***
1914 г. Искра, как говорят, может разжечь пожар. Но пожар может сжечь дом. И если Лоуренс был её реальностью... То почему же сейчас она была рядом с Джоном? Баркли сказал ей, что переживает. Что она - та, кто нужна ему. Он думал о ней, а она... Сейчас, в эту минуту, она была за много миль от некогда уютного городка, в заброшенном доме, покинутым хозяевами под гнётом войны. Взгляд цеплялся за кипы книг, домашнюю утварь и прочий скарб, в котором, казалось, ещё чувствовалось тепло очага. Перебросившись несвязными фразами, девушка вдруг поняла, что ей не хватает воздуха. Хаотично осматриваясь вокруг себя, она заметила ещё одну дверь. —Что там? —Посмотрим? Мистер Баркли был для неё кумиром. Зная о нём так много, она не знала о нём ничего. Теодора задумалась. Ещё недавно она не могла себе представить, что встретится с автором тех значимых статей, которые долгие годы вдохновляли её на пути журналистики. Его очерк мира, являющийся со страниц утренних газет, отзывался нервной дрожью не только в коленках. Сердце трепетало, стоило взгляду коснуться этого бойкого слога, чей автор не боялся ничего не своём пути. Идя сквозь гущу сражений, не цепляясь за собственную жизнь в стремлении к правде. Его недоступный и такой далёкий образ давал Теодоре возможность мечтать. Но вот однажды их пути пересеклись, а разговор, завязавшийся сам собой, повёл к общей цели. Встречи несли флёр романтики большой дороги, а всё ужасное оставалось за рамками их маленького мира. Границы дозволенного стирались с каждым мгновением, вели за собой, растворяя в себе без остатка. Но теперь она смотрела на раскидистые ветви цветущей глицинии. Лунный свет касался пухлых бутонов, на которых капли дождя сохранились серебристыми жемчужинами. Богатые грозди, казалось, каким-то чудесным образом так и манили коснуться их. Поддавшись чувствам, Теодора протянула руку. —Вы часто бываете на природе, доктор Робертс? Прохладная влага приятно щекотала кожу. —Не сказал бы, что часто. Девушке хотелось слегка дёрнуть ближайшую ветвь на себя, чтобы дождевые капли собрались в настоящий водопад, окатив её с головы до ног. Чтобы вернули её к жизни, смыв наваждение. —Знаете, глициния редко цветет повторно под конец лета... —Может, это хороший знак. Теодора обернулась и смогла поймать его улыбку. И вот так, наслаждаясь вечерней тишиной в это опасное время, она чувствовала, как выстроенные самим же Джоном крепкие стены, защищавшие его от внешнего мира, постепенно начинают опускаться. Девушка отвернулась. —Увлекаетесь садоводством? —Я? Нет, но у моей матери был сад. Возможно, он и сейчас есть... —Вот как... Его голос стал слышен отчётливее. Джон подошёл ближе к дереву, заняв место подле Теодоры. Ветви глицинии качнулись под дуновением слабого ветерка. Сладковатый цветочный аромат смешался с тягучим пряным запахом. Он обволакивал, окутывал, брал и не отпускал. Вдруг цитрусовая нота перетягивала на себя главенство, даря глоток свежести. Доктор вскинул руку, касаясь той же ветви, что и Теодора. Склонив голову вбок, он слегка подался вперед. Небольшая разница в росте давала ему преимущество, позволяя заслонить собою лунный свет. Девушка запрокинула голову и поняла, что окончательно проиграла. Темнота его чёрных глаз поглощала, вбирая в себя без остатка. Было так сложно пробиться сквозь непроглядную юдоль, что скрывалась в толще неземного льда, что Теодора просто стояла и смотрела. Любовалась его лицом, очерчивая каждый сантиметр незримой линией. —Вы удивляете меня, мисс Эйвери. —А Вас, должно быть, сложно удивить. —Да, я многое повидал. И Вы ставите под сомнение всё, с чем я жил, - он сделал паузу, —Годы. Её сердце пропустило удар. Аромат всё отчаяннее кружил голову, увлекая в неудержимую мистическую пляску. —Я хотел сказать, - Джон втянул в лёгкие воздух, —Я рад, что Вы отправились со мной. Оставаясь одиночкой, я лишал себя чего-то, настолько прекрасного, как ... Теодора замерла, когда он вдруг переплёл её пальцы со своими. Его нежное касание поначалу казалось еле ощутимым, будто подобная близость сможет разрушить тот хрупкий мостик надежды, по крупицам выстроенный между ними. Импульсы, подобные разрядам грозовой молнии, позволили девушке податься вперед. Движимые одной лишь мыслью: быть ближе к нему. Прикрыв глаза, Теодора отключила разум, поддавшись чувственному порыву. Его дыхание на её губах. Обжигающе. Маняще. Он резко отстранился, расцепив руки и встав прямо. —Прошу меня простить...***
—Каков Ваш следующий вопрос? - мягкий голос месье Лашанса сливался с потрескиванием дров в камине. —Кто Ваш любимый композитор? - Одри была благодарна хозяину, что тот не обращал внимания на её сегодняшнюю задумчивость. —Если выбирать одного, то... Новая волна воспоминаний накрывала, удерживая всё внимание на себе.***
1914 г. Стоило ли ей поговорить с Лоуренсом? Ведь ничего непоправимого не случилось. Но тогда почему Теодоре казалось, что она поступила неправильно? Она до сих пор ощущала запах Джона. Чувствовала прохладу его пальцев, переплетенных с собственными. Она понимала, что если бы он не отстранился... Ещё на днях их с Баркли захлестнула страсть, он говорил, что его тянет к ней. За последнее время она дала ему достаточно поводов на то, чтобы стать ближе. Искала встречи, тянулась чтобы поцеловать. А когда зашла за чернилами то и вовсе... Ей было так хорошо. А потом он задал вопрос. Выпалив в ответ согласие , она сделала то мгновение счастливым. Хотя бы для него. Она могла остаться с ним, остаться в его постели, ощущать его тепло. Тогда почему же она не раздумывала, когда так отчаянно просила доктора взять её с собой? Броситься в неизвестность, не разбирая дороги. А вдруг это был лишь азарт, в попытке раскрыть Джона? Холодный и отстраненный Робертс хотел казаться нелюдимым, отрицал, что играет в таверне не ради поднятия боевого духа людей. Он убеждал Теодору, что люди - глупы и наивны. Что смерть, которую он повидал сполна, больше не вызывает в нём эмоций. Вот только девушка не сдавалась. И не ошиблась. Во всяком случае, ей так казалось. В его глазах пылал огонь, когда Герр Рихтер причинил Теодоре боль. В его руке, которая крепко сжимала руку Теодоры, покуда Нойманн отдавал убийственные приказы, чувствовалось желание уберечь. В его спасительном порыве, ведшим к ранам Евы, чувствовалась сама жизнь. И все противоречия, с которыми сталкивалась мисс Эйвери, разжигали тот самый огонь, который, казалось, не сможет потухнуть никогда. Поэтому при встрече с Лоуренсом, она увернулась от поцелуя. Поэтому рассказала ему о своей поездке. Поэтому приняла трудное решение расстаться с ним.***
—У Вас есть пепельница? , Одри вновь не справлялась с сердцебиением и решила отвлечься. —На полке, у камина. Закурив, девушка облёгченно вздохнула. В голове творился настоящий кавардак. "Что сегодня со мной?" Ещё одна затяжка. Смахнув пепел, Одри вдруг поняла, что так и не спросила у хозяина дома разрешения. —И вновь прошу меня извинить, я не спросила, можно ли... —Я ничего не имею против сигаретного дыма.***
1914 г. Цокот каблучков был слышен всей улице. Наполненная решимостью запастись хорошим писательским материалом, Теодора спешила в больницу. Особый настрой прибавлял боевого духа, ведь случайно или нет она могла встретить там Джона. Удостоверившись, что как журналистка она сделала всё возможное, для легального опроса пациентов, Тео отчиталась перед сотрудницей за посещение и по наитию добралась до Марго. Беседа выдалась не самой простой, но мисс Эйвери сделала необходимые заметки и будучи уверенной в том, что история женщины заслуживает быть изданной, постаралась отбросить эмоциональную тяжесть. И на волне некоего успеха, Теодора решила попытать счастье ещё раз. А именно - добиться интервью доктора Робертса. Конечно, подслушивать чужие разговоры было невежливо, поэтому девушка старалась быть максимально осторожной, чтобы не выдать себя. Припав ухом к двери, ведущей в кабинет, она старалась расслышать беседу Томаса и Джона. По итогу, та принимала не совсем понятный Теодоре оборот, и вовремя ретировавшись с места преступления, она смогла выждать лучший момент и застать Робертса одного. Доктор, как обычно в это время, сидел за столом и , зажав в руке какие-то бумаги, смотрел в окно. Отвлекшись на шум, он заметил гостью и сразу же встал. Будучи всегда собранным, он выдерживал её взгляд и вёл себя довольно свободно, но сегодня Теодора почувствовала в нём что-то новое. Что-то другое. Скованность? Неясность? —Добрый день, - начал он. —Привет, надеюсь, я не помешала? Неловкая пауза, возникшая вроде бы на мгновение, затянулась. Джон встрепенулся, стараясь прийти в себя. —Всё в порядке. Тебя привело что-то конкретное? Она хотела послать всё к чертям, содрогаясь от желания кричать о том, как соскучилась. О том, как невыносимо время в разлуке с ним. О том, как она хочет прижаться к нему и не отпускать. —Случайно здесь оказалась, в самом разгаре рабочего процесса, - бросив взгляд исподлобья, Теодора боялась, что и правда оказалась здесь не вовремя, но заметив, как потеплел Джон, она улыбнулась. —Даже так..., -он ухмыльнулся, изогнув бровь. —Говорила с одной из пациенток, прости, что не поставила тебя в известность. Я боялась, ты не разрешишь. Хмыкнув в ответ, он предложил девушке присесть, занимая место напротив. Сцепив руки, доктор подпёр подбородок, устремив взгляд куда-то вдаль. Теодора не привыкла видеть мужчину таким потерянным. Или, скорее, задумчивым. —Что-то случилось? —Можно и так сказать. —Расскажешь? Взяв очередную паузу, он молчаливо изучал девушку, словно заглядывая куда-то глубже дозволенного вселенной. Размышления вели его в неизвестном направлении, отягощая подобными думами само естество. Спустя какое-то время, Робертс явно принял для себя нужное решение, взвесив все "за" и "против". —Гипотетически, если бы я согласился на интервью, чтобы ты спросила? Теодора сдавленно ахнула. Конечно, она на всех парах спешила к нему, в надежде дать залежавшейся идее ход, но получить инициативу от самого источника... —О семье, карьере, жизненном пути, а далее сориентировалась бы, - сдержать улыбку не вышло , —Так ты согласен? —А что мне за это будет? —Отблагодарю тебя лично. Ляпнув, Теодора только после подумала, насколько непристойно это могло прозвучать. Но она так долго ждала этого, будь то действительно работа над статьёй или же... Пролепетав что-то ещё, в попытке смягчить сказанное, девушка смутилась под взглядом Джона. Лишь на миг растерявшись, мужчина взял себя в руки, и ту же секунду Теодоре стало трудно дышать. От доктора буквально повеяло неким животным магнетизмом. Он заставил мисс Эйвери плавиться и краснеть под пытливым и оценивающим напором. В миг преодолев ставшее ненужным расстояние, Джон оказался подле Теодоры. Замерев, выжидал. Вновь о чём-то думал. Собравшись с мыслями, девушка вскочила со стула, поравнявшись с ним взглядом. —Ты..., -в бархатном голосе стала слышна хрипотца, —Что-то со мной делаешь. И я не совсем уверен, нравится ли мне это. Теодора не могла больше пошевелиться. Кровь закипала, а дыхание перехватило. Единственное, куда она смотрела - это чёрная бездна его глаз. Единственное, чего она хотела, оставаться в пьянящем плену до конца. Разум затуманивался, мешая рассуждать здраво. —Эти чувства, что я испытываю, беспокоят меня. Джон коснулся её лица, очерчивая линию скул подушечками пальцев. Она судорожно сглотнула. —И какие же это чувства? Он медлил, продолжая сверлить взглядом. —Желание защитить. Видеть. Говорить. Касаться, - слова повисли в воздухе, —Желание быть рядом. Он разочарованно вздохнул. —Говорили мне, не делай глупостей... —Каких глуп... Он не дал ей договорить и ,стальной хваткой обвив её талию, притянул к себе. Накрыв её губы своими, мужчина постарался рассказать о своих чувствах. Не оставляя пути отхода. Резко, напористо. Терзавшие его муки складывались в надрывную мелодию, в неком выстраданном такте складываясь в отчаянный мотив. Раскрывая нового Джона. Обвив его шею руками, Теодора прильнула к нему всем телом, стирая оставшиеся границы. Стирая ход времени. Растягивая этот момент. Момент, где единственным звуком был стук их сердец, сливающийся в унисон. Момент, где грохот мыслей, рвущийся доселе наружу, переставал существовать. Разорвав поцелуй через силу, Джон отстранился, но не оттолкнул её. Его руки цепко удерживали Теодору в объятиях, пока он боролся с собой. Она же в этот момент перебирала все надуманные ранее возможности этого события, пика их сближения. Ведь она представляла, как однажды доктор смутится и спросит, может ли он позволить себе такую дерзость, как эта. Вот только всё оказалось совсем иначе. Мистический водоворот тянул непомерным грузом на дно. —В чём дело, Джон? Он мягко коснулся её щеки и уголки его губ приподнялись в грустной улыбке. И он прошептал: —Ты станешь причиной моего падения, Теодора. Но я знаю: оно того стоит. Поддавшись собственным ощущениям, не смея разбирать глубинного смысла бытия, девушка вновь потянулась к мужчине. Второй поцелуй напомнил ей о бокале красного вина. Терпко. Пряно. Крепко. То, чего ей давно не хватало.***
Потянувшись за второй сигаретой, Одри щёлкнула колёсиком зажигалки. Дрянная железка никак не желала поддаваться, поэтому девушка запустила руку в сумочку, в попытке найти другую. Странный шорох привлёк её внимание. Ожидая мятого чека за неправильную парковку, она без стеснения потянула находку. —Ох! Неожиданный хлопок, донёсшийся с улицы, заставил её вздрогнуть. —Не волнуйтесь мисс Эйвери, это чей-то автомобиль. —Да..., -девушка постаралась было отбросить неприятные ассоциации, покуда не взглянула на бумагу, зажатую в своей руке. Старый пергамент украшала аккуратно выведенная надпись: "Теодоре Эйвери". Чернила почти выцвели, оставляя видимость неуловимой для незнающего. Его прощальное письмо. Вновь послышался хлопок. Её глаза стали влажными. —Полагаю, мы на сегодня закончили? , - Месье Лашанс выжидал, по-прежнему оставаясь в тени. —Прошу меня простить за мою растерянность, - девушка старалась вложить в ответ остатки самообладания, —Я не смогла задать Вам все подготовленные вопросы... —А я не прочь продолжить нашу беседу, но не сегодня. Как насчёт того, чтобы завтра встретиться в это же время? —Да, конечно, спасибо Вам. Наскоро попрощавшись, Одри выпорхнула на улицу, подставляя лицо проливному дождю. Слёзы стекали по щекам, теряясь в тумане города. Отчаяние, захватившее в свои липкие объятия, заявило о своих правах. Всё то, что она так старалась забыть, то , о чём, казалось, по прошествии стольких лет и думать не стоит, вырвалось наружу из-за чёртового хлопка. "Только ли из-за него?" Выстрел. Смерть. Воскрешение. Побег Джона. Оборванные жизни друзей вдали и гибель Лоуренса на её руках. И каждое десятилетие - новая личность. Новая жизнь. Теодора, Елена, Одри ... Теодора пыталась разыскать Джона, но выяснила, что вся его жизнь - ложь. Всё то, что она о нём знала, не нашло подтверждения наяву. Лишь гулкий отзвук в сердце продолжал утверждать, что сдаваться не стоит. Время шло. Елена впервые обратилась к образу Джона в трудную для себя минуту. Содрогаясь в рыданиях, жалела себя, оглядываясь назад. Тогда в строй её вернула лишь одна мысль: а что подумал бы он, увидел её в таком состоянии? Время шло. Минуя годы, ожидание растворялось в небытие. Одри уже с трудом могла воспроизвести в голове его лик и едва ли могла воспроизвести его голос. Она не могла вспомнить, какие у него были волосы, когда она впервые их коснулась. Была ли на его щеке ямочка, когда он улыбался? Вот только чарующий аромат бергамота, донёсшийся из гостиной месье Лашанса, будто выжег всё забытое на её сердце вновь.