Киллер

А потом пришли сны… Джон шел по колено в жесткой, пожухлой траве. Она опутывала ноги, словно сеть, и каждый шаг давался с неимоверным трудом… Вокруг ничего не было, кроме плотного, клубящегося, как табачный дым, тумана. От этого вдыхать его было почти больно, как воду. Джон знал, что должен идти вперед, потому, что там его ждал… Кто?... Память сделала кувырок, и он вспомнил – высокий человек с белыми, длинными волосами и мертвыми глазами. Вот он, стоит в десяти шагах впереди. Ждет. Его… Зачем?.. Джон хочет приблизиться, чтобы узнать, но тот отдаляется, тает в белой дымке. Джон ускоряет шаг, но человек истаивает совсем, и протянутая рука хватает пустоту. Джон кричит, но тишина сглатывает его крик и заполняет рот ледяной крошкой. Джон задыхается, хватается за раздираемое горло и неожиданно находит под своими пальцами стискивающую его руку. Рука большая, сильная, очень грубая. А еще Джон хорошо ее знает и очень боится… Воздуха не хватает, и колющая боль режет легкие. Туман перед глазами сгущается и вдруг принимает черты одного знакомого лица. Чуть вытянутого, с узким раздвоенным подбородком, тонким носом и злыми глазами. Джон чувствует вторую руку на своей пояснице, ощущая, как она тянет его вперед и ЗНАЕТ, что произойдет дальше. Голову заполнил панический ужас. Джон забился, рискуя сломать спину, но почувствовал, как в его правую лодыжку знакомо(!) впилась цепь, а руки оказались скованными за спиной. Лицо с изломанной усмешкой надвинулось ближе, почти касаясь его губ, и дохнуло ледяным смрадом. Рука со спины исчезла, но в то же мгновение кулак врезался Джону в живот. Джон снова захлебнулся немым криком. А потом дикая, невыносимая боль пришла в пах и промежность… Слишком знакомая… Почти забытая… И Джону стало все равно. Он знал, что сейчас умрет и его сердце ударило в последний раз. На этот раз он решил, что это хорошо… - Джон… - тихо прошелестело в абсолютной тишине. Он нашел в себе силы заглянуть, наконец, в ненавистные глаза своего мучителя. Он вдруг вспомнил его имя… Но сейчас говорил не он… - Джон, - повторил снова кто-то. На этот раз голос казался знакомым. Теплым и… Нет, он не вспомнит… потому, что рука на горле начала сжиматься, грозя раздавить трахею и позвонки. Его встряхнули, как мертвого кролика, и отшвырнули прочь. Пережив миг свободного падения, Джон выплюнул изо рта туман, оказавшийся кровавым сгустком, и, наконец, закричал… … Шерлок проснулся и вздрогнул. То, что его разбудило, поначалу казалось продолжением сна. Он немного полежал, прислушиваясь к тишине, бездумно разглядывая серый прямоугольник, упавший на стену от окна, и снова закрыл глаза. Приснилось… И тут снова. Страшный, невыносимо тоскливый крик, настолько далекий от человеческого, что Шерлока просто сбросило с кровати и толкнуло из спальни. Дверь в комнату Джона он вышиб одним ударом, даже не потрудившись для начала постучать. И застыл. Джон сидел на своей кровати, прижавшись к стене в такой позе, что было неясно, как он удерживает равновесие. Губа прокушена, в диких глазах - звериная ярость. - Не смей! – зазвенел неузнаваемый голос. - Что? – оторопел Шерлок. – Джон, что с тобой? Он вдруг перестал быть похож на себя. Совсем. Словно кто-то внутри вырвался на свободу и натянул на себя лицо настоящего Джона, но оно подходило плохо и от этого выглядело перекошенным. Джон с ногами забился в угол и сверкал оттуда совершенно безумными, злобными, насмерть перепуганными глазами. Он подтянул колени к груди и, судорожно обхватив их руками, до кровавых царапин, впился пальцами себе в ребра. Было совершенно ясно, что Джон не просто напуган – он в ужасе, в шоке. Его глаза затопила чернота зрачков, стирая синеву радужки. Он смотрел и не видел, что-то другое было сейчас у него перед глазами – страшное, смертельно-неотвратимое. Что-то из его прошлого… Когда у Джона лихорадочно застучали зубы и все тело начала сотрясать крупная дрожь, Шерлок очнулся. Одним рывком он потянулся и подтащил Джона к себе, попутно разнимая его руки и прижимая к себе брыкающее тело. Джон закричал так, что у детектива заныли зубы и барабанные перепонки. Ударом головы Джон разбил ему губы и скулу. Шерлок сначала хотел подмять Джона под себя и прижать его к постели своим весом, но тут же отбросил эту идею, как негодную. Он опрокинулся на спину и потянул друга за собой, оказавшись под тяжестью бьющегося в истерике тела. Огромного труда ему стоило оплести своими длинными ногами джоновы щиколотки, а рукой прихватив затылок, уткнуть его голову себе в шею. Удерживать захват было ой как нелегко! Но Шерлок был альфой - альфой под адреналиновым допингом. Он удержал. Конвульсии становились все слабее и реже. Крик перешел в негромкий вой, а потом и вообще, в еле слышные всхлипы. Наконец, тело совсем обмякло, и Шерлок услышал тихий, жалобный плач, как плачут дети. Горько, безутешно… Сердце скрутило так, что он всерьез испугался инфаркта. У себя. Объятий он так и не разжал, но теперь они стали мягкими, почти нежными. Он гладил Джона по топорщащимся волосам и целовал его в мокрый от пота и слез висок. Плач стих, дыхание выровнялось, и Шерлок понял, что Джон уснул. Тихий, измученный, слабый… Взрослый альфа Шерлок Холмс хотел омегу Джона. Очень хотел. До синих чертей. Но сейчас еще больше он хотел его защищать. До конца своих дней вот так держать его на своих руках, баюкать, гладить по смешной голове, целовать в заплаканные глаза и защищать. От всего на свете… Круг замкнулся. Звезды сошлись. Последняя часть головоломки встала на место. Шерлок понял, что вырос.