Музыка нас связала

      Кейске никогда не думал о том, какие могут быть губы у Чифую.       Оказалось, что странные — мягкие, шершавые и чуть пресные, со сладковатыми нотками выпитой чуть раньше газировки. Больше физических ощущений захлёстывали другие — с ног до головы пробежавшиеся мурашки, заставившие задержать дыхание, а в голове почему-то внезапно стало пусто.       Кейске понимал: картина — пиздец. Они слишком близко друг к другу. В темноте. Он — вообще без рубашки. Это было похоже на дешëвую комедию ситуаций, в которой главным героям подстраивают неприятности, чтобы наконец сдвинуть отношения с мёртвой точки. Если бы кто-то ещё открыл дверь, то вполне смог бы вписаться в канонический каст шоу.       Чифую будто тоже перестал дышать — замер, а в следующую секунду слишком шумно сглотнул.       — Ты что, придурок… — едва выдавил Кейске с полувопросительной интонацией.       — По ходу да… — пробормотал Чифую, и в его голосе проскользнула дрожь.       Во внезапно ослепительной вспышке света кошачьи глаза Мацуно сверкнули, как будто покрывшись тонким слоем стекла.       — Вы двое тут?       Из раскрытой двери в коридор на них светил встроенным в телефон фонариком Дракен. Оба дёрнулись и чуть отступили друг от друга. К счастью, Кейске почти загораживал Чифую, стоя спиной к проходу, и детали их взаимодействия было сложно уловить. По крайней мере, он надеялся.       — Что происходит? — слишком громко крикнул Баджи — то ли чтобы его точно услышали, то ли чтобы заглушить собственные смешавшиеся чувства и панически громко ухнувшее куда-то в район пяток сердце.       — Здание обесточено. Я вас еле нашёл, — Кен помотал рукой с телефоном. — Выходите.       — Вот и отдохнули, блять.       Кейске выдохнул и встряхнул рубашку. Сохнуть ей ещё полгода.       Они с Чифую вышли к Дракену в коридор — что справа, что слева царила полная темнота. Ни одного ориентира, будто в бетонной коробке. Пришлось следовать к лестнице под аккомпанемент света фонарика.       — Ваши вещи мы забрали, — опередил вопросы Рюгуджи. — К нам зашли и сказали эвакуироваться.       С одной стороны, ситуация спасла от неловких разговоров. С другой — в понедельник вечером явно не улыбалось переживать подобные приключения. Если бы всё закончилось на вымокшей от газировки рубашке, Кейске бы простил Сенджу и забыл обо всей ситуации. Но жизнь знала, что палки в колёса стоит вставлять связками, чтобы наверняка.       Чифую шёл позади и сохранял гробовое молчание. Обычно тишина между ними никогда настолько не напрягала. Кейске невольно поджал губы, вспоминая сладковато-пресный привкус.       Какого чёрта он об этом задумался?       — Наконец-то! — воскликнула Кавараги, вскакивая с бортика цветочной клумбы, на которой она сидела в ожидании друзей. Майки и Такемичи тёрлись рядом, перекидываясь взглядами.       — Йо, — кивнул Дракен, спускаясь по ступенькам и выключая фонарик. — Ну как, обстановка не прояснилась?       — Нифига-а-а, — протянул Майки. — Здание обесточено, обезвожено и обезлюдено. Баджи, тебе жарко?       — Ахуеть как, помираю, — буркнул тот, закидывая влажную ткань на плечо.       — Расходиться придётся?.. — предположил Такемичи с печальным видом.       — В другой раз ещё посидим, — кивнул Манджиро. — Бывайте!       — Было вкусно, — подхватил Ханагаки и вздрогнул — Майки без церемоний потащил того за собой, крепко ухватив за плечо. Похоже, они успели разговориться за вечер.       Дракен, по своему обыкновению, направился в ту же сторону, следуя за лидером. Баджи с Чифую и Сенджу остались втроём. Снова повисла неловкая тишина. Мацуно как-то отчаянно провожал взглядом спины друзей.       — А ведь братишка просил автограф взять, — краем губ усмехнулась Кавараги.       — У кого? — уточнил Кейске.       — У Майки, конечно. Дурачок мой брат. Дружат же, зачем так изголяться.       По чистому и наивному взгляду Сенджу Баджи понял, что в подробности взаимоотношений Майки и Санзу её лучше не посвящать. Всё-таки умел этот тип хранить тайны.       — Ну давай я ему распишусь, что ли, — в шутку предложил он.       — Вы тогда вместе распишитесь, — Сенджу кивнула в сторону Чифую.       Тот состроил слишком уж серьёзное лицо.       — Чем расписываться будем?       — Ну, видать, кровью.       — О, мы так в детстве клялись! — восторженно заметила Кавараги и, поймав на себе удивлённые взгляды, спохватилась: — Ну, в шутку. С Хару. Когда придумывали себе прозвища. Просто пальцы булавкой укололи по очереди. Это вообще он затеял.       — И почему я об этом не знал, — усмехнулся Кейске.       — У брата и сестры должны быть свои тайны!       За шутками быстро забылась ситуация с напитком. На душе как-то полегчало, а вот тело быстро покрылось мурашками — на улице уже не май. Да и стоять в таком виде перед дверьми караоке на довольно людной улице не улыбалось.       — Заболеете ещё, — невозмутимо заметила Сенджу. — Один голый, второй мокрый.       — Да хорош, — отмахнулся Кейске. — И правда домой пора.       Только вот идти им предстояло в одиночестве. Тет-а-тет с произошедшим в мужской уборной на втором этаже. Слово, к сожалению, не воробей, и Сенджу была уже готова отпустить друзей. А Кейске впервые подумал о том, что жить в одном доме с Чифую — та ещё проблема. И ведь можно придумать какую-нибудь отмазку, чтобы не идти вместе, только в таком виде не попрёшься даже в магазин по «внезапной просьбе матушки».       Баджи понял, что злится. Причём злился он на себя — никогда ещё ему не приходило в голову сбегать, как последнему трусу. Тем более, случился не конец света…       Нет, блять, это был именно он. Конец привычного для него света и рождение какого-то нового, неизведанного мира, который безумно пугал тем, что Кейске не понимал, как поступать, оказавшись на его пороге.       — Злишься?       Любая тень эмоции на лице Баджи за долю секунды попадала в поле зрения Чифую, он буквально чувствовал ситуацию нутром и именно поэтому знал, когда Кейске лучше заземлить, а когда не стоит пытаться остановить разгорающийся пожар.       — На что, — переспросил тот, хотя ответ был очевиден.       Сто процентов Чифую переваривает сделанное.       — Да вообще, — Мацуно неопределённо мотнул головой. — День хреновый выдался.       Они миновали уже целый квартал, игнорируя вопросительные взгляды редких прохожих, прежде чем Кейске наконец остановился. Мацуно поднял на него удивлённый взгляд, но через мгновение ему пришлось отшатнуться, уперевшись в забор спиной. Баджи выставил руку, преграждая ему путь, хотя тот и не собирался никуда бежать.       Отлично, показал себя крутым, и что дальше?       — Хочешь поговорить? — Чифую держался стойко.       — У меня много вопросов.       — Я готов…       — Сможешь повторить?       Чифую завороженно моргнул, ничего не произнеся.       Невероятно медленно откуда-то из живота начала подниматься волна паники. Кейске провоцировал не человека, который смотрел на него снизу вверх немного поплывшим взглядом, — он провоцировал себя самого.       Ему всегда было побоку на мнение остальных, за редкими исключениями, когда инстинкт самосохранения всё же барахтался из последних сил. Так почему же нужно переживать сейчас?       — Хочешь, Баджи-сан?.. — тихо произнёс Чифую.       Кейске не знал, чего он желает больше — взять его за грудки и хорошенько встряхнуть или проверить, насколько сильно стёрлась граница.       Да как будто по ней прошёлся бульдозер и сравнял с землёй.       Это вообще нормально?..       Он не знал, нормально ли. Знал только, что ни одной плохой мысли в глубине души не всколыхнулось. В висках стучала только жажда получить ответ.       Мацуно шаркнул по земле подошвой, приподнимаясь чуть выше, всего на пару сантиметров. Кейске был уверен, будь он в рубашке — оказался бы схвачен за воротник. Хватка у Чифую тоже крепкая, руки сильные.       А губы всё такие же, чуть шершавые. Привкус газировки уже выветрился, оставив за собой солоноватый оттенок — значит, нервно искусал, пока они бродили в темноте.       Кейске не знал, зачем они это делают. Может, это был способ забыть о хреновом дне и в общих чертах точно такой же неделе? О выебонах своенравного Майки, о «Вальгалле», грустных глазах Казуторы, оскале Ханмы и скользких предупреждениях Кисаки?       Вместо тысячи разговоров о важном и попыток сказать что-то подбадривающее они с Чифую могли бы ещё сто лет вот так же целоваться.       Это круто.       Проблема была в том, что Кейске целоваться не умел. Теоретиком он тоже был достаточно хреновым, но осмелевший Чифую внезапно вселил уверенность. Сколько помидоров этот чёрт уничтожил, прежде чем набрасываться на него в темноте? Последней каплей стало мягкое ощущение чужого языка.       Наверное, выглядели они отвратительно странно, но было как-то плевать.       Инстинкт самосохранения всё ещё давал сбой у обоих.       Когда Кейске, по неосторожности увлёкшись, чуть придавил клыком нижнюю губу Чифую, тот слегка вздронул и отстранился.       — Блять…       Он тяжело вздохнул, прислонившись затылком к ограждению. Не похоже, что это было от боли — скорее, от удивления.       — Мы идём или как?.. — неожиданно севшим голосом резко спросил Кейске. Захотелось прокашляться.       — Да пора бы… — Мацуно на мгновение приложил тыльную сторону ладони к губам.       По лопаткам пробежалось отвратительно холодное дуновение ветерка. Температура падала. Солнце уже почти совсем закатилось за крыши домов, и улицу накрывали сумерки.       Кейске поднял взгляд, щурясь. Над головой в немом умиротворении застыли полупрозрачные перистые облака. В грудь ему, на расстоянии всего в пару сантиметров, тихо дышал Чифую.       Кажется, всё сейчас было хорошо.

***

      Окна четырёхэтажного торгового центра были тёмными, пустыми, будто мёртвыми. Он смотрел на них пристально, будто бы надеялся разглядеть что-то. Однако все посетители давно разошлись, не было слышно встревоженных голосов. Всё прошло слишком гладко — на такое и надеяться было страшно.       — Ты здесь, как я и думал.       Харучиё резко обернулся.       Он должен был благодарить судьбу за везение, что к нему не подошёл один работников здания или полицейских и не оттащил, как подозрительного типа, за шкирку куда подальше. По крайней мере, незнакомец, небрежным жестом поправивший очки, не выглядел так, будто сильно этого жаждет.       — Я тебя знаю? — Акаши искоса уставился на него, пытаясь разглядеть в чертах смуглого лица что-то знакомое.       — Вряд ли. Но я знаю тебя. И твои цели тоже.       — У меня никаких целей нет, — шикнул Харучиё, отворачиваясь. — Ты вообще откуда вылез? Залезь обратно.       — Значит, ты не хочешь поговорить о Сано Манджиро?       — О ком?       — И о том, как кто-то копался в щитке около получаса назад?       — Кто ты? — раздражённо вздохнул Харучиё, снова оборачиваясь. — И какое мне дело до твоих доёбок?..       — Кисаки Тетта, — тот огляделся по сторонам и кивнул. — Думаю, нам стоит отойти. Не хватало лишних вопросов.       Идти с каким-то подозрительным типом в тёмное время суток в незнакомое место Санзу не улыбалось. Но на всякий случай он прокрутил в голове все приёмы самообороны, которые только знал и которым научился ещё в далёком детстве, когда Баджи и Сано приспичило записаться на каратэ.       Когда они завернули в переулок, он напрягся. Свет уличных фонарей сюда не дотягивался.       Его спутник остановился в проходе между домами.       — Собирался выкурить оттуда «Токио Манджи»? Нехорошо было обманывать сестру.       — Откуда вообще такая информация? — Харучиё терял терпение. Но одновременно интерес был слишком велик — не всякий человек смог бы заявиться с подобными обвинениями и преподнести их в лоб. Да и вообще узнать о том, что он связывался с Сенджу.       — Свои источники.       — Надеюсь, что они мертвы.       — Довольно резко.       — Мне нечего терять.       — Что насчет того, чтобы приобрести? Нечто вроде места в составе «Токио Манджи»?       Харучиё прищурился. Из-под пушистых светлых ресниц силуэт Кисаки выглядел размытым.       — Похоже на сделку с дьяволом. Я пас, пожалуй… — протянул он.       — Ты явно из тех, кто привык рассчитывать только на себя.       — Как ты догадался? — Санзу даже не стал прикрывать сарказм в голосе. — А ты, я посмотрю, из тех, кто любит почесать языком.       Ничьи подачки и помощь ему даром не сдались. Всё, чего он заслуживает, добьётся своими руками.       Но была одна проблема, серьёзность которой буквально ощущалась нутром. Эта проблема сейчас стояла перед ним. Стоило ли так резко отказываться от предложения того, кто неизвестно каким образом смог разузнать о его достаточно рискованном плане?       Кто знает, на что способен дьявол.       — Некоторые вещи слишком уж очевидны. Да и навести пару справок достаточно легко. Впрочем, выбор всегда остаётся за тобой. «Токио Манджи» уже на пути к славе…       — Судя по твоему тону, они рискуют оказаться на пути к крушению, да?       Кисаки хмыкнул.       — Зависит не только от меня.       — Скукота, завязывай, — Харучиё демонстративно отвернулся и шагнул навстречу свету. — Неохота лезть в подобные разборки…       На секунду он остановился. Промелькнувшая молнией в голове мысль зародила вопрос.       — У тебя какие-то личные дела с «Токио Манджи»?       — Возможно да. И мы ещё поговорим на эту тему. Чуть позже.       — Хуёвые угрозы, — елейно заметил Санзу. — Но если уж мы встретимся, постарайся придумать что-то более интересное.       — Я уже сделал всё, что хотел, — криво улыбнулся Тетта.

***

      Закрыв за собой дверь комнаты, Чифую осел на пол, прижал ладони ко рту и беззвучно закричал.       В этот крик он вложил всё, что вообще скопилось у него в душе — нервы, нервы и… и ещё, пожалуй, панику. Всего около часа назад он был настолько уверен в своих действиях, будто бы сам не свой. Как если бы в него вселился кто-то другой, кто-то вроде самого Баджи Кейске, не переживающий абсолютно ни за какие последствия своих опрометчивых поступков.       — Какое же я, блять, позорище… — выдавил Чифую, прислонившись лбом к согнутым коленям.       Дорога обратно до дома казалась сейчас сном, который уже потихоньку выветрился из головы. Он абсолютно не помнил, что было после грёбаного поцелуя — всё как в тумане, в плотном, густом, словно кудзую , которого он однажды зимой напился до тошноты, когда мать подумала, что он простыл. Ощущение температуры возникло и сейчас — лицо и уши горели, как раскалённые.       Откуда-то послышался кошачий писк — удивлённо-требовательный. Чифую набрал побольше воздуха в лёгкие и медленно выдохнул, подняв голову. Пеке Джей уставился на него в непонимании — почему хозяин внезапно поддался панике, едва оказавшись на пороге дома? А принёс ли он еду?       — Прикинь, какой я придурок? Он сам так сказал, — грустно улыбнулся Чифую, протягивая руку, чтобы погладить кота между ушей. Пеке Джей ласково задел костяшки мокрым носом и прижмурился, позволяя провести ими по затылку.       — А потом попросил ещё… — пробормотал Мацуно, вытягивая ноги. Коленки немного ныли. — Вот и что это? Я так сказать и не смог ничего. Смекаешь?..       Пеке Джей, может, и внимал сумбурному потоку мыслей Чифую, только слов, кроме «мяу», у него не оказалось. Словарный запас кошек, к сожалению, ограничен, но вот запас нежности вообще не имел лимита, поэтому он, перебрав лапами, проскользнул ближе и, завалившись на бок, прижался к бедру спиной, нарочно ластясь.       — Тебя не поймёшь — то от меня бегаешь, то подлизываешься. Что ты за существо? А? — Чифую, поняв, что просто так теперь с пола не встанет, стал методично почёсывать питомца под успокаивающее мурчание.       Постепенно придя в себя, он окинул взглядом комнату, желая удостовериться, что ничего, в общем-то, и не изменилось.       Всё действительно было по-старому. Даже томики манги, о которой он взахлёб рассказывал сегодня, стояли точно в таком же порядке, как он оставлял, за исключением одного, который на днях стащил почитать Такемичи. Если тот не вернёт книгу — получит на орехи. Чифую не любил, когда его коллекция становилась неполной на долгое время. Неэстетично, неправильно, неуютно, как будто что-то от души отрывали.       Возле изножья кровати стоял чехол с гитарой. После концерта Чифую к ней так и не притронулся, будто бы боялся ворошить какие-то воспоминания. А может, просто было лень.       — Ну-ка слезь, — пробормотал Чифую, подхватывая Пеке Джея. Тот свесился с рук сосиской, недовольно разевая пасть.       Прожужжала застежка молнии.       — Сыграть тебе? — предложил Мацуно и, получив утвердительное, как ему показалось, «мяу», стал возиться с подготовкой.       Он уже уселся на кровать, подключив гитару, но замер, задержавшись взглядом на грифе.       Всё-таки от мыслей о Баджи-сане никуда не деться.       На боку белели немного кривые, совсем крохотные отметки в виде кошачьих лапок.

***

      Мать разрешила купить гитару не сразу. Поворчала, конечно, как и в тот день, когда Чифую притащил домой грязного и мокрого уличного кота, но и смирилась точно так же — быстро и незаметно. Она уже знала, что сына, загоревшегося какой-то идеей, не остановить, и если тот хочет, то действительно многого добьётся. Да и ничего криминального в бренчании она не видела — в конце концов, музыкой заниматься — не по подворотням шариться. Хотя некоторые музыканты там же и заканчивали, но, глядя на в кои-то веки светящегося от счастья Чифую, Мацуно-сан предпочла отбросить эти мысли.       Сам же он действительно старательно учился, инструмент зря не пролёживал. Даром что большую часть стоимости юный будущий музыкант выплатил из своих карманных денег, а матери пообещал вернуть остальное, как только появится возможность. Гитара ему почему-то была нужна очень срочно.       Всё чаще Мацуно-сан видела в окно, как сын возвращается домой с другом, и тот был ей знаком — его семья, переехавшая не так давно, жила парой этажей выше. Она успела познакомиться с Баджи Рёко — женщиной не самого лёгкого характера, но открытой и решительной. Рёко тащила на себе всё — и дом, и заработок, и единственного сына, на год старше Чифую. Жаловалась она на него тоже часто, под баночку пива, но когда речь заходила о том, что было до переезда в их дом, замолкала, недовольно сводила брови и качала головой.       «Он обещал мне, что всё наладится. Думаю, твой сын влияет на него хорошо».       Мацуно-сан пожимала плечами и отнекивалась, что её дитя тоже тот ещё оболтус, но всякий раз ловила себя на мысли, что что-то изменилось. И это было не только то, что теперь почти каждый вечер из комнаты доносились кроме мяуканья ещё и гитарные риффы, пугая бедных соседей.       Чифую теперь чаще улыбался, и это стоило очень громких вечеров.       Но сегодня будто бы всё вернулось на свои места. Мацуно-сан услышала лишь хлопок входной двери, затем шуршание и топот. Чифую даже не крикнул ей ни слова, прежде чем запереться у себя в комнате. Это навевало дурные воспоминания.       Она помнила его рассказы о маленькой музыкальной группе, в которую его приняли, и поэтому не удивлялась периодическим сообщениям о том, что Чифую задерживается после занятий. В обед он написал то же самое, но примчался уж слишком рано, по сравнению с предыдущими такими вечерами, едва солнце зашло, да ещё и улетел к себе вихрем.       Что-то определённо произошло.       Мацуно-сан, стараясь не шаркать, тихо вышла с кухни и приблизилась к запертой двери. Она с опаской прислушалась, не решаясь постучать.       За дверью послышалась возня, а затем резко и громко полились знакомые ноты.       Мацуно-сан пришлось отстраниться. Похоже, лучше всё-таки не беспокоить Чифую. Пусть сначала выразит свои чувства так, как привык.