морковный, апельсиновый и тигриный.

июльские дни тянутся медленно, особенно жаркие и душные, но вону совершенно не помнит, какое сегодня число или хотя бы день недели. поэтому ему кажется, что со дня рождения прошло всего несколько дней. но сегодня в четыре часа утра вону валяется на кровати, смутно припоминая, что такого происходило за дни, прошедшие с его восемнадцатилетия. и за эти «несколько дней» происходит следующее: вону прочитывает книгу-подарок сынчоля под красноречивым названием «тревожный мозг» и понимает, что есть некоторые вещи, о которых он мог бы перестать беспокоиться. и хотя у него вряд ли это получится в ближайшее время, сама мысль о том, что он способен перестать тревожиться звучит в его голове чуть ли не впервые. отец всё ещё исправно ведёт себя так, будто в его жизни никогда не было ни муён, ни вону, и не то чтобы они сожалели об этом. просто немножко обидно, знаете, когда собственный отец вдруг исчезает из вашей жизни, будто все эти восемнадцать лет мучался в этом доме. тень отказывается ходить в своей новой одёжке, истошно мяукая каждый раз, когда видит эту адскую панамку и не менее адскую футболку около себя, на что сынкван уже даже записал видео, где притворно плачет. тень побила лапкой экран с видео и своего мнения не изменила. у вону кончились таблетки валерьянки, и он снова просыпается в пять часов утра, но уже не от странных снов, а по совершенно непонятной причине. а ещё засыпает он теперь по сто миллионов часов. и ему совсем это не нравится. ребята постоянно адресуют вону сообщения в общем чате, и у него не остаётся выбора, кроме как вливаться в переписки, что раньше было крайне редким явлением. и вону даже очень рад этому, хотя и чуток боится («вдруг я напишу что-то не то?», «вдруг я кого-то обижу?» и «вдруг я покажусь идиотом?»), несмотря на то что он, кажется, знает ребят вечность, и ещё никогда ничего такого не происходило. и муён устраивается на хорошую работу, которая ей, кажется, нравится. но вону не уверен. честно говоря, он даже не знает, что это за работа. знает только что мамин рабочий день начинается в девять и кончается в неопределённый час вечера. в общем-то, слишком много всего для «нескольких дней». поэтому-то и оказывается, что прошло почти две недели, и сегодня уже тридцатое июля. а это означает, что через пару дней он снова начнёт ходить на консультации психологини. а через месяц начнётся его выпускной год в школе. и через год и месяц он уже будет учиться в университете. если, конечно, поступит. что будет через пять лет вону пока не загадывает. честно говоря, он не уверен в том, что будет завтра. но, к вонуевому глубочайшему сожалению, не из-за юношеского романтизма. до этого он даже строил планы, как поступит в крутой университет в большой город, будет жить крутую жизнь, тусить. теперь же вону не уверен даже в том, сможет ли физически закончить школу. «уже прошло два месяца лета, а я будто только сейчас вышел на каникулы» а ещё вону впервые за большое, очень большое, количество лет решает спонтанно пойти погулять с ребятами. он вычитал в беседе, что сегодня вечером они собирались походить по центру (читать как «погулять в парке часик, а потом три часа сидеть в кафе, ну или в обратном порядке»), и думает, нужно ли предупредить их о своём внезапном желании. мама-то вряд ли вообще придёт домой за то время пока вону будет гулять. ещё вону знает, что с ними будет мингю. конечно, они виделись после вонуевого дня рождения. мингю пару раз заходил к вону, и они смотрели всякие мультфильмы вместе («зверопой отстой» и «это ты отстой!») и читали книги, которые кажется всю жизнь ждали этого момента, стоя на вонуевых полках. читали тоже вместе. но молча. и вону заходил к мингю, даже оставался с ночёвкой. ещё они невероятно много переписывались, в основном потому, что мингю ужасный болтун, а вону сделает что угодно, но ответит на все мингюевы сообщения, больше всего боясь его расстроить. и вону чувствует себя странно. он даже не знает, какую коннотацию выбрать к этому странно. они близки, по крайней мере эмоционально, им есть о чём поговорить, они заботятся друг о друге, но каждый раз после встреч или переписок вону чувствует себя опустошённым. как будто ему чего-то не хватает. как будто то, что внутри так радовалось и ликовало при встрече с мингю, просто разбилось, потерялось в постоянных рефлексиях вону. «как бы не оказалось, что я охладел. это же так тупо, блять, я носился с этими чувствами месяц, пытаясь понять, действительно ли влюблён, но стоит всему наладиться, как я теряю интерес. это так по-ублюдски, я не хочу разбивать ему сердце» и вону уверен, что точно не спутал свои чувства с дружескими. он уже думал над этим, причём по-смешному долго. но эта мысль всё равно раз за разом появляется в его мыслительном чулане, хотя и разбивается всегда об одни и те же аргументы, звучащие с каждым разом всё неувереннее. «я дружу с сунёном кучу лет, но никогда не испытывал к нему таких чувств. и ни к кому из ребят тоже, кроме сынчоля, но и то прошло… я не мог настолько ошибиться, так же?» вону разочарованно вздыхает, продолжая вертеться на кровати и пытаясь уснуть. сон совершенно не идёт, вону наоборот ощущает себя бодрее с каждой минутой, проведённой под одеялом. на улице уже светлеет, когда он наконец-то сдаётся и идёт на кухню, вздрагивая от холодного воздуха в коридоре. кто-то забыл выключить кондиционер. интересно, кто же это мог быть. наверное, тень. уже на кухне в голове вону всплывает воспоминание, как на их ночёвке мингю, заспанный и ничего не понимающий, начал пить воду прямо из графина, и вону улыбается. он наливает себе воды из-под крана, отчаянно стараясь не шуметь слишком сильно, чтобы мама не проснулась. в последнее время она рано встаёт и поздно ложится, и вону абсолютно точно не хочет, чтобы она спала ещё меньше. на кухне открыты занавески, наверняка потому что мама вчера забыла о них напрочь, и вону видит, как небо светлеет. с этой стороны дома не видно восходящего солнца, зато небо розовое, плавно переходящее в голубое, и вону не может отвести взгляд от того, какими ровными всполохами проплывают облака. вону вздыхает, видя на кухонных часах время: половина шестого утра. скоро должна встать мама, и вону не хочет, чтобы она волновалась о нём, поэтому потихоньку возвращается в комнату и вновь погружается в свои мысли, стоит ему лечь на кровать. «надо сегодня сходить за таблетками. не знаю, действительно ли мой сон зависит от них или просто организм привык, но я не вынесу больше таких ночных пробуждений» вону уже даже слышит, как звенит мамин будильник, как она устало шаркает по полу тапочками, и как тень, проснувшись тоже, царапается в дверь его комнаты. вону, тяжело вздохнув, аккуратно открывает дверь, всё ещё стараясь издавать как можно меньше звуков, и тень прошмыгивает в комнату, сразу же устраиваясь на своём законном месте в изголовье кровати. вону не ложится на кровать, вместо этого садясь и поглаживая тень по спине. кошка мурчит, и ему становится немного легче от того, что он не один в комнате. «может, я просто чувствую себя одиноким из-за того, что провожу большую часть времени в своей комнате? но раньше это не было проблемой… хотя раньше у меня и не было таких крепких связей с людьми» вону вспоминает как ощущал себя, понимая, что отдаляется от своих единственных друзей. ему было так тяжело, несмотря на свою любовь к одиночеству. оставаться одному не по своей воле ему казалось чем-то смертельным. сейчас он даже не думает о том, что хочет побыть один. наоборот, все полки в мыслительном чулане вону забиты желанием находиться с кем-нибудь рядом. хотя бы с кошкой. «кстати, стоит, наверное, сходить на прогулку с рири. я думаю, он будет рад меня увидеть» вону вспоминает середину июня, и ему становится одновременно тепло, где-то внутри, и холодно. мысли о том, как он пережил новости о разводе родителей скребутся на сердце, словно злющие кошки, и в сто раз неприятнее делает то, как много он плакал. но холодно, наверное, всё-таки от кондиционера. вону ложится, всё ещё не надеясь уснуть, и продолжает думать обо всём, что попадается под руку в мыслительном чулане. «хм, я только сейчас понял, что ни разу не видел отца мингю. интересно, каково это…» вону не позволяет себе даже додумать эту мысль до конца. у него не было хорошего отца, но у него замечательная мама. вону ни за что бы не променял её на кого-нибудь другого. «главное, что мама рядом, да…» вону снова засыпает под эти мысли, убаюкивающие и успокаивающие раздражённый разум. мама всегда рядом, даже когда кажется, что она далеко в любом из смыслов. это аксиома, единственное, что в жизни вону не требует подтверждения. он просто это знает. потом вону просыпается в одиннадцать. это на целый час позже, чем обычно, а ему ещё нужно выполнить порученные ему мамой дела по дому, прежде чем он сможет отправиться на встречу. она перестала писать записки на той отвратительно яркой бумаге, вместо этого оставляя вону сообщения, будто зная, как сильно он нервничает каждый раз, когда видит эти бумажки. вону на мгновение останавливается на мамином нике: она сменила фамилию. конечно, теперь она не чон муён. родители официально развелись и больше ничего, кроме вону, их не связывало. пак муён, 6:41: солнышко, я ушла! тебе надо протереть пыль, постирать вещи и полить садик, надеюсь на тебя плечи вону немного тяжелит ощущение ответственности. оставаться дома одному не то чтобы сложно, но иногда ему становится иррационально тревожно. особенно с заходом солнца. они живут в спокойном районе, но даже это не спасает воспалённое сознание вону от постоянных страхов. «что за скрип… а, это тень. странный звук. наверное, какая-нибудь собаня на улице, да…» в конце концов, это может быть даже енот. вону ни разу их не видел, но кто знает. говорят, они частенько появляются в чужих дворах. и рушат всё подряд. вону надеется, что это был не енот. в общем, вону удачно заканчивает половину дел, занимаясь вывешиванием оставшейся одежды во дворе, в частности маминых рубашек, когда тень решает прогуляться по двору и с лёгкостью выходит через прикрытую дверь дома. вону чуть дух не испускает, стоит кошке обмахнуть его ноги хвостом. — блять, ну ты меня и напугала, — вону присаживается на корточки, чтобы погладить тень, и она ласково мурлычет в ответ на касания, — кошка-хорошка. остаётся только полить гортензии, и вону вздыхает. они по всему двору наплодились, крошечные ростки и уже большие кусты, принесённые маме тётей ынён, неизменно розовые. но вону не то чтобы жалуется: красивые цветы, и маме нравится, пускай поливать их сомнительное удовольствие из-за того количества воды, которое они поглощают, листиками не пошевелив. стоять по полчаса над каждым кустиком не то чтобы прикольно. зато пока поливаешь можно продолжить думать свои неутешительные мысли. «было бы забавно иметь какие-нибудь парные вещи… или ники… о, ну да, две недели назад мне это казалось слишком слащавым, а сейчас я уже смирился, и хочется даже. что со мной делает этот парень?» вону вздыхает, двигая шланг дальше. тень всё ещё праздно шатается по двору, периодически цепляясь за уже политые гортензии, и вону с напряжением следит за ней пуще прежнего. она таки успела попробовать на вкус бедную гортензию и отравиться, но вону сразу заметил, что тень как-то подозрительно плохо выглядит, и ветеринар сильно облегчил ситуацию. было, конечно, неприятно расставаться с таким количеством денег, но что не сделаешь ради любимой котюнечки. к тому же, он уже почти месяц не тратился на всякие вкусности — сумма накопилась приличная. в любом случае, мама уже почти оплатила услуги врача, когда вону достал свой скукожившийся бумажник, так что без лечения тень не осталась бы. только вот вону твердолобый и совершенно упрямый во всём, что касается денег. особенно родительских. «моя кошка — мои проблемы» но, кажется, ощущение приближающейся смерти осталось в маленькой черепушке тени и вспоминалось со страхом, поэтому гортензии были в безопасности. ровно в три часа дня вону заканчивает со всеми делами, гордо осматривая мокрую плитку двора, залитые гортензии и тень, нежащуюся под удивительно выжигающим глаза солнышком. вону сидит на земле в теньке от дома и наблюдает за муравьями, резво бегающими туда-сюда между плиткой. «это у нас муравейник что ли во дворе завёлся… надо найти и засыпать их отравой, пока гортензии не тавокнулись» вону тяжело вздыхает, вспоминая, как в детстве точно так же мог хоть час сидеть во дворе, наблюдая за какими-нибудь муравьями или бабочкам до тех пор, пока его не загонит домой отец. а вот раньше вону думал о том, куда же они все всё-таки летят да ползут. похоже, он всё-таки вырос. он встаёт, отряхивая штаны и бредёт в сторону крыльца. «ладно, пора собираться. ещё идти полчаса, если не больше…» первая проблема возникает на этапе выбора одежды. — нет, ну морковки точно в сторону, — вону засовывает эту футболку подальше в комод, — э, с апельсинами? перед глазами живо пролетают десятки десятков снов, где вону встречал человека-апельсина, и он со вздохом кладёт эту футболку на кровать. самое время доказать себе самому что-нибудь. например, что он не носит дурацкие футболки. зато над тем, чтобы надеть тот самый кулон в виде луны вону думает ровно полторы секунды. она приятно переливается в свете при каждом движении. вторая же проблема была живой, ходящей на четырёх лапках и виляющей хвостом. стоит вону выйти из дома в полной готовности: с рюкзаком, водой, деньгами, написанным сообщением маме, и самое главное, в дурацкой футболке, как его настигает тень. — ай, тень! — вону чуть ли не подпрыгивает от боли, когда его собственная кошка предаёт его, оцарапывая левую ногу, не скрытую от кошачьего взгляда шортами, — ты зачем это сделала, шабутная? тень невинно смотрит на вону своими блестящими глазищами, мол, ничего я не делала, и он сдаётся. — ладно, иди сюда, — вону тянет к кошке руки, и она мгновенно запрыгивает, устраиваясь поудобнее, — домой тебя запущу и пойду. корм уже насыпан, так что не смей мне тут ныть. тень и не собирается. она грациозненько спрыгивает с вонуевых рук и устремляется куда-то в его комнату. вону снова вздыхает, выходя из дома и закрывая входную дверь. бог и судьбы, видимо, правда любят троицу, поэтому была и третья проблема. когда вону пришёл на место встречи (читать как «в кафе, где есть настолки»), его встретила непонятная слегка рыжая макушка, сидящая рядом с сынчолем за столом, где они обычно собирались. и этой макушкой был мингю (вону подумал эту мысль у себя в голове с интонацией мема «этим студентом был альберт эйнштейн», и ему резко стало ужасно весело, но ненадолго) вону очень интересно, почему он не узнал о новом цвете волос мингю самым первым, желательно было бы даже поболтать о том, почему самостоятельно осветляться было плохой идеей. но мингю, видимо, и сам это знал, судя по тому, как у него расширились глаза от неприятного удивления, стоило ему увидеть вону. — привет, — вону улыбается, присаживаясь рядом с мингю, — решил почтить вас своим визитом. и, видимо, выбрал замечательный день. мингю без слов утыкается ему в плечо, вздыхая, на что сынчоль, с которым только недавно экспрессивно болтали, смеётся. — этот дурак решил покрасить себе волосы в домашних условиях, — чоль тыкает мингю в бок, на что тот недовольно мычит, — а краска решила, что с неё хватит мучений и смылась сразу же. — да хватит меня позорить, — мингю повержено отлепляется от вону, но сразу же тихонько берёт его за руку так, чтобы никто не видел, — я уже понял, что лох конкретный. — а да, — сынчоль снова смеётся, — он только что мне говорил, что самоуничтожится, если ты сегодня вдруг придёшь. вону честно старается не смеяться, но это даётся ему сложно. мингю лишь фыркает почти обиженно, отворачиваясь, но руку из чужой не убирает. сынчоль ещё всякое рассказывает, на пару с мингю говоря про всё подряд. вону лишь слушает, мягко улыбаясь и наблюдая за ними, больше за мингю, очень активно жестикулирующим. сразу видно — лучший друг сынквана. в один момент чолю кто-то звонит и он отходит. выражение его лица меняется, и вону не совсем понимает, что с ним не так. кажется, звонит кто-то не очень приятный. или речь пойдёт о чём-то неприятном. но спрашивать он не станет. вону никогда не лезет в чужие жизни, даже если это жизни его друзей. вместо этого он слишком мало думает, прежде чем сказать: — знаешь… я мог бы помочь тебе покрасить волосы ещё раз, — вону нервно дёргает плечом, ощущая на себе взгляд мингюевых глаз, — но лучше пойти в салон. честно, оно того не стоит. — ага, — мингю фыркает на его последние слова, — ты правда думаешь, что между провести с тобой время и потратить кучу денег, я выберу потратить кучу денег? «блять, я же на самом деле не так много времени с ним провожу…» вону хочется биться об стол лбом. он не знает, как нужно вести себя в отношениях, всё ещё. нормально ли, что они увиделись впервые за неделю? что эти две недели мало говорили о том, что чувствуют? что вону держит мингю в неведении насчёт многих вещей в своей жизни? — вонури, ты чего там? — мингю тыкает его в плечо, словно вону в размышлениях провёл не две минуты, а целый час, — ты опять много думаешь, да? вону со вздохом кивает и утыкается лицом в стол. мгновенно становится неудобно, и он с таким же вздохом снимает очки, укладываясь обратно. мингю еле касается его спины рукой, всё ещё продолжая другой держать ладонь вону. — всё хорошо, — вону даже не нужно смотреть на мингю, чтобы понять, как так улыбается, — можем позже с тобой поболтать об этом, если хочешь, хён. вону в ответ сжимает руку мингю под столом, кивая и случайно ударяясь головой об стол. вону шипит, как злой кот и выпрямляется под аккомпанемент смеха мингю. сынчоль возвращается спустя целых десять минут («сунён мне зубы заговаривал, всё ещё не понимаю что у него там случилось»), и вону думает, что он точно что-то упускает. стоило день проигнорировать чат, как он пропустил весь балаган. держать телефон одной рукой очень неудобно, но вону смиряется с этим неудобством. однако в чате всего несколько непрочитанных сообщений, и ни одного от сунёна: мунджун, 21:53: мы же встречаемся завтра в 17:30? чолья, 22:03: да, в том же кафе, за тем же столом, с теми же настольными играми (✿^‿^) мунджун, 22:04: хорошо! это были вчерашние. в это время вону уже читал очередную книжку из списка летнего чтения (у него много вопросов, начиная с «кто это составлял» и заканчивая «зачем нам в выпускном классе вообще летнее чтение») и не видел сообщений. и вообще, это просто джунхви страхуется, постоянно уточняя, правильно ли он всё понял, а вону, закалённому постоянной тарабарщиной сунёна, всё ещё вчера было кристально ясно. хана монтана, 14:46: я опоздаю хз на сколько со мной нёни и кван а вот это уже странно. джонхан жил чуть ли не на другом конце города, и с сынкваном они пересекались крайне редко, да и с сунёном, который жил ближе. к тому же, вону не может вспомнить ни единой ситуации, когда джонхан приходил вместе с кем-то. становится немного тревожно, но вону знает, что джонхану уж точно можно доверять. каким бы он не казался, он всё ещё их хён, который всегда постарается помочь и вытащить из любой задницы. «в любом случае, беспокоиться не о чем» мингю и сынчоль больше не болтают так оживлённо, изредка перекидываясь словами, и вону замечает это только когда отвлекается от чата. но говорят они всё ещё о всяких ситуёвинах («мои садиковские знаешь чего учудили недавно? один сгрыз чернила от ручки, а другие тщательно размазали их по моему столу» и «рири вчера разгрыз мамины тапочки… а потом спрятал их в ванной») вону еле вслушивается, всё ещё в своих мыслях, планируя, что будет делать завтра. «надо бы с тенью где-нибудь погулять. интересно, а в городе есть кошачий парк? собачий же есть…» а потом он через окно замечает джунхви, насупленного и недовольного. а ещё хромающего. — там джун идёт вон, — вону слегка дёргает мингю за рукав футболки и кивает в сторону заходящего в кафе джунхви, всё ещё прихрамывающего. и они одновременно, не сговариваясь, встают, берут джунхви под руки и помогают дошлёпать до стула. — пиздец, — джунхви тяжело вздыхает, рукой зачёсывая назад мешающие видеть волосы, — я с лестницы упал, когда с братом играл. — лучше бы дома остался тогда, чего мучаться? — сынчоль обеспокоенно смотрит на него «мой ребёнок в беде» взглядом. джуна это, видимо, раздражает, и он супится сильнее, складывая руки на груди. — хуже бы стало, — вону машет головой, он-то знает, сам так падал с неудобного крыльца кучу раз, — надо расхаживать. ты какой-нибудь мазью уже пользовался? — конечно, обмазался полностью, — джунхви сильнее хмурится, — меня мама уже обругала, давайте вы не будете второй раз. — мы не ругаемся, джуни, — сынчоль почти грустно машет головой, — мы беспокоимся. джунхви упорно молчит, и его оставляют в покое. как говорится, первое правило этого чатика: «никаких лишних вопросов». в общем-то, они и не успевают даже подумать снова начать расспрашивать джуна. очень вовремя в кафе заваливается джонхан, который тащит за собой сунёна и сынквана. они оба какие-то недовольные, почти как джунхви, а джонхан как всегда спокоен. вону выдыхает с облегчением: если бы что-то произошло, хан бы был таким же обеспокоенным, как и сынчоль сейчас. — и что у тебя случилось, нён? — чоль звучит как уставший отец, и вону думает, что, наверное, дружба с ними всеми так и ощущается. — да нормально все, — сунён улыбается, но как-то слабенько, и вону знает, что ни черта у него не нормально. что-то уж точно случилось, хоть и не такое страшное. сынкван кивает. не говоря ни слова. мистика какая-то. но первое правило их чатика всё ещё в действии. «они там что, игрушки не поделили? потом сунёну допрос устрою» но всё снова возвращается в своё русло, стоит сынквану пошутить какую-то глупость, над которой, конечно, все смеются так заливисто, будто это вообще самое смешное, что они слышали в этой жизни. сунён беспечно болтает, джунхви снова улыбается своей небольшой улыбочкой — ни следа от обиженности. а ещё мингю продолжает держать руку вону. ближе к шести они наконец-то выходят из кафе, даже не поиграв сегодня ни во что. вместо этого они неспешно (ну, почти все: сунён и сынкван наперегонки) прогуливаются до парка. стоит внезапному человеку появиться в их поле зрения, как мингю отпускает руку вону и чуть отходит. он неловко улыбается, заметив на себе вопросительный взгляд вону. «о, точно. я постоянно забываю» на душе становится немного гадко. вону редко думает о том, как другие люди воспринимают таких как они — ему это неважно, особенно после того, как его приняла мама. но до этого у него никогда не было и шанса случайно раскрыться: он никогда не говорит много, тем более с неблизкими людьми, а отношений до этого у него в принципе никогда не было, не то что с парнями. сейчас же ему стоит быть менее беспечным. уже в парке мингю присоединяется к гонке сунёна и сынквана, на этот раз бежавших до ближайшей лавки с мороженым. они так громко смеются, пихаясь и задерживая друг друга, что половина людей в парке оглядываются на них. на удивление, вону даже не чувствует стыда за них. наоборот, ему самому хотелось бы так смеяться, не думая ни о чём. в самом парке не так много людей: кто-то ходит-бродит в сквере, кто-то сидит на лавочках, но большинство шатается по аттракционам, которых здесь, на самом деле, не то чтобы очень много. вону не был в этом парке лет с четырнадцати. этому способствовало ещё и то, что его воспоминания об этом месте не самые приятные: мама всегда уходила сюда гулять, чтобы не слушать отцовские упрёки, и брала с собой вону. иногда ему даже разрешали покататься на колесе обозрения и покупали мороженое. но всегда прогулка сопровождалась расстроенной мамой, которая давила из себя улыбку. от очередных неприятных размышлений вону отвлекает мингюева загребущая ручонка, которой он хватает ладонь вону и тянет куда-то в сторону скамеек. вону не сопротивляется, хотя его первым порывом было вырвать руку из чужой хватки. — хён, ты чего там завис у дерева? ребята вот у фонтана сидят уже, — мингю кивает головой в сторону лавочки, на которой вообще-то размещается три человека, но каким-то образом поместилось четверо. и один небольшой квон сунён уселся прямо на плитку около ребят. — задумался, — вону дёргает плечом, морщась, и переводит тему, — а что за мороженое? надеюсь, не какое-нибудь мятное. — нет конечно, ты за кого меня принимаешь? — мингю оскорблённо сопит, — шоколадное. — ясно, никакой фантазии, — вону почти смеётся, глядя на то, как вытягивается лицо мингю. — да ну тебя, — мингю фыркает и кусает своё мороженое. вону почти физически больно за его зубы. стоит подойти ближе к ребятам, как вону слышит лишь шум и гам: все друг друга перебивают, о чём-то спорят, и лишь один джунхви молча и с недоумением наблюдает за балаганом. — да я вам говорю, пятая часть самая крутая! — сунён аж встал со своего места, активно что-то доказывая. у вону, конечно, есть догадки, о чём они спорят, но вместо того, чтобы лезть в спор, он просто усаживается напротив скамейки. мингю, тоже ничего не понимающий, садится рядом. — сразу видно, нёни зумер. вообще-то третья часть — культовая, — джонхан выглядит таким уверенным, будто сейчас защитил диплом на максимальный балл. это звучит вдвойне смешно, если учитывать, что он не поступил в этом году. вону на эту мысль лишь хмыкает. — у нас всего год разница! это просто ты дед! — сунён надувается, как шарик, и начинает жестикулировать ещё активнее. прямо как сынкван. — хватит вам уже, всем же ясно, что самая крутая часть — первая, — сынчоль, с самого прихода вону и мингю сидящий молча, вдруг начинает говорить, да ещё и с такими интонациями, будто если его мнение сейчас оспорят, он побьёт кого-нибудь. — ты откуда выпал, хён? — сунён поражённо садится на своё место, сложив руки на груди, — в первой части самые отстойные боссы. — да, ты чего, вообще что ли, чоль? — джонхан беспощадно тыкает сынчоля в руку, на что тот шлёпает его по ладони. хан цокает, но отстаёт, — ясно, ты просто симпишь по данте в том готичном плаще. сынчоль хмыкает, но ничего не отвечает. видимо, его раскусили. — а лично я с ним согласен, — сынкван деловито кивает головой, и тут же получает тычок от джонхана, — эй! — мне четвёртая больше зашла, — вону окончательно понимает о чём они и включается в разговор, прежде чем сынквана отдубасят за попытку подраться, — хотя если бы они не слили ви, то пятая часть была бы круче. — да ну, — сунён закатывает глаза, — это просто ты главный фанат ви. у тебя даже кошку зовут как его пантеру. — оно само, — вону фыркает на его замечание, даже не желая в миллионный раз объясняться, что кошку так назвал не он, — по крайней мере, я единственный из вас кто прошёл все части полностью. моё мнение релевантнее. — ты ужасен, вону, — джонхан машет головой, будто осуждая, — всё ещё не понимаю, как ты прошёл того бешенного в третьей части со второго раза. вону пожимает плечами. смотрел слишком много видео-прохождений, наверное. было тяжело хотеть играть, но не иметь возможности из-за отсутствия приставки. и ноутбука. на него он накопил только года полтора назад, а потом ещё полгода копил на все пять частей игры. — я ничего не понимаю, — мингю, до этого старательно следивший за разговором и от усилий аж скрепивший руки в замочек, вздыхает. — это нормально, я все два года ничего не понимаю, — джунхви ободряюще ему улыбается, — кажется, они про какую-то игру. вону делает у себя в голове пометочку «рассказать мингю о «devil may cry» ака об единственной игре, в которую вону переигрывал миллион раз» и упускает очередную смену темы разговора. — мама вчера заметила мой ник и чуть не заставила меня его сменить, — сынкван почти хнычет, прижимаясь щекой к плечу сидящего рядом джонхана, ища поддержки, — но нуна отвоевала мне право выбора. — пф, мне казалось, соджон тебя при первом удобном случае потопит, — джонхан, не думая ни секунды после того как договорил, прижимает к себе сынквана одной рукой, чтобы другой дать ему щелбан. вону душит смешок, искренне стараясь не бесить сынквана и сунёна сегодня, а вот остальные совершенно не стесняясь смеются в голос. мингю немного заваливается на плечо вону, бесшумно смеясь. вону придерживает его, улыбаясь, как если бы к нему подошёл двухлетка и подарил игрушечную машинку. кажется, сиди мингю на скамейке, то сразу же упал бы с неё. — эй, хён, за что?! — сынкван тщетно пытается отстраниться и трёт место удара, — и нет, она любит меня слишком сильно. — во-первых, щелбан за то, что вытрепал мне все нервы сегодня на пару с нёни, — у джонхана совершенно непроницаемое выражение лица, но сынкван затихает так, будто на него наорали, а вместе с ним напрягается сунён, до этого подсевший к мингю и беззаботно щебетавший с ним, — а во-вторых, было бы смешно, если бы она в обмен заставила тебя сменить ник на «бу соджон лучшая». сынкван недовольно фыркает, но ничего не отвечает, бросив попытки выбраться из плена джонхановых объятий, а сунён отвлекается на мингю, начиная снова что-то ему рассказывать, вону не вслушивается. вместо этого он вдруг понимает, что волосам мингю никто, кроме него не удивился. «о, да ладно, опять я пропустил что-то в чате?» оказывается, что он на самом деле в толпе сообщений не заметил мингюева «а я эт........ волосы неудачно покрасил» и сынкваново «ЛОШАРА». впрочем, от него видимо другого и не ожидали, потому как больше никто на мингюево сообщение не отреагировал. «как обычно пролистал… ну а зачем они по тысяче сообщений в секунду пишут» — хён, — вону откладывает телефон, стоит ему услышать голос мингю рядом с собой, — а давай ники сменим? ну, вместе? вону непозволительно долго думает, что это может означать, а потом до него доходит. — парные что ли? — вону говорит чуть громче, чем надо было бы, и на его голос оборачивается сунён и смотрит своим хитрющим взглядом, на что вону уже хочется удавиться. мингю кивает, совершенно не обращая внимания ни на кого, кроме вону. «вселенная, мне, конечно, приятно, что ты мои желания выполняешь, но давай только те, которые я озвучиваю, а не думаю» — эм, ну, — вону снова думает чересчур долго, и мингю уже собирается начать тараторить от неловкости, но тот вовремя соображает, — я совсем не против. только я не знаю, какие вообще можно поставить. мингю облегчённо выдыхает и улыбается: — зато я знаю, — он с важным видом задирает голову, — графиновый магнат и король бокалов. вону даже не хихикает, он смеётся во весь голос. а потом показывает палец вверх и достаёт телефон, всё ещё содрогаясь от смешков. мингю на это лишь улыбается и тоже тянется к телефону менять ник. — одобряю, — где-то сбоку говорит сунён, очевидно прислушивающийся к шушукающимся вону и мингю, — не слащаво и концептуально. мема не понял, но всё равно круто. — сунён, — сынчоль звучит довольно угрожающе для воспитателя в детском саду, но его видимо сегодня совсем достали, — давай-ка отстань от них, а то я заставлю тебя рисовать мне твою семью на альбомном листочке. — ладно, молчу, — сунён смеётся, но оставляет мингю и вону в покое и даже находит себе новую жертву в виде сынквана, которого слушает с таким вниманием, будто тот рассказывает как получить «многа деняк». на самом же деле тот о чём-то непонятном лопочет джонхану, тоже слушающему его с самым внимательным выражением лица. лучшие хёны, что сказать. вону стоит лишь посмотреть на мингю, улыбающегося своей самой тёплой улыбкой, как что-то внутри него вновь и вновь взрывается такой же теплотой. смазываются в совершенно не пугающий комок все сомнения и иррациональные страхи, которые вону вынашивал, кажется, всю жизнь, тщательно пересобирая себя под них, боясь показывать, говорить. теперь у него немного больше сил сопротивляться своим боязням. «боже, как я его люблю» вону чувствует себя необыкновенно счастливым: обычно в этот момент всегда находится обстоятельство, ломающее его счастье, будь то это или его собственные мысли или семейные проблемы. но прямо сейчас он готов всю жизнь провести в этом дне. эти недели, проведённые в таком странном и непонятном состоянии будто были испытанием, за которым последовала награда — ощущение спокойствия и радости. у него всё ещё есть вещи, о которых стоит волноваться, ему стоит работать над собой. и может, когда-нибудь, у вону получится перестать волноваться обо всём подряд, порой о том, о чём не стоит. но сейчас он окружён людьми, которых искренне любит, которые многое для него значат, и ни одна его детская травма, тяжёлая мысль о будущем, о настоящем, да даже если б его отец появился прямо здесь — ничего из этого не сможет испортить его настроение. хотя, правильнее сказать, ничто не сможет испортить его жизнь. — так что, хён? — мингю трясёт застрявшего в своих мыслях вону, на что тот сразу же весь встрёпывается, а мингю вздыхает, понимая, что его не слышали, — не хочешь завтра ко мне прийти? ты должен мне покраску волос. вону фыркает, но кивает, улыбаясь по-дурацки, как самый влюблённый и счастливый человек в мире. «в конце концов, я же не могу всё время жить одним этим. я имею право спокойно радоваться жизни» этим вечером вону задерживается, провожая мингю до дома («хён, иди домой!» и «сначала ты»). солнца уже совсем не видно, небо скорее тёмно-фиолетовое, чем розовое, и редкие фонари всполохами освещают тротуар. вону видит только руку мингю в своей. они прошли половину пути молча, но это была не та некомфортная тишина, когда хочется сказать, но не получается. это была та тишина, в которой приятно было просто идти, слегка размахивая скрепленными руками, не боясь, что кто-то увидит. на улице ни души кроме них и каких-то собак, сидящих тут и там. — вону-хён, — стоит мингю начать говорить, как вону весь напрягается, по глупой привычке всё ещё боясь таких разговоров наедине, — ты чего? — нет-нет, всё нормально, — вону часто-часто машет головой, жалея о своей реакции. с другой стороны, он не контролирует свои воспоминания — особенно о том, в какой неловкой тишине они тогда ели этот дурацкий пирог. воспоминание тоже дурацкое, но почему-то царапает сердце на манер кошки. — ладно, — мингю лишь сжимает вонуеву руку сильнее и продолжает говорить, — во сколько тебе завтра удобно? — м, — вону, по его же ощущениям, тратит свои последние шестнадцать клеток мозга только на то, чтобы вспомнить, нет ли у него завтра дел, — я завтра весь день свободен, только погулять с тенью нужно. мингю с задумчивым выражением лица кивает, углубляясь в свои размышления. вону оглядывается и замечает знакомый дом издалека: осталось квартал пройти. а ещё оказывается, что у соседей мингю тоже растёт розовая гортензия, только какая-то огромная. «у всех людей в мире одержимость гортензиями» стоит вону отвлечься на свои мысли, как его окликают: — хён, а ты же должен с августа продолжить к психологине ходить? — вону кивает, — а она где-то работает или частная? — в центре психологической помощи, могу скинуть адрес, — мингю лишь тянет «а, понял, давай», — а что? — я, эм, — мингю немного тушуется, — я думаю, мне стоит начать ходить на консультации. вону в ответ сжимает руку мингю, пытаясь поддержать. — твои проблемы со сном стали хуже? — вону чувствует себя странно, спрашивая такие вещи, но ведь он беспокоится, ведь они встречаются. мингю кивает, заметно расстраиваясь. вону останавливается и, думая ровно полторы секунды, обнимает мингю прямо посреди улицы. «вот сейчас это наверняка выглядит странно, не то, что посреди кухни обниматься» мингю весь сжимается, утыкаясь куда-то в плечо вону и вздыхает с такой тяжестью, будто ему на плечи закинули всё небо, как атланту. вону еле касается спины мингю, поглаживая, на что тот слегка расслабляется. — всё хорошо, хён, — он бубнит почти неслышно, — немножко осталось дойти, ты, наверное, устал. вону бы замахал головой, но вместо этого гладит мингю по голове и говорит: — я бы остался с тобой сегодня, но мама меня скорее всего ждёт, — мингю отстраняется, вновь спешно хватая вону за руку, на что тот лишь улыбается. до дома мингю они доходят в такой же тишине, не кажущейся страшной. они до последнего держатся за руки, и даже стоя прямо перед калиткой во двор ни вону, ни мингю не отпускают руки друг друга. вместо этого они смотрят один на другого. только вону, почему-то, всё ещё страшно смотреть кому-то в глаза, даже если этот кто-то — ким мингю. — вону, — мингю вдруг выглядит ужасно серьёзным, и вону снова приходится душить внутренние страхи, — вону, я тебя люблю. вону ментально выдыхает, а физически приближается к лицу мингю и легко чмокает его в щёку. и снова думает перед этим ровно полторы секунды. сегодня это происходит слишком часто. — я тебя тоже люблю, гю, — голос вону звучит непривычно мягким. мингю улыбается так, будто он пятилетка, и ему подарили радиоуправляемый самолётик. вону заражается его улыбкой. мингю до последнего машет вону рукой из окна комнаты. дома вону встречает мама, с мягкой улыбкой наблюдающая за тем, как он снимает обувь. — хорошо погулял, солнышко? — она отпивает своего, наверняка холодного и зелёного, чая и опирается на стену в коридоре. — да, замечательно, — вону улыбается, видимо, слишком ярко, потому как его мама хитро прищуривается, — только не начинай, я тебя умоляю. — ладно, — она смеётся, заходя на кухню, — я знаю, что ты там со своим мингю гулял. считай, мне тень рассказала. — справедливости ради, не только с ним, — вону почти возмущённо сопит, следуя за муён. — верю-верю, — она со смешком ставит кружку на стол, — ты лучше расскажи, как погуляли? мне интересно! и вону рассказывает: и про джунхви, и про сунёна с сынкваном, и про спор насчёт игры, и, почти смущаясь, про парные ники. муён с каждым словом становится всё довольнее и счастливее, будто каждый повод для смеха её сына такой же повод веселиться и для неё. — я рада, что ты хорошо проводишь время, вону, — мама тянется через стол, чтобы взять его руки в свои, и смотрит доверительно, — и рада, что ты счастлив. вону улыбается. он знает, что окружён самыми лучшими людьми в мире. и это греет и успокаивает его израненное кошачьими коготками сердце и уставший разум.