Даменсток, 23 мая, 1045 год
Время 20:26
– А что было дальше, история умалчивает, – заключил Сыщков. – То есть неизвестно, что Рамиль сделал с ней в ту ночь? – Неизвестно, главное, что не убил. – Даже не знаю, что лучше в случае Аниты: смерть или пытка... Я считаю, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Скажите честно, она умрёт? – Кто знает. – Вы знаете! Сыщков горестно посмеялся. На улице Родион вновь встретился с Паркером Квиком и вместе с ним поехал домой. Вернулся он к десяти, расплатился с извозчиком, пожелал ему спокойной ночи и остановился у подъезда, посмотрев на окна верхних этажей. Такое маленькое, старое жёлтое здание... Он видел, как горит свет в соседней квартире, как легко колышется от ветра прозрачная белая тюль и как за ней мелькает очаровательный силуэт... Поднявшись на третий этаж, он достал ключи, но тут же сложил их обратно в карман и постучался в соседнюю дверь. На пороге появилась Марселин в белой льняной рубашке, юбке до колен и ярких ультрамариновых тапочках. – Добрый вечер, Марси, – улыбнулся Родион. Щёки невольно покрылись кисеёй смущения. – Что ж так официально, Редька? – Да так, заработался видимо. Я хотел спросить... – Что? – Придёшь сегодня ко мне на чай? – М-м... Что будет, если откажу? – Я купил каркаде. – Хорошо, не откажу. Только допишу статью. – Жду. На некоторое время попрощавшись, Родион зашёл домой, вспомнил, что он не достал ключи, и удивился. На кухне, попивая кофе с тортом, ужинал Дантесс. – Вернулся, блудный сын, – усмехнулся он, когда следователь подсел к нему. – Не думал, что ты придёшь. – Ну, я привык, что ты обо мне никогда не думаешь. Немного послушав рассказы о прошедшем дне (конечно, Родион умолчал о Сыщкове), Дантесс, облизав ложку, строго посмотрел на приятеля и полушёпотом спросил: – Работа работой, а с Марселин у тебя как дела? – В смысле? – В коромысле! Ты, тугодум мой, как к ней дышишь? – Кислородом. – Реально дурень! – хлопнув себя по щеке, вздохнул Данте. – Любишь Марселин? – Люблю. Ой, то есть... Мужчина ткнул в него пальцем: – Ха! Признался! – и поднялся. – Ну, всё, я узнал, что мне было нужно, тем более сейчас придёт Марси. Вот ей так и ответишь. Родион смутился сильнее. – Но что мне говорить? – То, что должен. – А что я должен? – Признаться в своих чувствах. Ты же сам сказал, что любишь её, так будь мужчиной и признайся. – Я забылся и... – То есть не любишь? – стеклянные глаза сверкнули укором, ложка в ладони взмахнула вверх, и в сторону полетел кусочек торта. – То есть ходишь вокруг неё и не любишь! Я всё ей потом расскажу. – Нет, погоди… Я... Я просто хочу спокойствия, и рядом с ней мне так спокойно на душе и... – Что здесь происходит? Приятели замерли и обратили взгляды к стоявшей в дверях Марселин. Девушка перешагнула через кусочек торта, жалко распластавшийся на полу, и зашла на кухню. Дантесс театрально вышел в коридор. – Ну, я ухожу! – громогласно объявил он и вышел из квартиры, захлопнув за собою дверь. Марселин посмотрела ушедшему вослед и присела возле Родиона. – Что это было? – Я не знаю... – он смахнул с щеки каплю бисквита, попавшую ему на лицо во время выступления старика, и прикусил губу. Девушка внимательно взглянула ему в лицо, сощурила глаза и сказала: – Выглядишь так, словно ты хочешь что-то мне сказать. – Разве? – Ты ломаешь руки, кусаешь губы, трясёшь ногой и отводишь от меня взгляд. Что такое? Тяжёлый рассказ Сыщкова сильно сдавил пульсирующие от боли виски. Колёса мыслей некоторое время скрипели в голове, пока не отъехали насовсем. Голова опустела, как и его взгляд, смотревший на девушку. – Марси... побудь со мной, пожалуйста. – Я и так с тобой. – Да, спасибо... – он схватился за волосы и опустил голову. – Что будет, если я скажу тебе, что люблю тебя? – Что я скажу? Хм... – она лукаво ухмыльнулась. – Я отвечу взаимностью. – Правда? – А ты попробуй. Отпустив волосы, он устремил пристальный взгляд на неё и прошептал: – Я люблю тебя, Марси. – Наконец-то я это скажу: я тоже люблю тебя, Редька – Наконец-то? – Да. А я думала, ты так и не заметишь моих чувств за своей любовницей-работой. Или всё-таки не заметил? – кокетливо ухмыльнулась она. Родион промолчал, погружаясь в свои думы. – О чём задумался? – Ни о чём, – отмахнулся он и положил свою ладонь на её. – Извини, у меня нет сил что-либо говорить. Можем просто посидеть в тишине? – Если хочешь. Она пожала плечами, и они погрузились в давящую на уши тишину. Не выдержав её напора, Родион разбил молчание и, спросив, можно ли ему выговориться, рассказал о своей дружбе с Винином и о своей болезненной утрате лучшего друга (о его смерти он, конечно же, не сказал, как и о своей работе следователем, ибо не был настолько близок с Марселин и даже остерегался её). – А если я пропаду без вести? – внезапно спросила Марселин. – Не дай Бог, – прервал её Родион и слабо улыбнулся. – Не хочу, чтобы меня покидал ещё один дорогой мне человек. И, прижавшись к её лбу холодными губами, он укутался в её объятия и ещё долго сидел так, спокойный и довольный.