступала так, что ни на секунду не позволила усомниться в своём преимуществе. Максимально собранная и грациозная, она с лёгкостью сделала все основные прыжки во второй половине программы. Это выглядело так легко и просто, что восхитились даже те, кто не особо верил в то, что девушка может стать чемпионкой второй раз. После проката Медведевой весь зал встал. Это были непередаваемые ощущения, что подталкивали её только к лучшему, только вперёд. Она была довольна, но ещё больше была довольна Этери. Когда Женя скользила по льду к ней, то уже издали оценила этот сияющий взгляд. Когда девушка села в «K&C», её настроение было максимально приподнятым. - Ну? Кайф? – подтрунивала Женя. Этери сияла и, кивнув, прижала к себе своё сокровище поближе. Как только результаты появились на табло, их улыбки были до ушей. Новый мировой рекорд. Судьи максимально отплюсовали все, что могли. В спорте защитить титул всегда сложнее, чем его завоевать. Но в отношении Евгении Медведевой такие каноны не работают. И стало очевидно, что Жене, получившей высочайшие оценки, уже тесно в рамках существующих правил. Она готова двигать свой вид спорта вперёд. Так девушка выиграла короткую программу в этот соревновательный день. Второе место после короткой программы заняла канадка Кейтлин Осмонд. У неё был почти такой же набор элементов, как у Медведевой, только вместо риттбергера – лутц. И Осмонд справилась со своей программой под бессмертные песни в исполнении великой Эдит Пиаф замечательно. Отличное катание продемонстрировали Анна Погорилая и Мария Сотскова, но это не позволило им подняться в тройку лучших. Туда кроме Осмонд попала ещё одна канадка, которая, надо признать, тоже каталась замечательно. Впрочем, Погорилая вряд ли согласна на вторую подряд бронзу и наверняка постарается откатать так, чтобы опередить и Осмонд. Кто-то из четырёх фигуристок в число призёров не попадёт. Но. Чтобы лишней оказалась Медведева, должно случиться что-то из ряда вон. И оно не случилось. Женя не спешила праздновать раньше времени. Она была собранной в последующие тренировочные дни, стала меньше общаться с другими, всё больше думала о произвольной программе, что должна была быть откатанной в ближайшие дни. Сидя в номере и почти засыпая, она снова услышала, как кошка скребётся в её дверь. Это было забавно и волнующе одновременно. - Привет, - улыбнулась Этери, стоя в дверях. - Я уже думала, что не придёшь. - Как же я могу? – кокетливо улыбнулась Тутберидзе. Они зашли в комнату и без лишних слов устроились на кровати. Им было спокойно. После недавнего инцидента Женя узнала, в чём ещё помимо прочих обстоятельств была причина перепада настроения у Этери. Всё было банально и просто. Понять причину сможет только девушка. Поэтому, повременив с близостью, они лишь спали вместе и бесконечно разговаривали, пока одна из них просто не засыпала. Утром Женя снова проснулась первой. Глядя на Этери, она подумала о том, что сейчас между ними всё настолько хорошо, что мотивация на идеальное выступление в произвольной повышается в сто раз. 31 марта 2017 года, «Хартвалл-Арена», город Хельсинки, Финляндия, Чемпионат мира по фигурному катанию, женская произвольная программа. В этот день Женя была настолько собрана, что не позволяла буквально никому подходить к себе. Она была настроена на все 100%, собиралась бороться и доказывать, что её мастерство в деле её жизни – это не случайность. Многочисленно катанная и перекатанная программа была чуть ли не мозолью в голове Медведевой. Если бы её разбудили среди ночи и отправили на каток, завязав глаза, она бы исполнила свою программу на ура. Каждый сантиметр, каждый вдох, каждый прыжок. Всё было выверено, но даже при таком исходе она не переставала переживать, нервы были сдавлены, как пружина. Из этого дня она запомнит не так много, настолько она была сконцентрирована на себе. Тем более драматичной станет исход борьбы, что происходил у неё буквально под носом. Бронзовый призёр прошлогоднего чемпионата мира Анна Погорилая, расстроенная оценками за короткую программу, вышла с намерением взять убедительный реванш и доказать, что она достойна места на пьедестале. Однако в самом начале программы Погорилая не сделала тройной лутц, стоявший в каскаде с тройным тулупом, и это разрушило всё. На льду была Аня образца 2014-2015 годов, но странная неуверенность подводила её. Чудесная музыка в произвольной программе только подчёркивала сбившуюся с пути девушку, которая опустилась на лёд сразу после того, как закончила звучать музыка. С трудом доехала до бортика и тут же опустилась на колени перед своим тренером Анной Царёвой. Трибуны поддержали российскую фигуристку овацией, и она ответила им поклоном. Женя за этим не наблюдала, настолько она была взволнована внутри, и, выйдя на лёд после Ани, ни о чём не знала. Евгения каталась так, что зал замер и старался не мешать фигуристке. Всё, о чём только могла думать девушка во время проката, – это ожидавшие её триумфа золотисто-карие глаза. Они наблюдали и были всегда рядом. Сегодня утром, в течение дня, будут ночью. Эта программа - их совместная работа, труд Ильи Авербуха. Она никогда и никому не признается, что именно эта произвольная является её самой любимой и будет пиком её эмоционального и физического состояния. Всё будет настолько технично и легко для Жени, что до мурашек проберёт каждого смотрящего, включая её саму. Этот номер – драма, откровение, претензия на идеальную величину. Женя настолько морально и эмоционально углубляется в каждый элемент, что захватывает дух. Всякий раз, когда Тутберидзе смотрела на это Женино катание, она ловила себя на мысли, что никогда не увидит кого-то лучше, чем любимый человек на льду. Такой лёгкий, невесомый, словно и не человек вовсе, а полубог, что сошёл с небес прямо в её руки. Женя каталась с замиранием сердца и говорила с миром на языке техники и хореографии. Понимая, что порой слова перестают иметь смысл, она вкладывала в прокат всю свою душу. И любовь. В этом и был её секрет. Секрет идеальных прокатов – это любовь в её сердце. В Жене было её так много, что она желала, стремилась делиться ею. Думала о том, что уже так долго катает все эти программы, которые стали такими родными, и ей будет тяжело расставаться с ними. И вот сейчас она должна сделать всё максимально эталонно, чтобы никогда и ни у кого не возникло сомнений, что она – это лучшее, что было в мире фигурного катания. Все эмоции выплеснулись после того, как завершилась программа. Как только прозвучали последние аккорды мелодии, она замерла, с облегчением выдохнув. Зал взорвался аплодисментами. Под глубочайшим впечатлением были все без исключения, включая судей. Она не просто откатала эту программу – она защитила своё честное имя, свой флаг, свою репутацию. И репутацию своей любимой. Уже позже Женя узнает, что произошло с Аней. Они проговорят об этом почти всю ночь и вылакают немало слёз. Всё это было личным, всё больно ранило. А сейчас сидя под прицелом камер рядом с Этери и Даниилом Глейхенгаузом, Женя наконец-то выдохнула. Она позволила себе солнечную улыбку, позволила себе махать руками. И ощущать себя на пике счастья, когда улыбающаяся рядом Этери прижимала её ближе к себе. Женщина была настолько довольной, что не могла даже поверить в то, что всё это реальность. Именно сейчас и именно здесь Этери поняла, что добилась самого главного – гордости за саму себя и за Женьку. Такого не было в 2014, не будет и после. Всё только сегодня, только здесь, только в этот последний мартовский день. - Покажи уши, - неожиданно попросила Тутберидзе, и Женя, ни на секунду не задумываясь, сложила руки в позе медвежьих ушей. Их обеих переполняли эмоции. Русский мишка порвал на части всю планету. И когда на табло высветился результат, то в восторге был каждый житель Земли – 233,41. Новый мировой рекорд в произвольной программе и по сумме двух программ. Она защитила завоёванный в прошлом году титул. И вот так 31 марта 2017 года в Хельсинки началась новая эра в женском одиночном катании. И это эра Медведевой. Она повторила достижение Ирины Слуцкой, что была единственной до этого дня в российской истории фигуристкой, которая сумела дважды выиграть чемпионат мира. Евгению переполняли чувства, поэтому она сделала самое простое, что могла, – прижала к себе Этери и Даниила. Все вмести они сияли, как звезды на небе, настолько ярко светились их улыбки. - Я счастлива, - неожиданно сказала Тутберидзе, глядя на Женю. И в этот момент девушка поняла, что всё было не зря. *** Синяя ковровая дорожка. Подиум из трёх мест. Женщины в белом выносят медали на подносах, цветы. Встают поодаль и ожидают победителей. Женя стояла перед открытым бортиком. Она была так рада, так воодушевлена, такой колоссальный подъем жизненной энергии, а главное – это осознание, что Она счастлива. Как только объявляют её фамилию, девушка выпрыгивает на лёд и, широко расправив руки, словно крылья, улыбается. Свет прожекторов, что направлены на неё, аплодисменты. Поклоны изящные, хрупкие и воющие от восторга трибуны – это мечта наяву. Медведева подъезжает к пьедесталу и запрыгивает в центр него с ходу. Подняв две руки вверх, она машет ими, трогает лицо, не верит, что это случилось вновь. Чемпионка мира. Двукратная. Лучше неё никого нет. Девушка склоняет голову, и ей, словно лавровый венок из золота, на грудь ложится чистое, безукоризненное золото. Такое же чистое и превосходное, как и она сама. Она благодарит, берет медаль в правую руку и поднимает так высоко, что трепет внутри сердца переполняет. Женя знает, что любовь всей её жизни стоит там, в тени трибун. Это только благодаря ей, стоящей в тени, девушка стоит на освещённом прожекторами подиуме. Только благодаря Этери мир узнал, кто такая Евгения Медведева. Эти мысли кружатся у Жени в голове, и ей приходит та одна, которую она осуществит сразу же, как сойдёт с пьедестала. Как только над Хартвалл-Арена начинает греметь гимн Российской Федерации, по коже у Евгении проходят мурашки. Гордость. Непередаваемая гордость за то, что она смогла показать, что русские – это непобедимые, сильные, несгибаемые люди. Российский триколор поднимается высоко под потолок, и со взглядом на него внутри просыпается спокойствие. Так и должно было быть. Женя поёт, Женя улыбается. Как только фотосессии около пьедестала оканчиваются, она, неся на своих плечах флаг своей страны, мчится в темноту трибун. Этери видит это, замирает, словно оцепенев. Всего несколько секунд, и перевозбуждённая Женя на ходу снимает со своей шеи медаль. Этери понимает, что хочет сделать её любовь. Повторяет то, что делала ровно год назад. Надетая лентой на тонкую загорелую шею, медаль находит своего истинного обладателя – заслуженного тренера Российской Федерации Этери Георгиевну Тутберидзе. Они целуют друг друга в щёку и обнимаются одновременно. - Женька… ты победила… - хрипит сбивчивый голос от переполняемых эмоций. - Мы победили, - отстраняясь, поправляет Медведева. Этери счастлива, целует её и прижимает к себе как самое главное золото, что важнее того, что теперь находится у неё на груди. Триумф. Великолепный. Неповторимый. Январь 2018 года, дворец спорта «Мегаспорт» имени А.В. Тарасова, город Москва, Россия, Чемпионат Европы по фигурному катанию, церемония награждения В Москве триумфом для российской сборной завершается чемпионат Европы по фигурному катанию. Девять из двенадцати наград принадлежат российским фигуристам. За противостоянием Алины Загитовой и Евгении Медведевой следили с замиранием сердца болельщики и на трибунах, и у телеэкранов. В итоге – «золото» и «серебро». В этот день Ходынский бульвар «ходил ходуном». Его переполненные трибуны пестрили публикой не только из Российской Федерации, но и из других стран. Евгения Медведева стояла за бортиком в тот момент, когда объявили победителя чемпионата Европы. Девушка плотнее закрыла глаза и на долю секунды представила, что является птицей, что летит над этим крытым спортивным сооружением. Отчуждённо наблюдая за шумом, эта птица безразлична к тревогам и суете, что набирают обороты под куполом. Глядя с высоты на спиралевидные красно-синие пандусы «Мегаспорта», свободное животное без каких-либо проблем пролетает дальше, куда пожелает, и ему нет дела до чего-то ещё, кроме себя. Зажмуриваться долго нельзя, нужно посмотреть перед собой. Еле разлепив глаза, девушка всё же остаётся с искажённым лицом. Кажется, что ныть начинает не только самолюбие, но и травмированная конечность. Эта боль приобрела фоновый режим и теперь присутствовала с Женей постоянно. Она прикладывала все свои сознательные силы, чтобы её проигнорировать, забить в угол, задушить. Стоя за бортом, хотелось лишь одного - чтобы церемония поскорее закончилась. Посмотрев на бордовую ткань перчаток танцевального костюма, девушка вдруг вспомнила небольшой диалог, который состоялся уже очень давно. Вот она переносится в своих воспоминаниях в комнату с закрытыми шторами, где стоит затхлый запах болезни, насыщенные нотки стерильных бинтов, хлорки, омерзительной ихтиоловой мази и еще чего-то непонятного. Мрачный сумрак. Эту ночь предстояло провести в угнетающей атмосфере безнадежности и отчаяния. Перед Евгенией на горе из подушек лежит женщина с выцветшим, осунувшимся лицом. Её щёки впалые, морщины более явные и не соответствуют её возрасту. Женщина словно тень от самой себя. Она тяжело дышит, старается меньше двигаться, не открывает часто глаза. Каждый её вздох короткий и напоминает экономию энергии, словно если он будет чуть глубже, то затраты на выдох будут непосильны для изнеможённого болезнью тела. - Ты здесь? – словно в бреду, шепчет больной голос. Он настолько тихий и слабый, но в окутывающей его тишине отчётлив для Жениных ушей. - Я тут. Он вышел всего на пару минут, - подскакивая к постели, шепчет девушка. Она старается оправдать друга, которого отправила поесть, чтобы он хотя бы так восстановил силы. Около постели семья «дежурила» попеременно. Больной было неприятно осознавать, что всё это окончится так, как не хотел бы никто из живущих на земле, – смертью. Женщина громко кашляет, вздрагивая, испытывает невыносимые боли. Женя находится рядом и испытывает непередаваемую муку, наблюдая это, но старается не терять самообладание. Пока приступ не заканчивается, Медведева не возвращается на кресло поодаль с кроватью. Наконец-то становится тихо. - Когда же это закончится… - почти скулит от боли умирающий человек. Женя отрицательно качает головой, отказывается демонстрировать, что, как и многие, смирилась с фактом её скорой гибели. - Не говорите так! Я запрещаю! Нужно быть настроенной только на победу! Эту болезнь можно победить! – с жаром произносит Женя и искренне верит в то, что говорит. Сухие губы слегка вздрагивают от улыбки, им приятно видеть и слышать всё это. Но попытки взбодрить лишь напоминают дрожащие руки, которые хотят зажечь спичку в кромешной ночной тьме. Спичка погаснет, тьма победит. Молчание затянулось, и Женя уже хотела было сесть обратно в кресло, но больная заговорила. - Никогда не ценила тех моментов жизни, когда ничего не болело. Теперь каждый вздох тягостен, а раньше прыгала и бегала быстрее всех… хочется оказаться на лугу… в поле… поздно вечером. Встать и увидеть закат, чтобы было красиво, как в фильмах показывают… - Увидите… - обещает Женя, не зная наверняка. Женщина в постели хмыкнула, бесцветные глаза уставились куда-то в стену. Боль и в самом деле стала частью жизни, поэтому единственным избавлением от неё для женщины казался лишь уход. Туда, где спокойно. - Может, почитаешь мне? Обычно это делает он, но… мне без разницы, кто читает. Я часто засыпаю от бормотания. - Да, да, конечно. А что читать? - На тумбочке… должна быть Каренина, - после длительной паузы, прошептала больная. Девушка оглядывается по сторонам, но ни на тумбочке, ни где бы то ни было не видит книги. Женщина это замечает и чуть заметно пожимает плечами. - Может быть, забрал с собой… - объясняет она. Женя встаёт, чтобы покинуть комнату в поисках книги, но её останавливают. - Оставь это… ни к чему уже… Снова тусклый свет ночника, запах медикаментов и нечистот. Медведева даже не обращает на это внимание, старается на отвлекаться на посторонние моменты. Она садится напротив, смотрит на профиль больной долго, почти неотрывно. Он так же красив, как и у её сына, нос маленький, словно кукольный. Внутри Жени мечется сердце, оно так чувствительно к чужим страданиям, а глаза отказываются верить в то, что видят. Но чем дольше девушка находится в комнате, тем сильнее обращает внимание на то, как жизнь утекает из человека прямо под её пристальным взором. - Не очень люблю Толстого… - хрипит больная. Медведева вздрагивает, словно её выводят из оцепенения. - Почему? - Для меня не подходит его стиль. Я бы и на Каренину не согласилась, но так уж сложилось… он читает, я слушаю. Порой даже не вслушиваюсь, если честно, - делится своими мыслями женщина. Медведева задумывается. - Мама моего тренера с вами поспорила бы. Ей нравится зловещее очарование героини, - хмыкнула Женя, вспоминая Этери Петровну. Сама девушка книгу не читала, но знала её сюжет. Оценить глубину героини на этом этапе маловато, конечно же. - Знаешь, я так люблю актрису… Екатерину Савинову… знаешь такую? – спросила женщина. Женя отрицательно покачала головой, пожала плечами. - Ох, молодое поколение… да это и не важно. Она нам с мамой нравилась. Столько фильмов с ней пересмотрели, многие ты тоже могла видеть, просто не знать, что это она. - Возможно… - Помню, как мама рассказала, что в юности, когда девушка только поступала во ВГИК… - прерывая рассказа, она тяжело откашлялась, и исказившееся от боли лицо дало знать, что не стоит говорить без пауз. Женя хотела протянуть больной стакан, но она отмахнулась. Затем продолжила. - Савинова при поступлении читала наизусть монолог Анны Карениной. Говорили, что она вжилась в роль, что ей поверили. Я всегда задавалась вопросом, а почему молодая девушка может выбрать последний монолог такой героини, как Каренина? - Находите Каренину скучной? - Скорее глупой. Не знаю, до какого состояния нужно себя довести, чтобы добровольно расстаться с жизнью… я бы такого ни за что не сделала будучи здоровой… но… актриса… она умерла рано. Возраст почти как мой и страшная болезнь… Женя слушала внимательно. После укола с обезболивающим женщина оказалась более словоохотливой. Его эффекта хватит ненадолго, поэтому обострившееся желание поговорить ни в коем случае нельзя упускать. Неизвестно, будут ли эти слова крайними или же… последними, как тот самый монолог Карениной, о котором она говорит. - Она болела… знала, что умрёт. И у неё был выбор. Она сделала его… как книжная Анна… - с трудом договорила женщина. Женя изумлённо приоткрыла рот. Она никогда не слышала об этой актрисе, тем более о её биографии. Столько мыслей пронеслось в голове, но очередной раз хриплый женский голос прервал её. - Порой думаю, что завидую им. Сейчас я бы уже сама… добровольно… хотела бы… только осознавая фатальность бытия, можно решиться на такой путь… добровольная смерть… - и плотно прикрыв глаза, она замолчала. Женя замерла. Она всё ждала и ждала, пока рассказчик скажет что-то ещё, но ничего не услышала. Вскочив на ноги, Медведева подошла ближе и с ужасом поднесла к носу и рту больной крошечное зеркало. Ей было страшно понять, что в этот момент, когда Евгения осталась безропотно «сторожить» маму друга, она могла умереть. В отражении образовался пар. Брюнетка закрыла глаза и с облегчением вздохнула: «Слава Богу!» Упав в кресло, она прикрыла лицо рукой. Это были самые сложные часы в её жизни. Очнувшись ото сна наяву, Медведева услышала свою фамилию и взорвавшийся аплодисментами «Мегаспорт». Это объявили её имя. Она должна выйти на лёд, должна принять на грудь новую разновидность дорогого металла – серебряную. Чуть ли не выпрыгивая, девушка, стиснув зубы, широко улыбнулась и, расправив руки, словно крылья, поприветствовала зал. Неравнодушные люди и фанаты оказали в эти дни непередаваемую моральную поддержку. С сопереживанием к её ситуации отнеслись все без исключения, мало кто осуждал её сорванный флип. Казалось бы, досадная помарка, а какой значимой она оказалась в итоговом результате. И пусть потом спортсменка собралась и расслабилась, откатала всё непревзойдённо, а место, что сегодня ей досталось, лишь второе. Подъехав к пьедесталу, Женя посмотрела на Алину снизу-вверх. Снова это красное облачение напомнило Жене о её юниорстве, высмеяло то, каким был этот наряд на ней в своё время и на Алине сейчас. Они обнялись, но внутри себя Женя подумала, что теперь нет никаких сомнений – Загитову выберут для поездки на Олимпийские Игры. Судейство показало себя крайне странным, и об этом стоило подумать, глядя на то, кто занял третье место. Было обидно, что Сотскова, что откаталась лучше Костнер, вдруг оказалась за бортом. Слегла отстранившись, Женя увидела в карих миндалевидных глазах безграничную радость и неимоверную гордость собой. - Поздравляю, - не забывая про улыбку, шепнула Медведева. - Спасибо, Жень, - ответил тоненький голосок чемпионки Европы 2018 года. Брюнетка посмотрела на места рядом с центральным и от растерянности поняла, что не представляет, где, кроме середины, может стоять тот, кто получил серебро. «Слева или справа?» - спросила она саму себя. Подумав, что слева, тут же забралась на пьедестал. Она улыбалась всем, кто смотрел на неё, но единственное, что было в её голове, – это желание усложнить собственный контент. Но обратного пути… нет? Глядя из-за кулис на то, как танцует Алина, на долю секунды показалось, что она делает больше, чем даже сама умеет. Все прыжки во второй половине, они повысили сложность и оценки. Обычно Женя никогда не позволяла себе отвлекаться на чужие выступления и настраивалась только на свой прокат. В этот раз сделала исключение, чтобы понять, с кем ей придётся соперничать. Пока ей рукоплескала аудитория, Медведева вспомнила то, какой была реакция Этери на её выход со льда после выступления. Девушка ехала, превозмогая боль в ноге, но всем видом демонстрировала, что всё в порядке. Подъезжая к борту лишь на долю секунды, она вдруг увидела в любимых темно-карих глазах… сомнение? Она будет вспомнить об этом ещё несколько ночей после и так и не поймёт, показалось ли ей это. Поднос с медалью, руки берут голубую ленту, и Алина наклоняется вперед. Золотая медаль ложится на её грудь, руки в красных перчатках пожимают наградившую её женщину и благодарно дрожат. Евгения словно находится во сне, где видит саму себя со стороны. Она не может очнуться, не может заставить себя увидеть реальность в полном объеме. Смятение внутри неё нарастает. «Золотая медаль на её шее… ты проиграла ей титул чемпионки Европы, Жень?» - задаётся странный вопрос внутри головы. Пока Женя аплодирует, словно не может отойти от шока, а боль в ноге начинает усиливаться, намекая, что следовало бы отдохнуть. Мозг отказывается верить в происходящее, брюнетка растерянно смотрит по сторонам на трибуны и не знает, смотрит ли Она за этим награждением. Видит ли, как сейчас ей наденут на грудь серебро? Женя с трудом приходит в себя, улыбку придерживает, словно надежный щит. Самураи редко дают осечку в бою, так как это может стоить им жизни. Однако сегодня она была допущена. Синяя лента и холодное, бесцветное серебро тянет теперь на её груди. Женя что-то говорит, кивает, благодарит, а внутри неё туманное: «Но это же не моё… это не моё». Руки в бордовых перчатках нервно проводят пальцами вдоль синей ленты на шее, словно это петля, в которую продели её голову. «Надеюсь, что Этери тут нет, надеюсь, что она не видит, надеюсь, что всё это происходит не со мной. Это просто невозможно. Это всего лишь случайность! Надо сказать об этом Тери, когда я спущусь с этого долбаного пьедестала, надо уверить её, что флип был досадной ошибкой, которую я больше не допущу! Ну это же смешно, да? Я двукратная чемпионка Европы! Подумаешь! Уступлю титул Загитовой в этом году, пусть порадуется немного. Не всегда же мне быть безукоризненной? И на Солнце есть пятна! Проигран бой, но не война! Впереди Олимпиада! Я еду! И не оставлю ей ни единого шанса! Я просто разорву её на части, чтобы ей было неповадно. Я шла к этому так долго! И сделаю это! Только так!» Только эти мысли смогли успокоить сердце, что лихорадочно стучало о рёбра грудной клетки. Темнота трибун скрывала Жениного тренера, но это было, пожалуй, даже лучше. Когда Александр Жуков подарил девочкам ароматные букеты, Медведева тут же уткнулась в цветы носом. Это успокоило её, они перекинулись с Алиной парочкой слов, ситуация стала менее напряжённой. Этот запах напоминал Жене прованские травы, что стояли в вазе, засыхая где-нибудь во Франции. Пока девушка стояла, вновь вспомнила о той истории, про актрису Савинову. Было что-то фатальное в том рассказе, что потрясло её настолько, что отложилось в памяти. Нет, номер Карениной не был выбран из-за Екатерины Владимировны, но она натолкнула Женю на мысли, которые выстрелили совершенно неожиданно. Глядя по сторонам, Медведева сглотнула слюну и невольно услышала внутри себя: «Проклятие Анны Карениной». Помахав кому-то на трибунах, она задержала дыхание, стараясь выбросить эти страшные пророческие слова из головы. 31 марта 2017 года, город Хельсинки, Финляндия. В гостиничном номере потеет окно, когда на него опираются потными ладонями. Плавные, ритмичные, методичные толчки, жаркие стоны, что перетекают в тихие вопли. Колени стоящей дрожат, пальцы сильнее сжимают худенькие бёдра. Волосы липнут ко лбу, крепкая рука оттягивает собранные в хвост волосы, а поясница работает, словно часы. Глубинные, трепетные, мягкие проникновения. Они – это единое целое. Все заботы за порогом номера отеля, долгожданная медаль висит в коридоре на простеньком металлическом крючке, букет из цветов на полу, рассыпался, опал. В этом помещении пахнет сексом и любовью. Женя поднесла дрожащую от страсти руку Этери к своим губам и коснулась кожи. Сложно целовать лицо, когда партнёрша стоит к тебе спиной и всецело принимает тебя. Ей приходится запрокинуть голову, губы касаются линии скул, затем переходят к мочке уха и слегка прихватывают край зубами. Жар обнажённой кожи, они не разбирают, кто есть кто. Потому что являются единым человеком. Женины руки двигались вверх по ногам Этери, вверх по икрам. Сжав сосок другой рукой между большим и указательным пальцем, Женя сорвала с губ любимой пламенный глухой стон. - Тебе нравится. – это была просто констатация факта, причем не слишком-то затейливая со стороны Медведевой. При каждом Её стоне наслаждения сердце у Жени радостно прыгало десятерные аксели. - Тебе нравится… - повторила девушка с довольной улыбкой. - Да, - простонала Тутберидзе. – Да… Девушка склонилась над самым её ухом. - И это тебе тоже понравится. - Что? – спросила она, немало удивив Евгению. Брюнетка полагала, что Этери уже не в силах спрашивать. - Ты хочешь знать? Она кивнула. Евгения снова наклонилась к ней, и губы её оказались у самого её уха, так близко, что Этери ощущала их тепло. - Тебе всегда любопытно. Ты задаешь столь много вопросов. Медведева слегка надавила на её ноги и раздвинула их на ещё один безнравственный дюйм шире. Этери нервно сглотнула. - Выбор так широк. Я даже не знаю, с чего начать. Тутберидзе тяжело задышала, губы её, припухшие от поцелуев, приоткрылись. Она была загипнотизирована, совершенно во власти Жениных чар. Девушка развернула любимую к себе передом, и они скатились от окон на пол. Новое проникновение, новые стоны. Ничего нового из того, что они делали ранее, но это было им не важно сейчас. Ничего не могло вызвать в Евгении большего желания, чем её лицо. Полуоткрытые губы, тёмно-карие глаза, потемневшие от страсти. И каждый вдох взывал: «Возьми меня. Я вся твоя». Всё это происходило так долго, почти всю ночь. Они выдыхали имена друг друга, содрогались в объятиях друг друга. Делать что-то медленно не представлялось возможным, потому что обе были такие распаленные, что скольжение смазки лишь ускоряло и без того бешеные скорости. Они достигали пика. Не единожды. Поэтому совершенно не оставалось сомнений, что эта золотая медаль останется у них в памяти надолго. *** 18 марта 2023 года, дворец спорта «Мегаспорт» имени А.В. Тарасова, город Москва, Россия, турнир по шоу-программам «Русский вызов». Это был сложный соревновательный год. Российские фигуристы были отстранены от мировых соревнований любого уровня. Поэтому Федерация фигурного катания в лице Александра Когана брала на себя ответственность организовать внутренние соревнования. Они были призваны для того, чтобы спортсмены не теряли свою физическую форму и соревновательный настрой. Женя стояла за кулисами уже достаточно давно, чтобы начать нервничать. Этот тремор был просто непреодолим, когда она думала о том, что зря затеяла эту чехарду с программой. В голове возникали мысли: «Зря… не сомневаюсь, что меня будут высмеивать в сетях интернет-порталов за то, что спустя столь долгий период возвращаюсь к теме олимпиады… Она будет мной недовольна. Будет недовольна… зачем я рискую? Чего я хочу?» А хотела Евгения лишь одного - чтобы боль, что жила в ее сердце, начала затягиваться. Ей, увы, не помогало ничего. Ни психологи, ни друзья, ни возвращение на родину, ни семья и близкие люди. Никто. Особенно не могла ей помочь она. Потому что ей было не менее больно, чем Жене. И хотя между ними всё было предельно ясно, глубокая рана затягивалась так проблематично и с таким треском расходилась по швам вновь, когда Медведева вспоминала те злые слова, что писали о ней во время её пребывания в Канаде. Она никогда не забудет этих осуждающих, злых, жестоких, бесчеловечных упрёков, что летели градом в её адрес, когда ей и без того было больно. Для неё лично всё это имело более фатальное значение: тогда Евгения потеряла любимого человека и возможность реализовываться в деле своей жизни. Перед глазами встал разговор, что случился между ней и матерью в салоне автомобиля. Илья Авербух всё же проболтался Жанне о тематике Жениного номера. Сейчас чёрный BMW мчался в сторону «Мегаспорта», и в салоне стояла гробовая тишина до определённого времени. Медведева положила голову на подголовник и мрачно наблюдала за проплывающим за окном пейзажем. В голове было странное ощущение. Оно было подобным тому, что было при первом прокате программы «Алегрия». Отсутствие опоры. Её взгляд на полутёмные трибуны и пронзительное осознание, что самого близкого человека больше нет. Ни на трибунах, ни дома, ни на Земле в целом. Сердце защемило. Поддержки не будет и в «Мегаспорте», её нет даже в салоне этого автомобиля. Стараясь держать себя на плаву, Медведева всё же вскользь подумала, что будь бабушка жива, то обязательно подбодрила бы её перед выступлением. - Я хочу спросить тебя лишь об одном. На что ты рассчитываешь? – спросила Жанна, и Женя, что ожидала вопросов подобного рода, вжалась в сидение. От неё не последовало ответа, поэтому Жанна продолжила. - Просто поражаюсь твоей инфантильности. Идёт третий год нашего пребывания в России, а такое ощущение, что ты только ищешь неприятности на свою голову. И почему-то всё то, что имеет негативную окраску, обязательно связано с Этой. - Её зовут Этери, - безэмоционально, устало поправила маму Женя. - Не произноси этого имени при мне, я говорила об этом сотню раз. Меня передёргивает. - Это твои проблемы. Этери - часть моей жизни, - тем же тоном пояснила девушка. Жанна с силой ударила по рулю, авто слегка покачнулось, но ход не замедлило. - ОНА НЕ ЧАСТЬ ТВОЕЙ ЖИЗНИ. ОНА ДАЁТ ЭТО ПОНЯТЬ. И ТВОИ НОЧЁВКИ В ЕЁ КВАРТИРЕ – ЭТО НЕ СОВМЕСТНОЕ ПРОЖИВАНИЕ И НЕ БРАК! – повысив голос до звенящего, ответила Девятова. Она была настолько взвинчена, что с трудом удерживала себя в рамках приличия. Когда Жанна ударила кулаком по рулю, Женя даже не вздрогнула. Пожалуй, она слишком привыкла. Брюнетка не повернула голову к матери, не оставила своего занятия – наблюдения за природой и городом. Это выводило женщину, что сидела рядом с ней в пик эмоциональной напряжённости. - Я буду делать так, как считаю нужным. Это моя женщина, ты моё мнение об этом знаешь, поэтому пояснять что-то снова и снова у меня нет желания, - монотонно повторила девушка и устало вздохнула. Жанна сделала несколько шумных выдохов, вернула себе крошки самообладания. - Допустим. Но вопрос в другом. Ты вообще в своём уме? Зачем вы с Авербухом задумали вывести видеоряд? Это увидит целый стадион и бог знает сколько людей в прямом эфире. И ты не хуже меня знаешь, что люди вокруг… они не глупые! Они всё понимают! И поймут! И смешают тебя с грязью! Неужели тебе мало грязи, что лилась на тебя в Канаде? Катай свой номер, но не показывай себя с ней! - Я сделаю так, как считаю нужным, - без колебания повторила Медведева. Жанна закусила губу, ощущая, что её слова не производят тот эффект, который ей бы хотелось произвести. - Ладно, понятно, что меня ты слушать не хочешь. Но она знает об этом? Она? Твоя ненаглядная? Та, что руки тебе не подаст при камерах, та, что постоянно прячет голову в песок и которая только и умеет, что поносить тебя на разных телепередачах! Она что скажет? Одобрила? – в этот момент Женя непроизвольно вздрогнула, совсем не ожидала, что вопрос перед ней будет поставлен именно так. Стараясь не поворачивать голову в сторону матери, она приоткрыл рот, как бы выпуская из него немного воздуха, пытаясь побороть волнение. - Этери частично в курсе о тематике постановки. - Частично – это не в курсе, что ты покажешь вас двоих на 5,5 квадратных метрах гигантского экрана стадиона, верно? – язвительно, но весьма удовлетворённо поинтересовалась Девятова. Женя сжала челюсть. - Не в курсе. - Отлично. Просто прекрасно. Надеюсь, что она получит удовольствие от просмотра. И не упадёт со своего дивана на эту кудрявую крысу, что всюду с собой таскает! – едко подметила женщина. В этот момент Женя закрыла глаза так плотно, что казалось, они лопнут под веками. Она любила свою мать и ценила за то, какую поддержку она ей оказывала в самые мрачные два года жизни за пределами России. Если бы не мама, то неизвестно, какой бы была болезненной та реабилитация. Но сейчас, когда белые флаги были подняты, когда спортсмен вернулся к тренеру, а пара воссоединилась вновь, Жанна воспринимала это как тотальную ошибку. Женщина глубоко осуждала Тутберидзе, и общение между ними были настолько плохим, что представить его улучшение было просто невозможно. Сидящая в кресле девушка испытала жалящую сердце боль, такую глубокую и острую, что оттуда моментально поднимался только один ответ – ярость. Женя знала, что если даст себе хотя бы секундное послабление, то разнесёт изнутри весь салон, но что самое страшное – это причинить физическую боль собственной матери. Желание было таким дьявольским и искренним, что удержать его можно было только с помощью железной воли. У Медведевой она осталась. Пусть и не так много, как раньше, но осталась. Ругая себя за то, что вообще подумала о таком, она вздохнула. - Я смертельно соскучилась по бабушке. Не проходит и дня, чтобы я не думала о том, что её нет рядом. Как бы то ни было она никогда не позволяла себе таких слов… которые… так ранят меня… ты знаешь, что они меня ранят, но продолжаешь. Почему, мам? Разве я не имею права любить так, как хочу? – при словах о бабушке у Жени брызнули дорожки из слёз, но лица к матери она не повернула. Боялась, что расплачется ещё больше, а перед номером нужно было сохранять глаза не заплаканными. Но дрожащий на определённых слогах голос прошёлся по слуху Жанны, словно перочинный ножик. Она помолчала прежде, чем ответить. - Я люблю тебя, дочка. И хочу для тебя только одного – счастья. Всё, что я вижу, когда дело доходит до Вас с Ней, – это боль. Ей больно, тебе больно. И не сомневаюсь, что между вами всё постепенно сойдёт на «нет». Ты должна быть готова к этому и не быть столь же разбитой как… как в Канаде. Это слишком. Моё сердце этого не перенесёт. Ты можешь любить, кого хочешь. Только не Её. - Тогда зачем мне любовь, если я не могу быть с ней? – девушка наконец-то посмотрела на мать. Слёзы предательски слетели с щёк и упали в Женины ладони. Они были частыми гостями, когда речь заходила о Тутберидзе. Жанна не ожидала подобного, поэтому, оторвав взгляд от дороги, она коротко взглянула на дочь. Женщине было больно всякий раз, когда между ними возникала эта тема. - Мне нужно откатать этот номер. Мне важно, чтобы она его увидела и поняла, что мы всё преодолеем. И то, что я отпустила прошлые обиды. Окончательно. И бесповоротно. Между нами нет преград. И даже если придётся скрываться тысячу лет от всего мира, я… я… готова на это. Ради неё. Потому что люблю её, мам. Всегда любила. И буду любить. До последнего вздоха. Только её одну. Даже если что-то нас разлучит, то не перестану любить её. Никогда, - пробормотала девушка, заливаясь слезами. Жанна сдавила руль и ощутила, как и к её глазам подступают слёзы. Она не была бессердечным человеком, который пытается разлучить влюблённых в угоду своему эгоизму. Она была матерью. И была ею так, как умела быть. И понимала, что лучше своей мамы ей мамой уже не стать. При этом Жанна всё равно желала дочери счастья и боролась за это так, как представляла для себя доступным. - Я тоже соскучилась по маме, Жень… тоже… - прошептала Жанна и, положив правую руку на руку дочери, слегка сжала её. Валентины Лаврентьевны не хватало. Настолько, что пронзительная боль от её ухода оставалась столь же щемящей, как и в день её смерти. Только старшая могла помирить между собой дочь и внучку, только она умела найти к ним обеим подход. И теперь, когда её не было, этим двум несчастным приходилось учиться заново общению друг с другом. Это давалось нелегко. Женя нервничала ещё сильнее, хотя сумела снять напряжение громким смехом за кулисами от выступления Матвея Ветлугина. Как только он вышел на лёд и снял с себя «одеяло», продемонстрировав публике тот самый красно-золотой костюм из программы Загитовой, Медведева засмеялась громче всех. Этот комедийный номер так понравился Жене, что после выступления она несколько раз подходила к Матвею, чтобы поблагодарить его. Судейство было просто отвратительным, и Медведева, пожалуй, знала, что рассчитывать на какие-то призовые не стоит. Но надежда в этом случае умирала последней. Умерла в ту же секунду, когда объявили её саму и из головы вылетело всё, что было до этого. Она переживала, так как понимала, что затея с выступлением и вовлечением в него фанатов была слишком экстравагантной. Могло пойти не так всё что угодно, вплоть до того, что они забудут на ходу слова песни. Однако их поддержка была ей просто необходима, потому что то, что она собиралась смотреть, разрывало её душу на части. Под ногами белоснежный лёд, её коньки разрезают его так холодно и безразлично: «Мне бы стать такой? Как эти лезвия. Всё бы за это отдала». Тишина. Она смотрит на тот самый экран и, прилагая колоссальные усилия, впервые за 5 лет видит тот самый отрывок из «K&C» почти целиком. Женя смотрит внимательно, так как, будучи там, была настолько раздавлена, что не могла вспомнить ничего, что было. Она даже не помнила, что держала в руках игрушку, не помнила, что говорила. Только хриплый голос, что взывал к ней с вопросами, словно через толщу воды. Её голос. И её глаза. Женя наблюдала, слушала, как голоса комментаторов озвучивают то, что происходит на экране. А ещё девушка испытывает дрожь по всему телу, когда слышит реакцию публики. «Это однозначный шок… боже, боже…» - пугается она внутри себя. Это всё похоже на кадры из жизни кого-то другого. Словно ты смотришь на людей, что давно умерли. Не было уже той спортсменки, не было её тренера. Только фрагменты с обрывками чувств, что при просмотре вызывали переизбыток грусти и печали. Её жизнь тогда только начинала разваливаться, и только Бог знал, до какой ужасающей грани они обе дойдут. Но сейчас Евгения Медведева здесь. Она смотрит за собой со стороны. И знает, что Она тоже смотрит. И в этот момент им явно больно обеим. Это их совместная боль, которую Женя желает отпустить, и не видит никаких иных способов, кроме как… поделиться ею. Но вот экран гаснет, и Женя, находившаяся под избытком чувств, начинает переносить это на хореографию. Движения на льду незамысловатые, все созданы так, чтобы не нагружать её поясницу и спину. На одном из прыжков она почти срывается, но старается, не обращая внимание, идти дальше. Платье было сделано максимально просто, чтобы передать простоту её души и желания. Всё это в совокупности должно было показать то, что она проживает сейчас. Строки из песни – это спасение, особенно взгляд Мии и неоценимая поддержка, что она оказывает фигуристке. Женя танцует и в какой-то момент наконец-то замечает, что темнота зала освещается крохотными фонариками, которых так много. Они напоминают светлячков либо ангельские души, что поддерживают её в этот непростой момент. Дышать становится проще, особенно после того, как она вспоминает, что рядом с ней её многолетняя поддержка – Настя Скопцова. Что бы между ними не происходило, а они всегда найдут дорогу к друг другу. Найдут. И поддержат. В какой-то момент Жене показалось, что она ощущает тот самый колючий придирчивый взгляд карих глаз. Вспоминаются её звонкие замечания: «Ускоряйся, ускоряйся! Что ты там замялась? Устала? Я тебе сейчас дам отдохнуть, Медведева! Со льда на коленях уползать будешь!» Момент и лишь тень от улыбки. Кажется, словно этот лёд превращается в родной лёд, а над головой у тебя не гигантский купол, а уютные разноцветные флажки. Они колышутся так безмятежно и переживут ещё не одно поколение, оставшись там же. Они останутся. Поколение сменится. Медведева замирает, и ей кажется, что внутри у неё пустая рана. Она не гноит, не кровоточит, но пуста и готова к тому, чтобы начать восстановление. Брюнетка беззащитно замирает и слышит громкую распевку от зала: «Взлетим высоко!» Восторг, перемешанный с благодарностью. Поддержка людей, что любят её и, не зная всех её проблем, пришли сюда, чтобы просто поддержать. Евгения широко улыбается и, разбегаясь по льду, действительно взлетает. Высоко. Женя с дрожащими руками зашла за кулисы. Мия обняла её почти сразу же, как они скрылись от назойливых людских глаз. Были в этом объятии поддержка, сочувствие, много положительных чувств, в которых сейчас Женя нуждалась как никогда. - Ну чего ты? – слегка отстраняясь, пробормотала светловолосая девушка. Отзывчивая и открытая Мия Бойко казалась всем невероятной задирой, дерзкой девчонкой. Но рядом с Женей она была максимально тихой и тактичной, что очень располагало к себе. Женя вяло улыбнулась в ответ. - Как прошло? Как я выглядела? Жалкой? - Что?! Нет! Совсем нет! Только глупый не поймёт, что это личная, почти интимная история, и твоё желание поделиться со всеми дорогого стоит! – подбадривала Бойко. Брюнетка закачала головой. - Судьи оценили низко. - И что? Ты вообще их видела? Где они этих старпёров только набрали? Думаешь, что народ обратит внимание на их мнение? Вон как зал гудел, когда они оценки выставили. Долбоёбы. - О да, - с улыбкой подумала Медведева. Они прошлись вдоль коридора и, пообщавшись между собой, наконец-то встретили Илью Авербуха. - Так, я ненадолго. Женька! Ну, молодец! – обнимая фигуристку, сказал мужчина. Женя с облегчением вздохнула, так как была довольна тем, что хореограф оценил её эмоциональный вклад. - Всё получилось даже лучше, чем представляли! Люди в зале так помогали, я чуть сам не прослезился! Ты цепляешь! Это важнее всего! – поделился своим впечатлением Авербух. Женя грустно улыбнулась. За последнее время с ним она работала больше, чем с кем бы то ни было. Именно его поддержка стала такой важной, но, увы, не могла заменить самого главного для неё критика. Илья, словно поняв это, погрустнел. Мия решила, что следует сделать вид, что ей кто-то позвонил и отойти в сторону, чтобы они могли перекинуться парочкой слов наедине. Это было тактично, и за это Медведева была Бойко благодарна. Как только они остались наедине, то посмотрели друг на друга так, что поняли всё и без слов. - Думаешь, что будет злиться? – с опаской уточнила Медведева. Илья пожал плечами. - Она часто злится, чему тут удивляться? - На этот раз переживаю, что перегнула палку. - Жень… всем не угодить. Особенно Этери, ты же сама понимаешь. Подуется и забудет, - в ответ на эти слова девушка саркастично усмехнулась. Только она знала, как Этери «забывала» все её ошибки и промахи. Он похлопал её по плечу, сделал длительную паузу. - Не написала? - Нет, - отрицательно покачала головой Женя. - Ну, ничего. Ты только со льда. И напишет, и позвонит. Не переживай так. Главное - то, как ты себя чувствуешь после выступления. Кстати, как? - Опустошённой… всё так тихо. Стало полегче. - Ну вот! Эта «экстренная терапия» пойдёт тебе на пользу. - Спасибо, Илюш, что натолкнул меня на эту идею. Я бы одна не решилась на самом деле. - Ага, - усмехнулся он, - А сама юлила на камеры, что идея тебе не зашла. Какая же ты… - Хитрая? - Изворотливая, да, - посмеивался он. В коридоре помимо них появилось сначала до боли знакомое пальто и лишь потом ядовито-рыжая копна волос. Женя вздрагивала, когда видела Её вещи на ком-то другом. Александра Трусова, видимо, намеренно искала Женю, что не могло последнюю не удивить. - Ну я пойду, сама понимаешь, - похлопав её по плечу, сказал Авербух. Трусова скромно встала в стороне, мягко улыбнулась. После её «внезапного» ухода от Тутберидзе многие всё ещё с негодованием относились к её персоне. Только Медведева могла оценить в полной мере, как это сложно без осуждения уйти от своего тренера. - Мне твой номер понравился, - поддержала рыжая. Женя улыбнулась и, кивнув, поблагодарила. Им было необычно стоять вот так вместе посередине «Мегаспорта» и, глядя друг на друга, понимать, каково это - иметь одну моральную проблему на двоих. - Может быть, и я когда-нибудь расскажу свою историю, - тихо поделилась мыслью Саша. Было видно, что идея с «проживанием травмы» ей очень понравилась. После своего серебра удержаться в обойме оказалось сложнее, чем ей казалось. - Надеюсь, что тебе это поможет… - отозвалась Женя и, услышав топот за спиной, обернулась. Это была Камила. Она поспешила без лишних вопросов обнять Женю, чтобы показать ей то, что чувствует. - Хотела тебя поддержать! Ты молодец! Там сейчас Женя, а через парочку номеров там… Аня пойдёт. Посмотри её номер. Обязательно, - неоднозначно намекнула Валиева. Посмотрев на Сашу, Камила тут же обняла и её. - Ладно, девчонки. Я пойду. Марк где-то рядом, хочу найти, - ответила Трусова и, ещё раз взглянув на Женю, кивнула ей, как бы прощаясь. Камила и Женя переглянулись. - Ты как? – уточнила Валиева, когда они остались вдвоём. Девушка не позволяла себе лишних вопросов, так как и без них догадывалась о подтексте Жениного номера. От этого робкого «Ты как?» Женя не испытала дискомфорта, скорее наоборот, укрепилась духом. - Теперь нормально. - Все за тебя переживали. Мне было сложно сдерживать слёзы… сама понимаешь… я почти то же самое ощутила недавно… вернее как… весь сезон, - понизив голос, сказала Камила. Женя прекрасно помнила, в каком состоянии находилась Валиева, когда в крайний раз откатала свой номер в Санкт-Петербурге. Она переживала свою «терапию» и точно убеждалась, что возвращаться к негативу больше не стоит. Это был полезный опыт, но повторять его уже не хотелось. Женя подошла ближе и наклонилась к уху Валиевой. - Знаю. Только такие, как мы, поймём друг друга лучше любых других. - ЖЕНЯ! – раздался крик на другом конце коридора. Девочки обернулись и увидели, что на всех парах к ним мчится светловолосый паровоз – Анастасия Скопцова. Блондинка почти запрыгнула на Женю, и если бы не Камила, то обе с грохотом полетели бы на пол. Медведева схватилась за поясницу, удержалась от всхлипывания от ноющей боли. Настя виновато посмотрела, а потом раздался громкий смех, визг, восторг, вся тройка долго шумела прежде, чем Настя обрела человеческую речь. - Меня разыскивают! Мне нельзя тут шататься, но ты же знаешь, что для меня нет закрытых дверей! – тараторила девушка. Камила поочерёдно обняла девочек и ушла, оставив их. Настя нервно оглядела Женю так, словно могла найти на ней открытые раны. - Ты ебанутая, - ни с того ни с сего констатировала Скопцова. Женя с трудом скрывала улыбку, такая прямота ей в Насте нравилась всегда. Блондинка приблизилась к самому уху подруги и, приобнимая, добавила. - Этери тебя убьёт? - Не знаю. - В смысле?! Она не в курсе, что ли? – с ужасом прошептала Настя. Округлив глаза, она оглянулась, словно за ней и правда была погоня. Медведева сначала пожала плечами, затем отрицательно покачала головой. - Я когда увидела, ЧТО появилось на экране, чуть не ёбнулась со своего подпотолочного яруса. Спасибо, что хотя бы фан-видео с тик-тока не вывела на экран. Этери тебя бы за это точно не поблагодарила, - шептала Скопцова. Женя шлёпнула подругу по плечу. - На самом деле давай скажу без шуток. Это было круто. Весь зал пел, я никогда такого не видела. И я рыдала, как белуга. Потому что всё, что там было… всё на моих глазах. Всё! И надеюсь, что Она воспримет это нормально. Не прислала тебе гневных сообщений? - Нет-нет… отмалчивается. - А-а-а. Любитель этого. - А то. - Умудрённая опытом… - закатывая глаза, продолжила Скопцова. - Это верно, - отозвалась Женя. Настя снова порывисто обняла её. - Мне уже пора. Я влог снимаю, не дай бог что пропущу! У тебя интервью брать не буду, думаю, что лишнее. - Спасибо, - кивнула Женя. Настя уже быстрым шагом двигалась к дверям, когда Женя окликнула её. - Я люблю тебя! И спасибо! За всё! Настя широко улыбнулась и, как озорной ребёнок, изо всех ног снова побежала к Жене, и, крепко обняв, поцеловала в щёку. - Будешь жить! Всё у вас наладится! – подбодрила она. Пока Женя стояла за кулисами, она всё же просмотрела номер Анны Щербаковой. Задумка, костюм, кадры фильма, подтекст. В голове воскресали воспоминания с их самых отчаянных пересечений на соревнованиях после разрыва. Именно так они и смотрели друг на друга, но любовь, что была в глазах у Штирлица, скрывалась глубоко-глубоко, за холодом, болью и муками. В Аниных движениях просматривалась рука Этери. Женя знала эту руку, прекрасно чувствовала, какой именно элемент её любимая могла ставить и корректировать. Это было необычно, а ещё очень грустно. Было сложно удержаться от того, чтобы не заплакать. Медведева хотела поскорее уехать из «Мегаспорта» и оказаться рядом с Этери. Призвать её к ответам на поставленные ею вопросы. Женя уже даже свыклась, что «приз зрительских симпатий» будет не её. Всё, что ей было нужно, – это Её звонок. До самого конца шоу его не было. Женя не выпускала телефон из рук и сдерживалась, чтобы не позвонить первой. По дороге домой Медведева всё ждала и надеялась, но Этери молчала. Авто неслось по улицам, а Жанна кратко сказала дочери: «Всё-таки ты молодец. Это было красиво. Моё сердце замерло, когда с тобой запел весь зал». Женя слабо улыбнулась и в глубине себя оценила, что мама нашла силы сказать хотя бы пару слов о номере, что был пропитан Этери в каждом элементе. Ночью Медведевой овладело отчаяние, граничащее со страхом: «Я всё испортила… напомнила… нас прежних больше нет…». Это был не самый красивый номер из всех, что у неё был, но он был самым важным и личным. И ничего в ответ от Этери. Совсем. Медведева накручивала себя, всё расхаживала по комнатам, стараясь успокоиться. Вместо того чтобы позвонить самой, Медведева нашла только единственный способ, чтобы заглушить ту боль, что появилась у неё из-за молчания любимой – это была крохотная доза алкоголя, которая увеличивалась по мере нарастания тревоги. Да, её личный психолог не одобрил бы такое «бегство» от проблем, может быть дал бы ей совет. Но было слишком поздно, чтобы тревожить его телефонным звонком. Женя вдруг ощутила, что ею обуревают почти детские обиды. Мол: «Я сделала жест, а Этери его не оценила!». Возможно эти мытарства продолжились бы до самого утра. Но. Глубокой ночью, она решила прервать агонию и всё же позвонить любимой сама. После двух гудков её бесстыдно сбросили. Набрала снова. Исход тот же самый. Тут уже обида, перемешавшаяся с алкоголем потребовала выплеска. И, желательно, скорого. Найти душевное равновесие не получалось и тогда девушка всё же решилась на отчаянный шаг - поехать к Ней. Чтобы решиться на него, нужно было немало смелости, и сейчас она в ней присутствовала. В замке загремели ключи. Этери в этот момент спала, но, услышав шум, вздрогнула. Поняв, кто мог собственным ключом открыть её дверь, женщина тут же приняла вертикальное положение. Голова закружилась, подъем был резким. С сильным грохотом металлическая связка падает на пол, слышится неразборчивая брань. Тутберидзе замирает, не шевелится и даже не дышит. Сидя в постели, она ожидает, что к ней сейчас придут. По пути Медведева, казалось, уронила всё что можно – куртку, сумку, ключи, раскидала обувь, собрала все косяки по дороге в комнату. Крошечная собака неожиданно громко и пронзительно залаяла. - Тихо… ТИХО! – зарычала Женя, и собачка замолкла, признав её. Подбежав поближе, она часто замотала хвостиком. Брюнетка слегка грубовато схватила Мишель за шерсть на спине и, подняв одной рукой, поднесла к своему лицу. - Мочалка, привет, - буркнула Медведева и поцеловала собаку в мокрый нос. Мишель еле слышно заскулила, а Женя снова поцеловала её. - Не надо мне тут… - возмутился ночной гость. В коридоре возникла растрёпанная полусонная фигура. - Опусти её на пол, пожалуйста, - вежливо попросила Тутберидзе. Женя взглянула на любимую женщину, прищурила глаза. - Типа нельзя? - Типа, когда пьяна, нельзя, - не растерялась Этери, повторив Женину манеру речи. Девушка тут же опустила животное. Медведева всё ещё стояла в дверях, злилась, но не могла произнести и слова. - Я не пьяная. Выпившая. - Какая разница? - Выпила не много. - Я вижу, - разводя руками в воздухе, Этери указывала на маленький разгром в коридоре. Свет никто не включал. Женщина была напряжённой и скорее не желала приезда Жени. - Видела? – спросила Женя. В ответ Этери глубоко вздыхает и уходит обратно в комнату, чтобы лечь. Эта реакция вызывает гнев, поэтому, заходя за ней, Женя встаёт в воинственную позу. Женщина уже легла обратно и, прикрываясь одеялом, ждёт разгром. Вместо этого брюнетка стоит молча, затем облокачивается на дверной косяк. Тихо вздыхая, она смотрит в потолок. - Что же ты не кричишь? Не топаешь ногами? – удивляется Тутберидзе. Её тон спокойный, словно удивить её чем-то стало невозможно. Девушка медленно скатывается по косяку на пол и садится на пятую точку. - Я устала. Невозможно жить с тобой. Без тебя тоже, - признаётся Женя, скрывая лицо за ладонями. Этери смотрит в потолок, задумываясь, молчит в ответ. Они сидят молча, затем всё же слышится хриплый голос. - Раздевайся, ложись. Хватит этих драм, - просит Тутберидзе. Помешкав, Женя медленно встаёт с места, идёт в сторону шкафа, достаёт оттуда свои вещи. Не этого она ожидала, но и упрекнуть ей Этери не в чем. Стоя напротив своего отражения в ванной, девушка смотрит на себя. Она опустошена. Нет больше ни слёз, ни боли. Стало спокойно. Она напоминала себе путника, что пришёл к назначенной цели. Покой, отрешённость и абсолютное исключение суеты. Так или иначе Женя ощущала себя белкой, что выпала из колеса. Выйдя из ванной, девушка тихо прошла в комнату. Этери лежала к ней спиной. Без лишних вопросов девушка ложится рядом. Она прижимает к себе любимую со спины, а та, закрыв глаза, не произносит и слова в ответ. Этери не поворачивает голову, не издаёт ни единого звука. Лишь дышит. Спокойно, размеренно. Из этого возникает мысль, что она уже уснула. Как бы то ни было, а только рядом друг с другом эти истерзанные любовью люди могли найти краткий покой. Во сне.