Змајева Jазбина

Розовый динозавр Джонни выглядел потешно – со своей широкой улыбкой и крошечным глазами. Левко был рад, что в свое время привез Оливке именно эту глупую игрушку. – Давай Джонни будет сторожить замок? – Тогда он уже не динозавр, а дракон. Оливка задумалась и категорично замотала головой – аж смешные косички залупили по воздуху: – Нет, он динозавр. Сторожевой динозавр. Дракон – это папа. – И ты. – Левко пересадил игрушку на спинку дивана. – И я. Оливка была прекрасной во всем – верткая, загорелая, смешливая. Креста опять нарядила ее в цветочное платье и светлые сандалики. Чудо, а не ребенок. И внезапно – тяжелейший отцовский взгляд. Словно и не семь лет, а вся тысяча за плечами. «Драконы рождаются старыми, словно горы» – Так вот, представляешь, потом Матвей начал меня душить. – Душить? – Левко потер облезлый нос – истории из детского садика порой напоминали нуар-фильмы. – Да, этот Матвей очень глупый. Ну, тут-то понятно. – Оливка важно пересадила розового осьминога, играющего роль «принцессы», на подушку. – Ты же помнишь, кто его президент? Абсолютно сумасшедший тип. Дрянь, а не человек. Левко не был уверен, что это слова Кресты или Дракона. Оба создателя этого темногоглазого чуда выбирали маты. Так что, скорее всего, ему счастливилось слушать мнение самой Оливки. – Дрянь? – Да. Глупый, старый урод. – Оливка смотрела тяжелее, чем Дракон порой. – Я вот хочу поехать на самую-самую высокую гору… Какая самая высокая гора? – Эверест. Ветер раздувал легкие занавески. Цветущий перец пах более дурманно, чем шалфей. – А далеко он? Этот Эверест? Левко задумался, рассеянно почесывая россыпь москитных укусов на руке. – Эм.. Где-то в Азии… – Гималаи. – Дракон оторвался на секунду от работы, и взгляд его стал укоряющим. – Я, в отличии, от тебя, по всем горам мира не таскался. – Левко начал наматывать волосы на палец. – И поэтому можно не знать элементарного? – Не ссорьтесь. – Оливка мрачно толкнула Левка, ведь тот сидел ближе. – Сейчас всем надо быть за одно! Дракон промычал что-то неопределенное и вернулся к коду. Левко взял плюшевого динозавра в руки и уткнулся в него носом. – Так вот, я поеду в Гималаи и сброшу этого президента с горы! Чтобы он больше не убивал людей. – Он и не убивает. – Левко погладил розовый плюш. – Другие убивают. Он командует. – Вот чтобы не командовал! – Оливка осеклась, посмотрела на потолок, после чего серьезно поинтересовалась: – Ты же поможешь мне арендовать вертолет, чтобы долететь на вершину? Левко хмыкнул. После отложил многострадального Джонни и произнес заговорщицки: – Хочешь, расскажу что? Оливка тут же подалась вперед, залезла на Левка с ногами и уставилась в глаза внимательно. – Я вот был… ну может, на год старше чем ты. И мама мне тогда сказала – хочешь кого-то убить, не рассуждай об этом. Пойди и убей. Оливку хотелось учить. И оберегать. Вот только маленький Дракон – все равно Дракон. Еще кто кого оберегать будет. – Ты скучаешь по маме? – голос у Оливки стал неуверенным. Впервые за день. – Не особо. – Левко тряхнул волосами, чувствуя, как детские пальцы забираются в них, заплетая особые, малораспутываемые обереги. – У нас ведь не так, как у вас – мы по сути и не расставались никогда. Лес есть – есть и мама. Оливке этого было не понять. Драконы тоже не умирают, они засыпают, становятся горами, чтобы у их подножья рождались новые драконы. Левко видел их – спящих истуканов. Каждая гора этой страны скалилась драконьей мордой. Но у Леса другие правила – нет души, нечего и терять. Был ветром, что играет ивовыми ветвями, и станешь таким ветром вновь. – Папа, покатай меня! Оливка перелезла на Дракона и тот радостно оскалился, зарычал, откладывая ноутбук подальше. Он даже забыл о боли в суставах, кружась в крошечном логове, задевая хвостом и крыльями то синтезатор, то шкаф. Левко попытался вспомнить, как улыбалась мама, и не смог. Перед глазами маячил только плюшевый динозавр Джонни со своим глупейшим оскалом.