Прикасаясь ко льду губами

*** Любовь не ушла. Сердце сжимается в ком. Помню каждый миг… (с) *** Октябрь 2020 года, город Москва, Россия. Комната пропиталась запахом табака. Старшей женщине пришлось открыть окно, чтобы дым начал постепенно выветриваться. С улицы повеяло свежим воздухом, а солнце, скрытое за тучами, словно расстраивалось, что его лучи уже не могут согреть землю. Тонкие пальцы с силой вкручивали бычок от выкуренной сигареты в пепельницу на столике. Дым пропитал кожу, волосы, одежду, каждую клеточку тела Этери Тутберидзе. Лежа всё в том же кресле у окна, она уставилась в потолок, пока Марта возвращалась к своему месту. Неожиданно из уголка глаза выкатилась слеза, которую ладонь Тутберидзе не успела подхватить. Расположившись напротив собеседницы, Марта сделала длинную паузу, прежде чем заговорить. Тишина была такой глубокой и всеобъемлющей, что давила на головы. После долгого монолога Тутберидзе о случившемся летом 2017 года она замолчала и ощутила резкую скованность в груди. Изумрудные глаза наблюдали за тлеющим в пепельнице бычком. Этери была такой же, как и он, – выжатой, использованной, скрюченной. - Я совершенно не имела понятия о том, что ваша тайна была раскрыта высшим руководством Федерации, - наконец-то заговорила психолог. Даже ей было тяжело подобрать верные слова, чтобы как-то прокомментировать услышанное. Послышался долгий вздох от Этери. Впервые за минувшие года ей удалось откровенно во всём признаться, вот только легче от этого не стало. - Что же было потом? – спросила Марта. Очередная пауза в ответ была разорвана громким кашлем со стороны Тутберидзе. Как только она восстановила дыхание, заговорила. - Даже и не помню, что было со мной в те дни, недели. Я плакала преимущественно ночами, чтобы Диша не могла этого увидеть и услышать. Взяла себе несколько дней на отдых, что для меня было нонсенсом так же, как и для моих коллег. Я знала лишь одно - что себя нужно держать под контролем, не позволять эмоциям возобладать, а ещё… нельзя было рассказывать Жене… - Но почему? Ведь самым логичным было бы объединить усилия, держаться вместе, предупредить Евгению, что над вами нависла угроза! – впервые за время беседы у Марты изменилась интонация. Голос стал заметно взволнованным, чуть выше и громче, чем до этого. Этери было приятно это услышать. В этом было больше от обычного человека, чем от опытного психолога: «Она ведь именно об этом и сказала… беседа ради беседы. Так создаётся ощущение, что я просто разговариваю, а не сижу на приёме у бывшего психиатра…» - Где-то через неделю на одну из тренировок к нам явились Горшков и Коган. Без предупреждения. Это выбило почву из-под ног и без того в тяжелом для меня положении… Горшков… он… наблюдал за нами, - вспоминала Этери. Память снова перенесла её в 2017 год. *** Этери держалась мужественно, словно оловянный солдатик. Командный дух и любовь к работе не позволили ей вести себя непрофессионально. Она раздавала указания, поправляла движения и пластику фигуристов, метала гром и молнии, чтобы выглядеть ещё строже и непреклоннее. Все «свои» понимали, что тренеру важно выглядеть безукоризненно в глазах федерации, поэтому, стиснув зубы, принимали на себя град из тренерских атак, ожидая, что вскоре Горшков и Коган уедут. Беззаботнее всех себя вела Медведева, что не прошло мимо ядовито-желтых глаз Горшкова. Девушка просто выкладывалась на все сто процентов, но делать вид, что она напугана представителями федерации, не собиралась. Не в её это было характере. Не отказывая себе в улыбках и шутках, девушка тренировала многооборотные прыжки, затем снова и снова катала свои программы. Жене стало не до шуток, когда на очередной её открытый взгляд Этери старательно отвела глаза в сторону. Сначала показалось, что это случайность, затем стало очевиднее, что женщина её избегает. Медведева поубавила свой пыл, решила подражать серьёзной манере тренера, чтобы не дискредитировать суровый настрой. Через минут двадцать за бортик пришёл ещё и Эдуард Аксёнов, что не на шутку напрягло спортсменов. - Что за день такой? Всей компанией наведались, - возмутилась Косторная на ухо Цурской. Та пожала плечами, и они молча разъехались в разные стороны. - Эдуард Михайлович, а вы какими судьбами? – удивился Горшков, пожимая мужчине руку. Тот улыбнулся, поправляя очки. - Поприветствовать вас, - ответил Аксёнов. Этери чувствовала себя просто ужасно. Ей захотелось забиться в угол и больше оттуда не высовываться. Женщина видела на себе частые взгляды янтарных глаз и молилась Богу, чтобы их замечала только она одна. Александр Коган тоже смотрел на спортсменов, но по большей части на Этери с Женей. Он не мог собрать мысли в кучу, постоянно кашлял, поправлял очки, нервничал, хотя и старался это скрыть. Александр Горшков, напротив, был жёстким, прямым, даже опасным. В его фигуре читалась косность, перемешанная с чертами надзирателя. И хотя Аксёнов то и дело отвлекал Горшкова разговорами, тот слушал его вполуха, а взгляда ото льда не отводил. Как только старый мужчина что-то про себя обдумал, он показал взглядом команде тренерского штаба, что хочет отойти. Сначала за ним пошли все, но мужчина махнул рукой: «Всем не нужно. Я хочу побеседовать только с Этери Георгиевной». Удивлённые Сергей и Даниил кивнули и вернулись на свои места. Горшков обернулся на Когана и Аксёнова, похлопав первого по плечу, улыбнулся: «Саша, Эдуард. Подождите нас в холле. Мы скоро выйдем к вам». Пара медленно ушла подальше от посторонних глаз. Жене это показалось дурным знаком. Войдя в крохотное помещение, Горшков огляделся и брезгливо не захотел сесть ни на один из стульев. Этери сцепила руки на груди, стараясь выглядеть невозмутимо. - Мне понадобилось много времени, чтобы свыкнуться с тем, что я знаю, - начал мужчина без прелюдий. Женщина тут же виновато опустила взгляд в пол. - Кто-то ещё, кроме меня, знает? Будьте честны, - спросил он. - Нет. - Слава Богу, - выдохнул Горшков. Только тогда он позволил себе занять кресло, которое обычно занимала Этери. Всё это настолько сильно вызывало у неё дискомфорт, что она с трудом продолжала дышать. Старческие руки расслабили фиолетовый шарф на шее. - Имею ряд замечаний, - постукивая пальцами по столу, продолжил Александр. - Во-первых, это количество спортсменов. Совершенно не уверен, что сократившийся тренерский штат с ним справится. Где тот мальчик, которого вы взяли летом? - Какой? – удивилась она. Горшков недовольно поджал губы. - Ну этот, темненький. Тренер, друг Глейхенгауза. Сергей, кажется. - Розанов? – догадалась женщина. Мужчина кивнул. Этери позволила себе сесть напротив собеседника. Она была непреклонна. - Да-да. Он самый. - Парень не оправдал моих надежд. Не сумел взять на себя ответственность, - объяснилась она. В ответ послышалась тихая усмешка. Мужчина снова постучал пальцами по поверхности стола. - Если вы о падении Щербаковой и его участии в этом, то, думаю, вы слишком горячитесь. - Нет, я не горячусь. Вижу объективную реальность, что на него нельзя положиться, - строже ответила она. - Думаете, что я не знаю всех подробностей? Это вы должны были проводить тренировку, это ваши хлопцы должны были вас подстраховать, если вы не смогли освободиться. Вместо этого произошло то, что произошло. Думаете, что я не в курсе? - Не сомневаюсь, что в курсе, - Тутберидзе постаралась ответить мягче, но её тон не ускользнул мимо Горшкова. Лицо скривилось, он выдержал паузу. - У вас толпы фигуристов от мала до велика, которые будут входить в грядущий сезон. Кто поедет с ними по этапам Гран-при, например? Вы сами? Сомневаюсь. Ваша задача – это тренировка кандидатов на грядущую Олимпиаду. Глейхенгауз и Дудаков, при всём уважении, не смогут разорваться на части. У вас нет времени искать замену. Мой вам совет – это вернуть Сергея Розанова. Да, не всему обучен, но вы даже не пытались в него вложиться. Вам нужно оставлять спортсменов с кем-то на домашнем льду. Пусть хотя бы он вас прикрывает. - Я в состоянии выстроить работу своей команды. Нам не нужна подмога. Австрия, Италия, Сочи и Рига, да каждый город! Я уже распределила нагрузку! – она держала себя в рамках приличий, но внутри разгоралась буря негодования. Горшков сомневается в её профессионализме, а такое значительно бьёт по самооценке. - То, что у Глейхенгауза и Дудакова нет личного времени даже в выходные, я уже увидел. Чем это обернулось? Тем, что они перекинули свою ответственность на коллегу. Не было бы этого Розанова, как бы они поступили? Впереди тяжелый год. Нет времени искать нового кандидата, чтобы ваше эго посчитало его достойным. Возвращайте парня, а там посмотрите. Это мой, пока что, совет. Указывать заслуженному тренеру, как делать, мне бы не хотелось, - настаивал Горшков. Этери опустила взгляд и почувствовала себя беззащитной. Вот и настал тот этап, когда её смогли шантажировать тайным романом. Расстраиваясь, женщина низко опустила голову и кивнула. Горшкова это удовлетворило. - Дальше. Хм, - усмехнулся он, - А ведь до всех этих… фотографий… казалось, что Евгения искренне тянется к вам как к примеру для подражания. Я бы и не подумал, что там есть что-то ещё. Весьма неожиданно. Как бы вы не игнорировали её присутствие сегодня, заставить её не реагировать на ваше – это выше сил, видимо. В связи с этим думаю, что говорить о случившемся Медведевой не надо. О том, что я в курсе, как понимаете. Надеюсь, что после нашей беседы в моём кабинете вы не кинулись докладывать ей об этом. Этери подняла обиженные, полные слёз глаза. Она смотрела на Горшкова, и её нижняя губа заметно дрожала, а спустя минуту челюсть начала ходить ходуном. Это вызвало раздражение у Горшкова, и он предпочёл отвести свой взгляд в сторону. - Как вы можете так со мной разговаривать? – тихо прохрипела она. - А вот это теперь не вам жаловаться на мой тон. Я ещё очень деликатен, Этери Георгиевна, - пробасил мужчина. - Я всё ещё настаиваю на том, чтобы эту гадость вы прекратили. Делайте что хотите, чтобы отдалиться от девушки и оставить её в покое от ваших домогательств. Это противоправно и мерзко! Если она так околдована чарами, то ваша первая задача – это позаботиться не о себе, а о её будущем. Если Евгения начнёт нервничать, то бог знает, куда это её заведёт. Она всё же подросток, а они слишком впечатлительны. Нам не нужны несчастные случаи… а если они будут, то всё будет на вашей совести. Вставать на вашу защиту Федерация не будет. Это уже слишком! - Александр Георгиевич! - Нет, Этери, помолчите! Слишком слеп я был, слишком доверчив! И что в итоге? Я обманут! Вы хоть подумали о том, что это могла бы узнать её мать? Бабушка? Думаете, что они бы стали молчать? Не обратились бы в правоохранительные органы? Сомневаюсь! Поэтому то, что это не сделал лично я, – это только из-за больших ставок на олимпийское будущее страны! – Горшков старался говорить тише, чтобы их никто не услышал даже за закрытыми дверями. Этери безмолвно давилась слезами, совершенно расклеилась в присутствии президента Федерации фигурного катания. Он ненавидел женские слёзы, что было заметно по выражению его лица. - Я не пытаюсь понять, по каким причинам вы всё это делали… не хочу. Но повторяю, не дай бог узнаю, что это продолжается… - Я поняла, поняла с первого раза, Александр Георгиевич, - промямлила сквозь слезы Тутберидзе. - Надеюсь на вашу сознательность, - успокоился он, - и вижу, что Евгения в нормальной форме. Это хорошо, потому что на контрольных прокатах девочка должна выложиться на все сто. Иначе никак. Это тоже полностью ложится под вашу ответственность. Среди присутствующих имеются достойные девочки, но делать быстрых выводов не намерен. Высок риск ошибки. Я ещё приду на одну из тренировок и пригляжусь получше. И он говорил что-то ещё, но в голове у Этери собрались самые ужасные мысли. Тело онемело, слёзы начали застревать в горле, и в попытке собраться она стиснула кулаки. Мучительная беседа окончилась. Вместо того, чтобы упасть на дно собственного страха, женщина тут же взялась за макияж, чтобы замаскировать припухшие от слезной истерики веки. *** Снова кабинет психолога. Марта встала со своего места и достала из стола сухие салфетки. Она поставила их на столик около Тутберидзе и вернулась в кресло. Сначала женщина стеснялась взять их, но спустя время смогла расслабиться. Тонкие пальцы схватились за салфетки, как за спасательный круг. Бумага надёжно впитывала в себя её слёзы. - Как же вы сумели? Отдалиться? После всего… - Постепенно. Я старалась делать это мягко, но Женя замечала. Труднее всего было не дрогнуть на прямых вопросах. Конечно, она не понимала, а я не могла ничего рассказать. Тогда этапы Гран-при я быстро распределила между Сережей и Даней и благодарна им за выдержку. Никто не жаловался, что забот стало больше. Сергей Розанов вернулся к нам, и я даже подумала, что зря так отпиралась от его помощи. Он изменился и стал взрослее, быстро набирался опыта. А ещё… постоянно был с Женей, хотя я не просила его. Это амортизировало удар от моей отчуждённости. Последовала пауза. Этери что-то обдумывала, Марта тоже. За окном совсем распогодилось. - Вернёмся на кухню? Там уютнее. Без горячей чашки чая сложно думать, - предложила психолог. Тутберидзе безропотно кивнула. Закипевший чайник в руках Марты поутих. Кипяток щедро разливался в чашки, заварка настаивалась. Женщина села напротив и внимательно посмотрела на тренера. Тонкие пальцы обхватили горячую чашку и прижались так, что кожа покраснела. - Я увидела вас впервые по телеэкрану после того, как познакомилась с Женей. До этого несильно увлекалась фигурным катанием, но брала себе спортсменов для лечения. Многим сложно справляться морально, что весьма ожидаемо в данном виде спорта, да и любом спорте в принципе. Помню, что поразилась вашей сдержанности, спокойствию, полным контролем над собственной мимикой лица и жестами. Как вы этому научились? – спросила Марта. Этери отпила из чашки и мягко усмехнулась. - Я была такой с детства. Папа говорил, что воспитанный человек должен уметь вести себя в обществе. Он всячески поощрял это моё поведение. Только самые близкие люди знали, какая я на самом деле. Могу, глядя в глаза, лгать, что человек ничего для меня не значит, а внутри разбиваться на тысячу осколков… - с грустью ответила Этери. - Отец поощрял вашу внешнюю самодисциплину? - Да. Не любил слёз попусту. Я быстро усвоила, что проявление эмоций – это что-то ниже моего уровня. Фонтанируют чувствами только невоспитанные люди, на мой взгляд. - Вот как… - мягко улыбнулась Марта. - А как же вы ощущали себя, когда Евгения переняла эту черту от вас после переезда в Канаду? Взгляд Тутберидзе стал жёстче. Ей было неприятно услышать об этом. - Она всегда могла взять над эмоциями верх прежде, чем выходить на лёд. - Но мы говорим не про лёд, Этери… мы говорим о личном. Вы ведь ощущали, как ей было больно видеть ваше показное безразличие? У неё совсем иная точка зрения о том периоде, но без нее мы обсуждать этого не будем. Мне теперь многое понятно, что является положительным аспектом для улучшения между вами отношений. Если психолог подмечает некоторые нюансы, то это сразу хорошо сказывается на пациентах. - Вы так легко рассуждаете об этом. Думаете, что у меня нет сердца? Нет души? Когда небезразличный тебе человек стоит перед тобой, когда ты смотришь в его глаза, когда он тянет руки, а тебе приходится «бить» по ним. Не потому что я не люблю, а потому что все в этом мире против этой любви. И нет ни единого человека, который дал бы совет, который бы поддержал или выслушал. И я принимала решения с точки зрения пользы для неё, а не для себя. Если бы я могла, то бросила бы всё, чтобы уехать вместе с ней. Куда угодно. Навсегда, - возразила Этери. - И вы бы бросили работу, что является вашей жизнью? – поинтересовалась Марта. Кудрявая не ответила сразу. - Может быть… - после добавила. - А какое это уже имеет значение? Время ушло. Всё, что можно было сделать, я уже сделала. - А что же с травмой? Как это тогда случилось? - Сложный вопрос. На нас тогда многое навалилось. Плюс у Жени раскрылись новые подробности семейного характера. - Вы об отце? – уточнила Марта. Этери снова удивилась невероятной осведомлённости Марты. О чём бы они ни говорили, женщина была в курсе, и создавалось ощущение, что кудрявая зря всё это рассказывает. Словно по второму кругу. - Зачем вы спрашиваете о том, что уже знаете? - Одно дело знать историю со стороны Евгении. Совсем другое – это от вас. То, что между вами нарушена коммуникация, – это плохо, но если найти точки соприкосновения, то получится вам помочь. Вы же заинтересованы в примирении? В настоящем? – аккуратно обошла острые углы Марта. Тутберидзе задумчиво кивнула. - Я помню тот день… только начала свыкаться с реальностью… время близилось к концу августа… и она объявилась на пороге моего дома… это был самый сложный момент, - глядя в одну точку, сказала Этери. *** В дверь барабанили среди ночи. Первой вскочила на ноги Диана, которая тут же, ни о чём не думая, побежала ко входу. Этери подъем дался сложнее, так как она уже приняла лёгкое снотворное перед сном. Включенный свет, шорохи, голоса. Тутберидзе с трудом собрала себя в кучу. Поднявшись на ноги, женщина направилась к коридору. - Женя? – удивлённо прошептала Тутберидзе. Девушки разъединили объятия и посмотрели на заспанную Этери. - Почему не вы встретили её в коридоре, а ваша дочь? - Я… я тогда сидела на снотворном. Небольшие дозы, но мне они были нужны. Просто не услышала Жениных звонков и смс, да и телефон на ночь начала отключать от звука. - У вас были проблемы со сном? - Да. Могла среди ночи проснуться и больше не уснуть. Утром встаёшь разбитая, а на катке не можешь собраться, чтобы поработать. Энергия у меня была тогда на нуле. Брюнетка была насквозь мокрой, трясущейся, явно замёрзшей. Огромные карие глаза выглядели печально, а может, даже заплаканно. Тутберидзе взялась за голову и сделала несколько шагов к спортсменке. Диана всё ещё держала подругу за руку. - Что случилось? Почему ты так выглядишь? – удивлялась Этери, разглядывая Женю. Та шмыгнула носом и опустила глаза в пол. Было видно, что Медведевой стыдно. - Мне больше некуда идти. Отец приехал… дом вверх дном, - еле слышно прошептала Евгения. Этери ничего не понимала и, подойдя почти вплотную, положила свои ладони на Женины щёки. Оглядев её, она увидела ссадину, которая напоминала кровоподтёк. Она находилась аккурат в зоне челюсти. Глаза Тутберидзе вспыхнули огнём, женщина вцепилась в любимого человека изо всех сил. - Это он сделал? – с пылом спросила женщина. Диана сделала шаг назад и прижала руку к своему рту. Ей стало страшно, не меньше, чем собственной матери. - Нет. Это я ударилась. Честное слово, он не виноват, - вяло улыбаясь, ответила Евгения. Она смотрела на любимую женщину с мольбой, словно та могла решить все её проблемы. - Можно переночевать у вас, Этери Георгиевна? - Но как же так! Зачем ты ушла из дома? Что произошло! Жанна в курсе? – замельтешила Этери. - Нет, постой. Сначала иди в душ и согрейся. Я что-нибудь поищу для тебя из сухой одежды. И, подталкивая Медведеву к ванной, Этери закрыла дверь на замок, а затем тут же ушла в спальню. - Жень, всё будет хорошо. Я пойду чайник поставлю. Выходи чай горячий пить. И всё расскажешь! – подбадривала Дэвис. Женя странно себя чувствовала. Создавалось ощущение, что она находится в какой-то другой реальности, где нет и никогда не было отношений между ней и Этери. Девушка покорно ушла в сторону душа, затем, прикрыв за собой дверь, уставилась на отражение в зеркале. У неё болела голова, причём такой нечеловеческой болью, что должна была расколоться надвое. Мысли были воспалёнными, как и лопнувшие капилляры в глазах. Медленно стягивая мокрые от дождя вещи, она покрутила краны и залезла под струю горячей воды. - Я назвала её Этери Георгиевной… как же я отвыкла обращаться к ней по имени… - Слишком сложное время настало. Видимо, федерация наседает на неё. Мы должны это понять, ведь впереди Олимпиада. Вспомни, как тяжело было Липницкой в 2014-ом. - Считаешь, что причина в этом? - Ну а в чём ещё? Можно было бы придраться, но ведь мы всё это с ней уже обсуждали. - Да? Не помню… что-то не помню… - Зато я помню. Главное – это моя память. - Как скажешь… Этери судорожно рылась в шкафу. Она перебирала вещи, и руки её дрожали, словно это она простояла под ледяным дождём не меньше часа. В голове столько ужаса и боли, одна мысль хуже другой. Женя является к ней домой посреди ночи, стучит в дверь, выглядит потерянной. - Мам? Женщина оглядывается. Диана стоит в дверях. Глаза её не менее грустные, чем у Жени. - Волнуюсь за неё. Она никогда так не приходила, - сказала Диана. Этери с сожалением посмотрела на дочь. - Да… не к добру это, - ответила кудрявая. Они постояли в абсолютном молчании, пока Диану не отвлёк звук закипевшего чайника. Тутберидзе прикрыла глаза, прислушалась к стучащим по окну каплям дождя. Она боялась признаться, что сердце защемило в ту же секунду, как брюнетка появилась перед ней. Душа ушла в пятки, тлеющее от боли сердце сжалось. - Я так соскучилась… - не раскрывая рта, Этери «сказала» эту фразу так, словно она звенела в огромном пустом помещении. Даже в голове думать о таком стало страшно. В руки неожиданно попалась отцовская рубашка, которую Женя как-то надевала. Недолго думая, женщина взяла её и понесла в сторону душевой. Подойдя к двери, она помедлила. Тонкие пальцы легли на ручку, словно дверь была чужой. В ту же секунду вода в душе выключилась. Стараясь не делать заминок, Этери осторожно постучала. - Жень, возьми вещи. Тут рубашка и шорты, - сказала в узкую щель Тутберидзе. Когда изнутри толкнули дерево двери, сердце Этери забилось чаще. Протянутые Женины пальцы ждали. Этери вложила в руку вещи и постаралась сделать так, чтобы их пальцы не соприкоснулись. - Спасибо, - ответили за дверью. Этери, прикрыв глаза, кивнула, представляя Женю намного ближе, чем давала возможность. Прикладывая титанические усилия, женщина ушла на кухню. - Так, разогрей ужин, покорми Женю. Я сейчас позвоню её маме, а ты пока похозяйничай на кухне. Ей ничего не говори, - попросила женщина. Диана молча кивнула. Закрывшись в спальне, Этери набрала номер Жанны. Долгие гудки, повтор вызова, но ответа снова не последовало. Тутберидзе подумала, что не знает, в курсе ли случившегося Валентина Лаврентьевна: «Может, она спит? Стоит ли волновать? Но с другой стороны… она же явно будет переживать. Жени-то дома нет!» Звонок Валентине Девятовой, и трубку сняли моментально. - Да? - Слава богу! Валентина Лаврентьевна! – с облегчением прошептала Тутберидзе. Положив руку на горло, она постаралась сделать голос менее дрожащим. - Женя у вас? – тут же был задан вопрос старшей. Этери максимально сконцентрировалась. - Да, пришла где-то двадцать минут назад. С ней всё хорошо. Покормим и уложим спать до утра. Что случилось дома? – отчиталась Тутберидзе. Тяжелый вздох, Валентине было сложно заговорить. - Я уже не знаю, сколько валерианы выпила. Меня дома не было, я же уехала к подруге, чтобы спального места в доме было больше. Женя будит среди ночи звонком, плачет, говорит чёрт-те что. Я думала, что сердце остановится. Ничего я не поняла, услышала лишь, что она собирается переночевать у вас. Сколько бы не спрашивала, внучка ничего внятного не ответила. Приехать вот так сразу не могу. Самая первая электричка рано утром будет. - Ох, Валентина Лаврентьевна, - жалобно шепнула Этери, - прошу вас, не волнуйтесь. Женя в безопасности. Пусть будет с нами до утра, а там отправлю её домой. - Да-да, спасибо, Этери… - расстроенно ответила Девятова. Кудрявая не знала, как успокоить женщину. - Послушайте. Я сейчас же съезжу к Жанне. Она явно не в курсе, где сейчас Женя? - Я позвонила, предупредила дочку. Она не может дозвониться до Женьки, та отключила телефон. - Валентина Лаврентьевна, только не волнуйтесь. Всё будет хорошо, я обещаю вам. Всё же я съезжу сейчас к Жанне. - Этери… спасибо. Да, мне было бы спокойнее, если бы съездила. - Вот и решили. Договорились! А теперь попробуйте уснуть. С вашими близкими всё хорошо. Вопросов возникло ещё больше, чем ответов. Этери тут же полезла в шкаф, начала наспех натягивать вещи. Когда она вышла на кухню, Женя и Диана уже пили чай. Брюнетка тут же вскочила на ноги. - Куда вы? – напряглась Медведева. - Никуда. Просто решила одеться. - Лжёте, - довольно фамильярно ответила Евгения. Диана молча наблюдала, старалась не вмешиваться. Этери осмотрела девушку с ног до головы. Как же прекрасно на ней сидела эта безразмерная белая рубашка. - Евгения. Сядь на место, - строго попросила женщина. Горящие огнём янтарные глаза не стали скрывать своего настроя. Медведева села на место, но спокойнее от этого выглядеть не стала. Этери села напротив и прямо посмотрела в её глаза. - Что случилось? Объяснишь? – потребовала Тутберидзе. Женя сжала челюсть, ее глаза забегали. Было видно, что рассказывать ни о чём не хочет. - Объяснись. Ты приходишь среди ночи, просишь переночевать. Что за причина уйти из дома? - То есть мне тут не рады? – взвинченно спросила Медведева. Диана тут же положила свою руку на Женино плечо. - Не говори глупостей, - промычала Диша. - А как мне говорить? Всё плохо. Отец без предупреждения приехал погостить на выходные, я не в курсе. Весь день была у друзей, а вечером прихожу, а они… - девушка запнулась. Этери приподняла брови от удивления, словно поняла, о чём хочет сказать любимый человек. Тут же посмотрев на обескураженную Диану, кудрявая судорожно вздохнула. - Они что… помирились? – осторожно уточнила Этери. Женя скривила лицо. - Не знаю, что они там делали. Если это называется примирением, то мне противно, - тут же ответила Евгения. - Но ведь это же хорошо, Жень! Я же говорила, что это хорошо, когда родители мирятся! Так и должно быть! Вот мама с папой… - Диша! Придержи язык за зубами! – тут же заткнула собственную дочь Этери. Она догадалась, что Диана сейчас будет рассказывать что-то о Буянове. Женя прекрасно всё поняла и увидела, поэтому, сжав челюсть сильнее, отвела взгляд в окно. Это было выше её сил и совершенно неуместно в сложившейся ситуации. Больше всего Этери хотелось сейчас только одного – обнять Женю. Хотелось сказать: «Не слушай никого. Я люблю тебя, очень люблю. Никто, кроме тебя, мне не нужен, услышь меня…» Вместо этого Этери промолчала. - Это по его вине она набрала долгов. Это его советы проели дыру в нашем бюджете… это… мои деньги… их мало… долг слишком велик… - уязвлённо сказала Женя. Она всё так же смотрела в окно и шевелила челюстью так, словно это могло удержать слезы в её глазах. Слёзы обиды и злости. Этери растерялась. - Что? Как это он виноват? Как это денег с шоу не хватило? Ты получила немалые деньги, ты же сама говорила! - Этого недостаточно! – стукнув кулаком по столу, вскрикнула Евгения. Диана ошарашенно отодвинулась, словно этот кулак мог размазать её голову с одного удара. Этери вздрогнула и, приоткрыв рот, уставилась на любимого человека во все глаза. - Я так больше не могу… - жалобно прошептала Медведева и, прикрывая лицо ладонью, встала из-за стола. Она ушла быстрым шагом в спальню Этери и громко хлопнула дверью. Оставшиеся на кухне переглянулись. - История не из приятных, - прокомментировала Марта. - Я места себе не находила. Почти под утро сорвалась к ней домой. Ждала, пока Женя уснет. - Вы тогда помогли, верно? Деньгами? - Да… - прохрипела Тутберидзе. - Помогла. Теми самыми, которые потом полетели мне в лицо после Олимпиады. - Полетели в лицо? - В буквальном смысле. *** Под утро Жанну и Армана разбудил стук в дверь. Взъерошенная женщина захотела открыть дверь, но её опередил бывший муж. Он широко открыл дверь и недоуменно уставился на высокую кудрявую женщину. Жемчуг чёрных глаз прожёг его насквозь, был полон неистовой ненависти. - Я войду, - нагло объявила Этери. Так она и сделала. Арман отступил в сторону, когда длинная женская нога пересекла порог. - Женя правда у вас? – взволнованно спросила Жанна. Этот вопрос вызвал ярость у Тутберидзе, и, захлопнув за собой дверь, она сама включила свет в коридоре. - И вы так спокойно спите, когда дочери нет дома? – прошипела чёрная кошка. В глазах её был холод, который скрывал под собой огненную бурю. - Мама сказала, что… - Как вы смеете ТАК СПОКОЙНО СПАТЬ, КОГДА ЖЕНИ НЕТ ДОМА? – повысила голос Этери. Арман выпрямил грудь, словно собирался защищать собой бывшую жену от неадекватного человека. Тонкая кисть повисла в воздухе, а глаза Этери стали ещё чернее. - Отойдите в сторону, если не хотите, чтобы я расцарапала вам лицо, Арман! - Кто вы вообще такая, чтобы угрожать мне? Женин тренер? И что с того! Этери за один шаг разорвала расстояние между ними и приблизилась лицом так близко, словно собиралась впиться зубами в горло Армана. - Я в ответе за Женю даже больше, чем вам кажется! Не просто тренер! Я – это часть семьи! Это я растила её с малых лет! Это я видела её уверенные шаги в жизнь! Это я сделала всё, чтобы эта девочка была счастливой! И это ко мне она пришла домой, когда не нашла в собственном доме места для себя! – зарычала Тутберидзе. - Это не так! Женя слишком вспыльчива и слишком близко всё воспринимает к сердцу! Её бесполезно останавливать! – возразила Жанна и тут же ощутила на себе леденящий душу взгляд Этери. - А вы пытались? Вы просто легли спать! Она уже давно сообщила мне, что дома не всё в порядке с финансами, и я предлагала ей помощь! Да, она гордая, да, она отказалась. Я потеряла целое лето с ней, потому что Женя зарабатывала деньги, чтобы покрыть ваши долги! Вы взвалили на её плечи ответственность за Ваши ошибки! И теперь этот ребёнок ушел из дома, и вместо того, чтобы бить тревогу, вы просто легли спать! Понадеялись на меня! И после этого ещё Этот смеет затыкать мне рот! – остро ткнув пальцем в грудь Армана, процедила Тутберидзе. Он собирался что-то сказать, но когда Этери нападала, шансов на оборону никогда не оставляла. - Я не знаю, в каком дерьме вы стоите, но не позволю поступать так с Женей! – воскликнула Этери. Она порывисто сняла с плеча сумку и извлекла оттуда чековую книжку. Трясущимися от злости руками она написала сумму. - Этой суммы хватит? – с нажимом сунув листок в сторону Жанны, спросила Тутберидзе. Женщина стыдливо взяла в руки чек и ошарашенно подняла глаза. - Даже больше… я не смогу этого отдать! – покраснев, прошептала Жанна. Арман выхватил чек и тут же вернул его Этери. - Нам ничего от вас не нужно! – загремел его бас. Тутберидзе снова впихнула чек в руки Девятовой, а затем с силой дала пощёчину мужчине. Тот тут же прижал ладонь к красной щеке. - Закрой рот и бери, когда дают! И лучше всего – проваливай из Москвы! Чтобы духу твоего здесь не было! Не дай бог я узнаю от Жени, что проблемы продолжаются. Клянусь, что уничтожу, перееду, перегрызу горло за неё! – крикнула Тутберидзе. Она явно была не в себе, поэтому никто из присутствующих не смел ответить ей чем-либо. Не задерживаясь, женщина вышла за порог. - Этери Георгиевна! Этери! – кричала ей в след Жанна. Она поймала Тутберидзе, уже садящейся в машину. - Прошу… прошу… не говорите Жене… я всё верну! И… простите меня… это всё ужасно… мне стыдно, я… - Не нужно слов. Меня не интересует, по какой причине всё это произошло. Моя единственная просьба – это не беспокоить Женю в этот олимпийский сезон. У неё большое будущее, и в нём нет места таким… как… - Этери хотела сказать «таким, как её отец», но вместо этого сдержалась. - Можно мне поехать с вами? Я заберу Женю домой. - Нет. Она останется у меня до тех пор, пока посторонний мужчина не уедет из дома. Я уже поговорила с Валентиной Лаврентьевной. Она того же мнения, - возразила Тутберидзе. Жанна растерянно размахивала руками. - Но её дом со мной, а не с вами, - слезливо прошептала женщина. - Её дом там, где ей спокойно, - парировала Тутберидзе. Не дожидаясь ответа, она села в машину. - Вы считаете Жанну плохой матерью? – спросила Марта, когда Этери договорила. - Нет. Я считаю, что мы все совершаем ошибки. - Ваш поступок… достойный. Я бы поступила точно так же. - Спасибо, - ответила Этери, закуривая очередную сигарету уже на кухне. - Я делала всё, чтобы обезопасить Женю. И всегда буду так поступать. *** Жене постелили в комнате Этери. Сама женщина, приехавшая от Девятовых, ушла ночевать в зал. Она устало переоделась и с улыбкой на лице увидела подготовленный Дишей диван ко сну. Плюхнувшись в кресло, Тутберидзе поймала себя на мысли, что уже не сможет уснуть. Сначала она долго копалась в интернете, затем совершенно неожиданно решила проверить почту. Там висело несколько сообщений от уже знакомого анонима «Владислава Михайлова». - Как я могла этого не заметить… - пробубнила женщина себе под нос и начала читать всё подряд. «Любимая… не знаю, что с нами происходит, но я смертельно по тебе соскучилась. Не проходит ни одной ночи, чтобы я не пропитывалась одиночеством из-за твоего отсутствия в моей жизни. Да, мы уже обсуждали, что так будет лучше для обеих. Держать дистанцию. Вот только делать это эффективно оказалось выше моих сил. Мне снятся кошмары. С каждой ночью всё чаще. Я всё бегу и бегу в них, чтобы найти тебя, но ты ускользаешь в последний момент. Создаётся впечатление, что между нами ничего не было, что былые отношения – это игра моего разума. Нет теперь наших беззаботных прогулок, нет бессонных ночей в объятиях друг друга. Как мне быть? Думаешь, что я долго продержусь так? Да, впереди большая цель – это Олимпиада. Вот только стоит ли она того, что мы так отдаляемся?» Этери тесно прижала ладонь к губам. Зажмурив глаза, она постаралась дышать глубже, чтобы не зарыдать. Действительность закрутила в своём водовороте так быстро, что вырваться из этих тисков казалось невозможным. Она знала, что должна была проявить мужество, сдержанность, но внутри всё разрывалось на части. Ей хотелось любить свою Женю ночи напролет, целовать и оберегать каждый день. Вместо этого – пустота. Вынужденное отчуждение и море непонимания. Глаза, застилаемые слезами, всё же продолжили читать следующее сообщение. «У меня всё хорошо, любимая. Мы проводим много времени с Настей, Кириллом и Костей. Я вижусь со своими друзьями, знакомыми, но всё чаще стремлюсь на каток, чтобы увидеть там тебя. Знаешь, я тут подсчитала. Ты взглянула на меня в этот день только три раза. Два обрывистых взгляда и один долгий. Такой холодный, отчуждённый, потерянный. Что с тобой происходит? Неужели ты настолько устала? Мне кажется, что у тебя под глазами появились мешки… ты плохо спишь?» Утирая слезы, Этери кивала в ответ письму, которое прочла. Ей было тяжело дышать, сердце стремилось к любимому человеку в соседнюю комнату. Повезло, что завтра выходной день, потому что со всей этой суматохой за окном уже становилось светло. «Я скучаю… почему ты не отвечаешь на мои сообщения? Неужели просто читаешь без желания ответить мне? Что произошло? Когда ты так отдалилась от меня? Я люблю тебя, Тери, слышишь? Сильнее, чем когда-либо. Вернись ко мне. Прошу, умоляю. Каждая секунда жизни без тебя – это пытка. Избавь меня от мук… я сделаю всё, что скажешь. Только не уходи от меня…» Вздох. Дорожки из слез, которые тонкие пальцы тщетно пытаются унять. Женщина на грани грандиозного отчаяния, ей так сложно дышать, что вот-вот и она задохнется. Глядя на часы, прислушиваясь к тишине, она делает рискованный шаг. Откладывая телефон, Этери идёт в свою спальню. Приоткрывая дверь, кудрявая голова просовывается в образовавшийся зазор. Женщина старается быть бесшумной и быстро оценить сложившуюся обстановку. Темнота, одеяло укутывает спящего человека аж с головой. Под громкий стук собственного сердца Этери на цыпочках приближается к кровати и осторожно садится на её край. В ответ никаких движений. Тутберидзе не видит лица и нервничает ещё больше, потому что и так сделала столь серьёзный шаг, переступив через собственный запрет. Нерешительно тянет тонкую кисть к одеялу и кладёт её в районе Жениной талии. Время близится к утру, светает. Дождь продолжает барабанить по окнам, что только навевает сонливость и высасывает внутреннюю энергию. - Я тоже соскучилась по тебе… - шепчет Тутберидзе так тихо, что услышать такое из-под одеяла вряд ли получится. Рука, скованная и тяжелая, покоится на одеяле. Ощущает тепло. Тихо вздыхая, смотрит в сторону Жениной головы. - Я только что прочитала твои письма… прости. Не видела их раньше, - шевеля губами, говорит она. В ответ снова ничего. Видимо, сон Медведевой действительно крепок. Это смущает Тутберидзе, и она, убрав руку, кладёт её на свой вспотевший лоб: «Что я делаю? Обещала же себе, что буду осторожной. В итоге прихожу к ней, и понятно, на что рассчитываю… хочу снова оказаться в её объятиях и больше ни за что не отпускать… я так слаба…» В памяти возникают прошлогодние воспоминания. Пьяная Медведева спит на этой самой кровати после шумной гулянки у Бобровых. Её первый поцелуй, дикая ревность и первые отчаянные шаги друг к другу. Через секунду Этери поправляет саму себя: «Постой. Поцелуй с Ковтуном не был её первым поцелуем. Первый был у нас…» Слабая улыбка и непреодолимое желание увидеть Женю, разбудить, обнять. Пальцы берутся за край одеяла и тянут его вниз. - Жень? – тихо спрашивает Тутберидзе. В ответ всё та же тишина, вот только теперь без одеяла Этери услышала хриплое дыхание, увидела дрожь по всему телу. Встревоженная, она касается Жениного плеча и ощущает, что рубашка на её теле совершенно мокрая. - Женечка… - всполошилась Этери. Она начинает ощупывать плечи, руки и живот, а затем с ужасом обнаруживает, что ткань прилипла к телу. Появилась догадка, и холодная ладонь Тутберидзе легла на Женин лоб. - Боже! Ты вся горишь! – вполголоса пугается Этери и включает маленький светильник около кровати. Она пытается осторожно разбудить Женю, но ничего не получается. Женщина вскакивает, уходит в другие комнаты и возвращается с градусником и мокрым полотенцем. Встряхнув ртуть под стеклом термометра, она аккуратно вкладывает его под мышку. Полотенце ложится на лоб, и внезапная прохлада будит Евгению. Она издаёт болезненный стон и бормочет что-то нечленораздельное. - Господи! Ты стояла под дождем! Ну конечно же ты простудилась! – возмутился хриплый голос. В ответ послышался скрежет всё такого же непонятного содержания. Руки Этери начинают дрожать, она сильно волнуется за Женю. - Тери… - мямлит девушка и пытается открыть глаза. - Тише, любимая, тише… у тебя лихорадка… - жалобно шепчет Этери и, убирая полотенце, касается губами горячего лба Евгении. Брюнетка шмыгает, и по заложенному носу и разбитому от температуры голосу становится ясно, что всё может быть серьёзно. - Я вижу бред… Тери… Тери… - лопочет Женя. Этери начинает растирать полотенцем лицо и шею больной. Это даёт кратковременное облегчение. Выждав положенное время, Тутберидзе достает градусник и пугается ещё сильнее. - Нет-нет-нет! Больше 39,6! – боится женщина. Она срывается с места в поисках аптечки. К счастью, у неё оказались жаропонижающие препараты. Прибежав обратно со стаканом воды, Этери пытается приподнять Женю. - Выпей таблетку. Надо немного сбить температуру, чтобы стало получше, - просит Тутберидзе. Она помогает принять лекарства и укладывает Евгению на подушку. Чтобы облегчить боль, Этери суетливо возвращается с кухни с глубокой тарелкой, что доверху наполнена холодной водой. Женщина многократно входила и выходила из собственной спальни, что разбудило Диану. Сонная девочка зашла в комнату. - Мам, что происходит? – не открывая глаз, спросила Дэвис. Этери в этот момент пыталась поменять промокшие от пота постельные принадлежности на сухие, осторожно перекатывая Евгению с одной стороны кровати на другую. Подняв голову, женщина ответила: - У Женьки высокая температура. - Вот чёрт. Простудилась, - заключила девочка и, приоткрыв глаза, начала щуриться. - Да, именно. Иди спать. Всё в порядке. Сейчас немного собью ей температуру, а там посмотрю на остальные симптомы. Может, вызову врача на дом. Повторная проверка температуры тела показала, что с прежнего результата сбежало несколько градусов. - Хорошо, но можно и лучше, - пробормотала Этери, которая продолжала опускать полотенце в воду, а затем бережно растирать им Женину кожу. Казалось, что тело Евгении превратилось в раскалённое железо. Оно могло бы испускать пар от контакта с прохладными пальцами и тканью. Не пропуская ни одного сантиметра, женщина охлаждала лицо, шею, грудную клетку и живот. Женя тяжело дышала, и её организм отчаянно боролся с лихорадочным состоянием. - Тери… где Тери… - вдруг задребезжал больной голос. Золотисто-карие с трепетом посмотрели на любимое лицо. Ладонь легла на Женину щёку и погладила её. - Моя Тери… её нет… - всё с той же тревогой жаловалась в полубреде Евгения. И без того чувствительное сердце Тутберидзе задрожало, наполнилось безбрежным океаном любви к этому беззащитному человеку. Сначала она посмотрела на дверь и лишь потом, осознавая риски, наклонилась очень близко к Медведевой. - Я здесь, самурай. Я с тобой… - трогательно прошептала Этери. В ответ последовала пауза и молчание, затем всё такой же хриплый, но словно уже более осознанный голос. - Мы… я… - пыталась сказать что-то в ответ Женя, но Этери еле разбирала слова. - Не можем… не могу без тебя… - Я знаю, - прошептала в губы любимому человеку Тутберидзе. Она не побоялась заболеть, целуя Женю, хотя была очень мнительна относительно ОРВИ. Раскалённые жаром девичьи губы были влажными, покорными от усталости. Краткий лёгкий поцелуй, и Этери облегчённо вздыхает. Кладя руку на Женин лоб, она посчитала, что температура начала утихать. Женщина прождала улучшения ещё час, а затем, убедившись, что температура стала более адекватной, переодела Женю в сухие вещи. Стоя на пороге, Тутберидзе поймала себя на мысли, что слишком устала за эту ночь. Её клонило в сон. - Не уходи от меня… не бросай меня… только не сейчас… не сейчас… ты нужна мне, слышишь? – неистовая, жалобная, трогательная мольба настигла её слух. Этери развернулась и посмотрела в сторону любимого человека. Обессиленный, слабый, измученный, он ещё и умудрялся выжать из себя остатки сил, чтобы что-то сказать. Женщина прикрывает дверь плотнее и возвращается. Она смело ложится под одно одеяло с Женей и прижимается к ней всем телом. Лёд начинает таять от нестерпимого огненного жара, словно Тутберидзе прижимается к печке. Обнимая брюнетку, Этери прижимается к её всё ещё горячему лбу теснее и целует губами. - У тебя колотится сердце… - неразборчиво говорит Евгения. Этери слабо улыбается. - У тебя тоже… - шепчет в ответ кудрявая. Они успокаиваются в объятиях друг друга. Разделяя надвое температуру, они забываются тревожным сном. Диана просыпается от сквозняка. Прикрыв окно в своей комнате, девочка потягивается и идёт в сторону маминой спальни. Без стука она приоткрывает дверь и видит удивительную картину. Её мама обнимает свою ученицу, чьё лицо даже сквозь сон выглядит измученным. Они мирно спят, и тревожить их совсем не хочется. Диана не думает о плохом, хотя подобное поведение видит у мамы впервые. Даже когда она сама в детстве болела, её мама почти никогда не спала с ней рядом, боясь заболеть. Грустно улыбнувшись, девочка тихо выходит, прикрывая за собой дверь. *** Этери проснулась раньше Жени. Первое, что она делает, – это проверяет температуру у заболевшей. Градусник показывает адекватные 38,1. - Лучше. Намного. Сбивать ничего не нужно. Организм справляется, - шепчет Тутберидзе и покидает свою спальню. В зале она встречается с Дианой, которая смотрит телевизор. - Привет, - хрипит голос. Диша смотрит на маму. - Привет. Ну как там дела? - Болеет, уже точно. Температура спала. - Отлично, - отвечает Дэвис и вновь возвращается к просмотру какого-то ток-шоу. Этери не зацикливается на настроении своей дочери, идёт на кухню. Чашка кофе помогает взбодриться, и вчерашняя ночь кажется сплошным кошмаром. В руках оказывается телефон, а на его экране не меньше пяти звонков от Валентины Лаврентьевны. С волнением женщина перезванивает. - Ох, Этери! Доброе утро! Простите за ранний звонок. Хотела спросить, как у Жени дела? Она проснулась? - Доброе утро, Валентина Лаврентьевна. У Женьки ночью была высокая температура… похоже, что она заболела, - отчитывается Этери. В ответ охают. - Я сейчас же приеду! - Вы уже в Москве? - Да! Примчалась на первой же электричке, как и обещала. Сейчас же собираюсь и выезжаю к вам. Думаю, что нам есть о чём поговорить в сложившейся ситуации, - загадочно отвечает Валентина. Этери напрягается, но голосом этого состояния не выдает. Она не возражает, чтобы старшая приехала. Валентина появляется на пороге с кучей сумок. Этери изумлённо открывает дверь и пропускает гостью внутрь. - Боже мой! Сказали бы, что вы груженая! Я бы тут же приехала! – восклицает Тутберидзе. Валентина машет рукой в её сторону. - Не надо. Что я, старая какая? На своих двоих добралась. Мальчик в такси помог поднять сумки. И женщина начинает выкладывать на кухонный стол несколько контейнеров с едой, супом, вареньем, пакет с лекарствами. Этери смотрит на это с немой благодарностью и чувствует себя намного спокойнее в присутствии старшей. - Ведите меня к Женьке, - решительно требует Девятова. Они входят в спальню. Женя уже не спит. - Ба! – восклицает Женя и тут же начинает судорожно кашлять. Валентина подходит к внучке и, садясь на кровать, зажимает её в любовных тисках. - Я сейчас задохнусь, ба! – смеется сквозь кашель девушка. Этери приятно наблюдать за этим. - Ты, кулёма! – ворчит Валентина, - Как тебе всякая херня в голову взбредёт, так хоть стой, хоть падай. На кой хер тебе понадобилось мокнуть под дождём среди ночи? Женя виновато опускает глаза и плюхается на подушку. Вытягивая из салфетницы бумагу, она звучно сморкается. - Понадобилось, - бурчит брюнетка. - Горе моё луковое. Я чуть с ума не сошла. Ладно хоть Этери Георгиевна позвонила. Я тут же примчалась в город. Ни на секунду вас оставить нельзя! – постукивая внучку по спине, сказала Валентина. - Спасибо, Этери, что приняли мою внучку, - не оглядываясь, благодарит женщина. Женя смотрит на Тутберидзе, которая, не глядя на неё, садится в кресло напротив. - Какие глупости. Иначе быть не могло, - хрипит Этери. Последовала речевая пауза. Бабушка начала измерять Женину температуру, затем выставлять на тумбочке у кровати свои лекарства. Давая инструкции сколько, что и когда пить, она наконец-то начинает говорить о главном. - Папаня твой улетает завтра. Сегодня и завтра предлагаю тебе отлежаться тут. Нечего тебя с температурой тащить из одной квартиры в другую, - настаивает Девятова. Этери испытывает горечь, смешанную с облегчением. - Туда ему и дорога, - хрипит больной голос и обрывает сказанное очередным приступом кашля. Валентина хмурится. - То, что родители твои творят, – это неправильно. Я уже поговорила с ними, все всё поняли. Не держи на них зла, упрямая, - просит старшая. Женя отрицательно мотает головой и отворачивается. - Не будь бараном. Ничего страшного не случилось, - снова настаивает Валентина, но спустя время понимает, что Женя игнорирует сказанное. Ей ничего не остаётся, как покинуть спальню. - Валентина Лаврентьевна… - настигает её на кухне Тутберидзе. Женщина оглядывается и внимательно смотрит на Этери. От такого пристального взгляда кудрявая смущается. - Спасибо, что доверяете мне Женьку. За эти дни быстро её вылечим, - добавляет Этери. - Ещё бы… вот тут суп куриный. Я разогрею. Больше жидкости, варенья, меда, и Женечка поправится, - говорит женщина, закатывая рукава. Понимая без слов, Этери достаёт кастрюлю и ставит её на плиту. - Вы можете остаться с нами. Жене так будет спокойнее, думаю, - ненавязчиво предлагает Тутберидзе. - И буду стеснять вас с дочкой? Нет, ни к чему. Женя уже взрослая. Раз выбрала прийти сюда, пусть остаётся. А то у меня-то здоровье шаткое, я быстро начинаю заболевать. Поедим суп, я вернусь домой, - усмехнулась Девятова. Этери спорить не стала. Пока они готовили на стол, кудрявая искоса поглядывала на старшую. - Жанна Тимуровна тоже может приехать навестить Женю. Было бы неплохо, если бы они поговорили. Чтобы помириться, - предложила Этери. - Да. К вечеру заедет, - кивнула Валентина. Тройка поела суп и пирожки за столом. Отказываться от домашних вкусностей не стали. Перед уходом Валентина отнесла суп в спальню, чтобы покормить Женю, и они разговаривали не меньше часа. - Ты вчера поехала к её маме? – уточнила Диана. - Да, - без стеснения призналась Этери. - Решали их семейные вопросы? - Именно, - коротко отреагировала Тутберидзе. Дочь посмотрела на маму слишком пристально, словно раздумывала о чём-то. - Мне кажется, что не стоит углубляться в их проблемы. Спасибо за это никто не скажет. - Ты что такое говоришь? – удивляется кудрявая. Обескураженная услышанным, она даже отрывается от чтения статьи в интернете. - То, что думаю. Я Женю люблю, но её поступок был необдуманным. Она испугала всех своих и теперь ещё заболела, будет с нами. Не хочется от неё заразиться. Впереди первенство Москвы, - отвечает Диана. Этери смотрит на дочь во все глаза и испытывает внутри сильное раздражение. - Не нужно строить из себя умную. Когда ты творишь глупости, тебе слово никто не говорит. Так сложились обстоятельства, что Женя пришла к нам. И она будет здесь столько, сколько нужно. Попробуй только ей что-то плохое сказать. Ей и так несладко! – резко понизив голос, прошептала Тутберидзе. Для неё было не понятно сменившееся настроение дочери. Диана недовольно поджала губы, сложила руки на груди. - Тогда я на выходные поеду к бабушке или папе. - Ты мне ультиматум выставляешь? – злым тоном спрашивает Этери. Диана теряется, хотя и пытается сделать вид, что всё у неё под контролем. - Нет. Всё равно сейчас её мама приедет, папа и ещё бабушка много раз заглянет. Это меня напрягает немного, - неожиданно заявляет девочка. Этери приподнимает брови. - Ишь ты какая. Не помню таких закидонов от тебя раньше. Имей совесть! – огрызнулась женщина. Диана не стала ожидать продолжения и, встав, ушла в свою комнату. Проводив Валентину Лаврентьевну, Тутберидзе пришла к дочери. Осторожно постучав, вошла к ней в комнату. Диана лежала на кровати с телефоном в руках. Этери опёрлась о косяк. - Диша, что происходит? Неужели Женя так стесняет тебя? Это же наша Женька! – спрашивает Этери. Диана лениво отрывает взгляд от экрана. - Не знаю. Просто хочу провести время с семьей. - Мы и есть семья. - Нет, мама. Женя не семья. Ты и я - да, но не она. - Боже, - удивляется Этери и, подходя ближе, садится рядом с дочерью. - Да что с тобой? Диана расстроенно усмехается, а затем, с трудом подбирая слова, говорит. - Мне болеть никогда нельзя, а зато ей можно. Кружишь около неё, лечишь, а я и с температурой, бывало, на лёд выходила. - Диша, тут совсем другой случай. - А какая разница? Температура, она и есть температура. Просто кому-то можно проявлять с тобой слабость, а кому-то нельзя. - Это вовсе не так, дочка. Ты всегда можешь проявлять рядом со мной всё, что хочешь. Больная ты, здоровая, какая угодно. Я люблю тебя. - Прости, но создаётся впечатление, что такую дочь, как она, ты бы хотела больше, чем такую, как я, - обиженно отвечает Диша. В ответ на это Этери обнимает свою дочь и громко вздыхает. - Какие вещи говоришь… это не так, - бормочет Тутберидзе. - Она мне точно не дочь. Я прекрасно об этом помню, - добавляет к вышесказанному. В её голове эта фраза прозвучала двусмысленно. С одной стороны, так и есть. С другой, какое счастье, что Диша видит это именно так. - И всё же, мам, можно мне побыть у бабули? Я не в обиде на Женю. Ты права, я говорю грубо, - извиняется Диана. Этери смотрит на дочь, а затем целует её в лоб. - Ну конечно. И в самом деле! Будет нехорошо, если ты заболеешь. У вас с Федей ответственный старт впереди. Нужно иметь силы. - Спасибо, мам, - благодарит Диана. Проводив дочь к матери, Этери через два часа встречает на пороге Жанну. Женщина тоже явилась с пакетами, которые были доверху набиты едой. - Проходите. Можете выгружать припасы на кухне, - отозвалась Тутберидзе, а сама ушла в зал. Она не была достаточно дружелюбна к гостье, но после вчерашнего это было неудивительно. Жанна молча поблагодарила и ушла в комнату к дочери. Пока те общались, Тутберидзе, не теряя времени, набрала номер Даниила Глейхенгауза. - Дань, не отвлеку? - Нет, Этери Георгиевна. Добрый день. - Хочу попросить тебя об одолжении. - Конечно! Помедлив, женщина начала накручивать на собственный палец кудрявый локон. Слова давались с трудом. - Мог бы ты связаться с Сергеем и уточнить, не устроился ли он куда-то на работу? - Зачем? Ой, извините. Вопрос не тактичный. - Нет-нет, - возразила Этери, - Всё в порядке. Я обдумала сложившуюся у нас обстановку. Нагрузка растёт, а наша команда не может позволить себе терять драгоценное время и силы. Если Сергей ещё не устроился, то с понедельника может вернуться в «Хрустальный». Ошарашенный Глейхенгауз заметно растерялся. Он что-то пробормотал, затем сказал чуть громче. - Неожиданно, но… согласен. Серёга не нашёл работу, я это знаю точно. Хорошо, я передам ему. Надеюсь, что он согласится. - А ты считаешь, что он имеет возможность отказаться? – возмутилась она. Заминка. - Ну… позвольте быть откровенным. Последняя ваша беседа была довольно жёсткой. - И если он профессионал, то она не должна была нарушить его самооценку или задеть его гордость. Я никогда и никого не упрашиваю. Если он откажется, то выводы будут сделаны. - Нет-нет! Он не откажется! Я передам ему… - Вот и отлично, - завершив беседу, ответила Этери. Раздражённая подобными высказываниями, она встала с места и прошлась по помещению. Мерзкий дождь шёл уже вторые сутки, что не могло не удручать. Какими же наглыми были слова Даниила (как ей показалось), что не раздражаться на них было почти невозможно. От негативных мыслей её отвлек голос Жанны. - Я, пожалуй, поеду. Мы с Женей обо всём поговорили. - И как успехи? – на волне предыдущего настроения хлёстко уточнила кудрявая. Жанна постаралась быть вежливой. - Всё хорошо. В спокойной обстановке и разговор даётся лучше. Она не в обиде, что уже радует. О том, каким образом финансовые вопросы решены, я рассказывать не стала. Лишь сказала, что нам помогли родственники Армана. - Хах, - язвительно усмехнулась Этери, - верное решение. - Ещё раз извините за всё, свидетелем чего вы стали. Это не должно было выходить за рамки нашего семейства. - Просто будьте осторожны. И не доверяйте сомнительным предложениям, - холодно отрезала Этери. Жанна молчаливо кивнула. Уходя, Девятова добавила: - Я приеду к Жене завтра. - Хорошо, - ответила Этери, закрывая за ней дверь. Женщина громко вздохнула. День уже подходил к концу и был столь же насыщенным, что и вчера. Прежде чем Диана собрала вещи, чтобы уехать к отцу на несколько дней, она зашла к Жене. - Привет, - скромно улыбаясь, обратилась Дэвис к Медведевой. Та, стараясь сесть, закашляла. - Лежи, не вставай! Я на пару минут, - стоя около кровати, попросила девочка. - Привет, Диш, - улыбнулась Женя в ответ. У неё был воспалённый красный нос, потрескавшиеся от сухости губы и заметно усталый вид. Диана почувствовала за собой вину за то, что наговорила маме столько плохих вещей до этого. - Как себя чувствуешь? - Лучше, чем вчера, хотя температура ещё есть, - ответила Женя. Оглядев девочку с ног до головы, она сделала вывод, что та собирается куда-то уходить. - Гулять? - Нет. Я к папе. Проведём с ним выходные. - Это из-за меня? – расстроилась Евгения. Она прекрасно понимала, что её визит мог доставить домашним дискомфорт. Диана опустила глаза, затем всё же посмотрела на подругу. - Мне кажется, что вас с мамой лучше не трогать. Ты болеешь, она помогает. Тяжело, когда дома кто-то болеет. Ощущаю себя бесполезной, что ли, - оправдалась Диана. - Почему это? Можешь принести суп, - усмехнулась брюнетка. - Да шучу. А теперь давай серьёзно. Напрягаю тебя? Только честно. - Немного, - стыдливо призналась Диана. Это не вызвало у Жени негатива, вопреки ожиданиям Дэвис. - Я понимаю тебя. Мне бы тоже было не по себе, если бы кто-то припёрся ко мне, да ещё и заболел. - Да ну, Жень, нет. Я рада видеть тебя с нами и знать, что ты считаешь нас своими друзьями. Это лучше, чем если бы ты просто ходила по улице и вернулась туда, где твоё сердце тревожится. - Но всё же… со мной тебе некомфортно в одном доме, - сморкаясь, дополнила слова Дианы Женя. - Прости. Может, я прозвучу глупо или ещё чего хуже… нет желания делить мамино внимание. Мы и так с ней мало проводим времени вне катка. Я же чаще с папой и бабушкой… она обещала на этих выходных сходить со мной в кино… - Диша… это ты прости, - извинилась Женя, испытывая стыд. Ей хотелось встать и уехать, но стоило признать, что она слишком слаба для этого в данный момент. - Да брось ты. Я сама себе проблемы выдумываю… - махнула рукой Диана. - Знаешь… можешь перейти в мою комнату. Вдруг там тебе будет комфортнее. Я всё равно до понедельника не появлюсь. А может, папа даже сам на тренировку отвезет, он часто так делает, - посоветовала девочка. Женя грустно улыбнулась. Мысль о том, что Буянов оказался неплохим отцом, не вызвала изумления. - Спасибо. Может быть. Хм. Как у него дела? – неожиданно поинтересовалась Евгения. Диану этот вопрос оживил. - Хорошо! Работает постоянно, но в целом по вечерам всегда свободен. А ещё, - загадочно улыбнулась Диана, - он подарил мне сигвей. - Да ладно? Ты вроде хотела, - пожала плечами брюнетка. Было видно, что Диана гордится тем, что рассказывает. - Ага. Дорогущий! Но папа настоял. А я и не против! Правда, лето уже к концу подходит. Каталась в итоге всего один раз, так и оставила у него в гараже. К нам переть не совсем вариант. - Согласна, - кивнула Евгения. - Приезжает на твои тренировки? Мы вроде часто в Новогорске тусим, но вдруг ты ещё где-то подкатки берешь. - Нет, не беру. Мы с Федей как-то и так справляемся. У нас в конце августа будет первенство Москвы среди юниоров. Посмотрим, что получится. - Папу на выступление позвала? - Само собой! – улыбнулась девочка. - Ну, слава богу. Моральную поддержку тебе окажет, - ответила Женя. Диана попрощалась с Женей и покинула комнату. Еще какое-то время были слышны голоса в других комнатах, а затем звук закрывающейся двери. Женя кое-как поднялась с места и, пошатываясь, отошла к окну. Посмотрев на улицу, она увидела машину Сергея и его самого. Этери и Диана вышли к нему вместе. Девочка тут же обняла отца, не теряя ни минуты, поцеловала мать и села в машину. Пара осталась стоять на улице и о чём-то говорить. Женя с ревностью смотрела, как высокий мужчина в чёрном пальто беседует с её любимой женщиной. Сначала лицо его было спокойным, затем удивлённым, а затем Сергей неожиданно поднял глаза вверх и увидел стоящую в окне Женю. Девушка отбегать не стала. Этери оглянулась и проследила за взглядом Буянова: «Обсуждают нас». Тутберидзе отвернулась от окна быстрее, чем Сергей. Начав кашлять, Евгения дошла до кровати и плюхнулась в неё с высоты своего роста. Лёгкие разрывались от давления простуды, и понадобилось много времени, чтобы вернуть себе спокойное дыхание. Через несколько минут послышался звук открывающейся входной двери. Женя натянула на себя одеяло и задумалась. - Интересно, о чём говорили. - О нас. Разве это было не понятно по его взгляду исподлобья? Небось недоволен, что дочку из дома выкидывают. - Но она же сама захотела уйти. - Кто вообще добровольно хочет уйти из дома, ты подумай? - Тоже верно… - ещё больше расстраивалась Евгения. Она лежала так приличное время и всё думала, когда к ней зайдёт Этери. Время шло, а та не приходила. Возникло желание выйти к ней самой, но слезящиеся от кашля глаза и воспалённый нос остановили Женю. - Может, боится заразиться… - А может, просто не хочет тебя видеть. *** К вечеру Женин сон был нарушен вошедшей в комнату Этери. Девушка вздрогнула, глаза спросонья забегали, она постаралась принять сидячее положение. В руках Тутберидзе был поднос с тарелками. - Что это? – прохрипел больной голос. Этери аккуратно поставила поднос на тумбочку и села на край кровати. Молча взяв в руки градусник, она встряхнула его, а затем вручила в руку Евгении. Только тогда их глаза полноценно «увидели» друг друга. Блеклые карие глаза Жени в полутёмном пространстве тускло горели. Растрепанные волосы прилипли ко лбу, и очередная сменная майка была мокрой от пота. - Ты снова вспотела. Неужели в ночь поднимается температура, - рассуждала вслух Этери. Она постаралась зрительный контакт разорвать, но бледная девичья рука стремительно вцепилась в тонкие пальцы. Контакт кожи вызвал волнение последней, так что сердце забилось значительно быстрее. Женщина приложила усилия, чтобы выглядеть естественно, но не отстранённо. - Почему ты избегаешь меня даже наедине? – наконец-то спросила Медведева. Этот вопрос слишком долго её волновал. - Не избегаю, - спокойно ответила Тутберидзе. Рукой старалась не шевелить. Видимо, у Жени всё же была температура, потому что ладони её горели, как и вчера. - Это не так. Сейчас в квартире никого нет. Я распугала всех своими микробами. Или ты тоже боишься заразиться, моя хорошая? – с нажимом поинтересовалась брюнетка. - Да. Мне болезнь всегда даётся сложно. - Что-то не припомню такой осторожности вчера ночью, когда ты целовала меня, - предположила Евгения. Она не знала наверняка, слишком неразборчиво было её сознание тогда. Это могло показаться ей дивным сном, а может, и было реальностью. Она рискнула и, судя по реакции Тутберидзе, оказалась права. Женский взгляд заметался, всё тело было каким-то ватным, а лицо заметно смутилось. - Так, в чём дело? – продолжила гнуть свою линию Медведева. Этери наконец-то подняла на неё глаза и неожиданно раскраснелась, словно маленькая девочка. Было видно, что она отчего-то ломается или обижена на что-то. - Просто пытаюсь держать рамки приличия, чтобы мы не уходили в омут с головой. На работе на меня наседают, и я не знаю, в чём причина. Из-за этого нервничаю. Если я ещё буду передавать тебе своё настроение, то у нас перестанет получаться работа. Ты всегда чувствительна к моему состоянию, - весьма ловко увиливала Тутберидзе. Эти слова показались логичными, не вызвали противоречия внутри раскалённого температурой сознания Евгении. Девушка с пониманием кивнула и осторожно переплела их пальцы между собой. - Но тут же никакого Горшкова нет. Мы не на льду, а вместе. Знаю, что доставила тебе много хлопот. Тебе и Дише. Извини меня, - сказала Женя и тут же прикрыла рот, заходясь кашлем. Этери изменилась в лице. Ей было сложно видеть любимого человека в таком состоянии. Свободная женская рука протянула сухую салфетку, и Евгения неприлично громко высморкалась. - Таблетки пьёшь? - Да. Бабушка звонит и контролирует меня, - нажаловалась Евгения. - И правильно делает. За тобой глаз да глаз нужен, - усмехнулась Этери, а затем заговорила серьёзно. - Тебе не за что передо мной извиняться. Ты можешь прийти ко мне в любое время дня и ночи и знать, что со мной в безопасности. Я никогда не прогоню тебя с порога, - уверенно сказала женщина. *** Декабрь 2021 года, город Москва, Россия. Этери открывает дверь и видит на пороге еле стоящую на ногах Медведеву. Девушка вызывающе поднимает руку, не дожидаясь приглашения, вваливается в чужую квартиру, как в свою собственную. Захлопнув дверь так, что хруст косяка слышал весь коридор, Медведева оступается и чуть не падает на пол. Этери делает несколько шагов назад, и на лице её отчётливо читается презрение. - Пьянь… - шипит Тутберидзе, а в ответ слышит издевательский тихий смех. Это выводит Этери из себя окончательно. Она с силой толкает Женю, и та, еле вставшая на ноги, снова падает, но уже на пятую точку. - Зачем ты пришла?! – с яростью спрашивает блондинка. Её жемчужно-чёрные глаза готовы разорвать нежданного гостя одним своим взглядом. Женя всё ещё лежит на полу и заливается смехом. Этери в отчаянии начинает ходить по коридору, прикрывая рот ладонью. - Понравилось? – издевается Женя, вставая на ноги. Девушка хоть и пьяна, но взгляд её дикий, лукавый, острый. Эта фраза моментально выводит Тутберидзе из себя. Она хватает пустую вешалку и метко швыряет в Медведеву. Глухой удар, Евгения успевает прикрыть лицо руками. - Я ненавижу, ненавижу тебя! Чтоб ты провалилась! Чтоб тебя не существовало! – кричала Этери словно заведённая. Она не может остановить себя и швыряет в Медведеву всё, что попадается под руку: сумку с вещами, бутылку с водой, статуэтку животного с полки, затем новую пустую вешалку. Женя прикрывает себя так, как может, но некоторые предметы достигают своей цели и больно ударяются о неё. На утро наверняка останутся синяки. - Зачем ты всё это делаешь?! Зачем ты мстишь мне! Зачем мучаешь меня! Зачем всё это, если ты не любишь меня! – кричит Этери, срывая и без того хриплый голос. Последний предмет, что она случайно хватает, оказывается опасным. Тонкая декоративная ваза из стекла необдуманно летит под ноги Медведевой и, ударяясь о колено, с шумом разбивается об пол. Благодаря тому, что Евгения ещё не разулась, её ноги останутся целыми. - Чтобы ты помнила, что и меня могут целовать чужие губы! – взревела Евгения. - И мы с Даней отлично смотримся в кадре! Срываясь окончательно, Тутберидзе, не боясь пораниться, подскакивает к Медведевой и звонко ударяет её по щеке. - Ненавижу! Уходи! Уходи прочь из моего дома! – требует сорванный хриплый голос. Из глаз градом текут слезы, и женщина толкает Евгению к двери. Та сопротивляется. Между ними завязывается немая драка, и Этери снова замахивается для пощечины, но Женина рука вовремя перехватывает её ладонь. Пальцы с силой сжимают кисть Тутберидзе, и на женском лице отображается гримаса боли. - Отпусти! – в истерике кричит Этери. - Отпусти мою руку! Мне больно! - Не смей мне указывать, что делать! – рычит разъярённый тигр. Он тянет на себя кисть Этери, а та старается вырвать из цепких звериных лап свою руку. - Отпусти меня! – в ход идёт свободная рука и с размаху попадает мимо щеки по Жениному уху. Раскрасневшаяся Медведева не замечает новой физической боли и сжимает свои пальцы так сильно, что Этери жалобно вскрикивает. - Я люблю тебя, идиотка. Люблю! Только тебя люблю! И всегда любила! Но ты всё испортила! – срывая теперь уже свои связки, кричит Евгения. Пользуясь её временным помешательством, Этери выдёргивает руку и отходит на два шага. - Словно я одна испортила! – нервно кричит в ответ кудрявая. Женя ступает ногами по осколкам, которые тут же рассыпаются под её давлением в мелкую крошку. Она плотно прижимает Этери к шкафу, а та, оказывая сопротивление, начинает цепляться за Женины плечи. - Не надо меня толкать, прижимать, трогать. Оставь меня в покое! – настаивает Тутберидзе. Евгения вновь теряет самообладание и с силой сжимает запястья Этери, так как руки снова норовят ударить её. Это безумство продолжается, и борьба немного смещается с коридора в основную часть гостевой комнаты. Женщина старается вырваться, но маленькая Медведева держит её с силой и не даёт ступить от неё и шага. В ход идут ногти, которые болезненно царапают Женину шею и даже лицо. - Я не хочу тебя любить! – жалобно вопит Этери. - Не хочу! Между нами всё кончено! - Нет! Ты лжешь мне! Ты – лгунья! Скажи, что любишь меня! Я знаю это! - Не люблю! Я не люблю тебя! – опровергает Этери. Женя толкает женщину вперед, и та упирается пятой точкой в стол. Зажатая между ним и Женей, Тутберидзе плачет и впадает в отчаяние, когда горячие губы целуют её шею. Руки партнёра блуждают по плечам, лезут под майку, запутываются в кудрявых волосах. - Я не люблю тебя, - шепчет обессиленная Этери снова и снова, словно слова из мантры. Настойчивая Евгения накрывает её губы своими, и они плотно смыкаются, не давая даже воздуху проникнуть между ними. Обхватив затылок Этери, Женя чуть сжимает её волосы, наклоняя голову любимой ближе к себе. - Не люблю… не целуй меня, когда целовала его… - умоляет Этери, но сама попадает в собственный капкан. Брюнетка всецело контролирует ситуацию, как дикий зверь удерживает в своём оскале добычу. - Скажи снова, что не любишь меня, - шепчет Евгения, прерывая поцелуй на краткий момент. Любовная лихорадка продолжается, и тонкие пальцы, проникая под ворот одежды, царапают Женину кожу. - Не люблю… - стонет Этери и прыгает с трамплина в чёрную дыру отчаяния, безумства и любви. *** Август 2017 года, город Москва, Россия. - Ну вот. Снова температура, - жалуется Этери, глядя на градусник. - Как я не люблю болеть… - шепчет Женя, переворачиваясь на бок. - Эй, куда ты! Ты должна похлебать бульон. Он поможет. И выпить таблетки. - Блин, Тери! - Ну-ка! Без «блин»! – настаивает Этери. Она заставляет девушку развернуться к себе и принять сидячее положение. Поднося к её рту ложку, наполненную бульоном, торгуется: - Открой рот. - Ты что, меня с ложечки кормить будешь, словно ребёнка? – усмехается Женя. - Буду. Ешь! Девушка поддается. Проглатывая суп, она корчится. - Это что? – спрашивает Женя. Этери злится. - Мой суп. - Оу… - тут же удивляется брюнетка. Она берет ложку в свои руки и, зачерпывая бульон, выпивает его. Затем ещё и ещё. - Дай-ка сюда, - интересуется женщина и пробует на вкус, затем закашливается. - Какая дрянь! Я его пересолила! Твою… - Нет-нет! Вкусно! - Что ты мандишь! – расстраивается Этери и забирает тарелку из рук Евгении. - Ты сварила для меня суп? – улыбается девушка. Тутберидзе прикрывает лицо ладонью, тяжело вздыхает. - Повар я, откровенно говоря, дерьмовый. - Это не так, - шепотом успокаивает Женя и берет холодные ладони в свои руки. Прикладывая их к своим горячим щекам и лбу, постепенно начинает целовать каждый палец. - Тебе лишь бы поёрничать, - тая от Жени, отвечает Этери. Девушка не обращает внимание на сказанное, тянет любимую к себе ближе. - Иди сюда, - хрипит Евгения. - Нет, Жень… - Поцеловать без соплей сумею. Ну же… - просит больная. Этери больше не может сопротивляться, да и не хочет. Прильнув к Жене, она сама инициирует нежный, долгий поцелуй настолько, насколько это возможно при состоянии первой. Полыхнувший между ними огонёк не обжигает, не ранит. Обе медленно ласкают друг друга поцелуем, что выглядит даже более откровенно, чем интимная близость. - Ты писала мне… - сладко вздыхая, говорит Этери. - Там… на почте. Я только недавно прочитала твои письма. Извини. На каждое из них ответила. Прочитай только в мое отсутствие. - Иначе будете смущаться, Этери Георгиевна? – мурчит Евгения. Тутберидзе широко улыбается, стыдливо опуская глаза. - Да иди ты… и я не умею писать так, как это делаешь ты. Уж прости. Просто хочу, чтобы ты знала, что я рядом. А ещё… что тебе нужно доверять мне. Я никогда не сделаю что-то во вред тебе. - Хорошо, любимая. Хорошо, - успокаивается Евгения. Через полчаса Жене становится заметно лучше. Спать они легли в одну постель. *** На следующий день Женя ощущала себя намного лучше. Идя на поправку, думала, что уже в понедельник сможет поехать в Новогорск на тренировки. На носу поездка в Сочи и контрольные прокаты, где она планировала блеснуть новыми программами. По новостям в интернете сообщили, что Александра Трусова заняла первое место в I этапе юниорского Гран-при в Брисбене. Туда она поехала с Даниилом Глейхенгаузом, что было весьма ожидаемо после распределения нагрузки между тренерами. Интересно, что буквально через несколько дней Глейхенгауз почти что с одного трапа самолета перейдёт на другой – до Зальцбурга. Парень сопроводит двух юниоров, но столь краткий разрыв между перелетами Евгению удивил. Впрочем, спросить у Этери ни о чём не получилось, потому что с утра женщина уехала по домашним делам и обещала приехать ближе к середине дня. Получается, что в квартире Тутберидзе Женя осталась одна. Измерив температуру, поняла, что могла бы назвать подобный показатель исцелением от недуга. Закрутив на голове «гульку», девушка отправилась набирать воду в ведро. Она собиралась убраться у Этери, чтобы хоть как-то отблагодарить домочадцев. Влажная уборка проходила под музыку и громкие сморкания в носовой платок. Прибравшись в комнате Дианы и зале, девушка перешла к кухне и ванной. В самый последний момент посетила комнату Этери, где ее расположили. Сняв постельное белье, кое-как разобралась, как включить стиральную машинку и загрузить белье. Потирая лоб тыльной стороной ладони, Евгения испытывала гордость за себя. Понимала, что когда Этери вернётся, то ей будет приятно увидеть дом в чистоте. Уборка в комнате Тутберидзе вышла дольше, чем планировалось. Девушка начала вытирать полки с книгами и «зависла» около них, затем стала разглядывать мелкие декоративные статуэтки, семейные фотографии, поухаживала за цветами на подоконнике. Подходя к небольшому рабочему столику Этери, она с интересом посмотрела на ноутбук и блокнот около него. - Хочешь подглядеть? – неожиданно дерзко спросил внутренний голос у Жени. Брюнетка смутилась. Глядя на ноутбук, подумала: - Нет. - Какая святая ложь. Чувствую, что всё нутро так и пропитано любопытством. Что хочешь узнать? - Посмотреть, что у неё там. - Нет, ты хочешь что-то найти. Что именно? - Нет, ты не прав. Просто хочется посмотреть на рабочий стол. - Копаться в чужих делах – это не то. Или считаешь её дела своими, что хочешь сунуть туда нос? - Почему вообще упрекаешь меня? Разве мы не на одной стороне? Её дела – это её дела. Но как-то глупо будет звонить ей и узнавать: «Можно ли порыться в твоём ноутбуке?» - Я возражаю. Оставляй ей свободное пространство. Даже если там фотки с голыми мужиками – это её личное. Девушка расстроенно протёрла ноутбук от пыли и отошла в сторону. Вкус Этери ей нравился. У неё был интересный выбор мебели и оформления интерьера, цветовой гаммы и ароматических диффузоров в помещении. Один из таких стоял на полке со статуэткой чёрной кошки. Милые домашние мелочи. И всё же Евгения решила пойти на опережение собственной совести. Подойдя к ноутбуку, она быстрым жестом открыла его и включила. - Какая же ты… неуверенная в себе… - возмутился голос. - Зато ты уверенный, смотрю! - Ведёшь себя как ребёнок. Это неправильно. Ты вторгаешься в её пространство! Загорелся экран, и высветилась табличка для ввода пароля. - Твою мать, - вслух выругалась Женя. - Для таких, как ты, поставили пароль, - усмехнулся внутренний голос. Женя положила подбородок на сложенные кулаки и задумалась. - Ты собираешься взламывать? Заче-е-ем! - Тихо. Поднеся курсор к пустой клетке, она кликнула на «подсказку». Высветилось лишь одно слово «скорпион». - Чего? – вслух удивилась Женя. Последовала пауза, проведенная в раздумьях. - Ты серьёзно? По-моему, очевидно, - усмехнулись. Евгения ввела «191199», и ноутбук в ту же секунду снял защиту. Изумленная девушка откинулась на спинку стула. - А ты удивлена, что ли? - Я… я не знаю… Улыбаясь этой мелочи, девушка поняла, что не хочет ничего смотреть. Жене стало достаточно того, что дата её рождения была защитным паролем её тайн. Подойдя к шкафу, Женя открыла его и начала разглядывать содержимое. Все вещи ей знакомы. Они были высокого качества и дорогих брендов. Проведя пальцами по одной из кофт, Евгения аккуратно сняла её с вешалки. Появилось желание ощутить запах. Поднеся ткань к заложенному носу, она всё же услышала знакомый и родной запах духов. Улыбнувшись, повесила обратно. В каждом уголке комнаты чувствовалось присутствие любимой. Особое внимание привлекло очаровательное старомодное трюмо. Сев за него, Евгения начала просматривать косметические средства и коробочки с парфюмерией. Духи, которые Этери носила на своём теле уже много лет, Женя безошибочно узнала первыми. Она вспомнила, как в одиннадцать лет искала этот аромат по всей Москве и только потом узнала, что они куплены за границей. Женино предпочтение духов было совершенно другим, не таким, как у Этери. Однако самым забавным было то, что свежие морские ароматы со сладкими вкраплениями чего-то острого отлично сочетались с палитрой нежных невесомых ароматов Тутберидзе. Прекрасное сочетание, которое вызывало дикое возбуждение у обеих, когда их тела соприкасались в моменты близости. На самом краю трюмо лежала какая-то толстая папка с бумагами. Медведева пододвинула её к себе поближе и, включив свет, открыла. Это был сценарий «Нуреева», подаренный Серебренниковым Тутберидзе. Сначала он не вызвал интереса, но в процессе чтения поменял мнение о себе. Таким образом чтение растянулось на несколько часов. Девушка окончила уборку, поспешила принять душ, чтобы «смыть с себя болезнь», а затем, сидя на диване, продолжила изучение чего-то нового. Именно в таком виде и застала её Этери, когда вернулась домой. - Привет, - прохрипела женщина, а затем звонко чихнула. Евгения тут же вскочила с места и подошла к ней. Взяв в руки пакеты, захотела отнести на кухню. - Я сама отнесу, поставь на пол пакеты. Ты почему не в постели? – суровым тоном спросила кудрявая. Затем, оглядев девушку, стала ещё более серьёзной. - Ты что, мылась с температурой? - Да ладно тебе! У меня 37,4, - махнула рукой Женя. Этери тут же схватила её за руку, чтобы та не улизнула. Положив ладонь на лоб, проверила температуру. - Горячая! - У тебя руки после улицы холодные, Тери, - отпиралась брюнетка. Этери всё равно выхватила у неё пакеты с едой и самостоятельно донесла до кухонного стола. - Неси градусник. - Прекрати, боже! Я же не ребёнок! – возмутилась девушка. Этери стянула с горла шарф, который не успела снять в коридоре. - Валентина Лаврентьевна и Жанна приедут через полчаса, а ты мне тут лопочешь, что 37,4 – это не температура! – возразила Тутберидзе. Оглядевшись по сторонам, женщина ещё и заметила необыкновенную стерильность помещения. - Ты убиралась? В своём уме! – прикрикнула Этери. Толкая девушку к своей спальне, она покраснела от возмущения. - Даже не смей думать, что завтра пойдёшь на тренировку. Трёх дней мало, чтобы поправиться! Если бы ты ещё лежала в кровати и спала, то вполне возможно, но не теперь. - Тери! Да что я такого сделала-то? - Ты головой думала? Потела во время уборки, небось ещё и проветривала помещение! Что за необходимость убираться тогда, когда тебе предписан постельный режим! – упрекала Этери. Женя легла в чистую кровать и сложила руки на груди. - Через пять минут проверю температуру. Лежи. Если встанешь, я тебя прикончу, - пригрозила женщина. Евгения сначала лежала покорно, смирно. Затем всё же встала с места и принесла градусник сама. Этери возмущенно посмотрела на неё, а затем и вовсе обозлилась. - 38,1! Вот, пожалуйста! Дай мне знать, когда стоит выбросить таблетки, которыми ты лечишься, в окно. Хули от них толку, - прошипела Этери. Женя промолчала, так как ощущала за собой вину. - Я хотела как лучше. - Вижу. В итоге только мороки добавляешь, - снова упрекнула Этери. Женя посмотрела на женщину с обидой, затем молча забрала из зала сценарий и ушла в спальню. За пятнадцать минут до прихода Жениной семьи Этери начала сервировать стол. Зайдя в свою комнату, она посмотрела на любимого человека. Разумеется, нахмуренный, он сидел вдумчиво, читая то сценарий, то книги, то что-то ещё. «Погруженный в себя философ», подумала Тутберидзе. - Прости за резкость. Я хотела сказать, что и так беспокоюсь о твоём самочувствии, а ты всё усугубляешь. В такую погоду следует быть осторожными, иначе обычное ОРВИ может дать осложнения, - извинилась кудрявая. Карие глаза оторвались от чтения, посмотрели покровительственно и надменно. - Прощаю, - только и сказала Евгения. Она была невыносима, когда кто-то в чём-то её упрекал. Женщина подошла к кровати, а затем резко выдернула книгу прямо из рук. - Я требую внимания, когда разговариваю с тобой. Что значит «прощаю»? Ты вообще услышала, что я сказала? - Услышала. Я лежу в постели, как видишь. Теперь не встану с неё до Светлой Пасхи. На этом всё? – обиделась девушка. Этери откинула книгу, посмотрела на любимого человека с сильным недовольством. - Чего смотришь так на меня? Хочешь убить взглядом? – язвила Женя. - Жалко, что не могу, невыносимый человек! – злилась Этери. Не успела она встать, как Женина рука аккуратно схватила её за запястье, предугадывая скорый уход. Это было уже настолько отработанное поведение во время ссор, что Медведева хорошо предсказывала будущее. - Прости и ты меня. Мы просто друг друга не поняли, - призналась девушка. Эти слова заставили женщину немного успокоиться, а когда Евгения пододвинулась ближе, то тут же всё позабылось. Внутри Этери сработали кроваво-красные «стоп-сигналы»: «Я поддаюсь ей, снова вовлекаюсь в нашу любовь. Это очень опасно в нынешних обстоятельствах». Однако Женина рука обхватывает любимую за плечи, ложится на спину, а затем опускается к пояснице. Волнующий жест заставил нервничать. - Женька… сейчас к нам придут, - пробурчала, не открывая глаз, Этери. Жене так сильно понравилось это «к нам», словно оно было эквивалентно их совместному проживанию. Ласково целуя щеку и спускаясь к шее, девушка не давала времени опомниться. - Прекрати, - ещё слаще прошептала Этери, только делая вид, что сопротивляется. На самом деле она уже была на взводе и ощутимо намокла там, внизу. Переполняемая противоречивыми эмоциями Тутберидзе умножала их во сто крат, осуществляя прямое нарушение данного самой себе слова. Притягивая к себе Женю, она углубила поцелуй так, как любила это делать. - А как же мои микробы? – хрипло усмехнулась Женя. Ответа не последовало, потому что Этери явно было не до этого. Женщина с трудом сдерживала себя, чтобы не накинуться на любимого человека окончательно. Впрочем с той стороны были явно не против. Этери быстро сгорала, как подожжённый лист бумаги, настолько сильно ей было плевать на всё рядом с Женей. Бледные руки пролезли под кофту и, нащупав преграду в виде бюстгальтера, тут же предприняли быстрый и ловкий жест – расстегнули лямки одним касанием пальцев. Этот навык мелкой моторики Евгения за год разработала до заоблачных высот. Девушка прекрасно понимала, что с полыхающей от страсти Этери нужно вести себя чётко, быстро, держа под контролем темп предварительных ласк и желательно не терять ни секунды, снимая с неё одежду и белье. - Любишь меня? – прохрипела Этери в губы Евгении. Это были самые желанные слова, которые хотелось слышать всю оставшуюся жизнь. Каждый день, только от неё. - Люблю тебя, Тери, - подтвердила брюнетка. Улыбаясь, Тутберидзе поцеловала этой улыбкой покрасневшие от натиска губы партнера. Теряя остатки мозгов, женщина не унималась. - Как сильно ты меня хочешь? – прошептала раззадоренная Этери. Женины пальцы уже вовсю разогревали грудь любимой своими напористыми, но плавными движениями. - Если бы не бегала от меня на катке эти недели, то давно бы уже взяла тебя на столе в «Хрустальном», - разгорячённо ответила Евгения. Женщина тут же оцепенела, словно её ошпарили кипятком. В голове чётко возник образ Горшкова, сидящего на её стуле в кабинете. Возбуждение как ветром сдуло, и Этери, слегка отстранившись, посмотрела на Женю. Идеальным совпадением стало то, что в дверь позвонили сразу после сказанного Медведевой. Растерянно женщина встала с места и ушла, бросив на ходу: - Я открою. Женя сначала удивилась, но затем подумала, что это всего лишь совпадение. Увидев несуществующую связь между реакцией Этери и звонком в дверь, она не донимала ту вопросами после того, как бабушка и мама покинули дом Тутберидзе. *** Октябрь 2020 года, город Москва, Россия. Длинный день подошёл к концу. За окном распогодилось, и Этери поплотнее укутала шею шарфом. Стоя на пороге, она искала в сумочке ключи от машины. - Мне было приятно побеседовать с вами, - сказала Марта, поправляя очки. - Мне, если честно, тоже. На сердце стало спокойнее... давно так не было, - откровенно призналась Тутберидзе. Тонкие пальцы шарили в сумке и не находили того, что искали. Марта постаралась скрыть улыбку, но кудрявая её всё равно уловила взглядом. - Что? - спросила Этери. Марта убрала руку от лица и мягко улыбнулась. - Мы провели с Женей очень много времени вместе. Мы много работали ещё в Канаде, да и теперь. Помню, что в моменты самых сложных периодов она лежала напротив меня в слезах и рассказывала, что вы обещали ей прибраться в сумках и постоянно об этом забывали. Я нашла это чертовски милым. Она помнит каждое мгновение, проведённое с вами, вплоть до мельчайших подробностей. В ответ на это Этери, замешкавшись, замерла. Тонкие пальцы нащупали ключи, а сердце забилось чаще. Такая удивительная подробность из прошлого заставила сердце Этери сжаться. Грустная улыбка, и, прикрывая лицо, женщина вздохнула. - Как давно это было... мы много чего пережили. Всё осталось в памяти... - прохрипел голос. - Можно мне спросить? Я проявлю человеческое любопытство. - Хм... попробуйте, - удивилась Этери. Марта немного помедлила и только потом сказала. - Женя ещё давно рассказывала мне, что вы проводили вместе время на местном озере. Зимой. Устроили потешные соревнования между собой, а затем поспорили. Победа была за вами. Был уговор, что проигравшая сторона исполнит желание победителя. Недавно Женя обмолвилась, что вы всё же попросили возвращение этого старого долга. Она сказала, что если вы захотите поделиться со мной, то скажете сами. Из этого вытекает мой фамильярный, любопытствующий вопрос. - Что я попросила? - Да, - кивнула Марта. Она не ожидала, что ей дадут ответ, и скорее просто попробовала, чем рассчитывала на него. К её удивлению, Тутберидзе рассказала. - У нас был спор, что не смотря ни на что проигравший должен выполнить любое условие. Она всегда напоминала мне о долге, но я намеренно оставляла его до «лучших» времён. В итоге они не настали, но я смогла получить долг в самое тёмное для нас время... - Этери запнулась, будто бы раздумывала, стоит ли о таком говорить. Набравшись смелости, она призналась: - Я попросила Женю уйти от Орсера и вернуться ко мне. - Что?! - опешила Марта. Она настолько удивилась, что скрывать этого не стала. - Но как же так! Всё оказалось так просто?! Почему же вы раньше её об этом не просили, если бы она сделала всё, что попросите! - Потому что тогда было неподходящее время. Когда я просила, то уже отчаянно надеялась, что она не откажет мне... и... я всё ещё очень сильно любила её... даже больше, чем она думала. Марта с уважением кивнула и поняла, что между ними ещё не всё потеряно.