Змајева Jазбина

Барха пела. Голос разливался, отбивался от стен крошечного логова, словно загнанная птица. Левко сидел на полу в туалете и кусал полотенце. Сложно было заставить себя не подчиняться этому голосу, не идти за мелодией. «Угомонись… Не хватало здесь иву вырастить посреди комнаты!» Приходилось грызть воняющую порошком махровую ткань и думать о чем-то отстраненным. Дракон знал, как сложно Левко давалось оставаться в себе, когда Барха пела. Знал и не отпустил на улицу. «Он тебя никогда не отпустит теперь. Пока жив» Мелодия звенела, рвалась куда-то на северо-восток, будоражила Лес. Ей бы листвой играть да янтарные отблески ловить на сосновой коре. Здесь, в просоленном жарком городе лесная песня умирала быстро, не успевала разойтись. Левко чувствовал себя этой мелодией. Такой же умирающей от соли и жары. Сил не было даже попрощаться с Бархой. Левко только выдохнул, когда стало тихо, и мокрый лоб вытер. – Тяжело? – Дракон кивком головы велел подвинуться и сел рядом, прикуривая. – А мы две песни записали. – Издеваешься? – Левко вытер рот и мстительно бросил обслюнявленное полотенце на колени брата. Тот даже не поморщился. – Издеваюсь. Дракон прищурился и неожиданно протянул сигарету. Левко округлил глаза и даже отполз слегка: – Ты чего? – Тут нет табака. – Еще лучше… – Тебе не пять лет. – Дракон ухмыльнулся, когда Левко осторожно взял в пальцы сигарету. – Без меня только, чтобы не трогал. Давай-давай, я помню себя в твои годы. Лучше под присмотром пробуй. Левко был уверен, что его разорвет кашлем. Но нет, дым на вкус был серно-шалфейным, сладковатым. От жары дурманило сильнее, чем от этого запаха. – И что ты делал в мои годы? – Левко протянул сигарету обратно, смутно припоминая, что нужно делиться. – В твои? – Дракон красиво выдохнул дым, прежде чем ответить: – Я был на революции. Левко заморгал и тряхнул волосами – что-то не сходилось. После чего он удивленно вскинул голову: – На первой?! – Да, представляешь, какой я старый. – Дракон оскалился, вновь протягивая сигарету. – Мне как раз исполнилось шестнадцать, и меня сразу же понесло туда, где погорячее. – Значит, ты был на обеих революциях? – Левко вновь сделал затяжку и на этот раз перестарался. Закашлялся, морща облезлый нос. – Не спеши. – Дракон убрал прилипшие длинные пряди со лба и привычно замотал их во что-то страшное на затылке. Левко кивнул в благодарность, возвращая сигарету. – Да, на обеих. На последней и Оливка была. Правда, еще в проекте. Левко задумался и произнес рассеянно: – Я все забываю, что ты старше мамы. – Он вспомнил об еще одном интересном факте и наморщил лоб. – В шестнадцать лет у нее уже был я. – Верно. – Дракон выдохнул дым в потолок. – А до моего нынешнего возраста она не дожила. Левко замер, чувствуя, как холодеют ноги. Встать и уйти мешал дурман. И от жары, и от травы. А Дракон, видимо, того и добивался – он пригвоздил тяжелейшим взглядом к полу. Тем самым, которым осаждал Оливку. Лучше бы ремень в руки взял – это было бы милосерднее. – Хочешь материнскую судьбу повторить? Левко прикусил губу. Стало страшно позорно разреветься. Поэтому он только и смог выдавить: – Тебе-то что? Получить по звенящей голове когтистой лапой было больно. Еще больнее было остаться после этого одному – дверь туалета хлопнула резко и быстро.